Прозвище "Облом" в Иркутске намертво приросло когда-то к veb-дизайнеру и алкоголику Артёму Тыканому, но речь не о нём. Какой вообще смысл про Артёма что-то говорить, если из прозвища всё и так ясно? Вот и не будем, тем более, что про этого персонажа с весьма говорящей фамилией в приличном обществе и говорить-то не принято. Лучше про Юру Гимова расскажу.


Приходилось ли тебе, дражайший читатель, просыпаться в одно прекрасное утро богатым и знаменитым? Студенту третьего курса иркутского училища искусств Юре Гимову такое счастье, пусть наполовину, но привалило: первого октября 1990 года он проснулся Очень Богатым Человеком. Очень! Подфартило парню: целых двадцать пять тысяч рублей нашёл! Или не двадцать пять, а двести пятьдесят? Нет, двадцать пять, всё же: он три раза пересчитывал, в десяти- и двадцатипятирублёвых билетах. Надёжные, респектабельные дензнаки розово-оранжевой и фиолетовой расцветки до сих пор стояли перед глазами.

"Та-- -Та-ак, – Юрка потянулся, зевнул, – ради такого дела можно сегодня на пару лекций не ходить: логичнее будет сначала вызвонить кого-то из фарцовщиков, и обновить гардероб".

Он представил, как приходит к концу занятий в новых фирменных джинсах, кроссовках, футболке и кожаной куртке, со стильной сумкой…
"Кожанку на "шанхайке" возьму, – размышлял он дальше, – а остальное у фарцовщиков, у них гарантированная "фирма"! Таня в отпаде будет!"

Итак, она звалась Татьяной… Всё, собственно, и началось вчера с неё. Гулять они после занятий пошли, и прошлялись весь день по центру. Вышли из училища, пошли на набережную – тамошние художники, "старшие товарищи" ловили последние тёплые дни осени, впаривали интуристам городские пейзажи, рисовали портреты. "Иркутский Монмартр" или в просторечии "Круг" – стихийно возникшее в позапрошлом году на набережной место, где городские художники выставляли свои работы и промышляли портретами, очень скоро превратилось в этакое тусовочное место для продвинутой городской молодёжи. Вот туда и отправились.

Юра знал многих здешних живописцев, и его знали многие. Среди завсегдатаев "Круга" были бывшие студенты его отца, преподававшего в том самом училище, в котором сейчас учился и он. А долговязого Серёгу Сысоева Юра и сам застал студентом. Тот заканчивал училище, когда наш герой в него поступил. Вчера, конечно же, этот Сысоев отколол номер: где-то раздобыл коробку импортной пастели, везёт же некоторым, и весь день приставал к проходившим мимо девушкам с одним и тем же предложением. Подбегал к очередной жертве, и орал: "Девушка! Пойдёмте! Я Вас нарисую! Сделаю Ваш портрет в пастели!!!" Естественно, от Сысоева шарахались, и кончилось тем, что вся остальная творческая братия уже собиралась побить Серёгу. Своими "пастельными" предложениями он распугал всех клиентов.

"Да, – усмехнулся про себя Юра, – Сысоев, конечно, тот ещё кадр! В прошлом году выпросил у Ромки человеческий череп порисовать, засунул его в сетку-авоську, да так по городу и шёл. Прохожие от него шарахались! А когда в трамвае с этой "натурой" ехал, то какая-то тётка, увидев череп в авоське, стала орать на весь салон: "Колдун, колдун!" Да уж, с Сысоевым не соскучишься!"

Ещё вчера на "Круге" видели Баира с его неизменным рюкзаком. Баир, тихоня-тувинец, с этим рюкзаком никогда не расставался, там у него вещи на все случаи жизни были. Парень приехал в Иркутск учиться на художника, ему дали место в общаге, но общага – то ещё заведение: то пьянка там, то драка… Вот Баир и приспособился, чтобы не встревать в конфликты, чуть что начнётся, уходить из общаги и ночевать на вокзале или в аэропорту. В рюкзаке у него зубная щётка, мыло, полотенце, учебники, тетради, кисти, карандаши, краски… смена тёплого белья, и, едва ли, не спальный мешок с подушкой. "Всё своё ношу с собой!" В прошлом году старшекурсники над ним жестоко подшутили: выждали момент, когда Баир оставил свой знаменитый рюкзак на пару минут без присмотра, да и подсунули ему туда кирпич, в тёплые кальсоны завернули! Сволочи! – они же ещё и тотализатор устроили: поспорили, сколько времени Баир этот кирпич протаскает. Потом ещё две недели участливо спрашивали: "Баирчик, тебе не тяжело рюкзак-то таскать?" А он, дитя тайги, смущённо улыбался, и неизменно отвечал: "Ничо, мы привычные". Кончилось тем, что им самим стыдно стало, и они, улучив момент, этот свой кирпич из рюкзака и похитили. Такие вот шуточки у будущих художников…

– Юра, ты на занятия собираешься сегодня? – в комнату заглянул Лев Борисович, отец нашего героя, – вообще-то, время уже поджимает…

– Ничего, пап, – Юрка придал своему голосу беззаботные интонации, – у нас сегодня первых двух лекций не будет!

А сам уже прикидывал в уме, сколько ему потребуется времени для того, чтобы заехать на китайскую барахолку за кожаной курткой, а потом проехать до "Интуриста", найти кого-нибудь из тамошних фарцовщиков и с их помощью довершить радикальное обновление гардероба. "Вроде, Саня Мажаров живёт рядом с "Интуристом"? Прекрасно! Вот у Сани Мажарова джинсу и кроссовки и возьмём! Жмот он, конечно, но деньги у нас есть!"

По поводу того, что его маленькая ложь про то, что первых двух лекций сегодня нет, всплывёт на поверхность, Юра не беспокоился. Отец ещё в прошлом году вышел на пенсию, а звонить в училище и проверять ему и в голову не придёт.

С Таней они вчера весь день гуляли по центру, а потом он провожал её домой. Уже стемнело, когда добрались до её дома, потом ещё долго стояли во дворе, разговаривали о чём-то. О чём?... А потом, он и сам не помнит, как это случилось, потом они стали целоваться, взасос, по-настоящему! Таня прижималась к нему всем телом, а его руки вовсю шарили по её спине, приводя в боевую готовность все эрогенные зоны, и неизвестно ещё, чем бы всё это закончилось, если бы Таня вдруг не отстранилась от него, и не зашептала: "Всё! Всё! Там папа… на балконе…"

На балконе третьего этажа, на фоне освещённого окна, действительно, маячил мужской силуэт, маленькой звёздочкой горел сигаретный огонёк. Танюша ещё не успела отстраниться от Юры, как с балкона донеслось: "Кхе-кхе…", и это был не кашель вовсе, это "кхе-кхе" было произнесено. И произнесено тоном, не предвещающим ничего хорошего, и грозным, и ехидным одновременно. Наверное, именно поэтому их прощание было достаточно сумбурным…

Зато, домой наш студент летел на крыльях! И если бы не этот ливень… Да, если бы не этот, прямо майский какой-то ливень, который загнал Юру в подъезд первого попавшегося дома, то не проснулся бы он сегодня таким богатым парнем. Да уж, весенний ливень в октябре, откалывает шуточки сибирский климат, почище сысоевских!

Подъезд, в котором Юра укрылся от ливня, был большим, старинным, с истёртой за многие десятилетия ходьбы вверх-вниз мраморной лестницей, коваными перилами и облупившейся краской на стенах. Потолки подъезда украшала богатая лепнина, а в плафонах – вот чудо-то! – сохранились старинные бронзовые люстры. Надо же, какие подъезды, оказывается, есть в старом Центре, а он и не знал!

Юра поднялся на площадку между первым и вторым этажами. Высокое стрельчатое окно выходило на главную улицу города, широченный низкий подоконник был, как будто специально создан для того, чтобы расположиться на нём и любоваться, как ливень сбивает с деревьев осеннюю листву, как бешеные потоки воды несутся по тротуарам и низвергаются под землю, в ливнёвку. Он развалился на подоконнике и нечаянно столкнул на пол большой пакет из плотного чёрного полиэтилена, который здесь кто-то оставил. Пакет перевернулся, и из него посыпались деньги – розово-оранжевые десятки и надёжные фиолетовые четвертаки с медально-лысым ленинским профилем. Денег было много, очень много, и в первый момент наш студент просто растерялся. А кто бы на его месте не растерялся-то?

Месячная стипендия студента училища искусств составляла в тот далёкий тысяча девятьсот девяностый год всего тридцатку, и с этой тридцатки нужно было умудриться сэкономить хотя бы рублей пять-семь на покупку пластинок, кассет и прочих маленьких студенческих радостей, а ведь ещё нужно было стильно упаковаться. Следование моде тоже предполагает серьёзные затраты, а за каждым рублём к родителям бегать не станешь… Но теперь всё это позади. Опустившись на колени, Юра подбирал рассыпавшиеся деньги и совершенно автоматически подсчитывал их: сто рублей, двести, пятьсот, семьсот пятьдесят, тысяча… Тысяча сто, тысяча триста, две тысячи… три тысячи… пять… восемь… двенадцать…

На пятнадцатой тысяче ему стало страшно: вдруг сейчас откроется дверь одной из квартир, оттуда в подъезд выйдет законный владелец всех этих денег? Да нет, не выйдет. Скорее всего, жильцы здешних квартир не имеют к этим деньгам никакого отношения, скорее всего, этот пакет оставили здесь какие-нибудь грабители, которые "сняли" дневную выручку ближайшего гастронома… А вдруг эти бандюганы сейчас сюда нагрянут, увидят его с деньгами, да и пристрелят, как ненужного свидетеля? Или вдруг сейчас сюда ворвётся милиция и возьмёт его, бедного студента, с поличным? Стоп! Какая милиция, какие, на фиг, бандиты? Не может быть такой крупной дневной выручки ни у какого магазина! Недавно ведь кто-то рассказывал, что дневная выручка самого крупного иркутского универмага, "Торгового Комплекса", что-то около десяти-двенадцати тысяч рублей. Да и купюры были бы разные – рубли, трёхи, пятёрки, а не только десятки с четвертаками…

Шестнадцать тысяч… шестнадцать сто… шестнадцать триста… шестнадцать пятьсот… Деньги толстым слоем покрывали весь пол лестничной площадки. Юра собирал их и засовывал обратно в пакет, а их, как будто, не становилось меньше. Когда перевалило за двадцатку, его осенила догадка: да ведь это же кто-то собрался покупать автомобиль, вон, и сберкасса рядом! Сняли деньги с книжки… Догадка вспыхнула и тут же погасла, словно брошенный в лужу сигаретный окурок. Юрке даже показалось, что он услышал характерное шипение. Какой автомобиль, скажите пожалуйста?! Нету, ну, нету в совецком союзе таких автомобилей, которые могли бы стоить такие деньжищи! Даже иномарки, которые гоняют сюда из Владивостока, стоят дешевле… А здорово бы было купить собственную тачку, не обязательно иномарку, можно и нашу "Волгу ГАЗ-24"! Он представил, как подруливает на своём авто к училищу, или как после окончания занятий говорит Танюхе: "Тебя подвезти? Поедем, прокатимся!" Вот тогда-то уж точно никто не станет глумливо "кхе-кхекать" с балкона! Эх, скорее бы собрать эти деньги, и скорее бы этот ливень кончился. Нужно бежать домой, понадёжнее спрятать находку, а завтра с утра можно будет уже и начать новую жизнь. Жизнь Богатого Студента.

Завтра наступило. Юра сидел на кухне, пил чай с бутербродами и прикидывал, на что он ещё потратит в прямом смысле слова свалившееся к его ногам богатство. "Нет, сразу же всё тратить не надо, - думал он, - такая удача бывает один раз в жизни, и из неё нужно извлечь максимальную выгоду. Нужно вложить деньги так, чтобы они начали приносить доход. Может быть, открыть какой-нибудь кооператив – паспорт у меня уже есть, – или поехать за товаром в Китай, начать челночить?... Машина подождёт, главное, правильно вложить деньги…"

Кстати, а куда он их вчера положил?

В мозгу студента третьего курса снова пронеслись, одна за другой, картины вчерашнего вечера: вот они с Таней гуляют по городу, заходят во двор, целуются, вот он спешит домой, приходит, наскоро ужинает, и падает спать в самом радужном настроении… Стоп! А где же весенний ливень в октябре, где роскошный старинный подъезд с лепниной и бронзовыми люстрами, где засыпанная деньгами лестничная площадка? Где, наконец, чёрный пакет из плотного полиэтилена, в который он утрамбовывал четвертаки и червонцы? Где?! Нет места ни майскому ливню, ни пакету с деньгами, ни этому парадному подъезду с коваными перилами, да и самого этого подъезда, кажется, в природе не существует…

Юра подходит к окну, смотрит в окно. За окном солнечное октябрьское утро, клёны в последнем золоте и рябины в багрянце. Сухой асфальт перед домом, детская площадка. Не было! Не было ничего: ни ливня, ни подъезда, ни мешка с деньгами, это сон был, сон! Яркий предутренний сон мальчишки-студента, сорвавшего вчера настоящий, «взрослый» поцелуй и упавшего спать счастливым. Вот облом-то…
Грустный шёл наш студент на занятия. Перед тем, как выйти из квартиры, услышал вдогонку голос отца:

– Так ты же говорил, что у вас первых двух лекций не будет? Куда собрался?

– Да спутал я всё, пап, – обернулся Юра, – есть лекции, есть. Это просто сон был…

Или, всё таки, не сон? Юра вспомнил, как вчера они вдвоём стояли в тёмном дворе, как прижималась и таяла в его объятьях эта хрупкая девчонка… как с балкона раздалось это дурацкое "кхе-кхе". Нет, ЭТО был не сон! А значит, всё ещё только начинается!

Агрессивность взаимоотношений бизнеса и государства растет в последнее время в геометрической прогрессии.
Не успела утихнуть щумиха по поводу откровенно неправосудного сноса торговых помещения в Москве, как в Казане разразился новый скандал. Который, хотя по степени зрелищности откровенно показательного государственного вандализма в центре России и уступает, но по своему содержанию наиболее точно характеризует специфику правоотношений взаимодействия государства и бизнеса.

Так недавно Судебной коллегией по гражданским делам было вынесено определение, в котором Верховный суд РФ встал на сторону ФАС, признав правильным его предписание, в котором указывается на незаконность предоставление земельного участка под строительство завода «ЗСК» входящего в строительную группу «Рафф» . При этом завод стоимостью 1 миллиард рублей уже построен, однако Постановление Верховного суда РФ делает его фактически самовольной постройкой с возможностью применения соответствующих правовых последствий.
И именно, в предоставлении прерогативы выбора способа их применения Исполкому и состояло существо акта последней инстанции.

Это при всем при том, что судебными инстанциями субъекта, апелляционного и кассационного суда было признано, что вина за несоблюдение порядка предоставления земельного участка под строительство лежит на Испокоме, который нарушил порядок уведомления о назначении торгов.
То есть, несмотря на то, что самим органом власти был нарушен порядок, ему же и предоставлена прерогатива применения негативных правовых последствий в отношении бизнес структуры.
Как заключил Верховный суд, требования ФАС о незаконности договорных отношений с «ЗСК» по поводу земельного участка являются законными, но Исполком не ограничен в выборе законного способа урегулирования взаимоотношений с «ЗСК».

Что определяет для того довольно широкие властные полномочия, когда от того зависит как первоначальное предоставление земельного участка, так и последующие же решение вопроса о том, что он будет делать с теми кому земельный участок передан. Как некая перманентная составляющая правового статуса осуществления бизнеса, жизнеспособность которого ставится в абсолютную зависимость от воли властьимеющих.
Тенденция к чему стремится к Абсолюту, что коррелируется законодательством настолько посколько удовлетворяет такому стремлению.

Для чего и была проведена та непонятная с точки зрения чистого применения реформа судопроизводства по экономическим делам, о чем я уже писал ранее.
А вы как думаете, наезд власти на бизнес растет?