Однажды в Америке
Я уехал из СССР в 1990 году, за несколько лет до того, как Камерный еврейский музыкальный театр закончил свое существование. Я был приглашен братом Ванессы Редгрейв (о ее политических настроениях и ориентациях в отношении палестинцев я тогда ничего не знал, да мы и вообще мало что знали) в бродвейское шоу. Он был на одном из наших спектаклей, после чего меня вызвали в Министерство культуры и сказали, что я должен ехать в США. Это было шоу, посвященное жертвам сталинских репрессий. От России в него были приглашены Шатров, Васильев, Максимова и я. А с американской стороны участвовали звезды Голливуда и Бродвея, в том числе Кристофер Ри, Рауль Джулиа, Ванесса Редгрейв. Я закрывал программу, и после моего выступления зал просто вскакивал с мест. Мне казалось, что это грандиозный успех, казалось, что этот успех будет прообразом моего успеха в Америке вообще. На самом же деле, это было началом моих испытаний…
Моя мама попала там в больницу на восемь месяцев, и я был вынужден остаться в Америке. Я очень сожалел об этом. Ведь я работал в Камерном еврейском театре, занимался делом, которое мне было близко и дорого. А в Америке я никому не был нужен. Эмиграция, перед которой я выступал первое время, воспринимала меня с осторожностью, она меня практически не принимала. Люди, которые уехали в семидесятые годы, ничего не знали ни о нашем театре, ни обо мне. И то, что я делал, было им абсолютно не близко.
Когда я был с нашим театром на гастролях в США в 1987 году, мне казалось, что там еврейская культура востребована, что она процветает… На самом деле, это была ошибка. В первые же месяцы моего пребывания в США я понял, что эта культура - я имею в виду именно идишистскую культуру - находится там в общем-то в упадке, поскольку ее приватизировали люди, которые держат ее на том уровне, на котором она была в позапрошлом веке, - на местечковом уровне. Разные певцы исполняют одни и те же песни. И если ты не поешь именно этих песен - все, ты вне этой "культуры". Со мной встречались представители каких-то американских еврейских организаций и говорили: "Мы даже не знаем, как вас пригласить, это ведь не еврейское…". "А какое, - спрашиваю, - китайское?". "Ну, вы должны петь…" И они мне называют список все тех же заигранных песен… Нет уж, думаю, я лучше повешусь!
Так что ситуация была непростая. В СССР в 1987 году я получил звание заслуженного артиста России, в 1989-м был представлен к званию народного. Передо мной открывалась какая-то перспектива: прошли мои выступления в концертном зале "Россия", в Зале Чайковского, гастроли в Австралии, США, Италии. Я начал сниматься в кино: "Мир вам - Шалом!" у Двинского, "Закат" у Зельдовича… Вполне понятное закономерное движение. И вдруг оказался в стране с другим языком, с другой ментальностью. А люди, которые, казалось бы, должны были меня принять и понять, едва не смеялись надо мной! Я просто не знал, что делать.
Но мне повезло - я оказался студентом Канторской школы в Еврейской теологической семинарии при Колумбийском университете. Причем получил общежитие, стипендию - это была вторая после Камерного еврейского театра важнейшая ступень моей жизни. Я учился с огромным энтузиазмом, занимался целыми днями. Но, тем не менее, заканчивая Канторскую школу, я понял, что карьера кантора - это то, что мне совсем не подходит. Это не мое!

Маленькая краска большой картины
В то время в моей жизни появилась удивительная женщина - Айрин. Мы познакомились в совершенно случайной компании, и у нас начался безумный роман. Она стала моей женой, моим другом, моей опорой. И во многом благодаря ей я стал тем, чем я сегодня стал. Я отправился в одно американское агентство, меня прослушали и предложили работу. Моей партнершей оказалась одна из сестер Берри - Клэр. Наша совместная программа называлась "Два поколения в одной культуре". Мы проработали вместе четыре года.
Я благодарен судьбе за то, что она свела меня с Клэр. Она действительно легенда, то, что они с сестрой сделали в 60-е годы - это была революция, в их исполнении традиционная еврейская песня зазвучала по-новому, современно. А я, в свою очередь, старался делать примерно то же самое, конечно, с поправкой на время.
Но в процессе нашей работы я начал понимать, что основную часть публики, приходившей на наши концерты, составляют пожилые люди. Из зала не шло никакой энергии, и, несмотря на успех, я уходил со сцены совершенно опустошенный. И тогда я стал искать новые пути. Я познакомился с Брендой Джойс, известной афроамериканской певицей, и мы с ней сделали программу, в которой она пела гаспл, спиричуал, а я - еврейские песни. Программа называлась "Две души в гармонии".
Я все время пробовал какие-то новые варианты и постепенно понимал, что надо выходить на уровень взаимопроникновения разных культур. Именно культура может соединить людей, помочь им разобраться друг в друге. Поэтому в моем шоу, которое я привез в Москву, вместе со мной выступают афроамериканский хор и танцевальная группа из Израиля. Я не смог привести ирландскую группу, которая также работает со мной, а в моих американских выступлениях будет участвовать группа бухарских евреев. Мое шоу называется "Дорога домой" - то, что я имею в виду, это дорога не в дом, в котором родился, это дорога к себе, такому, каким ты должен быть…
Еврейская культура на языке идиш - это часть общемировой культуры, маленькая краска большой картины, без которой эта картина может поблекнуть. Поэтому для меня важно не просто петь со сцены еврейские песни, для меня важно представить эту культуру как часть мировой. Русская группа в моем шоу танцует русский танец, и я после этого пою "Черный ворон", афроамериканцы поют "Let my people go", и я пою вместе с ними… Почему я взял в шоу афроамериканцев? Они были рабами, как и мы в Египте, и мы, как и они, не хотим вернуться в это состояние. Почему я взял русскую группу? Потому что я вырос на русской культуре. Почему я работаю с ирландцами? Потому что их культура на гэльском языке исчезает, так же как наша культура на идише… И в этих условиях мне интересно заниматься еврейской культурой. Я пытаюсь ее не просто сохранить, я пытаюсь ее представить - сегодня! - миру.
Главное для меня то, что я занимаюсь культурой, которая мне близка, на том уровне, который я для себя выбрал, и пытаюсь вписать ее в картину общемировой культуры. Вот и все.

А. МАКСИМОВ: Вы сказали до эфира, что Вы хотели бы в самом начале что-то сделать голосом.

Я. ЯВНО: Еще в момент существования нашего театра я пытался это делать, не понимая то, что я пою. Это было началом какого-то специального пения, которое идет издревле, из поколения в поколение. И потом, оказавшись в Нью-Йорке, я не знал, чем мне заниматься и что делать. И волею судьбы я оказался студентом религиозной школы при Колумбийском университете. И когда мне предложили прийти на экзамен, мне сказали, что я должен что-то спеть. Но я настолько был не готов к этому, и не знал, что я должен был спеть. Потому что когда ты оказываешься в экстремальной ситуации, твое состояние неадекватно. И я оказался на этом экзамене - огромная аудитория, человек пятнадцать сидело вокруг, и я был посреди и начал просто завывать, как животное, которое загнали в клетку. Это делалось долго. И в конце я, конечно, зарыдал, потому что такая стрессовая ситуация. Меня попросили выйти. Вышел человек, который впоследствии был деканом нашего факультета. Он сказал, что берут меня. Но у меня не было статуса, я был нелегален в стране. И когда они узнали, они были шокированы. Потому что по закону Америки ты не можешь учиться в каком-то учреждении, не будучи легальным гражданином или имея какой-то статус. Но тем не менее они нашли мне спонсора, который оплатил мое обучение, общежитие, давая деньги даже на еду и одежду. Они видели перспективу.

А. МАКСИМОВ: Мы очень много обсуждали событие 11 сентября в Нью-Йорке. Вы пережили 11 сентября в Нью-Йорке. Расскажите.

Я. ЯВНО: Это было уникально, потому что я выскочил на улицу, был буквально в десяти минутах ходьбы от этих зданий. И атмосфера вокруг меня была невероятной, я не видел, находясь 12 лет в Америке, никогда не ощущал ничего подобного. Люди плакали, прижимались друг к другу. И ты чувствуешь эту энергию, как бы приближаешься к ней. В Америке люди стараются держать дистанцию друг к другу. А тут произошло какое-то чудо. Я месяц приходил в себя после этого. Все, что я видел на экране, стояло так далеко от той энергии и той атмосферы, которая царила вокруг всего этого кошмара. И я понял, что в Америке живут такие же нормальные люди, как в любой другой стране.

А. МАКСИМОВ: Недавно проходил фестиваль в Москве, в котором Вы участвовали. И мотивом этого фестиваля были слова, цитирую: "Искусство против зла и насилия". Но, по-моему, искусство против зла и насилия ничего сделать не может.

Я. ЯВНО: Вообще, это моя тема, честно говоря. Живя в Вавилоне XXI века - Нью-Йорке - я понял для себя очень многое. Я понял для себя, что ни религия, ни политика на сегодняшний день не может объединить мир так, как это может сделать культура. Потому что наследие каждого народа имеет свою специфику, что-то специальное.

А. МАКСИМОВ: Те люди, которые были в самолетах, которые направляли на башни, возможно, они были весьма образованные, много чего читали. И тем не менее… Как на самом деле искусство может объединить людей?

Я. ЯВНО: Мне кажется, это постепенный процесс. Я делаю мою программу, я приглашал афро-американцев, я приглашал ирландцев, еще каких-то представителей разных культур. И когда мы вместе на сцене, я вижу, что происходит в зрительном зале, вне зависимости от того, на каком языке ты поешь. Я это ощутил впервые, когда оказался в Кафедральном соборе Нью-Йорка, где Пол Винтер пригласил русскую группу, Диму Покровского, к сожалению, которого уже нет. Пригласил афро-американский ансамбль и ирландскую группу, и они начали создавать какую-то невероятную композицию, создавать что-то вместе. Это перевернуло мое представление о культуре. Потому что, находясь внутри какой-то этнической культуры, я всегда ощущал какой-то дискомфорт. Потому что она предназначалась для какого-то определенного народа. И я понял, что это неправильно, любую культуру можно представить любому народу, если есть какая-то энергия и ты одержим этим. Вспомните, как много лет назад мы увлекались "Битлз", что происходило с нами. Значит, дело не в языке, а в какой-то вибрации, энергии, когда насыщается, когда вмести люди могут сделать что-то гораздо большее, чем по отдельности. Разве могло произойти то, что произошло 11 сентября под эгидой с именем Бога? Люди убивают других людей... Какова же тогда сила религии, и что за этим стоит? Если мы понимаем, что божье провидение - добро, - значит, наверное, это добро не доходит до конца до людей.

А. МАКСИМОВ: Или они извратили понятие Бога.

Я. ЯВНО: Да. Или произошел кризис в религии, что-то произошло. Может быть, сегодня мы на пороге какого-то другого слова, которое объединит всех нас.

А. МАКСИМОВ: А разве в религии может наступить кризис? Может быть, кризис в отношении к ней?

Я. ЯВНО: Кризис в отношении… Может быть… Или произошло что-то гораздо большее: конфликт между богатством и нищетой. Может быть, произошло что-то глобальное, чем мы думаем. Сейчас мы говорим, есть террор, и есть люди, которые причиняют дискомфорт какой-то, может быть, за этим стоят какие-то процессы. И мне кажется, что ради этого я езжу сегодня по всему миру, ради этого я выступаю в разных программах с представителями разных культур. Оказавшись в Америке, и отучившись в школе, я понял, что это пространство не мое, я не вырос в этой атмосфере. Быть проводником между всевышнем и людьми, которые за твоей спиной, надо понять это. И когда я попал в компанию, которая занимается шоу-бизнесом, и, отработав с ними четыре года, я понял, что этого недостаточно. Что люди, которые приходят на наши представления - это узкая категория людей, которая принадлежит этой культуре. Это так же, как ты приходишь в синагогу. Она ограничена четырьмя стенами, ты только для этих людей. А ведь другие хотят тоже что-то узнать.

А. МАКСИМОВ: Вы выросли все-таки в Москве, в России. Знаете русскую культуру и очень хорошо - еврейскую культуру. Что общего между ними?

Я. ЯВНО: Это уникально, потому что я вырос на удивительной русской культуре. Сегодня, когда я общаюсь с продвинутыми американцами, они знают не только Чайковского или Чехова, знают Бородина, Мусоргского, очень многих. Они понимают, что такое русская культура, и они ее ценят и внедряют всяческим образом.
Еврейская культура, которой я занимаюсь, которая родилась в черте оседлости - на Украине, в Белоруссии - это и есть часть русской культуры и привнесенная часть той культуры, которая является ашкиназиской, которая вышла из глубины.

А. МАКСИМОВ: Сестры Берри пели еврейские песни. Что общего между еврейскими и русскими песнями?

Я. ЯВНО: Между всеми культурами есть общее. Энергия. Те же переживания, те же чувства, которые переживает каждый народ. Если ты страдаешь, ты страдаешь также. Если ты смеешься, ты смеешься так же, как смеется ирландец, русский или татарин. Не имеет значения, какой ты национальности.

А. МАКСИМОВ: Общее в культурах - энергия?

Я. ЯВНО: Я думаю, что она единая. Она может быть разная по вибрации, но она одинаковая по выражению, выплеску. Если я сегодня пою что-то, то пою так, как свойственно моей культуре. А другой, скажем араб, это бы исполнил по-другому. Сестры Берри родились в Америке. И они пели эти же еврейские песни так, как это делалось бы в Америке. Они привнесли туда свинг, привнесли туда джаз. То, что я сегодня пою еврейские песни… Я могу спеть маленький кусочек песни, которую исполняют в пятницу вечером в синагоге. И Вы почувствуете, что в ней есть мелодия русско-славянская. Это все завязано настолько, что это удивительно.

А. МАКСИМОВ: Я уверен, что Вы на себе тоже испытывали какие-то проявления антисемитизма. Почему русские так не любят евреев, и не только русские?

Я. ЯВНО: Это отвратительно и мерзко. Это происходит потому, что есть некая традиция, которая идет из поколения в поколение. На генетическом уровне.

А. МАКСИМОВ: Почему именно евреев?

Я. ЯВНО: Очевидно, история складывается таким образом, что люди еврейской национальности обладают определенной вибрацией. В Америке живет мизерный процент евреев, ощущение, что половина Америки - евреи. Энергия евреев очень сильна, евреи всегда выживали в каждой стране. Они пытались доказать, что они не хуже, чем те, кто живет в этой стране, что они имеют право на существование и на жизнь, и на проявление своих каких-то эмоций. И может быть, из-за этого, из-за такой активности отношение к нам очень напряженное и осторожное. Но я Вам могу сказать, недавно в Израиле я увидел абсолютно удивительный еврейский народ, и я даже был шокирован. Это были красивые, достойные люди, которые живут в своей стране. Я думаю, что именно причина выживания вызывает такое напряжение людей, где евреи растворяются. Это в любой стране.

А. МАКСИМОВ: Вы еврей, живущий в Америке. Вы чувствуете по отношению к себе со стороны американских музыкантов еще кого-то напряжение?

Я. ЯВНО: Нет, конечно. Не чувствую. Потому что там кругом одни евреи, которые занимаются искусством. Наоборот, люди нееврейской национальности пытаются быть ближе к евреям, потому что они понимают, что евреи могут открыть им двери в Голливуде или на Бродвее.

А. МАКСИМОВ: Когда говорят, что в Америке искусством занимается еврейская мафия. Это просто такое оскорбление?

Я. ЯВНО: Оскорбление. Это не мафия. Мафия есть везде. Если люди заняли какие-то позиции, и они их пытаются сохранить, это уже называется мафией, они не хотят пропустить других людей. Мафия везде существует, посмотрите, что происходит в популярной культуре - беспредел. Моя жена американка, я повел ее на песню какого-то года. Она сказала: "Я не могу больше, ну, уведи меня отсюда". Я сказал: "Я тебя прошу, ты должна это видеть. Я из этой культуры". Когда мы пришли домой, я начал переключать каналы, мы попали на какой-то корейский канал. Моя жена: "Ой, это то, что мы сегодня видели". Я говорю: "Да, моя дорогая, но это не Россия, это не настоящая русская культура".

А. МАКСИМОВ: А что Вас лично раздражает российской попкультуре?

Я. ЯВНО: Меня раздражает жуткая безвкусица. И я уверен, я знаю, что в России есть потрясающе интересные исполнители. Может быть, они не могут пробиться. Те, кто сверху или впереди блокировали пространство. Наверное, у них больше денег. Я не знаю, что за этим стоит. Но этот беспредел должен кончиться. Люди сегодня нуждаются в чем-то другом. Вот это то, о чем я Вам говорил - World Music - мировая музыка, где слышите современные ритмы, удивительную энергию разных культур, которые настолько необычны. Я уверен, что эта ситуация должна измениться.

А. МАКСИМОВ: Левитан, Пастернак, Мандельштам - это часть какой культуры?

Я. ЯВНО: Это часть мировой культуры.

А. МАКСИМОВ: Они вообще люди мира, и говорить, что Мандельштам - великий русский поэт или великий еврейский поэт - это неправильно?

Я. ЯВНО: Нет, неправильно. У меня есть мои кумиры - Шагал, Тышлер, Михоэлс -люди, которые начинали в еврейской культуре и вышли далеко за эту черту оседлости, они стали людьми мира. Можно сказать, да, они евреи по происхождению, но то, что они сделали для мира, я считаю, что это не имеет отношения ни к национальности, ни к географии. Это доступно всем.

А. МАКСИМОВ: Вы упомянули Михоэлса, фестиваль носит его имя, великий актер и режиссер. Когда он играл Шекспира, например, он играл как еврей? Это был еврейский взгляд на Шекспира?

Я. ЯВНО: Я не видел никогда, но я думаю, что по генетике, по вибрации, конечно, он еврей, но по мощности, по тому образу, который он создал - то, что я видел на видео и зная, как люди приезжали из разных стран смотреть этого Короля Лира, я знаю, что это был какой-то специальный, это был его король. Был ли он еврейский, я не думаю. Есть какие-то образы и персонажи, которые выходят далеко за рамки национального.

А. МАКСИМОВ: Любой поэт выражает и умеет формулировать какие-то духовные искания кого-то. Пастернак говорил от имени какого народа?

Я. ЯВНО: Я все-таки думаю, что он говорил от имени народа, где он жил. Это свойство очень многих и особенно евреев, которые растворяются в разных культурах. Если Вы сегодня окажитесь в Америке и услышите какие-то произведения, которые созданы американскими композиторами, которые приехали когда-то из России, я думаю, в результате они становятся частью и выражают культуру того народа, где они живут.

А. МАКСИМОВ: Когда сейчас читаешь Зингера, замечательного поэта, писателя, ощущение, что он описывает мир, которого уже нет. Вы говорите, что поете песни местечек оседлости, а где Вы их берете?

Я. ЯВНО: Я беру народные песни, нахожу какой-то свой концерт.

А. МАКСИМОВ: Где?

Я. ЯВНО: Они везде есть, в сборниках. Я не езжу по местечкам. Их нет, но может быть, даже сохранились какие-то. Я беру просто книжки, беру понравившуюся мне мелодию, и начинаю работать над ней. Либо пишу какую-то свою мелодию. Когда я начинаю работать с аранжировщиками, то я пытаюсь найти какой-то баланс между тем изначальным и современным звучанием, которое мне предлагают. Потому что мне хочется показать песню на доступном уровне, чтобы она стала доступна разным людям.

А. МАКСИМОВ: Возможно ли сегодня возрождение театра такого уровня, каким, скажем, был театр Михоэлса, и нужно ли это?

Я. ЯВНО: Я думаю, что это уже нереально, это было специальное время, это было необычным временем. И, конечно, я благодарен этому времени, потому что это время мне не только дало возможность меня понять, кто я и чем я занимаюсь, это был удивительный театр. Сегодня такого театра не может быть. Думаю, может быть должен появиться какой-то театр, не знаю, где. Но он должен быть международным театром, который может ездить по всему миру и предлагать эту культуру разным народам.

А. МАКСИМОВ: Почему Вы не хотите заняться?

Я. ЯВНО: А я сейчас пытаюсь это сделать.

А. МАКСИМОВ: Что для этого нужно, кроме денег?

Я. ЯВНО: Нужны люди, которые просто будут в этом заинтересованы, помогать. Команда, которая вокруг себя сплотит людей. Как в свое время создавался и театр в 70-ых годах. И сегодня 25 лет ему, жаль, что его просто нет.

А. МАКСИМОВ: То есть Вы хотите создать всемирный еврейский театр?

Я. ЯВНО: Нет, я не хочу создать всемирный еврейский театр, я хочу сделать некий коллектив, в котором будет достойное место той культуре, которую я представляю.

Полная видеотека эфиров "НОЧНОГО ПОЛЕТА"
Эфир от 26.11.02 - 00.25
Ждем Ваших вопросов на форуме.
Пишите