Альберт Есаков

Эпизоды из фантастического романа

СВИДЕТЕЛЬ ВЕЧНОСТИ 

Глава 2 ПРОРОК И КУПЕЦ

Эпизод 6

Ни Пилат, ни те, кто добивался смерти Пророка, даже представить себе не могли, каким могуществом обладал этот скромный человек, которого они казнили. Афросиаб мог бы сказать Пилату, что ни он, ни все легионы Рима не смогли бы причинить ни малейшего зла Пророку, если бы он сам не решил принести себя в жертву. «Всемогущий» наместник римского императора пришел бы в ужас, узнав, на что способен даже он – Афросиаб, не обладающий и сотой долей того могущества, которым владел распятый Пророк. Но Афросиаб только тихо проговорил, как бы про себя:

−    Мертвый он может оказаться опаснее для Рима, чем живой.

 Пилат услышал и сказал:

−    Не знаю, что ты имеешь в виду, но дело сделано.

−    Да, правитель сделано черное дело, и я прошу отдать нам тело для погребения.

Пилат встал и сказал миролюбиво:

−    Ладно, можете похоронить своего пророка. Я сейчас пошлю распоряжение. А перстень… он прекрасен. Такая реликвия должна храниться у того, кому она принадлежит по праву. – Он шагнул навстречу Афросиабу, протягивая руку с перстнем и, отдавая, сказал:

–    Идите!

Афросиаб выразил свою благодарность в самых изысканных выражениях, а Яков только поклонился, пробормотав что-то неразборчивое. Не исключено, что это было проклятие. За дверью стоял Центурион, который и проводил их до ворот. За воротами к Якову, смущенному непривычной обстановкой дворца и напуганному видом грозного правителя Иудеи, наконец, вернулась речь и он стал благодарить своего спутника. Афросиаб нашел одного из учеников Иешуа, некоего Симона и сказал:

–    Правитель разрешил похоронить тело пророка. Сейчас он пошлет приказ тем, кто охраняет место казни. Сообщи об этом матери Марии, и соберите с Яковом  несколько человек, чтобы перенести тело к моему дому.

Часа через два скорбная процессия подошла к дому Иосифа. Тело Пророка принесли на руках его ученики в сопровождении целой толпы людей. Среди сопровождавших была мать, двоюродные братья и сестры Иешуа. Иосиф получил разрешение матери положить тело ее сына в пещере холма, расположенного сразу за домом. Взяв зажженные факелы, тело внесли в пещеру, и он показал на каменный выступ. Плачущие женщины постелили на выступ кусок холста, и ученики положили на него тело. Затем Иосиф подошел к находившемуся среди толпы человеку, по имени Никодим. Он знал его, как искреннего последователя Пророка. Дав ему деньги, Иосиф попросил как можно скорее купить и принести сок алоэ и смирну. Как только все это было доставлено, Иосиф поручил женщинам обильно смазать составом раны Иешуа. Это было удивительно и непонятно, потому что так надлежало поступать с живым, а не с мертвым. Однако никто не возразил. Все знали об особой дружбе этого чужестранца с покойным Пророком, и молча ,выполнили его просьбу. После этой процедуры сосуды, в которых осталось еще много жидкости, оставили рядом с телом, и по требованию стражи, которая сопровождала процессию от лобного места, все покинули гробницу. Скоро наступит суббота, когда верующим запрещено выполнять какую-либо работу, и  гробницу, по приказу первосвященника полагалось надежно закрыть до наступления первого дня недели – воскресенья. Стражники, с помощью других  мужчин, подкатили к входу огромный плоский камень. Десяток человек не без труда поставили его ребром и, таким образом закрыли вход. Охранять его оставили троих стражей. Таково было приказание первосвященника, подозревавшего, что последователи Пророка могут выкрасть тело, а затем заявить, что он, якобы, воскрес. Этому надлежало воспрепятствовать, чтобы доказать, что казненный никакой не Пророк, а обыкновенный мошенник. Толпа еще долго стояла у подножья холма, постепенно рассеиваясь. Остались только родственники и ученики. Но, когда стало темнеть, родственники увели домой убитую горем мать, а за ними ушли и ученики. У могилы остались только стражники.

Ночью Иосиф  покинул свое тело, а когда вернулся, он уже знал, что нужно делать. Утром в субботу он спустился в погреб и потайным ходом проник в пещеру. При нем был отрезок белого льняного полотна такой длины, чтобы можно было завернуть все тело. При свете нескольких свечей он покрыл тело Иешуа оставшимся со вчерашнего дня составом. Запрет работать в субботу на Иосифа не распространялся. Он не был иудеем. Да, если бы и был, кто мог его увидеть в глубине пещеры. Разве что Бог, но этот закон придуман людьми, а не Богом. Израсходовав весь состав, он тщательно обмотал полотном все тело с головы до ног. Внимательно осмотрел, поправил кое-где и, прошептав: – Я буду ждать тебя, Старший Брат, – покинул пещеру.

Настала ночь с субботы на воскресенье. Незадолго до рассвета Иосиф проснулся. Теперь уже скоро… Трудно сказать, сколько длилось ожидание, но в какой-то момент он понял – пора. Быстро встал, зажег лампу, взял теплый шерстяной плащ, прошел в погреб и спустился в подземный ход. Он остановился у поворота. Отсюда уже можно было различить завернутую в белую ткань фигуру,  до которой едва доставал колеблющийся свет лампы. Иосиф поставил лампу на камень и положил плащ. Вдруг, послышался низкий гул. Казалось, он шел снизу. Земля под ногами несколько раз вздрогнула и снова воцарилась тишина. И вот, откуда-то сверху, из непостижимых глубин Вселенной, пробив земную атмосферу, бесшумно опустился столб фиолетового света. Сквозь камень и толщу земли над пещерой он прошел, как сквозь прозрачное стекло. Свет накрыл распростертое на каменном ложе тело, и оно само стало излучать фиолетовое сияние. Это сияние становилось все ярче, и по мере увеличения яркости, фиолетовый свет переходил в сиреневый, затем в розовый, затем в белый. Белое сияние стало таким ярким, что не в силах вынести его, Иосиф сначала закрыл глаза ладонями, потом попятился за выступ камня и повернулся лицом к стене. Так он стоял, пока не почувствовал, что ослепительное сияние стало ослабевать. Осторожно открыв глаза, подождал, пока свет еще больше потускнел, и лишь тогда осмелился выйти из своего укрытия. Фиолетовый столб исчез, но тело продолжало испускать сияние, и по нему от головы к ногам прокатывались световые волны,  постепенно затухая. Когда свечение прекратилось полностью, Иосиф взял лампу и приблизился к ложу, на котором лежало тело Пророка. Он осторожно развернул край ткани, освобождая  лицо. Иешуа лежал все так же неподвижно, но его щеки слегка порозовели, а может быть, это только казалось. Во всяком случае, исчезла желтизна, так характерная для мертвого тела. Иосиф положил ладонь на Его лоб и почувствовал слабое тепло. Тогда он сел рядом и, молча, стал ждать. В пещере стояла мертвая тишина, не нарушаемая ни шелестом листвы, ни шорохами, характерными для ночных часов там, на поверхности земли. Единственным звуком было слабое потрескивание горящего фитиля. И в этой тишине Иосиф услышал свое имя:

–    Иос! – так сокращено называл его только Он.

Иосиф повернул голову в сторону, откуда прозвучало его имя, и на его лице появилась счастливая улыбка. Это свершилось! На него смотрели живые, как всегда немого грустные, глаза Пророка.

–    Иос, я вернулся, – тихим голосом проговорил Иешуа.

–    Я ждал тебя, Старший Брат. Ты не представляешь, как я рад твоему возвращению, – сказал Иосиф.

–    Мне холодно.

–    Сейчас, сейчас, потерпи немого, я размотаю покрывало и укрою тебя плащом.

Он осторожно разматывал белое полотно, приподнимая и поворачивая тело, после чего завернул его в плащ.

–    Так теплее, – сказал Иешуа. – Я еще немного полежу, наберусь сил и встану. Где это мы находимся?

–    Я предложил положить твое тело в пещере у моего дома. Они привалили вход огромным камнем, чтобы тело не украли твои ученики и родственники. Но никто не знает, что из моего дома есть потайной ход в эту пещеру. Его прокопал покойный муж вдовы, у которой я арендую дом. Он был сборщиком налогов и боялся мести. О тайном ходе мне рассказала Саломия – его вдова.

–    А зачем она тебе это рассказала? – спросил Иешуа голосом, в котором угадывались насмешливые нотки.

Иосиф несколько замешкался с ответом, но Иешуа сам ответил за него с тихим смехом:

–    Знаю зачем. Она к тебе ходит по ночам, чтобы не видели соседи. Ладно, может быть, пойдем в дом, а то здесь все же холодно.

–    А ты сможешь идти?

–    Раны болят, но я попробую, а ты мне поможешь.

Иосиф помог Ему встать, и они медленно двинулись вперед, пригибаясь под низким потолком. Увидев, как Иешуа ступает босыми ступнями по острым камням валяющимися под ногами, Иосиф ругнул себя за то, что не догадался захватить с собой сандалии. Он предложил отдать свои, но Иешуа отказался, сказав, что дойдет и так. Труднее всего было подняться по лестнице в кухню. Ноги еще плохо слушались Иешуа, но общими усилиями они преодолели и это препятствие.

–    Налей мне немного вина, я выпью и лягу, а ты зажги огонь в очаге.

Иосиф быстро приготовил постель и принес вино. Иешуа сделал два-три глотка и лег. Укрыв его теплым одеялом, Иосиф стал растапливать очаг. Когда пламя заиграло красными и желтыми языками, излучая долгожданное тепло, он обернулся к ложу и увидел, что Пророк спит. Тогда он вернулся в пещеру и забрал ткань, в которую было завернуто тело казненного ибо, когда он ее разворачивал, то увидел при слабом свете лампы странные темные и светлые пятна на ткани. Раньше ткань была чистой и совершенно белой. Откуда взялись эти пятна и что они ему напоминают? В этом надо разобраться. Вернувшись в дом, он аккуратно свернул  полотно и положил в одну из дорожных сумок, чтобы потом рассмотреть при дневном свете.

В эту ночь, как и в предыдущую, стражники, охранявшие вход в пещеру, разожгли костер неподалеку от входа,  и стали греться. Под утро двое из них заснули, но третий продолжал бдительно нести свою службу. Перед рассветом он услышал низкий гул и стал вертеть головой, стараясь определить его источник. Затем земля вздрогнула, и раздался глухой удар, будто упало что-то тяжелое. Повернувшись на звук, охранник увидел, что камень, закрывавший вход в пещеру, от сотрясения отвалился. В ту же минуту с неба на холм опустился столб фиолетового света. Пораженный и напуганный таинственным зрелищем, страж стал будить свих товарищей. Проснувшись, они сначала уставились, объятые ужасом, на удивительный свет, внутри которого вращались огненные вихри, а через несколько мгновений пустились бежать проч. Отбежав довольно далеко, они вынуждены были остановиться, чтобы перевести дух. Оглянулись и еще успели увидеть, как погас этот таинственный небесный сет. Но световой столб не просто погас весь одновременно, он как бы втянулся в какую-то точку небесного свода, укорачиваясь снизу вверх. При этом всем троим показалось, что двигавшиеся внутри столба причудливые световые линии, в какой-то момент, приняли очертания человеческой фигуры, устремившейся ввысь, туда, где яркие звезды переливались разноцветными огнями в черноте ночного неба. Перепуганные невиданным зрелищем стражи стали молиться. Они вернулись к холму лишь, когда рассвело, и застали там женщин пришедших, чтобы по обычаю, умастить тело благовониями. Боясь наказания своего начальства, все трое утверждали, что все время находились поблизости и не спускали глаз с входа в пещеру. Они же рассказали женщинам, и пришедшим вслед за женщинами ученикам Иешуа, что видели, как Пророк вознесся на небо в столбе света. И действительно, женщины, спустившиеся через открытый вход в пещеру, увидели, что она пуста. На том каменном выступе, где в пятницу положили казненного, осталась только смятая подстилка. Рядом стояли пустые сосуды из-под алоэ и смирны. Тело Пророка исчезло. Вслед за женщинами насмелились спуститься вниз и отважные стражи. И они убедились в том, что пещера пуста, о чем поспешили доложить начальству, утверждая, что ни на шаг не отходили от охраняемого входа. На место прибыли, начальники храма, старшины и другое начальство. Стражи начали, было, рассказывать первосвященнику о чудесном свете и о вознесении Пророка, но с первых же слов, им было приказано замолчать. Их отвели в сторону и под страхом страшного наказания приказали держать язык за зубами. В тот же день всех троих вызвали к начальству и объяснили, что если им дорога жизнь, они должны раз и навсегда забыть о том, что якобы видели этой ночью, потому что в действительности этого не было и быть не могло. Все это им показалось а, скорее всего, было сатанинским наваждением. Когда их спросили, рассказывали ли они об этом видении кому-нибудь еще, все трое в один голос заверили, что не говорили ни одной живой душе.

 А к месту захоронения Пророка шли все новые и новые люди. Женщины, пришедшие первыми, вновь и вновь рассказывали им со слов стражей о чудесном вознесении Пророка на небо. То же самое рассказывали и ученики Пророка. Вскоре чуть ли не весь город знал о том, что несколько женщин и все двенадцать учеников Пророка были свидетелями Его чудесного вознесения на небеса. И никакие старания раввинов, горячо разъяснявших и в храме, и за его пределами, что это всего лишь беспочвенные слухи, распускаемые глупыми людьми, не могли поколебать уверенности большинства жителей Ирушелема, а затем и других городов и поселков в чуде, свершившемся в святом городе.

 Иешуа два дня приходил в себя. На второй день Иосиф оповестил мать о воскресении сына, и она побывала в его доме в сопровождении еще двух женщин, преданных Пророку. На третий день уже окрепший Иешуа попросил позвать учеников. Иосифу удалось  собрать всех двенадцать. Растерянные, потерявшие опору ученики собрались, не понимая, зачем их звали, и нужно было видеть их лица, когда в комнату, где они находились, вошел живой Учитель. Сначала они потеряли дар речи и, молча, уставились на «покойника». Иешуа заговорил с ними, обращаясь к каждому по имени, и его ученики стали понемногу приходить в себя. Когда же, наконец, поверили, что он не призрак, окружили его, трогали руками, чтобы убедиться в этом, говорили все сразу, и обнимали любимого Учителя. В эти и последующие дни между Иешуа и Иосифом не раз состоялся серьезный разговор и у Иосифа дома, и на квартире матери, куда под покровом ночи перебрался Иешуа. Иосиф просил Его остаться, но Он сказал:

–    Из-за меня ты перестал встречаться с Саломией. Она страдает. Я вижу в спальне ее фантом. Нельзя так обращаться с женщиной. У нее и так не было счастья в жизни. Что она видела совсем юная за старым мужем.

–    Но я все равно скоро покину Ирушелем, – оправдывался Иосиф.

–    Когда ты уедешь, тут уж ничего не поделаешь, а пока пусть хоть недолго будет счастлива.

–    А почему бы ей ни быть счастливой долго? – задумчиво глядя на Старшего Брата, спросил Иосиф.

–    Как, по-твоему, можно этого достичь?

–    Ну, например, посмотреть события ее жизни на пару лет вперед. Просмотреть связи с другими людьми. Может быть, удастся кое-что подправить, чтобы организовать ее встречу с хорошим человеком.

–    Молодец! Ты правильно мыслишь, – похвалил Иешуа. – Только давай этим займусь я. Не обижайся, но, думаю, у меня это получится надежнее.

–    И не подумаю обижаться, – горячо воскликнул Иосиф, – наоборот я буду тебе очень признателен. Она хорошая женщина и  достойна счастья.

–    Если бы я мог сделать счастливыми всех хороших женщин и мужчин, – задумчиво проговорил Иешуа.

–    Но ты ведь этим и занимался всю свою жизнь.

–    Да, но плоды этих занятий появятся еще не скоро.

Уходя, Иешуа забрал свои вещи, которые хранились в доме, оставив в подарок Иосифу единственную свою драгоценность – серебряную чашу с изумрудами и рубинами. Иосиф пытался отказаться от такого дорогого подарка, но Старший Брат настоял, говоря, что хочет, чтобы у него что-то осталось на память, когда они расстанутся. При встрече через два дня Иешуа сказал:

–    Все в порядке. Через два месяца твоя Саломия встретит хорошего человека, выйдет замуж и они будут счастливы.

–    Он иудей? – спросил Иосиф.

–    Да, он иудей, холост, никаких проблем не будет. Имя у него такое же, как твое здешнее – Иосиф, так что ей и привыкать не придется, – сказал Пророк, и на его лице расцвела улыбка счастливого человека.

Иосиф горячо поблагодарил Его и сказал:

–    Когда результат виден сразу, это прекрасно. Жаль, что нельзя этого сказать о твоей основной работе. Ты столько трудился, проповедуя по всей стране, ты принес в жертву жизнь своего тела, но будет ли от этого прок? Мне кажется, что даже твои ученики не всегда тебя понимают, хотя ты втолковываешь им самым примитивным языком.  Подозреваю, что они, хоть и кивают головами, но так и не поняли, что такое, например, повторное рождение или реинкарнация.

−    Если они не поняли, это не их вина, а моя, – возражал Иешуа. – Это я должен объяснять им так, чтобы они понимали, должен найти нужные слова. Я ведь выбирал в ученики не самых образованных и талантливых, а тех, у кого чистая душа и доброе сердце. От одного пророка не трудно избавиться. Но у меня уже двенадцать самых близких учеников и тысячи людей, которые восприняли мое учение. Они понесут по всему миру мои слова и свет своей души. Их тоже будут преследовать, пытать и казнить, но их будет становиться все больше и больше и они победят.

–    Но тебе здесь больше оставаться нельзя, – убеждал Его Иосиф. – Уходи. Если ты  начнешь опять проповедовать, тебя снова казнят. Они будут убивать тебя столько раз, сколько ты будешь воскресать. Они отрубят тебе  голову, разрубят на части, сожгут и развеют твой пепел по ветру. Они  будут придумывать все новые и новые способы убийства и никогда не остановятся. Они не стоят твоей жертвы. Они глупы, жадны и жестоки. Сколько человеческих потоков уже было на Земле, и все они зашли в тупик, так и не выйдя из животного состояния.

–    Вот видишь, ты тоже говоришь, как они – «убивать тебя», как будто тоже думаешь, что можно убить меня, а не это временное тело, – с горькой усмешкой заметил Иешуа.

–    Это потому, что, пребывая в теле, я в определенной мере, начинаю думать так, как они. Временами меня это пугает.

–    Ничего, ты сумеешь это преодолеть.

–    Ты говоришь, что ученики понесут твое учение людям, но люди извратят твое учение. Их вожди истолкуют его так, как им выгодно и все останется, как было.

−    Да, наверное, будет и это, но это пройдет. Я верю в них. У них неразвитые души, потому, что это человечество еще слишком молодо. Мы воплощаемся по земным меркам уже двести миллионов лет. Только здесь на этой планете мы воплощаемся уже тридцать миллионов лет, мы помним время, когда Земля была  пустынной, а им всего каких-то пара миллионов. Естественно, что они, как ты говоришь, глупы, жадны и жестоки. Но в этом человеческом потоке есть нечто, чего не было в предыдущих.  Их, пока еще слабое сознание имеет огромный, фактически неограниченный резерв развития. Отец создал их сознание по образу своего. Я верю, у них большое будущее. Они поднимутся над своей животной сущностью, и я хочу им в этом помочь. Развивая свое сознание, каждый из них когда-нибудь сможет стать Богом.

−    Да, но когда это будет! Пройдут тысячелетия пока отдельные из них смогут подняться до такого уровня. А пока они, как ты сам сказал, создают себе богов по своему образу и подобию. Их боги так же безжалостны, тупы и кровожадны, как они сами.

−    Пусть тысячелетия, это совсем немного. Ты все это время будешь жить среди них и сам все увидишь. Только не старайся торопить события, плод должен созреть.

−    А хоть изредка можно?

−    Изредка можно, – улыбнувшись, сказал Иешуа, – но только изредка. А я приду, когда они будут готовы.

−    Придешь судить и карать, как написано в их священных книгах? – спросил Иосиф. При этом губы его сложились в подобие улыбки,  но глаза были грустными.

−    Не смейся над ними, они еще дети.

−    Эти дети распяли на кресте лучшего из людей, – с горькой усмешкой проговорил Иосиф.

−    Что делать, дети порой бывают жестоки.

−    Они сделают из тебя очередного идола, будут приносить жертвы и обращаться  к тебе со своими просьбами.

−    Пусть. Лишь бы это помогло изменить их  сознание. У этой ветви большое будущее. Творец верит в них.

−    До них уже были другие, и ты знаешь, что их пришлось уничтожить.

−    Да, это так. Поскольку они наделены свободной волей, они сами выбирают свой путь, и нельзя предугадать заранее, как они будут развиваться. Есть надежда, что эти пойдут правильной дорогой, и я старался помочь им выйти на нее.

−    И они тебя за это уже «отблагодарили», – с сарказмом заметил Иосиф.

−    Мне не нужна их благодарность, мне нужен результат, – сказал Иешуа.

−    С твоим именем на устах они будут убивать тех, кто верует иначе.

−    Может быть ты и прав, но мне кажется, я вижу свет в конце этого мрачного пути. Они обязательно выйдут на свет.

Они снова и снова возвращались к этой теме, и Иосиф каждый раз настаивал на том, что Иешуа должен покинуть Палестину. Самому Иосифу пришло время возвращаться домой, и он  предложил Старшему Брату поехать с ним. В конце концов, Иешуа согласился с его доводами. Подготовка к путешествию заняла около недели. Вместе с Пророком решили покинуть Палестину его мать и один из учеников по имени Фома. Последняя ночь с Саломией была жаркой и… грустной. Не обошлось без слез, но когда женщина заплакала, Иосиф, утешая ее, сказал, что скоро она познакомится и выйдет замуж за хорошего молодого человека. У них будут дети, и семья будет жить счастливо

–    Кстати, у твоего нового мужа будет такое же имя, какое ты придумала для меня.

–    Иосиф?

–    Да.

–    А откуда ты знаешь?

–    Мне сказал Пророк, которого ты назвала сумасшедшим.

–    Но ведь его распяли.

–    Разве ты не слышала, что он воскрес?

–    Слышала, но не знала правда это или нет.

–    Это правда, несколько дней назад я разговаривал с ним о тебе и он мне все это сообщил.

–    Господи, – воскликнула Саломия, – если это сбудется, я буду до самой смерти молиться за него.

–    Сбудется, можешь не сомневаться. Это произойдет меньше чем через два месяца, – сказал Иосиф, целуя ее.

 Рано утром караван Иосифа Аримафейского тронулся в путь. Он сам, Иешуа и Фома ехали верхом на лошадях, а мать Мария сопровождала их в удобной повозке. Путь был нелегким и не скорым, но в Персиду и родной город Иосифа прибыли без потерь. Здесь Иосиф снова стал Афросиабом. Он поселил гостей в своем большом доме и обеспечил всем необходимым, а сам, после нескольких дней отдыха, стал готовиться к новому путешествию. На этот раз на остров Киттим [1] во Внутреннем море за медью и опиумным маком, который высоко ценился в странах Азии.

 Караван уходил как всегда ранним утром, но Иешуа, мать Мария и Фома были уже на ногах, чтобы попрощаться с гостеприимным хозяином. Спаситель крепко обнял Афросиаба и сказал, что возможно они не дождутся его возвращения, так как Он хочет идти дальше на восток. Он говорил, что благодарен судьбе за встречу с ним и всегда будет его помнить. Афосиаб сказал, что оставляет дом в полном их распоряжении, и попросил, в случае если они его покинут, поручить дом заботам родственника, с которым он заранее договорился и слуги, который остается с ними. Мать  Мария тоже обняла Афросиаба на прощанье, говоря, что за это время полюбила его как сына.