Глава 7

Сказания книг, хранящих память

Эпизод 3 

    Погибель пришла в конце 9217 года. Раздался страшный гул под землей, слышный по всей стране. Земля задрожала и закачалась, а на севере над горами возникло красное за­рево. Царь и совет при нем решили, что пришло время, ухо­дить из родной земли. Двести шестьдесят кораблей в пос­ледний раз отчалили от пристаней. На них брали только молодых здоровых мужчин, молодых женщин и детей. Корабли ото­шли от острова и остановились. Люди еще надеялись, что все обойдется. Через десять дней стали взрываться горы. В небо поднялись столбы огня и пепла. Пепел сыпался на палубы, тучи закрыли солнце. Подняли паруса и решили отой­ти подальше и еще подождать. А за кормой раздавался страшный рев, и тучи покраснели от огня, полыхавшего на земле ацлан.

    Корабли уходили под ветер на запад трое суток, и все это время стояла ночь. Солнце не могло пробиться сквозь тучи дыма и пепла. Вскоре мгла закрыла даже зарево за горизонтом. На четвертый день корабли потащило течением обратно на восток, хотя ве­тер дул по-прежнему на запад и паруса были туго натянуты. Их тащило с утра до полудня, а потом с востока пришла огромная волна, опрокинувшая много кораблей. Волны пошли одна за другой с большими промежутками, но их высота становилась все меньше. Постепенно море успокоилось, но еще несколько дней стояла тьма. Когда, наконец, лучи солнца пробились сквозь тучи, корабли пошли назад, в ту сторону, где недавно полыха­ло небо, сверкали молнии и черный дым поднимался выше туч. Ацлан уже умели определять свое место по солнцу и звездам. С нескольких кораблей почти одновременно поступил сигнал, что они пришли на место. Но... вокруг была только вода и никаких признаков земли. Раздались голоса, что жрецы и корабельщики ошиблись в расчетах. По приказанию царя корабли еще несколь­ко дней ходили кругами, уходя все дальше и дальше и, наконец, снова собрались вместе. Сомнений больше не осталось. Легкий ветер качал их на волнах там, где недавно были поля и джунг­ли, где жили люди, где стояли построенные их предками города и крепости, там, где почти триста лет простоял сверкающий ко­рабль звездных людей. Стоны и рыдания неслись над океаном. Ацлан оплакивали утерянную родину и тех, кто вместе с нею исчез навсегда.

    Потом корабли пошли на юго-запад к устью великой реки Мута Аталану. Так решили уже давно, потому что восточные страны населяли многочисленные воинственные народы, а в стране, лежащей на западе, было много свободной земли. К тому же, согласно старинным преданиям, когда-то  оттуда пришли их предки. Море было спокойным, ветер почти попутным, и двести тридцать шесть оставшихся  кораблей благополучно добрались до западной земли. После отдыха корабли пошли вверх по реке. Долго шли на запад из одной реки в другую, пока на их пути не встали пороги и  водопады. Здесь корабли пришлось оставить и дальше идти пешком. Путь был нелегким, но люди трех племен и около трехсот человек из племени чернокожих, добрались почти до западного побережья. Они обосновались в гористой стране. Нашли большое горное озеро, недалеко от южной оконечности которого, обнаружили гигантские древние развалины.

    Кое-кто  предполагал, что это были остатки города, построенного предками ацлан еще до появления луны. Здесь на озере и в окрестностях жили племена краснокожих людей, которые называли пришельцев «виракоча». Сначала они встретили переселенцев враждебно, но потом смирились. Ацлан и другие племена снова начали строить города, дороги, каналы для орошения. Особенно преуспели в этом басаготана, привыкшие жить в горах, и иметь дело с камнем. Постепенно люди  племени кулькан и ацлан переняли их искусство строительства. Правили страной по-прежнему цари ацлан. Много поколений людей родилось и умерло на новой родине. Все забывалось, но у жрецов были их древние книги. Они вспомнили о звездных людях и   том, что за ними должны прилететь. Где же будут искать пришельцы тех, кто знает о тана алаго и хранит память о них? Тогда и  решено было дать знак новым тана  алаго с помощью, линий, спиралей, прямоугольников, которые их предшественники научили чертить ацлан, чтобы, совмещая их со звездными картами, вернее находить дорогу в океане, и определять времена года. В период царствования трех царей, сменявших на троне один другого, в каменистой пустыне сделали огромны рисунки, чтобы их было видно с неба. Первыми провели прямые линии, указывающие положение восходящего и заходящего солнца в летнее и зимнее солн­цестояние. Потом были проведены линии луны и звезд. Жре­цы басаготана предлагали нарисовать птиц, рыб, животных, но главный жрец ацлан не согласился. В одной из старых книг нашли рисунки и описание крыльев, на которых когда-то ац­лан поднимались в небо на родине. Когда сделали крылья, молодые помощники главного жреца поднимались на них в высоту с окрестных гор и проверяли правильность рисунков на каменистой равнине.

    Много столетий прошли в мире, но потом к власти при­шли цари из народа басаготана. Они были не такими мудрыми, как прежние правители, и стали всячески притеснять другие народы. В 10327 году ацлан, кулькан и немногочисленные потомки чернокожих людей из племени двинго, покинули страну, и ушли на север. В пути они разделились. Ацлан ос­тановились на берегах Великой реки, а остальные ушли так далеко на север, что от них почти не доходили известия. Жизнь на реке была не такой привольной как в Ацлан-тэ. Приходилось терпеть голод и болезни. За несколько столе­тий численность ацлан сократилась в несколько раз.

    В 12042 году к ним добрались несколько семей с запад­ного побережья и рассказали, что басаготана потерпели по­ражение в битве с объединившимися дикими племенами. Погибло очень много людей, а те, кто остался в живых, ушли на плотах и камышовых лодках по океану на запад.

    В 13084 году ацлан увидели идущие по реке большие парусные корабли. На них приплыли белые люди в металлической одежде, вооруженные палками, которые с гро­хотом выбрасывали невидимые круглые стрелы. Ацлан при­няли их радушно, но они начали грабить и насиловать деву­шек. Поэтому, когда их корабли возвращались назад, им не дали пристать к берегу. Их встретили градом стрел. Женщи­ны ацлан всегда умели хорошо стрелять из лука, и они встали на защиту своих жилищ и своих дочерей вместе с мужчина­ми. В этот раз удалось отбиться. Пришельцы уплыли, но вслед за ними все чаще стали появляться другие, и тогда ацлан, в который раз, покинули насиженные места и ушли в джунгли. Они уходили все дальше и дальше на юг. Их оставалось уже немного, и после долгих блужданий они нашли удобную зем­лю почти со всех сторон защищенную болотами. А со време­нем болота разрослись и совсем отделили их остров от ос­тального мира.

    Вот вкратце то, о чем поведали «книги хранящие память». Не будучи специалистом, Кононенко, инстинктивно понимал их огромную ценность для науки, и извел массу кассет, чтобы переписать все, что было в них записано. Когда все книги были переписаны и пересняты на фотопленку, Валентин вплотную занялся цилиндром из орихала. Ему не давала покоя вторая, недоступная часть сосуда. Что если попытаться определить, какие значки, означают какие цифры? Судя по тому, что меру, установленную звездными людьми, они разделили на десять частей, у них была десятичная система счета. Значков, появ­ляющихся при касании пальцем углублений, было тоже де­сять. Интересно первый это единица или ноль? В конце кон­цов, это не так уж и важно. Нетрудно проверить оба варианта. Но как узнать код? Он подолгу рассматривал блестящую по­верхность. Над тем местом, где появлялись значки, были изоб­ражены четыре рисунка. На первом круг и линия диаметра внутри круга идущая с наклоном примерно 45 градусов. На втором рисунке круг без линии диаметра. На третьем наклонная линия диаметра без, круга, а на четвертом прямая горизонтальная линия. Кононенко думал, что код не должен быть слишком сложным. Скорее всего, ци­линдр закрывался от посторонних, а свои должны были легко догадаться, даже не зная, кода заранее. Может быть, расчет был на то, что «посторонние» не смогут определить код просто в силу низкого уровня знаний.

    Однажды он взял мини рулетку, которую купил, собираясь делать кое-какой ремонт в доме, и измерил диаметр круга. Затем измерил длину наклонной ли­нии. Это был тот же диаметр. Длина горизонтальной линии оказалась чуть больше трех диаметров. И тогда Кононенко осенило. Число «пи», т. е. отношение длины окружности к ди­аметру – вот что было кодом! На цилиндре восемь углубле­ний. Вероятно код – восьмизначное число. Но Валентин, как и боль­шинство инженеров, знает значение числа «пи» только до вто­рого знака после запятой – 3,14. А что же там дальше? Он вспомнил, что на его калькуляторе есть клавиша с обозначени­ем «пи», но калькулятор дома. Интересно сколько там знаков? Валентин посмотрел на жреца. Танэ Хару сидел, закрыв глаза, но явно не спал, размышляя о чем-то своем. Внутри черных кам­ней на его обруче вспыхивали и гасли красные огоньки.

– Извините, астона гирато лагу, у вас никогда не пыта­лись похитить или отнять волшебный обруч? Это ведь так заманчиво – обрести долголетие, – спросил Валентин.

Старик открыл глаза и заговорил:

–  Когда-то давным-давно у моих предшественников, мо­жет быть, и пытались отнять, но их хорошо охраняли. Ведь главный жрец это второй человек после царя. А у меня не пытались. Куда тут денешься с обручем на шее? А держать его спрятанным бесполезно. Но самое главное состоит в том, что обруч обрекает человека на одиночество. Я не слышал, чтобы кто-нибудь из хранителей знания женился. Кто захо­чет смотреть, как превращается в безобразную старуху его когда-то красивая жена, в то время как сам он остается моло­дым. Кто захочет смотреть, как старятся и умирают его дети, как за ними умирают внуки и правнуки, как уходят из жизни близкие люди и ты остаешься один, среди чужих. К сожале­нию, у долголетия есть вторая невеселая сторона.

    В принципе, согласившись с ним, Валентин подумал, что в большом мире найдутся тысячи людей, которых это не ис­пугает, и которые пойдут на любое преступление, чтобы про­длить свою собственную жизнь.

    Дома сразу схватил калькулятор, включил и нажал кла­вишу «пи». На дисплее высветилось: 3,1415926 – ровно во­семь знаков. Ура! От дома до пирамиды он не шел, а бежал. Настроение было праздничное. Вот он набирает первый ва­риант кода, считая, что первый значок это единица. Никако­го эффекта. Набирает второй вариант, считая, что первый зна­чок – ноль. Результат тоже ноль. От праздничного настрое­ния не остается и следа. И вдруг... послышался щелчок и тихий звон. Сердце замерло. Кононенко заглядывает в ци­линдр и видит, что в промежуточном дне открылось большое отверстие. Из него куполом выпирает что-то черное.

– Астона гирато лагу! – кричит он не своим голосом.

    Взволнованный его криком на площадку поднимается жрец.

–  Смотрите, я его открыл!

    Волнуясь, не меньше Валентина, Танэ Хару засовывает руку и осторожно вытаскивает нечто черное, пористое, похо­жее на поролон. Оно раздувается вдоль и поперек и стано­вится вдвое больше диаметра цилиндра. Вероятно «поролон» служит для заполнения пустоты, жрец снова засовывает руку и достает один за другим пять обручей с черными камнями.

–  Вот куда они их складывали, снимая с умерших, –  гово­рит он. – Значит, вот этот, самый верхний, положен рукой Амо Тико Танга.

    Затем хранитель знания достает три плоских шестигран­ника. Кононенко измеряет их рулеткой. Высота пять с поло­виной сантиметров, ширина – восемнадцать. Больше внутри ничего нет.

–  Я думаю, обручи нужно спрятать. О них никто не дол­жен знать, –  говорит Валентин.

–  Ты прав,  –  соглашается Танэ Хару и опускает их обратно в цилиндр. Они рассматривают шестигранники. Цвет черный, но кое-где есть желтые и синие участки. Одна плоскость глад­кая, вторая по центру имеет сферическую выпуклость. На бо­ковых гранях несколько отверстий разного диаметра .В глубине некоторых просматривается что-то блестящее, в других – ничего. Посередине одной из граней круг диамет­ром сантиметра три. Он кажется как бы прозрачным.

–  Можно я возьму один из них домой? Покручу, поверчу, подумаю.

    Получив согласие, Валентин принес один из шестигранни­ков к себе. Несколько дней они с Рустамом рассматривали его вдвоем и поодиночке, сидя в комнате и на улице в тени дере­вьев. В лупу можно было видеть очень точно пригнанные разъемы, но как разобрать эту штуковину было совершенно непонятно. Однажды, когда Рустам ушел к Танэ Хару на оче­редной урок по народной медицине, Валентин уже в который раз рассматривал шестигранник, сидя на бревне в тени дерева. На земле у его ног лениво смещались туда-сюда солнечные пятна в такт с покачиванием ветвей от легкого ветерка. Каждый раз, когда Валентин подставлял под солнечный луч полупрозрач­ный круг, который он окрестил «объективом», ему начинало казаться, что вокруг что-то происходит. Слышались какие-то слабые голоса, перед глазами время от времени что-то про­плывало – смутное неясное. Когда солнце освещало весь шес­тигранник, ничего подобного не происходило, а стоило спря­таться в тень и подставить под луч один «объектив», как «это» опять начиналось. Непонятно, необъяснимо, но факт. Вален­тин пошел к себе в комнату. Дерево перед домом закрывало солнце. В комнате стоял зеленоватый полумрак. Лишь отдель­ные солнечные пятна лежали на полу и на столе, стоявшем у окна. Он положил шестигранник на стол так, чтобы луч захо­дящего солнца попадал на «объектив». На столе стояла короб­ка с набором светофильтров к фотоаппарату. Стал брать свето­фильтры и по очереди ставить их перед «объективом». Жел­тый, голубой, зеленый – ничего не изменялось. Кононенко поставил поляризационный фильтр. Ощущение того, что вок­руг что-то происходит, усилилось. Может эта штуковина реа­гирует на поляризованный свет? Валентин приспособил фильтр между коробкой и крышкой, чтобы он не падал, потом взял в руки, повернул подвижную часть фильтра до положения макси­мальной поляризации и снова поставил перед «объективом»...

... Громкий крик чайки. Она пролетела над самой голо­вой, коснулась воды и взмыла вверх. Другие птицы спокой­но покачивались на ленивых, поблескивающих зеркальны­ми боками, округлых волнах. С тихим шорохом волны накатывались на красноватый песок берега. Вот очередная волна выбросила небольшую медузу, но следующая тут же унесла ее обратно в прозрачную воду.

    Насколько хватало глаз, перед ним расстилалась водная гладь. Солнце клонилось к закату, собираясь окунуться в спо­койную воду там далеко, где встречались две голубые сти­хии – небо и океан. Жара еще не спала, и легкий бриз прият­но охлаждал лицо и грудь. Он повернулся и подставил ветру  спину. Справа от него глубоко в пологий берег вдавалась бухта. До противоположного ее берега было метров пятьде­сят, но это была горловина. Дальше бухта расширялась и была, пожалуй, метров двести шириной и метров триста дли­ной. За бухтой, примерно в полукилометре, на невысоком холме видны мощные стены, окружающие город. Две башни и между ними, кажется, ворота. Вдали за городом... Но поче­му все выглядит размытым как на нерезкой фотографии? Он трет глаза, но это не помогает... Вдали за городом не очень высокие горы. Снизу склоны покрыты лесом, а выше осве­щенные солнцем голые скалы. Он идет вдоль берега бухты. Высокие деревья, кусты, какие-то цветы. В просветах между кустами невдалеке видны обработанные участки земли, на которых, согнувшись, трудятся люди. Вот женщина разогнула спину и, посмотрев в его сторону, улыбнулась. Кажется, она молода. Во всяком случае, фигура стройная. Двое мальчишек выскочили из-за кустов и пробежали рядом, с весе­лым смехом, потом остановились, с любопытством глядя ему вслед. Тропинка ведет по берегу бухты все дальше от океана. Оказывается, от бухты в сторону города тянется канал шири­ной метров пятнадцать. У берега лодка с шестью гребцами. Раз­детые до пояса крепкие бородачи. Лица приветливые. Он входит в лодку, и гребцы налегают на весла. Лодка, долбленная из цельного дерева темного цвета. Гребцы переговариваются между собой, но слова звучат неразборчиво, как будто в ушах у него вата. Что за чертовщина? Даже голова начала болеть.

    Медленно приближаются крепостные стены. Очень вы­сокие, пожалуй, метров около десяти. Снаружи широкий, опоясывающий город канал. На берегу его встречает пожи­лой человек с седой бородой, одетый в белую одежду, похо­жую на древнегреческую. Человек что-то говорит на незна­комом языке и тоже неразборчиво, вежливо кланяется и идет вперед. Они поднимаются на холм к стене сложенной из ог­ромных прямоугольных камней светло-серого цвета с жел­тыми и голубыми прожилками. Проходят сверкающие золо­том ворота. Он бросает взгляд на дома, спрятанные за стена­ми, и входит в башню. Полумрак, узкая винтовая лестница. Каменные ступени. Подъем длится долго. Башня намного выше стен. Но вот они на площадке, окруженной огромными зубцами. Он подходит к проему. Город раскинулся далеко. В ту сторону, где горы, даже не видно конца, тем более, что там холм понижается. Крыши, кажется, из черепицы. Стены бе­лые и серые. Небольшие окна в несколько рядов по числу этажей. В стороне противоположной заходящему солнцу на равнине сверкает гранями огромная шестиступенчатая пи­рамида. То ли виновато солнце, то ли так оно и есть, но она кажется золотой. Впрочем, видно довольно плохо. Что же это с глазами? Он снова трет глаза и виски. Кажется, солнце уже зашло. Вокруг все темнеет. Он поворачивается и видит, что край солнца еще не коснулся океана. Почему же так тускло... Совсем темнеет... Какая-то серая пелена...     

    Перед ним снова знакомая стена комнаты. Валентин с удивле­нием осматривается, трясет головой, прогоняя наваждение. А голова действительно немного болит. Шестигранник стоит на своем месте, светофильтр тоже, но луч солнца уже не по­падает на «объектив», он сместился в сторону.

    Вот оно что! Невероятно! Эта штука работает. Работает от солнечного света. Работает, пролежав в цилиндре несколь­ко тысячелетий? Этого не может быть! Но он только что был там... Где? Он был в городе атлантов? Как же она работает? Ведь эффект присутствия был полным. Он чувствовал тепло солнечных лучей, дуновение ветра, слышал шум волн и го­лоса, кажется, даже ощущал запахи. Все что он видел, проис­ходило не на экране.   Видимо эта штука воздействует непос­редственно на органы чувств. Может быть, плохая резкость изоб­ражения и головная боль оттого, что органы чувств у него и у тех, кто сделал эту удивительную штуковину, устроены не совсем одинаково. Нет, скорее всего, это зависит от качества поляризованного света. Фотографический светофильтр это слишком примитивный поляризатор. Нужно заняться шести­гранниками в специальной лаборатории, где можно получить действительно поляризованный свет.

    Но это же, открытие, даже трудно сказать какого масшта­ба. Это мировая сенсация! Видеоинформация из глубин про­шлого, оставленная пришельцами и, к тому же, неопровер­жимое свидетельство того, что он действительно нашел ат­лантов. Но как этой информацией пользоваться? Показывать каждому из тысяч сомневающихся? Вот если бы ее перевес­ти в обычную видеозапись, сделать фотографии ... А как это сделать, если все события происходят в сознании? Черт зна­ет что, голова кругом идет. Может, ученые смогут. Надо идти за Рустамом и показать ему это. Интересно сколько человек одновременно могут смотреть это «кино», и на каком рассто­янии от «аппарата»? Валентин спрятал шестигранник и вы­шел в соседнюю комнату. На скамье у противоположной сте­ны сидела Ила. Видимо она недавно пришла. Вид у нее был странный.

– Ила, что с тобой? – заботливо спросил он, садясь рядом и беря девушку за руку.

– Мне было видение, – прошептала она. – Наверное, я ско­ро умру. – И она заплакала, уткнувшись лицом в его плечо.

– Что ты, девочка, успокойся. Расскажи, что ты видела. Ты видела море и птиц и город с высокими стенами?

– Да-а, – прошептала она. – Откуда ты знаешь?

– Успокойся и перестань плакать. Это не видение. Это сделал я. Ты видела родину твоих предков там далеко, дале­ко в океане. То, что ты видела, происходило много тысячеле­тий назад. А теперь перескажи мне все подробно.

    Девушка точно описала все, что видел он сам, добавив некоторые подробности, на которые он не обратил внимания. Например, она заметила вытащенные на берег лодки. А он их не видел. Она видела птиц над башней и слышала пение где-то внизу, у ее подножья. Ила подтвердила, что видела все не резко, но голова у нее не болела.

    Значит, эта штука действует в радиусе, по крайней мере, пяти метров, и деревянная стена этому не мешает. Успокоив и поце­ловав Илу, Валентин побежал к Рустаму, но дома его не было. Илис сказала, что он ловит рыбу. Кононенко бросился на бе­рег. Рустам сидел с удочкой в тени большого куста. У него был вид счастливого человека, и стоило большого труда оторвать его от рыбной ловли и увести с собой. По дороге Валентин, сбиваясь и волнуясь, рассказал о своем открытии. Солнце еще светило в окно и эксперимент можно было повторить. Ила была дома. Валентин попросил ее посидеть во дворе метрах в деся­ти от дома. Выглянув в окно и убедившись, что девушка вы­полнила его просьбу, он запер наружную дверь, сел рядом с другом, подвел все свое сооружение под солнечный луч. На этот раз все кончилось, когда он поднимался на башню. Луч солнца перемещался под другим углом и ушел быстрее. Рас­ширенными от удивления глазами на него смотрел Рустам. Он не сразу пришел в себя, а когда опомнился, подтвердил все виденное и слышанное Валентином и Илой. Действительно на берегу, на той стороне бухты лежали лодки и сушились сети, или что-то похожее на них. Ила была права. Рустам тоже от­метил плохую резкость, и у него слегка болела голова. Вален­тин позвал девушку, и оказалось, что на этот раз с ней ничего не происходило. Значит, расстояние было слишком большим.

– Выходит, что эта штука каждый раз начинает показы­вать сначала, – сказал Рустам.

– Наверное, есть какой-то способ начать с того места, на котором остановился, просто мы его не знаем, – предположил Валентин. – Видишь сколько здесь углублений и выступов, да еще мест другого цвета, о назначении которых мы даже не догадываемся. Где-то тут спрятаны органы управления.

    Идти сейчас к Танэ Хару не имело смысла. Солнце уже заходило, а завтра утром оно как раз будет светить в окна дома хранителя знаний. Рустам отправился домой, а Ила тут же оказалась в объятиях Валентина. Ее сладкие губы, ласковые руки и умопомрачительные ножки заставили мужчину забыть о науке, об удивительном открытии и чуде, которое он воочию увидел. Самое чудесное из чудес сейчас было в его руках. Теп­лое, нежное, трепещущее, жарко реагирующее на ласки...

    Когда вернулись Тауни и Нида, младшая сестра поспеш­но вышла им навстречу из комнаты Валентина. Глянув на ее помятую юбку, зацелованные напухшие губы, мать подума­ла:

– «Похоже, что она только что из-под него встала. Может, он ее уже сделал»?

Ее не волновало, что дочь, может быть, потеряла невинность. Девственность мужчинами ацлан ценилась не очень высоко. Если она есть – хорошо, а нет так и не надо – хлопот меньше. Главное чтобы дочь не осталась беременной, когда гость уедет. Хотя он, кажется, так в нее влюблен, что ни за что не оставит. И грустно и радостно. Грустно потому что расстанется с ней, радостно потому что человек хороший попался.

Тауни подозвала Илу, и что-то у нее шепотом спросила. Дев­чонка покраснела и энергично завертела головой. Мама вздох­нула с облегчением. После ужина Тауни пошла к соседке, а вскоре после ее ухода Ила, смеясь, открыла дверь в комнату квар­тиранта, и втолкнула старшую сестру со словами:

– Валентин, Нида говорит, что у меня юбка помята. По-моему, ей завидно. Помни и ей что-нибудь.

Она закрыла дверь, а Нида подошла и обняла Кононенко. Через полчаса бдительная Ила крикнула:

– Мама идет!

   Вся измятая, в перекошенной юбке и расстегнутой кофточ­ке, старшая сестра выскочила от Кононенко за секунду до появ­ления матери, и забилась в самый темный угол комнаты.

    Прошло еще полчаса и Валентин, которому не спалось, вы­шел на улицу. Вокруг стоял первозданный мрак. В городе такого не увидишь. Неисчислимые звезды усеяли небо от края и до края. Ослепительно яркие и еле заметные, рассеянные по одной и куч­ками, уложенные в узоры чьей-то неведомой рукой, они мигали и переливались разными цветами. Вот и сверкающий шлифован­ными гранями голубой бриллиант Иси-Дао. Странно, что Вален­тин знает, как называется эта звезда на планете Нар почти за де­вять световых лет отсюда и не знает ее земного названия. Вели­чественный и загадочный млечный путь пересекает небо и уходит в неизвестность. Где-то далеко, далеко за болотами осторожно высунул из-за горизонта свой рог молодой месяц. Валентин поду­мал, что эти тропические ночи он еще не раз вспомнит с грустью у себя на Украине.

    Сзади послышался звук легких крадущихся шагов, и он ощу­тил на шее теплое дыхание, а вслед за этим прикосновение мяг­ких рук. Ему не нужен был свет, чтобы узнать свою мечту. Через секунду Ила уже была в его объятиях. Руки охватили кольцом его шею, губы в темноте нашли его губы. Валентин оглаживал сверху вниз ее гибкое податливое тело. Не спеша, растягивая удовольствие, опускал ладони ниже и ниже. Вот пальцы ощутили упругие округлости, и он сильнее прижал девушку к себе. Почув­ствовав его напряжение, Ила тихо засмеялась и спросила:

– Тебе меня очень хочется?

– Мне очень тебя хочется, и я очень тебя люблю, – сказал Валентин, целуя ее в глаза и щеки. – Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

    В ответ он услышал тихий счастливый смех. Ила потер­лась щекой о его щеку, и положила голову ему на плечо.

–      Ила, Илона, звездочка моя, ты не ответила, согласна ли ты, выйти за меня замуж?

Она чмокнула его в губы и прошептала:

–      Я согласна. Конечно, я согласна. Я люблю тебя. Только женись на мне и на Ниде. Возьми нас замуж обеих.