Глава 8

ВРЕМЯ  ПРИНИМАТЬ  РЕШЕНИЕ

Эпизод 2  

    На свадьбу тоже собралось все село. Почетными гостями были вождь, жрец и совет старейшин. Мясо, вина и сладости Кононенко с Бурхановым заранее завезли из Корумбы. Муж­чины ацлан пробовали невиданные напитки и одобрительно кивали головами. Женщины и дети столь же одобрительно от­зывались о конфетах, пирожных и шоколаде. Валентин сидел за столом между двумя счастливыми девушками, исподтишка ощупывал их колени и гораздо выше, и был доволен, что у ацлан не принято кричать «горько». Он не знал бы, какую из двух жен, целовать первой. Аналогичное затруднение возникло и после свадьбы. Он обратился к Тауни со словами:

– У меня сложное положение. С какой, из двух жен, мне ложишься сегодня спать? С Илой, Нидой или обеими?

Тауни сказала улыбаясь:

– Пока они еще девочки, с обеими не стоит. Я думаю спра­ведливо будет сегодня взять старшую, а младшенькая пусть подождет до завтра.

     Валентин привлек к себе обеих, поцело­вал каждую и спросил, не возражает ли младшенькая, если с ним сегодня ляжет старшая сестра. Ила сказала, что не воз­ражает, а затем прошептала ему на ухо:

– Я подожду, только завтра меня тоже... Обещаешь?

– Обещаю, моя звездочка, – сказал Валентин и чмокнул ее в губки.

– Что ты ей пообещал? – спросила Нида.

– Сделать ей завтра то, что сегодня тебе, – прошептал он в розовое ушко старшей.

– Ой-и-и, – протянула Нида,  краснея.

    Перед сном мать выкупала старшую дочь в специальном отваре трав, собранных Танэ Хару. По мнению ацлан, эти тра­вы делали женщину невероятно желанной, а мужчину неуто­мимым. И вот они одни в комнате. Поцелуи, объятия и Ва­лентин начинает расстегивать кофточку туго натянутую юной грудью его жены. Заливаясь краской стыда, девушка шепчет:

–  Валентин, я не могу. Погаси свечу, а то я умру от стыда.

    Он ее уговаривает, целует, тихонько просовывая ладонь под кофточку, но девушка испуганно просит погасить свет. Приходится уступить. Он раздевает ее в темноте, ощупывая великолепное, вздрагивающее тело, берет на руки и уклады­вает обнаженную на кровать.

– Ты меня любишь? – спрашивает она, когда он ложится и обнимает ее.

– Люблю, люблю, люблю, –  шепчет он, осыпая ее поцелу­ями и, чувствуя как она дрожит в ожидании того, что должно сейчас произойти. Но он не спешит. Он начинает ласки. Действительно ее тело пахнет упоительно и призывно. Танэ Хару знает толк в этом деле. Уверенная в том, что муж возьмет ее сразу, как только положит в постель, Нида удивлена и обра­дована его нежностью. Страх постепенно отступает, и она отдается непривычным и таким возбуждающим ласкам муж­чины. Вскоре девчонка почти совсем забывает о своем стра­хе, ощущая руки мужа и его губы всем своим неопытным, но жарко отвечающим на прикосновения телом. Когда увеличив­шиеся соски ее грудей один за другим оказываются в губах любимого, она прижимает его голову к груди, тихо стонет, и он слышит ее шепот:

– Милый, милый, я люблю тебя... Когда ты их так целу­ешь, мне хочется...

– Что хочется, мое Солнышко? – спрашивает Валентин.

– Хочется... Ой, мамочка... хочется, чтобы ты в меня во­шел, – шепчут девичьи губы и целуют его.

– Тогда медленно раздвигай ножки, мое сокровище. Или нет, лучше я их сам раздвину. Где тут коленки моей старшей жены?...

    В соседней комнате Тауни и Нида, лежавшие без сна, ус­лышали, как тихо вскрикнула за стеной Нида. Вот еще раз, еще и...тишина. Ила вздрогнула, представив себя на месте, сестры, а Тауни вздохнула, подумав:

– «Ну вот, старшая уже не девочка. Завтра станет женщи­ной и младшенькая. Как они быстро выросли ее дочурки. Ведь, кажется, совсем недавно она кормила их грудью. Не­давно отец носил их двоих, посадив одну на правую, другую на левую руку. И вот они уже замужем. Как хочется, чтобы они были счастливы. Валентин очень хороший. Он будет любить их обеих. Но как они, да и она сама, будут в том не­знакомом мире»?

    Утром мама заплела счастливой Ниде косы, уложила вен­цом на голове, как у всех замужних женщин ацлан, и та сразу побежала по подругам показаться в новом качестве и похва­статься. Ила, пока еще с распущенными волосами, уселась к Валентину на колени и обняла его на правах жены. Теперь ей не нужно будет прятаться от матери, оправляя помятую на груди кофточку, или перекрученную юбку. Теперь она не кто-нибудь, а жена! Правда, еще не совсем,... но ждать осталось недолго.

    Когда пришла Нида, Ила потащила ее в уголок и стала шепотом расспрашивать. Они шептались и хихикали, мама занималась хозяйством, понимающе улыбаясь, а Валентин подошел, обнял обеих и стал целовать одну за другой.

    Настал вечер, и настала очередь Илы купаться в настое трав. Теплую, вкусно пахнущую, Валентин раздевал ее при свете двух свечей. Она тоже сначала просила погасить свет, но пос­ле долгих просьб мужа согласилась раздеваться при свечах.

– Ты такая красивая, моя Звездочка, – тихо говорил Ва­лентин, снимая с нее кофточку. – Я хочу видеть тебя голень­кой, хочу любоваться своей женой – самой красивой девуш­кой на свете... и хочу видеть свою жену обнаженной пока она еще девочка... Хочу ласкать голенькую девочку и видеть все, что я ласкаю.

    За кофточкой последовала юбка и все остальное. Ила стес­нялась, краснела, но слушая гипнотизирующий ласковый шепот мужа, позволяла себя раздевать.  И вот на ней не оста­лось ничего.

– Богиня!... Юная прекрасная богиня! – шептал восхи­щенный Валентин, рассматривая стройное невероятно кра­сивое тело.

    Иле было и стыдно, впервые в жизни показываться мужчи­не голой, и в то же время, так приятно слышать его востор­женные слова и инстинктивно чувствовать, как ее красота воз­буждает любимого. Подхваченная сильными руками, она взмы­вает в воздух и плывет, прижавшись к нему по комнате. Совершив несколько «кругов почета», Валентин бережно опус­кает свою драгоценную ношу на кровать. Пока он раздевает­ся, Ила лежит на спине, закрыв глаза и не пытаясь прикрыться простыней. По опыту старшей сестры она уже знает, что «это» случится не сразу, и что это не так уж страшно, но все равно боится. Муж ложится рядом, наклоняется над ней и на юную жену обрушивается водопад ласк. Обласкав и обцеловав с го­ловы до ног, он просит ее лечь на живот, и все начинается сна­чала. Потом она снова лежит на спине, забыв обо всем на свете и... чувствует. Именно чувствует. Она ничего не видит, ни о чем не думает, она слушает и ощущает. Она чувствует его ла­дони, его пальцы, его губы каждым сантиметром обнаженно­го тела. Ей кажется, что кроме его рук, его губ, его шепота, в мире больше ничего не осталось. А горячие губы целуют паль­цы ног, колени, осыпают поцелуями умопомрачительные, бла­гоухающие бедра юной богини... А губы поднимаются все выше, губы приближаются... Она вздрагивает от неожиданно­сти и шепчет прерывающимся голосом:

– Валентин, что ты делаешь, любимый... Разве там мож­но целовать...

–  Красивую девочку можно целовать везде, тем более, если эта девочка любимая жена, – отвечает ее муж, и возвращается к своему занятию.

    Когда, наконец, она видит над собой его лицо, его глаза, она уже ничего не боится.

    В комнате за стеной, как и вчера, не спали мать и сестра, прислушиваясь и ожидая.

    Но они ждали напрасно. Заласканная, зацелованная, Ила рассталась с девственностью не издав ни звука, тем более, что в самый ответственный момент муж закрыл ей рот губа­ми. А когда долгий поцелуй закончился, ойкать было поздно. Все уже произошло.

–  Валентин, ты уже... Я уже женщина? – испуганно спро­сила Ила.

– А ты разве не чувствуешь?

–  Ой, мамочка, еще как чувствую!

– Тогда обними своего мужа и ничего не бойся, – прошеп­тал он, целуя нежную шейку младшей жены....

    Утром, услышав, что молодые проснулись, Нида в одной короткой ночной рубашке, подаренной Валентином, про­шмыгнула в комнату и нырнула к ним под одеяло. Лежа между двумя юными женщинами, которые целовали его, и прижи­мались с обеих сторон, Кононенко вспомнил Рустама, и поду­мал, что он сейчас тоже вроде султана или шаха и еще, чего доброго, тоже не захочет никуда уезжать.

    Но, как говорится, делу время, а потехе час. Через неделю он был уже в Корумбе. Пригласив к себе Эстебана Нето, он спросил, может ли тот реализовать необработанные алмазы?      

    Хозяин сказал, что у него есть человек, которому можно до­верять. Он профессионально разбирается в алмазах и имеет соответствующие связи. Тогда Кононенко высыпал перед ним на стол пригоршню крупных прозрачных камней. Эстебан ошарашенно смотрел то на сверкающие и поражающие вооб­ражение баснословной стоимостью сокровища, то на своего квартиранта, небрежно, будто лесные орехи, достававшего  их просто из карманов. Этот парень, которого он уже давно знал, оставался для него по-прежнему загадкой. Мало того, со вре­менем делался все загадочнее. То он надолго исчезал вместе со своим другом, то внезапно появлялся. То привез ночью какую-то красотку – иностранку и попросил отправить ее в Сан-Паулу, а то, вдруг, явился в обществе странных мона­хов. Племянник, приезжавший из Эль-Кармен, рассказывал, что Асадулла как из-под земли возник ранним утром со сво­им «Мерседесом» прямо у него во дворе. Потом куда-то ис­чез на несколько дней, оставив машину в сарае. И вдруг вне­запно появился ночью и уехал не попрощавшись. Правда, ос­тавил деньги. При этом Жоан божился, что гость выехал со двора, не открывая ворот. В этом он был уверен на сто про­центов, т. к. у него была простая и надежная примета, пока­зывающая, что ворота не открывались.

    Потом по городку поползли слухи, что в ту ночь кто-то украл из полицейского участка крупную партию оружия, ото­бранного у одного подпольного торговца. Машину похити­теля преследовала полиция, но он странным образом исчез между Тукавакой и Роборе. Говорят, улетел на вертолете в Парагвай, а машину не могут найти и по сей день.

    А теперь новая загадка – куча крупных алмазов, стоимость которых и представить страшно. Вот и гадай после этого, кто такой его квартирант и чем занимается.

    А Асадулла Хусейн, не зная о мыслях, теснившихся в го­лове Эстебана, сказал:

– Отсчитайте каждый пятый камень и возьмите себе. С вашими делайте, что хотите, а свои я хотел бы превратить в доллары.

    При этих словах у Эстебана Нето потемнело в глазах. Ему предлагали ни за что, ни про что такое богатство, которое, разве что во сне может присниться. Понадобилось время, что­бы он пришел в себя и поверил, что этот странный афганец, а может вовсе и не афганец, не шутит. Через три дня из Сан-Паулу приехал человек, вызванный телеграммой.

    Осмотрев камни, пораженный специалист сказал, что здесь их продать нельзя. Это можно сделать в Европе. У него есть там связи, и он берется за это, при хороших комиссион­ных. За комиссионными Хусейн не постоял, и сделка была закреплена... простым рукопожатием. Правда, крепким. Че­рез неделю знакомый Эстебана вылетел в Европу, а через месяц в одном из банков Антверпена в сейфе лежали 940 тысяч американских долларов, принадлежащие Кононенко. Конечно, был риск того, что этот человек скроется с камнями, но он действительно оказался порядочным и предпочел чес­тно заработать свои сто с лишним тысяч долларов, перспек­тиве скрываться неизвестно  сколько времени, вдали от роди­ны и семьи, хоть и с суммой в десять раз большей. Договори­лись, что когда такая же услуга понадобится Шердилю, сиречь Рустаму, она будет ему оказана.

    За это время Валентин, предварительно договорившись, свозил в Корумбу Тауни, Ниду и Илу и им сделали все при­вивки, необходимые чтобы не заболеть в современном пере­населенном городе. Дома он установил правило – все, кроме Тауни, говорят только на русском языке. Это резко продвину­ло процесс изучения языка, и даже мама стала кое-что понимать по-русски. Кроме того Валентин заставил своих жен дома ходить в туфлях на высоком каблуке.

    Вопреки обычным правилам, входя в дом, они надевали не тапочки, а модные туфли. Благодаря этому девчонки вско­ре ходили на каблучках как горожанки. Все основные дела на острове были закончены и подошло время для, может быть, самого главного – получения разрешения на въезд в Украину и принятия гражданства. Валентин решил взять с собой в столицу Бразилии обеих жен, чтобы они потихоньку привы­кали к жизни в большом мире. Узнав об этом, Нида и Ила прыгали от радости. Бланки паспортов для Тауни, Ниды и Илы заполнил Рустам на государственном языке Афганиста­на. Имена он вписал настоящие, а фамилию всем троим, дал общую – Ацлан. Эстебан Нето, у которого на счету в банке те­перь лежали 200 тысяч американских долларов, оформил женщинам въездные визы так, что даже в посольстве Брази­лии в Париже, где они, якобы, были выданы, не подкопались бы.

    Не доверяя парикмахерам Корумбы, Валентин повез дев­чонок в Сан-Паулу, выяснил, где находится лучший парик­махерский салон, и попросил специалиста по компьютерно­му дизайну подобрать и сделать им современные прически. Когда после этого они шли в модных кофточках, коротень­ких юбчонках, цокая по асфальту каблучками, не было муж­чины, который не посмотрел бы им вслед. У некоторых при встрече просто отваливалась нижняя челюсть, и отнимались ноги. Эта юная пара произвела на улицах Сан-Паулу пол­ный фурор. Валентина распирало, от гордости, а девчонки, видя всеобщее восхищение, сияли, купаясь в лучах обожа­ния. Правда, когда вечером они уже собирались покинуть город, произошел небольшой инцидент.

    Двое парней с накачанными бицепсами, не обращая внимания на Кононенко, стали нагло приставать к девушкам и даже попытались затащить их в свою спортивную машину. Присутствующие возмущались, сочувствовали девушкам и их спутнику, который по своим физическим данным явно не мог сравниться с этими голово­резами, но не вмешивались. Многие оглядывались в поисках полицейских, а их, как назло, нигде не было видно. Вален­тин подождал немного и, видя, что эти двое не унимаются, подошел к ним и вежливо объяснил, что вести себя с девуш­ками, так как они, нехорошо. После этого девушки сели в «Мер­седес» и Кононенко тронул машину сопровождаемый удивленными взглядами зрителей и громкими стонами «качков», с трудом поднимавшихся с асфальта. Выехали за город и до наступления темноты ехали как все. Когда стемнело, Валентин поднял машину метров на восемьсот и развил мак­симальную скорость. Возбужденные событиями этого нео­бычного дня, Нида и Ила некоторое время щебетали на зад­нем сидении, а потом, привалившись друг к дружке, заснули. Видимо день для них оказался слишком утомительным. Они не проснулись даже тогда, когда машина плавно опустилась во дворе их родного дома. Валентин брал их по одной на руки и переносил в дом. Проснувшаяся Тауни даже прослезилась, видя, как бережно ее зять, несет своих спящих жен, голоногих в этих бесстыдных юбчонках, укладывает на кровать и забот­ливо укрывает как маленьких, чтобы Солнышко и Звездочка не замерзли. Она уже и сама привыкла к тому, что он ласково называет Ниду Солнышком, а Илу Звездочкой. И, вообще, Тауни не могла нарадоваться своим зятем. Он не проходил мимо сестер, чтобы не чмокнуть в шейку, щечку или носик. Возвращаясь домой, громко спрашивал:

– Где мои красавицы?

    Нида и Ила бросались к нему на шею, и подставляли губы, а он целовал их и раскручивал так, что они начинали виз­жать от страха и радости, как в детстве, когда так же делал отец. Мама не знала, что когда он возвращаете в ее отсут­ствие, он расстегивает девчонкам кофточки и целует в груди. И тогда визгу бывает не меньше. Однажды она видела, как он целовал им коленки и выше, отодвигая носом края юбок. Даже не верилось, что такой нежный и ласковый мужчина, в день появления на острове, один уложил десяток здоровых, вооруженных индейцев. Она удивилась бы, узнав, что ее зять сидел в тюрьме, и получил дополнительный срок за двойное убийство. Впрочем, сначала пришлось бы ей долго объяснять, что такое тюрьма.

    Через несколько дней Валентин сказал Танэ Хару, что он с Нидой и Илой едет в столицу, чтобы попытаться решить вопрос возвращения на родину. Хранитель знания пожелал им удачи.

    А вскоре после этого в вестибюле одного из лучших отелей бразиль­ской столицы, среди мужской части обслуживающего персо­нала и гостей возникла легкая паника. Это случилось, когда к парадному подкатил «Мерседес» и из него вышли, как буд­то спрыгнули с голливудского экрана, две юные, золотоволо­сые, длинноногие красавицы. Похоже, таинственный безмолвный призыв прозвучал в роскошном зале при их появлении. Иначе, чем еще объяснить тот факт, что головы всех присут­ствующих мужчин практически одновременно повернулись в их сторону, и продолжали поворачиваться вслед за девуш­ками, пока они шли к стойке администратора, а затем намертво зафиксировались, лишь только красавицы остановились. Напрасно жены дергали мужей за рукава, тормошили, стара­ясь привлечь их внимание, и громко шипели. Это был редкий случай массового гипноза.

    Администратор, который писал, склонившись над бума­гами, спинным мозгом почувствовал, что что-то случилось. То ли изменилась тональность привычного шумового фона, то ли повысилась напряженность магнитного поля Земли, но явно что-то произошло. Он поднял голову, взглянул в сто­рону входа и начал медленно вставать, забыв захлопнуть рот. Прямо на него шли... нет, плыли... нет, загадочным об­разом перемещались, не касаясь ногами пола, два сияющих райских видения. Впрочем, во всем, наверное, было вино­вато солнце, светившее им в спину.  Когда они прибли­зились, он увидел, что это реальные земные девушки, прав­да, потрясающе красивые. Прибывшие оказались не из рая и не из Голливуда, а из Афганистана. Надо же! Он пред­ставлял себе тамошних женщин закутанными от глаз до зем­ли в широкие балахоны, а у этих... Неимоверные ножки под коротенькими юбками уходят куда-то в бесконечность... А фигурки..., А кофточки... Кофточки спереди надуты как па­руса. Боже, что у них там?... Хоть бы одним глазком... Од­ним пальчиком...

    Он даже не сразу расслышал, что говорит сопровождаю­щий их молодой человек, которого он, до последней секунды, вообще не видел и не понял, откуда он возник. Мгновенно материализо­вался из воздуха что ли?

    Молодой человек оказался секретарем прибывших дам, которые в свою очередь, оказались сестрами. Секретарь! Надо же так устроиться! Молоденькие афганки ни слова не пони­мали по-португальски, равно как и по-английски, по-французс­ки, по-немецки и т. д., но были, похоже, очень богаты, т. к. секретарь взял для них один из лучших номеров отеля. Что же касается женской части зрителей, присутствовавших на этом «шоу», то представительницы этой половины общества, опомнившись от первого потрясения, бросились искать не­достатки во внешности и поведении голливудских, как они полагали, звезд. Но повезло немногим счастливицам. Большинство же вынуждены были, со вздохом сожаления, отказать­ся от своих надежд.

    На второй день после происшествия в отеле, послу Укра­ины в Бразилии, просматривавшему почту в своем кабинете, подали видеокассету и листок бумаги.

– Что это?

– Это передал какой-то парень для вас лично.

– Посол раз­вернул листок и прочел короткий текст, написанный на португальском языке:

«Водитель этого автомобиля хотел бы поговорить с по­слом Украины. Прошу принять меня завтра в это время». И подпись: Асадулла Хусейн.

– Какой нахал! Он сам назначает время, когда я его дол­жен принять, вроде у меня других дел нет, кроме как прини­мать каких-то шоферов с мусульманскими фамилиями, – по­думал посол, и вызвал секретаря.

– Пока я занят почтой, посмотрите, что там на этой кас­сете, и расскажете, когда я освобожусь.

Через час, покончив с почтой, он снова вызвал секрета­ря.

– Ну, что там?

– Это запись трансляции парижских телевизионных но­востей за несколько дней и комментариев по поводу летаю­щего автомобиля...

– Что?...

    Посол встал и направился в комнату, где стоял видеомаг­нитофон. Посмотрев первые кадры видеозаписи, он позвал военного атташе, и они начали просмотр сначала.

– Ты видел это раньше? – спросил посол.

– Здесь тоже показывали кадры из этой парижской теле­передачи, но я тогда не смотрел. Информация об этом про­шла по нашим каналам, но с тех пор нигде, ни в газетах, ни по радио, ни по телевидению, не было никаких сообщений. Времени прошло много и эта машина нигде не появлялась. Может это вообще мистификация. А в чем, собственно, дело?

– Вот, почитай. Эту записку передали вместе с кассетой.

Они еще долго перечитывали записку, пожимали плеча­ми, задавали друг другу вопросы, на которые не было ответа.

Затем последовало указание, проводит к послу Асадуллу Хусейна, если он завтра явится.