Чт, 14:49: RT @mnenia_ru: «Силовики вообще не являются источниками адекватной информации, они никогда не давали повода им верить»,– @oleg_kozyrev h ...
Чт, 19:00: Я прочитал текст Людмилы Алексеевой на Слоне и мне показалось, что она не считает Ганди и Мартина Лютера Кинга мирно протестовавшими
Пт, 10:13: RT @Dobrokhotov: Верховный суд разрешил прослушку оппозиционеров,СК обыскивает родню Навального- что еще они должны придумать,чтобы вы в ...
Пт, 10:13: RT @Varfolomeev: Да, не выйти завтра нельзя. Просто сидеть дома и ждать визитов к своим братьям и родителям было бы странно.
Пт, 10:37: RT @panfilova: У СК начинает прослеживаться склонность к парно-семейным делам. Своеобразно понятый призыв из послания про важную роль се ...
Пт, 10:56: RT @aavst: Да-а-а, Кобяковская фабрика по лозоплетению - это вам не какой-то там себе Росагролизинг или Оборонсервис. Это мощно!!!
Пт, 11:11: Сегодня важный день в моей жизни. Начинает работать квартира-музей Сахарова
Пт, 11:13: Это первый музей, созданный полностью на народные деньги. Первый музей, средства на которые собраны через Интернет
Пт, 11:14: И первый музей, к появлению которого имею прямое отношение
Пт, 11:17: Дело против Навального произошло через пару суток после заявления, что по экономделам будут работать только после заявы потерпевших
Пт, 11:18: И где ж "потерпевший" в новом липовом деле?
Пт, 11:56: Братья и сестры, приятно будет завтра с вами увидеться
Не взмахну руками на Голгофской Лубянской площади...
2012-12-14 23:01
И вот -- вас ведут. При дневном аресте обязательно есть этот короткий неповторимый момент, когда вас -- неявно, по трусливому уговору, или совершенно явно, с обнаженными пистолетами -- ведут сквозь толпу между сотнями таких же невиновных и обреченных. И рот ваш не заткнут. И вам можно и непременно надо было бы КРИЧАТЬ! Кричать, что вы арестованы! что переодетые злодеи ловят людей! что хватают по ложным доносам! что идет глухая расправа над миллионами! И слыша такие выкрики много раз на день и во всех частях города, может быть сограждане наши ощетинились бы? может аресты не стали бы так легки!?
В 1927-м году, когда покорность еще не настолько размягчила наши мозги, на Серпуховской площади днем два чекиста пытались арестовать женщину. Она схватила фонарный столб, стала кричать, не даваться. Собралась толпа. (Нужна была такая женщина, но нужна ж была и такая толпа! Прохожие не все потупили глаза, не все поспешили шмыгнуть мимо!) Расторопные эти ребята сразу смутились. Они не могут работать при свете общества. Они сели в автомобиль и бежали. (И тут бы женщине сразу на вокзал и уехать! А она пошла ночевать домой. И ночью отвезли её на Лубянку.)
Но с ваших пересохших губ не срывается ни единого звука, и минующая толпа беспечно принимает вас и ваших палачей за прогуливающихся приятелей. Сам я много раз имел возможность кричать. На одиннадцатый день после моего ареста три смершевца-дармоеда, обремененные четырьмя чемоданами трофеев больше, чем мною (на меня за долгую дорогу они уже положились), привезли меня на Белорусский вокзал Москвы. Назывались они спецконвой, на самом деле автоматы только мешали им тащить четыре тяжелейших чемодана -- добро, награбленное в Германии ими самими и их начальниками из контр-разведки СМЕРШ 2-го Белорусского фронта, и теперь под предлогом конвоирования меня отвозимое семьям в Отечество. Пятый чемодан безо всякой охоты тащил я, в нём везлись мои дневники и творения -- улики на меня.
Они все трое не знали города, и я должен был выбирать кратчайшую дорогу к тюрьме, я сам должен был привести их на Лубянку, на которой они никогда не были (а я её путал с министерством иностранных дел).
После суток армейской контр-разведки; после трёх суток в контр-разведке фронтовой, где однокамерники меня уже образовали (в следовательских обманах, угрозах, битье; в том, что однажды арестованного никогда не выпускают назад; в неотклонимости десятки) -- я чудом вырвался вдруг и вот уже четыре дня еду как вольный, и среди вольных, хотя бока мои уже лежали на гнилой соломе у параши, хотя глаза мои уже видели избитых и бессонных, уши слышали истину, рот отведал баланды -- почему ж я молчу? почему ж я не просвещаю обманутую толпу в мою последнюю гласную минуту?
Я молчал в польском городе Бродницы -- но, может быть, там не понимают по-русски? Я ни слова не крикнул на улицах Белостока -- но, может быть поляков это все не касается? Я ни звука не проронил на станции Волковыск -- но она была малолюдна. Я как ни в чём не бывало шагал с этими разбойниками по минскому перрону -- но вокзал еще разор?н. А теперь я ввожу за собой смершевцев в белокупольный круглый верхний вестибюль метро Белорусского-радиального, он залит электричеством, и снизу вверх навстречу нам двумя параллельными эскалаторами поднимаются густо-уставленные москвичи. Они, кажется, все смотрят на меня! они бесконечной лентой оттуда, из глубины незнания -- тянутся, тянутся, под сияющий купол ко мне хоть за словечком истины -- так что ж я молчу??!..
А у каждого всегда дюжина гладеньких причин, почему он прав, что не жертвует собой.
Одни еще надеются на благополучный исход и криком своим боятся его нарушить (ведь к нам не поступают вести из потустороннего мира, мы уже не знаем, что с самого мига взятия наша судьба уже решена почти по худшему варианту, и ухудшить её нельзя). Другие еще не дозрели до тех понятий, которые слагаются в крик к толпе. Ведь это только у революционера его лозунги на губах и сами рвутся наружу, а откуда они у смирного, ни в чём не замешанного обывателя? он просто НЕ ЗНАЕТ, ЧТО' ему кричать. И наконец, еще есть разряд людей, у которых грудь слишком переполнена, глаза слишком много видели, чтобы можно было выплеснуть это озеро в нескольких бессвязных выкриках.
А я -- я молчу еще по одной причине: потому, что этих москвичей, уставивших ступеньки двух эскалаторов, мне всё равно мало -- м а л о! Тут мой вопль услышат двести, дважды двести человек -- а как же с двумястами миллионами?.. Смутно чудится мне, что когда-нибудь закричу я двумстам миллионам...
А пока, не раскрывшего рот, эскалатор неудержимо сволакивает меня в преисподнюю.
И еще я в Охотном ряду смолчу.
Не крикну около "Метрополя".
Не взмахну руками на Голгофской Лубянской площади...
Александр Солженицын, Архипелаг ГУЛаг
о профессионализме главреда "Комсомольской правды"
2012-12-15 00:54
Вся история с главным редактором "Комсомольской правды" на самом деле история про профессионализм главного редактора. Про его умение или неумение проверять источники, отличать подделки от фактов и наконец про то, надо ли выносить в паблик непроверенную информацию.
А представьте, если и все остальные материалы "КП" так же проверяет.
