На Каннском международном кинофестивале, несмотря на протесты, показали два онлайн-фильма компании Netflix — «Окча» и «История семьи Майровиц». По регламенту прокатываемое интернет-кино не имеет права состязаться с «обычными» фильмами, но интернет-компании удалось прорваться в конкурс фестиваля и произвести эффект на зрителя.

Когда в Каннах начался показ корейской научно-фантастической комедии «Окча», в кинотеатре Grand Theatre вдруг поднялся возмущенный гул. Но критикам, которым повезло сесть в амфитеатре, показалось, что это обычная реакция здешних снобов — в первую очередь, французских — на агрессивное продвижение американского интернет-кинотеатра.

Напомним, после объявления Каннской программы Французская федерация национальных кинотеатров выступила с ультиматумом: онлайн-фильмы, которые не выходят в местный прокат, не должны участвовать в конкурсном смотре.

Netflix вызвалась организовать ограниченный прокат во Франции, ведь фильм и так выходит в кинотеатрах Америки и Англии, и намеревается открыть широкий фронт в Южной Корее. Но помешало законодательство: по французским нормам между премьерой в кинотеатрах и онлайн-показом должно быть не меньше 36 месяцев. В итоге Канны нашли компромисс:

со следующего года все фильмы онлайн-кинотеатров будут участвовать лишь во внеконкурсной программе.

А в этом году две картины Netflix все же приехали — и получили свою порцию возмущения от рассерженных киноманов.

Причем на показе «Окчи» свист не утих и после демонстрации логотипа интернет-гиганта. Критики на балконе шумели целых 10 минут, заставляя нервничать коллег снизу. А затем фильм остановили — к огромным аплодисментам толпы. И спустя какое-то время запустили вновь — но на этот раз логотип Netflix обругали еще громче. Зато стоило на экране появиться Тильде Суинтон в брекетах, как зал затих.

Свинина по-корейски

Впрочем, и без этой досадной случайности «Окча» вряд ли могла бы рассчитывать на благосклонность Канн. У корейского режиссера Бо Дзон-хо репутация визионера от коммерческого кино. Его последняя картина «Сквозь снег» была антиутопией, леденящей душу зрителя и тело Криса Эванса, Джона Херта и все той же Тильды Суинтон. А его главным фестивальным успехом в Европе считается «Воспоминание об убийстве» 2003 года — картина, смешивающая детективный сюжет с социальным очерком и политическим докладом.

«Окча», при всех своих достоинствах, еще легковеснее. Это тоже антиутопия, но совсем сатирическая:

некая корпорация выращивает генно-модифицированных свиней исполинских масштабов и хорошо вкладывается в пиар своей инициативы.

Первое поколение свиней объявляют чудом природы, рассылают по всему миру локальным фермерам и готовят к грандиозному реалити-шоу, где победит самый милый поросенок. Управляет корпорацией героиня Тильды Суинтон — эксцентричная пародия на социально-ответственных и кристально прозрачных предпринимателей цифровой эпохи.

А реалити-шоу для нее устраивает персонаж Джейка Гилленхола — телеведущий-зоолог, напоминающий что-то среднее между Николаем Дроздовым и Бруно из «Бруно».

Победа в конкурсе достается добродушной свинье Окче из Южной Кореи, и ее маленькую хозяйку (двенадцатилетняя актриса Ан Со-хен) ждет и комическое, и страшное путешествие в Америку — причем в компании радикальных экотеррористов. Их играют Пол Дано, Лили Коллинз и Стивен Ян из «Ходячих мертвецов».

«Окча» остроумна и мелодична, но по каннским меркам чересчур сентиментальна. Ничего радикально нового про капитализм, политический активизм и проблемы планеты она не сообщает. Трогательный ребенок, неотразимая компьютерная свинья, неожиданная в корейском фильме музыка в стиле Горана Бреговича и несколько сцен-перевертышей (в которых бадди-комедия становится душераздирающим хоррором) — заявка скорее для профильного фестиваля кинофантастики, чем для главного киносмотра планеты.

Однако в двух аспектах «Окча» все же экстраординарна. Во-первых, фильм демонстрирует, что и Netflix, и его аудитория готовы к просмотру абсолютно кинотеатральных блокбастеров, не выходя из дома.

А во-вторых, «Окча» — как бы осторожно это сформулировать без спойлеров — завершается непривычной для антиутопий мыслью-компромиссом. Мы привыкли, что в кино про тоталитаризм побеждает или система («1984»), или мы («Властелин колец»).

«Окча» устами ребенка объясняет, что выиграть у корпораций нельзя — но от них можно откупиться.

Истории семьи Майровиц

Другой фильм Netflix, «Истории семьи Майровиц» Ноа Баумбаха, тоже снят виртуозно, но и он с большой вероятностью проиграет в основном смотре. Зато он демонстрирует еще одно преимущество домашнего кино над театральным — особый мягкий монтаж, превращающий почти двухчасовую семейную сагу в эпизод хорошего драматического сериала.

Год назад похожий фокус по заданию интернет-компании Amazon пытался провернуть Вуди Аллен, но у него получилось совершенно обратное.

Его сериал «Кризис в шести сценах» оказался обыкновенным фильмом маэстро, порезанным на полдюжины кусочков. И от этого стал перевариваться лишь тяжелее. У Баумбаха все иначе: отношения внутри семьи раскрываются на микропланах; одна удачная шутка говорит о героях больше, чем длинная драматическая сцена; а ярким актерам не приходится притираться друг к другу.

Семья Майровиц выглядит так, будто сбежала из трагикомедии Уэса Андерсона: у каждого из ее членов есть незаживающая рваная рана, но остальные так и норовят заклеить ее каким-нибудь розовым пластырем из детской аптечки.

Бен Стиллер и Адам Сэндлер играют двух братьев, выросших под гнетом самовлюбленного отца, который и на старости лет мнит себя большим художником.

Их сестру — актриса Элизабет Марвел из второго сезона «Фарго». Язвительного и жестокого самодура-отца изображает Дастин Хоффман. А одну из его жен — уморительная Эмма Томпсон.

И да, в какой-то момент в кадре появляется Сигурни Уивер и говорит: «Привет, я Сигурни Уивер».

Как и в «Милой Фрэнсис», которая окончательно сделала Баумбаха широко известным в узких кругах, нежность, ирония и жизнелюбие этого фильма обманчивы. За игрой знаменитых комиков скрывается пугающей интенсивности боль, но зрителю словно бы несколько раз дают право выбора — замечать ее или нет. Что опять же делает фильм идеальным для домашнего просмотра под любое настроение — и в любом составе.

Однако, увидев на экране логотип Netflix, критики в Каннах по-прежнему кричат «Бу!». Но добродушно аплодируют после титров. Скорее всего, интернет-гигант вернется в Америку без наград. Но кроме имиджевых достижений он может гордиться и тем, что поднял вопрос о культуре киносмотрения. Что считать походом в кино — коллективный опыт? Но на интернет-канале в тот же момент ту же передачу могут смотреть миллионы людей. Ширину экрана и мягкость кресел? Здесь домашние театры давно могут поспорить с городскими. Попкорн? Не лучшая на свете еда. Уровень драматургии, широту авторских взглядов, разнообразие жанров? Теперь кажется, что паритет достигнут и здесь.