Право принимать решения, интимные секреты, полная свобода и общение на равных — возможна ли дружба с собственным ребенком и на каких условиях? Почему иногда родители путают с дружбой совсем другие отношения, рассказывает подростковый психолог Инна Пасечник.

Может ли быть дружба между родителем и ребенком?

Любой ребенок нуждается в том, чтобы его выслушивали, интересовались мнением, учитывали потребности. Это, кстати, относится и к дружбе, и к хорошему родительству. Родитель, который дружит с ребенком — не тот, кто мгновенно применяет санкции, постоянно напоминает о правилах и устанавливает супер-пупер границы. Это человек, готовый поддержать, выслушать, допускающий, что у ребенка есть право на собственную позицию.

Да, он задает определенные границы, но и двигает их по мере взросления ребенка. Чем старше ребенок, тем они шире. Главное, что выстраиваются они в определенной степени в диалоге.  

Если ребенок маленький, то родители определяют границы исходя из своего опыта. Если речь о подростке, то с учетом его мнения и в компромиссе. Где-то родитель удовлетворяет потребности и уступает, а где-то говорит «стоп».

В дружбе с ребенком мы учитываем субъектность, его эмоции, потребности, интересы. Не делаем так, как с нашей точки зрения хорошо и правильно, а исходим из степени зрелости и потребностей ребенка.

3 вида отношений, которые путают с дружбой

Бывает, что под дружбой родители понимают совсем другое. Нередко встречаю тех, кто перекладывает ответственность за выбор жизненного пути полностью на ребенка. Так и говорят: «Я даю право ребенку самому принимать решения. Он у меня сам все выбирает! Я только следую за ним». Это очень плохой вариант, и он не имеет отношения к дружбе.

Родитель — это гарант безопасности. До определенной степени взрослости ребенок не в состоянии принимать решения о своей жизни.

В системе координат, где есть такая переменная, как возраст, все меняется стремительно, но, когда на ребенка сваливается ответственность, когда приходится разбираться в том, что и как делать в этой жизни, ему становится страшно. По большей части он с этим выбором не справляется. Растет растерянность, беспокойство, тревога. Ребенок утрачивает устойчивость и защищенность. А родитель из гаранта безопасности превращается просто в хорошего человека рядом. 

Есть еще вариант, когда родители говорят: «Ты уже взрослый. Пришло время обо мне заботиться и защищать». Это тоже к дружбе не имеет никакого отношения. Это про стакан воды, который нужно принести к постели умирающего. По сути откровенная манипуляция, чтобы удержать подростка от сепарации. 

Общение на равных — это еще один тип дружбы, с которым я регулярно сталкиваюсь. Ребенок делится всем, что у него происходит, говорит про какие-то его отношения, кто кого в школе обидел, и, что самое ужасное, родитель тоже делится всем. Например, мама говорит про свои связи, рассказывает про новых мужчин на уровне подружки. С папами, кстати, такое тоже бывает. 

Зачастую ребенок не готов принимать такого родителя. Конечно, все дети видят в родителе человека, но это всегда идеализированная фигура. Некоторые откровения взрослых детям могут быть странны, неприятны. Эмоционально они могут быть не готовы к каким-то деталям и подробностям личной жизни своего родителя. В этом смысле такое взаимодействие вредно.

Где границы доверия в дружбе с ребенком?

– Это очень интуитивные вещи. Приведу довольно грубый, но показательный пример. Как бы себя почувствовал подросток, если бы мама рассказала, что в связи с климаксом у нее появилось недержание мочи? Взяла и так откровенно поведала бы об этом за чашечкой чая. Навешала бы на ребенка свои взрослые проблемы, посвятила бы в интимные вопросы, к которым ребенок морально не готов и ничего про них знать вообще-то не хочет. Думаю, подросток впал бы в ступор. Пока человек не достиг определенной степени взрослости (обычно это 25+), он не должен быть в курсе физиологии и интимных проблем, сложностей своих родителей. Ребенок эмоционально не готов это вывозить. Он не в состоянии разделять это с родителем и адекватно комментировать. Он не понимает, как ему следует откликаться на такое.  Что можно доверить подростку?

Мы можем рассказывать подростку, как строим с кем-то отношения, какие у нас бывают в этом сложности, как мы с ними справляемся. Вообще, мы делимся своими историями не для того, чтобы опереться на ребенка, не для того, чтобы пожаловаться ему, не для того, чтобы он сидел и нас утешал, поддерживал и думал, как разрулить проблему. Мы рассказываем о своем опыте, чтобы подросток взял его себе в арсенал. Сделал если не собственным опытом, то, как минимум, точкой зрения.

Все, что мы рассказываем детям, мы делаем в поучительных просветительских целях, потому что дружба с ребенком — это способ помочь ему вырасти. 

Кстати, это не значит, что родители должны быть идеальными и стоять на пьедестале. Родители могут говорить с детьми об усталости, о ссорах с начальником, о перипетиях на работе. Через такие рассказы родитель показывает ребенку, что он тоже человек. 

Но эти откровенные разговоры ведутся не для того, чтобы ребенок тут же все бросил, начал о родителе заботиться, поддерживать, утешать, защищать. Если ребенок откликнется и скажет: «Ох, бедненькая моя мамочка. А давай я тебе чайку налью», — это будет очень круто. Но если он начнет мамочке слезы вытирать, то нет, это плохой вариант.  Как вести себя в случае, если у ребенка проблемы?  Самое важное — это выбрать интонацию, с которой вы общаетесь с ребенком, и сохранять ее. 

Основная задача подростка — разобраться в том, как ему быть в этой жизни с людьми и миром. Если мы поддерживаем идею, что ребенок может к нам в любой момент обратиться за помощью, то есть ему не нужно мучиться, самостоятельно решая непосильные для него задачи, тогда это и есть настоящая дружба. Этого для дружбы вполне достаточно. Но здесь, повторюсь, все завязано на нашей интонации. 

Если же мы подростка за какие-то размышления или поступки, про которые узнаем, начинаем бесконечно критиковать, обесценивать, например, говорим: «Это вообще глупость, как ты мог», «Зачем ты на эту тему паришься?», тогда очевидно, что дружбы не будет. 

Разрыв и невозможность общаться происходят тогда, когда при попытке что-то рассказать про себя ребенок от родителей слышит, что он несет глупость, а его проблемы не стоят выеденного яйца. Подростки такое не прощают. Они делают вывод, что мы их не понимаем. 

Интонация всегда должна быть поддерживающей и сочувствующей. Дружба — это такая история, которую мы поддерживаем на протяжении всей жизни нашего ребенка. И нет проблем, которые были бы не важны. 

Почему в критической ситуации нельзя сразу давать советы? Подросток нас не услышит. Особенно они глухи к рациональным доводам. Поэтому, если хочется дать ребенку совет о том, как жить, просто остановитесь. 

Начинайте всегда с сочувствия.

Откликайтесь на тот эмоциональный фон, который есть у ребенка. Сумели немного утешить и успокоить, спросите: «Что тебя в этой истории больше всего задело?» Даже если понимаете, что он связался не с теми людьми и его надо срочно спасти, скажите: «Знаешь, этот человек выглядит очень ненадежным. Я чего-то волнуюсь. Давай подумаем с тобой над вариантами. Когда ты окончательно поймешь, что он тебя подвел, столкнешься с предательством, как поступишь? Как можешь обезопасить себя, чтобы этого не случилось?»

Но к идее, что товарищ на самом деле подлец, предатель и с ним лучше не водиться, подросток должен прийти сам. Не надо пытаться вешать ярлыки и ставить диагнозы.  Как быть с ребенком на одной волне?

Это очень классно, когда родители с интересом относятся к тому, что нравится ребенку. Это суперправильно, здорово и не отменяет того, что у родителя сохраняется своя любовь к определенной музыке, собственные интересы, увлечения, тем более личная жизнь.

Если родитель послушал какую-то композицию и готов с ребенком без критики это обсудить, если вникнул в книгу, посмотрел фильм, которые хвалил подросток, и готов об этом поговорить — это здорово. По моему опыту, подростки бывают очень благодарны, когда удается родителей привлечь и получить от них обратную связь. 

Впрочем, во всем должна быть мера.   Подростку не суперклассно, когда родитель с большой силой и энергией впирается в его жизнь, погружается целиком и полностью, общается с его друзьями на равных. У подростка есть одна задача — отделиться от своих родителей. 

Когда родители настойчиво вторгаются в личное пространство, то это может порядком раздражать. Дружба же определяется способностью взрослых поддерживать, не обесценивать, эмоционально откликаться на то, что рассказывает ребенок. Благодаря этому ребенок делится с нами своими чувствами и историями. И это лучший способ не потерять контакт и контролировать, что с ним происходит. 

Дружба с ребенком поможет меньше тревожиться за него?

Зависит от того, насколько родитель ощущает себя в сильной родительской позиции. Сильная позиция — это ситуация, когда ты точно знаешь, что ты этому подростку — родитель, а не тот, кто опирается и полагается на него, потому что сам слабосильный. Когда взрослый знает, что он взрослый, что ответственность полностью на нем, тогда и свобода подростку дается из принципа «я полностью осознаю, что это подросток и ему уже нужна свобода, но ответственность за него на мне». 

Родитель остается главным решателем всех проблем. Здесь и происходит адекватное взаимодействие, которое называется дружбой. 

Если же я начинаю ощущать себя с этим ребенком на равных, то это неизбежно повлечет «сползание» детско-родительских отношений и смешение ролей. А это вредно.

С точки зрения системной семейной психотерапии, отношения «родитель-ребенок», то есть вертикальные отношения — это на всю жизнь. Они если и меняются, то естественным путем, когда родитель становится немощным стариком. В этом смысле нормально, если мама своего 50-летнего сына, понимая, что он сам принимает решения, сам выбирает, как жить, продолжает немного считать ребенком. 

Плохо обратное, когда мама делается маленькой девочкой, которая просит, чтобы за нее решал проблемы ее ребенок. Неправильно выстроенная детско-родительская иерархия опасна для психики подростка. 

Как вывести ребенка на душевный разговор, если он закрылся, а ситуация опасная? 

Определите неделю моратория — мы внимательно следим за тем, что и в какой форме говорим ребенку. Это можно тренировать постоянно.

Подготовьте почву, чтобы он мог довериться. Если вчера мы ужасно отругали подростка из-за какой-то ерунды, если утром критиковали, что поздно лег спать и ерундой занимался полночи, странно вдруг вечером говорить: «Что-то ты, деточка, у меня какой-то несчастный. Наверное, у тебя что-то случилось? Давай поговорим по душам?» Так мы создаем непонятные качели — ситуацию, когда подросток не понимает, чего от нас ждать. Непредсказуемость взрослого — он добрый и отзывчивый или наорет опять — вызывает дополнительную тревогу у подростков. 

Нужно заметить, что с подростком что-то происходит, и это прокомментировать. «Я волнуюсь, потому что мне кажется, что ты какой-то встревоженный. Могу ли я чем-то тебе помочь?» 

Если вы знаете о каких-то сплетнях, слухах, событиях, которые не могут не вызывать тревогу, говорите напрямую: «Я знаю, что в вашей школе сейчас происходит».

Спросите мнение подростка. «Меня встревожили последние сообщения в СМИ. Парень курил вейп, у него случился отек мозга, и он умер. Что ты об этом думаешь?»

Разговор на сложную тему

Вообще есть три глобальные темы, которые касаются безопасности. Это половое воспитание и сексуальный опыт, отношения с незнакомыми людьми и употребление психоактивных веществ. Все эти темы мы начинаем обсуждать с детьми в младшем школьном возрасте. 

В современном мире, когда ребенок идет в школу, он уже должен знать какой-то минимум про то, что между людьми происходит. Мы говорим об этом доступно, аккуратно, без лишних подробностей с точки зрения биологии. Ближе к десяти годам рассказываем об этом с интонацией просвещения: «Как родитель я обязан сказать тебе некоторые вещи». Дальше скупо и с биологической точки зрения говорим о заболеваниях, которые передаются половым путем, о средствах контрацепции. 

Сразу скажу, что всем будет жутко неудобно в момент этого разговора. На этот случай есть куча книжек, можно выбрать приемлемую и оптимальную для вас и предложить ее прочесть самостоятельно в качестве минутки просвещения.

К этому обязательно добавляем личный моральный взгляд. Например, говорим про то, что отношения и эмоциональный дружеский контакт с человеком первичны. И лишь когда люди чувствуют, что они к чему-то готовы, возможен более тесный физический контакт и сексуальный опыт. Еще важнее, что в любой момент можно сказать «нет» и это должно быть услышано. 

Это касается всех трех тем. Ты можешь сказать «нет», когда незнакомец пытается тебя куда-то увести, когда друг предлагает психоактивные вещества. В любой момент ты можешь отказаться, сказать «нет» и оппонент обязан тебя услышать. Нет никакой причины, почему ты не можешь отказаться, что бы ни говорил другой человек. Если люди не слышат твое «нет», значит с этими людьми что-то не так. 

Если с раннего возраста начинаешь о таких вещах открыто и спокойно говорить с ребенком, это не только укрепляет отношения с ним.

Ребенок понимает, что это не какая-то супер-пупер стремная тема, о которой нужно молчать в тряпочку. Напротив, взрослый в курсе и способен спокойно об этом поговорить. Важно понимать, что если нас что-то волнует, то, заговаривая об этом, мы не переходим границ. 

Есть еще один простой прием, который облегчает сложные беседы. «Я знал одного человека» или «у меня есть друг» — а дальше идет вопрос. Как правило, история про друга касается самого говорящего, задающего вопрос. Если это делает подросток, то важно не докапываться до конкретики. «Что за друг? Что у него за проблемы?» Реагируйте, как если бы и правда речь шла о каком-то конкретном noname друге. 

Как двигаться через дружбу в сторону свободы ребенка? Правила меняются в зависимости от возраста и конкретной семьи. Но генеральная линия такая:

всегда слушаем ребенка и отражаем его чувства;

всегда замечаем его эмоции;

всегда признаем важность его мнения.

У родителя всегда будет собственное представление о том, как надо. Например, малышу надо ходить в детский сад. Если мы в целом понимаем, что ребенку в детском саду хорошо, то мы на этом настаиваем. Или говорим: «Я понимаю, ты устал ходить в детский сад. Давай сегодня сходишь, а завтра я тебе дам время отдыха». То есть это должно звучать как решение родителя. 

Или вы определяете, во сколько ребенок ложится спать. Если он сегодня отправится в постель в другое время, чем обычно, у вас гарантированно есть объяснение, почему так произошло. Этот касается границ для детей примерно лет до восьми–десяти.

Дальше какие-то вещи начинаем рассматривать шире. Например, даем больше выбора в одежде. Прислушиваемся к ребенку и его желанию поехать к друзьям. И все равно это звучит как наше решение и разрешение: «Я тебе разрешаю поехать в гости и остаться на ночевку у друга». 

В подростковом возрасте «надо» начинают еще больше размываться. При этом у родителя все равно есть четкое понятие, что именно надо. Родитель решает, во сколько надо ложиться спать, когда надо возвращаться домой, почему надо заниматься с репетиторами.

Мы можем прислушиваться к тому, насколько ребенку тяжело – легко, нравится – противно, хочется – не можется. Мы можем это учитывать, но все равно держим генеральную линию, как ребенку с этим обходиться. 

В 18 лет подросток не станет спрашивать вас, можно или нельзя поехать к подруге с ночевкой. Но, если вы живете вместе, он должен вас об этом предупреждать. Также должны сохраняться требования по поводу обучения. Мы можем в чем-то поддерживать или не поддерживать подростка, но в 18 лет мы его уже не ограничиваем, а просим соблюдать некоторые правила. Это и есть путь к здоровым отношениям и сепарации.