Глава 4

НА ПОРОГЕ МЕЧТЫ

Эпизод 1

    Перелетев, из восточного полушария в западное, и из се­верного в южное, друзья потеряли лето. Они улетели из Па­рижа весной, а в Рио-де-Жанейро уже была осень. Правда, выражалось это в том, что было не так жарко как летом, но теплее чем в Париже. Заканчивался период дождей. Они сня­ли номер в отеле на одной из центральных улиц – Граса Аранья. Первым делом стали объезжать помеченные в блокно­тах почтовые отделения и получать свои деньги. Затрудне­ние возникло только с сорок третьим отделением, которое оказалось аннулированным, но деньги они все же получили на Главпочтамте. Когда все было собрано, арендовали сейф в банке, и положили туда свое богатство, оставив при себе круг­ленькие суммы. Теперь нужно было обсудить дальнейший план действий. Им нужно было в Корумбу, но они не знали, что это за город, есть ли там хоть какие-то заводы или мас­терские. Поэтому решили купить машину и оборудовать ее блоками центробежной тяги здесь в Рио, где на заводах и за­водиках можно было заказать любые детали.

–    Но сначала нам надо замести следы, – сказал бдитель­ный Кононенко.

–    Какие следы?

–    Не какие, а чьи. Наши собственные, – и он пояснил свою мысль. – Они могут проверить все «Жигули» в Париже, и даже во всей Франции. Это можно сделать под видом техосмотра, страхования, поисков якобы пропавшей машины, и еще под ста предлогами. Потом проверят всех, кто при­ехал на машинах из других стран, и узнают по портовым документам, что в Гавр из Карачи прибыли «Жигули» на имя некоего афганца Асадуллы Хусейна. Дальше остается проверить гостиницы, и установить где жил этот Асадулла, а заодно и его друг Шердиль. Куда они делись? Проверка книг регистрации аэропортов и... всплывает Рио-де-Жаней­ро. Остается проверить отели в Рио, и вот они голубчики, тепленькие оба.

–    Так что же получается, что в наше время нигде скрыть­ся нельзя? – спросил Рустам.

–    Очень трудно, потому, что мы все время регистрируем­ся. На границе, в пароходстве, в аэропортах, в гостиницах, в банке, в поликлинике и т. д. Чтобы скрыться, надо перестать регистрироваться.

–    Мы можем поменять фамилии. У нас есть чистые блан­ки паспортов, – предложил Рустам.

–    Но паспорта-то не нигерийские, не японские, а все рав­но афганские. Два афганца исчезли, а два других появились. Это несерьезно. Солидное ведомство на такой мякине не проведешь, – возразил Кононенко.

–    Какие у тебя предложения? – спросил его друг.

–    Если они установят, куда мы улетели, обязательно узна­ют в посольстве цель нашей поездки. Там скажут, что мы интересуемся флорой Амазонки. Значит, мы должны зареги­стрироваться последний раз, оставить ложный след в сторо­ну Амазонки, и с этого момента уже больше нигде не регистрироваться. Бразилия страна большая и искать нас бу­дут долго, долго. Я узнал, что основные исследования ведут­ся в городах Манаус, где расположен Национальный инсти­тут по исследованию Амазонии (INРА), и Белен. Это  нес­колько тысяч километров отсюда. – Валентин минуту подумал и продолжал: – Предлагаю следующее.  Мы находим здесь частную квартиру, оплачиваем ее вперед, и говорим хозяину, что скоро переедем. Затем берем билеты на самолет до Беле­на. Естественно, регистрируемся - это и есть ложный след, потому, что туда мы не полетим. Мы сойдем в городе Саль­вадор, купим там машину и вернемся сюда своим ходом.

–    А они не смогут выяснить, что мы сошли в Сальвадо­ре? – с сомнением спросил Рустам

–    Смогут, – подтвердил Кононенко, – если мы не примем меры. А меры такие. Используем человеческую алчность. После посадки в Сальвадоре скажем стюардессе, что мы передумали и хотим дальше плыть морем, а билеты подарим ей. Думаю, что в этом случае, экипаж не станет заявлять, что у них освободились два места. От Сальвадора до Белена боль­ше двух тысяч километров и, взяв пассажиров на наши мес­та, можно хорошо подзаработать. Официально будет считать­ся, что мы долетели до Белена. Вот и пусть нас ищут, от Беле­на до Манауса по Амазонке.

    План утвердили и занялись поисками квартиры. Ее на­шли на окраине, примыкающей к району фавелл – Портеле. Это была небольшая комната с двумя кроватями и прочей мебелью, в частном доме, и кирпичный гараж во дворе.

    Гараж надежно запирался и, кроме того, дом был огоро­жен крепким забором. Дальше все шло по плану. Посадка в самолет в Рио-де-Жанейро, неожиданная, но явно обрадовав­шая стюардессу высадка в Сальвадоре. Здесь нужно было купить машину. Главным требованием, которое они предъяв­ляли, была надежность мотора. Отказ мотора при обычной езде, это потеря времени и лишние хлопоты. Отказ мотора в режиме полета, равносилен смертному приговору. Требованию надежности, по мнению Кононенко, в наибольшей степени отвечали моторы фирмы Мерседес. Поэтому и был приобре­тен автомобиль марки «Мерседес-300» черного цвета, а моди­фикацию друзья выбрали с минимальным количеством сер­висных наворотов. На своих колесах отправились в обрат­ный путь. Сначала на север, потом на северо-запад, по направлению к городу Фейра-ди-Сантана. Тут они допусти­ли небольшую ошибку. Вместо того, чтобы свернуть на Рио, проехав предварительно весь город, и оказаться на магист­ральном шоссе, друзья повернули на юг, не доезжая до горо­да, и тем самым выбрали дорогу похуже. Тем не менее, путь в полторы тысячи километров они преодолели благополучно, если не считать одного «мелкого», как выразился Кононенко, происшествия.

    Под вечер, примерно в 25 километрах от города Морру-д’Анта, через минуту после того, как над дорогой пролетел полицейский вертолет, на подъезде к реке Мукури, они уви­дели «голосующую» молодую женщину. Других машин не было видно, и оставлять женщину одну на дороге было не по-рыцарски. Валентин, который в это время вел машину, на­жал на тормоз. Но, не успела женщина приблизиться, как из придорожных кустов выскочили три молодца – все трое му­латы. Двое – один с револьвером, второй с ножом, подбежали со стороны водителя и рванули дверь, третий подскочил с другой стороны. Тот, что с револьвером, ткнул стволом в лицо Валентину и приказал выйти из автомобиля.

–    Дурак, – по-русски сказал Кононенко, не спеша, вылезая из машины, – что ты мне его тычешь в физиономию. Когда противник рядом, оружие нужно держать прижатым к соб­ственному боку, а не размахивать у него перед носом. Это же элементарно! – Выпрямившись, он взглянул вверх и сказал по-португальски: – Полиция!

    Парень с револьвером машинально посмотрел в том же направлении. Этого оказалось достаточно для Кононенко. Его руки сработали молниеносно и синхронно. Левая схватила снаружи запястье противника, правая, ударом с противопо­ложной стороны, отвела в сторону ствол, одновременно вы­ворачивая наружу вооруженную револьвером кисть. В сле­дующую секунду оружие уже было в руке Валентина, а па­рень схватился за свой указательный палец, сломанный предохранительной скобой револьвера. Это был один из са­мых простых, но достаточно эффективных приемов при ра­боте с непрофессионалами.

    Второй взмахнул ножом, намереваясь ударить Валенти­на сверху в грудь, но его рука, вооруженная длинным узким лезвием, наткнулась на согнутую в локте, и мгновенно выс­тавленную перед собой левую руку Кононенко. Дальше пос­ледовало резкое движение кистью, и нападавший вынужден был разжать пальцы. Но еще до того, как сталь звякнула об асфальт, незадачливый гангстер получил сильный удар правым локтем в лицо и залился кровью. Увидев эту мгновен­ную расправу и револьвер в руке Валентина, тот, что был со стороны Рустама, бросился бежать. За ним засеменила жен­щина. Третьим побежал владелец револьвера, последним его напарник. Валентин поднял нож и с силой метнул вслед его убегавшему хозяину. Лезвие блеснуло в лучах заходящего солнца и вонзилось в правую ягодицу. Бедняга закричал, ос­тановился, выдернул нож и, бросив его на дорогу, захромал вслед за своими товарищами.

–        Теперь долго не присядешь, – пробурчал Кононенко.

Вслед убегавшим громко хохотал Рустам.

–    Ну, ты страшный человек! – сказал он, улыбаясь, когда Валентин подобрал нож с выстреливающимся лезвием, вы­тер его о придорожную траву и сел на свое место.

–        Ну, вот, теперь у нас есть оружие, – вращая барабан, ска­зал Кононенко.

У него на ладони лежал знаменитый «Магнум» 44 калибра. Все гнезда были заполнены патронами.

–    А, вообще-то, тренироваться надо, – добавил он. – Я до­пустил несколько ошибок. – Он показал порез от ножа на наружной стороне левой руки, чуть выше запястья. – Этого не должно было быть!

    Рустам достал аптечку и помазал ранку йодом, а Вален­тин по возвращении действительно начал тренироваться каж­дое утро. Он работал с гантелями и увесистыми нунчаками, сделанными не из дерева, а из стеклопластика, делал упраж­нения явно восточного происхождения. На этот раз Вален­тин решил сделать все управление машиной электрическим и засел за изучение каталогов электротехнических заводов. На разработку чертежей, размещение заказов,  сборку получен­ных деталей и устройств ушло всего полтора месяца, т. к. они максимально использовали готовые детали и приборы, которые можно было приобрести в продаже. Теперь передняя панель их машины, отличалась от обычной, только несколь­кими дополнительными тумблерами, черной и красной кноп­ками пускателя, да четырьмя красивыми ручками вариаторов. Предусмотрели и собственное противоугонное устройство – шестизначную кодирующую систему. Без знания кода никто не мог перевести электромагнитную муфту сцепления из ней­тральной позиции в положение обычной езды или в положе­ние полета. Без этого мотор работал только вхолостую.

    Кроме того Кононенко сделал измеритель скорости соб­ственной конструкции для режима полета, когда обычный спидометр не работал. Это был пропеллер, спрятанный внут­ри трубы, чтобы снизить до минимума влияние бокового вет­ра. При движении машины пропеллер вращался от встреч­ного потока воздуха и тем быстрее, чем с большей скоростью двигалась машина. Это вращение передавалось на прибор, который они отградуировали в режиме обычной езды. Про­верка в безлюдном месте показала, что максимальная ско­рость полета около 330 километров в час, а крейсерская, если можно так выразиться, примерно 259 километров в час. Очень неплохо! К тому времени, когда переделка и испытания ма­шины были закончены, они уже более или менее познакомились с достопримечательностями Рио. Познакомились не только с роскошным центром, застроенным современными зданиями с авенидами и площадями, но и с теми районами, в которых посторонним небезопасно появляться с наступлением тем­ноты. В отличие от Кабула здесь хижины бедняков лепились друг к дружке не только на склонах холмов. Фавеллы были и у самой воды на берегах залива, изрезанных многочислен­ными бухточкам

    Они смотрели в ту же воду, в которую на противополож­ном берегу, поглядывали с высоты своих этажей новые жилые дома. В этом смысле Рио выглядел более «демократичным».

    Вечерами, после захода солнца, наши путешественники не раз зачарованно глядели на россыпи звезд в черном небе над заливом Гуанабара и скалой Пан-ди-Асукар, что в переводе означает Сахарная голова. При этом Валентин заметил, что слово асукар похоже на украинское цукор, что тоже означает сахар. А однажды они даже взобрались перед рассветом на гору Святого Антония, чтобы от обители монахов францис­канцев увидеть встающее из океана солнце. Друзья сфотог­рафировались на фоне собора Ла Канделария с его симмет­ричными колокольнями и парными колоннами между окнами обоих этажей. Рустам сказал только, что напрасно пло­щадь перед собором превратили в автостоянку. Ему также не понравилось то, что со всех сторон собор, построенный в 1775 году, уже теснят высокие здания, возведенные два столетия спустя. Валентин возразил на это, что город все-таки не му­зей и людям жить где-то надо. Из музеев они посетили толь­ко те, которые могли дать полезные знания. Это Нацио­нальный исторический музей и Музей географии Бразилии.

    В последние дни любовались отражением в спокойных водах залива многоэтажных домов на Авенида Бейра Мар, и прохаживались по мозаичным тротуарам набережной Копакабана, огромной дугой протянувшейся от мыса Леми до мыса Арпуадор. На площади Парижа Валентин насмешил Бурханова, заявив, что искусно подстриженные высокие кусты вок­руг фонтана очень похожи на огромные, поставленные вер­тикально головки снарядов.

   В общем, кое-какое представление о Рио-де-Жанейро, как и о Париже, они теперь имели и в дальнейшем уже могли поддер­жать разговор на тему о его красоте. Тем более, что у них была солидная пачка цветных фотографий с собственными изобра­жениями на фоне Рио и просто видами города с его, возвышаю­щимися над заливом, бурыми скалами и зелеными холмами.

    Возможно, им удастся побывать здесь еще, но теперь их путь лежал на запад. В соответствии с принятым решением машину они пока не регистрировали. В документах, полу­ченных в магазине, аккуратно исправили месяц, и до Корумбы можно было доехать с временными номерами, а там будет видно. Оставалось наметить маршрут. Можно было ехать до Сан-Паулу, а оттуда до Корумбы вдоль железной дороги че­рез города Бауру и Кампу-Гранди – всего около 1750 км,  но было неизвестно состояние дороги, а кроме того, у Рустама возникла собственная идея. Он предложил ехать не в Корумбу, которая расположена у южной границы болот, а через Белу-Оризонти и Убераба до города Куяба – столицы штата Мату-Гросу, который лежит на северной границе впадины Пантанал. Расстояние примерно 2100 км. От Куябы до Корумбы он предлагал сплавиться по рекам Куяба, Риу-Алегри и Пара­гвай, приблизительно 550 километров. Суть идеи заключалась в том, что они пересекут всю впадину Пантанал с севера на юг, и смогут по пути расспросить индейцев о людях племени Ацлан. Если о «народе, пришедшем с океана» ничего неизве­стно белым, это еще не значит, что о нем не знают хотя бы некоторые из местных.

–    Хорошая идея, – согласился Валентин,  только на чем мы будем плыть?

–    Посмотрим, может там какие-нибудь баржи ходят, мо­жет на плоту, а в крайнем случае, просто полетим над рекой, – сказал Рустам. – Что нам эти несчастные 550 километров! Через два часа полета будем в Корумбе.

    На том и порешили. Вечером расплатились с хозяином, а рано утром пустились в путь. В этот раз никто не пытался их ограбить, и до Куябы доехали без «мелких» происшествий. Здесь была пристань.  Вниз по реке ходили небольшие теп­лоходы. Однако, друзья уже свыклись с идеей путешествия на каком-нибудь индивидуальном плавсредстве. Ведь тепло­ход не остановишь, где захочется. Поговорили с местными жителями и узнали, что за городом живет индеец, у которого есть большой плот. И вот они у хижины этого индейца по имени Маноэл Соарес. Крепкий мужчина лет тридцати пяти с энтузиазмом воспринял предложение заработать извозом. А когда он заломил за это астрономическую, по его поняти­ям, сумму и его клиенты, не колеблясь, согласились заплатить, его энтузиазм удвоился. Маноэл предложил отправиться как можно скорее, т. к. летний паводок быстро спадал и если уро­вень воды будет и дальше понижаться с такой же скоростью, реки обмелеют, и он не сможет вернуться на своем плоту. Он, правда, уже подсчитал, что за такие деньги, которые ему обе­щали, плот можно и бросить, а дома построить новый, но двоим чужестранцам, знать об этом было необязательно. Ва­лентин сказал, что они готовы отправиться хоть сегодня, но выдержит ли плот вес машины. Маноэл уверил, что машину его плот поднимет, и повел их к берегу реки, где в небольшом затоне стояло его «судно». Это был довольно большой плот с хижиной, мачтой и парусом и пустой площадкой, на которой вполне могла поместиться машина. Судя по толщине бревен, из которых он был сооружен, плот действительно мог поднять их автомобиль. Хозяин сказал, что отправятся они пос­лезавтра, а завтрашний день уйдет на то, чтобы проверить и укрепить вязку бревен, починить крышу хижины и сделать помост для въезда машины.

    Валентин заявил, что они хотели бы приобрести хорошее ружье. Маноэл ответил, что ружье можно купить в магазине, а его сын укажет дорогу. Но Кононенко объяснил ему, что такой вариант их не устраивает, и что они вообще хотели бы помень­ше появляться в людных местах. На это признание их новый знакомый понимающе улыбнулся и сказал, что все можно орга­низовать, но стоить будет дороже. Вечером он принес новень­кую двустволку германского производства и пятьдесят патро­нов к ней. Друзья заплатили столько, сколько было сказано.

    В течение следующего дня все намеченные работы, при активной помощи Рустама и Валентина, были завершены. Плот был готов к отплытию. Маноэл рассказал, что раньше он жил на плоту с женой и старшим сыном, но потом сумел накопить денег и построить жилье на берегу. Старший сын уже большой и сможет позаботиться о матери и младшем брате, пока отец будет плавать. Друзья задавали вопросы, живо интересовались его жизнью, и индеец разговорился. Оказы­вается Маноэл Соарес это его христианское имя, а настоя­щее, – данное родителями было Нанту.

–    Я из племени чикао. Мы жили в глубине джунглей. Я увидел белых людей, когда мне было десять лет. Это были гаримпейрос – искатели алмазов и разный другой сброд, на­воднивший джунгли. Племя пыталось их прогнать, но что мы могли сделать своими стрелами против ружей, пистоле­тов и карабинов. Они устроили настоящую бойню, не щади­ли ни взрослых ни детей. Как ни пытались мы прятаться и уходить все дальше в джунгли, нас всюду настигали. Скоро из, примерно, пятисот человек, в племени осталось пятьдесят. Они уничтожили бы нас всех до одного, если бы не одна благотворительная организация, которая спасла нас, переселив в охраняемую резервацию.

–    Когда же это было? – спросил удивленный Валентин.

–    Примерно двадцать пять лет назад, – ответил Нанту, – это и сейчас происходит всюду, где белые натыкаются на лесных индейцев. Их убивают, как зверей. А в резервации все наше племя чуть было не погибло от гриппа. Несколько человек умерло, а остальных спасли доктора. Лесным индей­цам нельзя жить среди других людей, особенно белых. Мы не приспособлены к вашим болезням. Доктор говорил, что у нас нет... нет чего-то такого... я забыл, как это называется.

–    Иммунитет? – спросил Рустам.

–    Да, да, так он и говорил.

–    А как же ты?

–    Я один из тех, кто ушел из резервации и сумел приспо­собиться к жизни среди белых, но таких немного.

    Эта исповедь произвела на Кононенко и Бурханова очень сильное впечатление. Значит, прав был Данило Иванович, когда отказывался назвать место, где обитают «люди, пришед­шие с океана». Более того, его опасения не потеряли акту­альности и в наши дни. Это заставляло о многом задуматься. Утром, когда вкатили на плот машину, Валентин спросил:

–    Капитан, можно мы будем называть тебя Нанту?

–    Конечно можно. Это же мое настоящее имя, – улыбаясь, ответил Маноэл, которому очень понравилось обращение «капитан». Он только никак не мог понять, почему двое бе­лых не соглашаются закрепить машину, так как он предлагал – привязать к плоту веревочными растяжками. Они настояли на том, чтобы сделать со всех четырех сторон упоры из бре­вен и этим ограничились. «Капитан» не знал, что его пасса­жиры просто-напросто собирались взлететь на своей маши­не в случае аварии.