Борис Анисонян уже семь лет работает в отделе тв-производства в BBDO Moscow, а с осени 2010 года возглавляет его.

У него глубочайшие знания рынка и роскошный опыт съемок телевизионной рекламы любого масштаба и любого бюджета едва ли не во всех странах мира.

Борис встретился с редактором AdMe.ru Ксенией Лукичевой и рассказал об особенностях своей работы, без утайки поделился внушительным списком проблем российского продакшена и даже выдал интересную бизнес-идею, которая поможет справиться как минимум с одной бедой российской рекламы.

— Для начала, Борис, расскажите о том, что такое отдел тв-производства BBDO. Чем вы отличаетесь от прочих продакшен-отделов других агентств?

— У нас на данный момент семь продюсеров, три ассистента, два музыкальных продюсера, два арт-байера и студия, где работают еще три человека. Мы самостоятельно проводим многие монтажи, делаем внутреннюю работу для агентства и часть адаптаций. Кроме того, мы занимаеся производством огромного количества радиороликов и организацией фотосессий.

Каждый наш продюсер работает как отдельная продакшен-компания. Мы избегаем посредничества, благодаря чему у нас лучше цены и больше возможностей. Со всеми западными подрядчиками мы работаем чаще всего напрямую. У нас много собственных наработок, глубокие знания западного рынка и хорошие отношения с иностранными компаниями.

— То есть фактически вы портите жизнь всем российским продакшенам?

— Нет, наоборот. Мы ее даже улучшили. Например, мы растим кадры: бывшие наши сотрудники, которые выросли здесь, ныне являются главными продюсерами очень многих российских продакшенов. В целом, во многом благодаря тому, что происходит и происходило у нас в BBDO, подтягивается и остальной рынок.

— Амбициозно и нескромно.

— Ну, мы работаем в самой амбициозной компании, так что скромность тут неуместна (улыбается) . А если серьезно, то в BBDO бывают такие проекты, реализация которых под силу только очень сильной команде. Мы реализуем большое количество масштабных историй. Всем известно, BBDO — настоящая фабрика по производству роликов. Мы были пионерами во многом, например, первыми стали самостоятельно снимать за границей. Так накапливается хороший опыт, который невозможно было бы получить, не работая на те бренды, на которые мы работаем. В общем, наше лидерство идет вовсе не от того, что мы хотим проигнорировать или уделать российский рынок. Просто так жизнь сложилась.

— Давайте тогда сразу к трудному перейдем. Вот такая проблема есть в российской рекламе: очень часто ролики, снятые за границей, выглядят как «Смотрите, у нас был клевый отпуск за счет клиента. Сняли полную хрень, но зато покатались». Всегда ли оправданы съемки за рубежом?

— Нет, конечно. Но это проблема не только нашего рынка, это случается во всех странах мира. Иногда дело бывает в том, что согласования по проекту могут затянуться. На дворе зима, а нужна летняя натура. Мы находим подходящую страну. Проект все тянется и тянется: то одно переписывается, то другое, то клиент не утверждает, то еще что-то. И уже наступает весна, и вот уже практически лето, а бюджет, режиссер и все прочее были подписаны когда-то заранее. И выхода нет, приходится ехать куда-то, хотя по погодным условиям все уже можно снять где-нибудь поближе.

— Иностранные локейшены — это не недостаток нашей рекламы? Нам показывают картинку, которая вообще никаким боком не связана с нашей реальностью. Она вся выглажена, вся блестит и не имеет ничего общего с нашей жизнью. А взять ЮАР, к примеру. У них тоже там далеко не райские кущи, однако они снимают отличные ролики у себя дома в своих условиях. Они делают то, что созвучно душевному состоянию среднестатистического южноафриканского гражданина.

— Иностранный локейшен не может сам по себе быть недостатком. Результат зависит не от локейшена. Ролик кваса может быть одинаково плохо снят в Лос-Анджелесе или в Кижах . Место съемок не гарантирует хороший результат. А когда мы снимаем Баунти...

— Баунти — это отдельная песня. Я говорю о тех роликах, в которых показывают «как-бы-нашу-жизнь». Зачем в Нью-Йорке снимать МТС?

— Мы снимаем большинство роликов МТС в России. За рубеж выезжаем только тогда, когда имеем пресловутые «погодные условия». Просто мы живем в сложной климатической зоне. Никто не хочет снимать ролики, когда на улице -20. Да и картинка получается невкусной: грязно, серо. И съемочный день короткий. Но, в любом случае, мы ищем локейшен, максимально похожий на антураж Москвы и других российских городов.

— Все равно не всегда похоже получается.

— Это довольно частый для нас упрек. Был, например, момент, когда на каком-то рекламном сайте нам в комментариях сказали: «О, опять съездили за чужой счет». Да, съездили. В Столешников переулок. Бывает так, что мы снимаем в Москве красиво и не похоже на Россию. Нам для похожести что, мрачно снимать?

— Сколько отдел тв-производства BBDO снимает роликов в год?

— Мы снимаем более 100 проектов. Многие из них подразумевают серии роликов, некоторые — по одному.

— И каков процент из этих роликов вы снимаете здесь?

— Приблизительно 40% Может быть чуть меньше.

Основные причины, по которым мы выезжаем, это погода и сложные технические съемки table-top. Мы готовы снимать в Москве, но условия часто этого не позволяют. Кроме того, стоимость производства в Москве очень велика, и единственное, что спасает наши продакшены — в Западной Европе еще дороже. Но в таких стран, как Хорватия, Словения, Чехия, можно реализовать проекты за меньшую цену, чем в России. Кроме того, рядом есть Украина – мы часто находим спасение в Киеве.

Поэтому наш отдел в полном составе никогда не собирается: кто-то обязательно где-то что-то сейчас снимает. Мы все крайне редко бываем со своими семьями. И очень хочется почаще оставаться дома и перестать бесконечно куда-то мотаться.

У нас есть внутренние базы по локейшенам, режиссерам, продакшен-компаниям. И так как мы снимали на всех континентах и практически во всех странах, где только можно снимать, мы уже знаем, в какое время года куда ехать и с кем. В России мы однозначно предпочитаем снимать все, что связано с павильонными съемками. Художники-постановщики и арт-департаменты у нас сильные, и нет причин куда-то ехать. Так, как строят декорации в России, мало где умеют. И по деньгам все приемлемо.

Хотя, в целом, российский рынок производства сильно перегрет. Цены и гонорары растут и растут и уже превращаются в нереальные. Причина перегретости банальна — очень маленькая конкуренция при очень большом объеме работ. Россия снимает огромное количество роликов, и при этом у нас выстроенная годами неудобная структура. Например, конкретные осветители прикреплены к определенному оператору. Приглашая специалиста на проект, ты подчас вынужден тянуть за ним весь обоз. Других людей подцепить к нему практически невозможно.

— Если вдруг некто, имея определенный стартовый капитал, решит открыть свой продакшен, у него все получится, или ему просто не дадут войти на рынок существующие игроки, чтобы не потерять свои бешеные деньги?

— Я не думаю, что все получится. Продакшен-компания — это набор менеджеров, административный ресурс, люди, которые обладают исключительными договоренностями, связями и наработками, которых у случайного человека просто нет.

— Корень проблемы в специалистах?

— У нас ограниченное количество художников-постановщиков. Есть, грубо говоря, топ-10. У каждого из них своя команда — постановщики, декораторы, ассистент по реквизиту и так далее. Художник приходит к тебе со всем этим своим недешевым багажом.

И топовых операторов, с которым все работают, тоже порядка 10. Количество их смен находится за гранью разумного. Если бы в России было не десять прекрасных операторов, а хотя бы сто, у нас была бы совсем другая картина.

Только в Лондоне проживают около 6 000 режиссеров. Я уж не говорю о Лос-Анджелесе, там вообще каждый дворник — режиссер. А у нас опять же есть «10 парней». Это прекрасные люди, я со многими из них дружу, но они попали в замкнутый круг. Когда зовут наших режиссеров? Когда нет денег. Когда нет денег? Когда проект простой, неабмизиоцный. А это, естественно, сказывается на шоуриле. На интересные, дорогие проекты их уже не зовут, потому что у них нет в активе соответствующих задачам работ. И дальше по кругу. И этот круг практически не разрывается.

Западных режиссеров сюда везут вовсе не потому, что все поклоняются Западу, а потому что этот режиссер все 2—3 недели своего пребывания здесь работает только с тобой, только над этим проектом, полностью ему отдаваясь. Русский режиссер начинает говорить по телефону о другом проекте, еще не закончив PPM на первом. То есть физически он все еще находится на твоей встрече, а на деле — уже на чьей-то чужой. И даже на съемках он параллельно работает над другим проектом. Это все обыденность съемок с российскими специалистами. К сожалению.

Западные режиссеры, конечно, не являются панацеей. Такое количество говна, какое они наснимали в России, трудно себе представить.

И во многом это происходит, потому что люди, которые их выбирают, зачастую плохо разбираются в производственной кухне.. Как выбирают западного режиссера? Смотрят на рил: прекрасный рил, парень снимал ролик, похожий на то, что нужно им. И они думают,

что если пригласят этого же режиссера, то он им все так же офигенно снимет. Не факт. Потому что нужно знать, кто был оператором на проекте? Кто монтировал ролик? Очень многие западные режиссеры вообще не монтируют сами — отснял, отдал и пошел. А ему потом говорят: «Да, чувак, все отлично, ты вот тут наснимал, а теперь у нас что-то ничего не клеится. Что с этим делать?» — «Упс, айм сорри».

Или могут взять режиссера за миллионный ролик в риле на проект с гораздо меньшим общим бюджетом. Очень наивно. Дорогие режиссеры, чаще всего, не могут существовать в маленьком бюджете. Если вы наскребли деньги на его гонорар за счет всего остального, то это не поможет сделать хорошую работу.

— А с пост-продакшенами как?

— В пост-продакшенах работают очень неорганизованные люди. Они такие во всем мире, но во всем мире есть те, которые могут их организовать. А у нас почему-то считается, что на первых ролях должны стоять специалисты, которые занимаются технической работой, и они предпочитают нанять себе девочку, просто чтобы была, чтобы письма писала и счета выставляла. Но это не менеджмент проекта. От этого и идут бесконечные несогласования сроков, недопонимания с клиентом, с агентством, с продакшеном. Наши пост-продакшены все время жалуются: «Мы работаем по ночам, в выходные и при этом не выставляем вам допкосты».

А корень зла — в них самих. Если бы они сами правильно выстраивали процессы, все выглядело бы так: «Мы присылаем вам во вторник вот это, в среду это, в четверг вы комментируете этот момент, и мы к этому не возвращаемся». Так работает большинство западных компаний. У них все настолько четко, что мы можем за весь проект приехать к ним только однажды, на финальный супервайзинг. Под каждый проект делается сайт или раздел сайта, где все прозрачно: в определенное время появляется определенный план в определенном виде, и даже оговаривается, что именно мы все комментируем на этом плане. И всё в таком виде, что в любой момент можно взять эти материалы и показать клиенту. И клиент, неподготовленный в общем-то человек, все увидит и все поймет, а следовательно поймет, за что платит.

В российском пост-продакшене по другому: «Мы вам пришлем mpeg завтра. Ой, нет, завтра мы не можем, давайте послезавтра». Послезавтра не присылают, а когда все-таки присылают, то начинается: «Вот тут не доделали, вот там забыли». И бесконечность...

Зато у нас прекрасные цены на пост, у нас и у китайцев. Одни из лучших в мире. Почему? Дело даже не в зарплатах людей, а в том, что в большинстве наших постпродакшенов ворованный софт. Они за него не платят, никаких отчислений не делают. А софт — это основная часть затрат на пост на западе. И пока наши лабают на этом нелицензионном софте, они могут выставлять очень конкурентоспособные цены.

— А конкурентоспособные работы?

— У нас есть отличные специалисты. Но не хватает людей, которые внутри этих пост-продакшенов обладают высокохудожественным вкусом. Те, кто работает руками, кто обладает знаниями программного обеспечения — прекрасны. Есть и те, кто может написать софт для просчета сложной графики, а это редкие люди. Но человек, занимающийся программированием, не может «дизайнить». А как только в компании появляется хороший дизайнер, арт-директор, он буквально через три месяца становится руководителем и перестает погружаться в проекты, а потом — бам! — и открывает свой пост-продакшен.

— Многие актеры в нашей рекламе кочуют из ролика в ролик и уже давно приелись. Что вы делаете, чтобы не мучить зрителя одними и теми же лицами?

— В России есть серьезная проблема кастинга. И особенно проблемная группа — это мужчины, премиально выглядящие, от 30 до 40. В этой группе кастинг в стране практически мертвый. Если бы были живы люди в пивных брендах, то еще можно было бы что-то снимать. Но когда нужно что-то премиально-красивое — бизнесмен за 30 — это очень сложно. Модели в этот момент выглядят уже подержанно, актеры уже задействованы во всяческих фильмах и сериалах, а те, кто не смог добиться к этому возрасту ничего вразумительного, либо хреновые актеры, либо их тяжелая жизнь отразилась на их внешности, и в рекламе их не снять. В таких случаях мы проводим кастинг за рубежом.

— Но кочуют-то лица всех возрастов, сегментов и любого пола.

В Москве — возвращаемся к вопросу о конкуренции — работает 10 кастинг-агентств. Даже кастинг-агентов. Ну... может быть больше, но это не важно, потому что у них практически идентичная база.

А сейчас снимается много сериалов, и актеры уходят туда, избегая съемок в рекламе. Опасаются, что после того, как они засветятся в роликах и на принтах, их не будут брать в кино. Это очень странная тенденция. Между прочим, я когда-то снимал в рекламе много на тот момент неизвестных актеров, которые сейчас вполне себе звезды. Мерзликин, Панин-младший, например. Лет 8—9 назад, мы снимали Мерзликина в ролике для Mountain Dew, закапывали его по горло на пляже, и он что-то кричал. Кто сейчас об этом помнит? Ему это не помешало пробиться в большое кино. А сейчас какое-то невероятное количество очень плохих актеров в кастинг-базах, которые ждут супер-предложений от супер-режиссеров и не хотят идти в рекламу.

— Скромные базы и их плохое качество не оттого ли, что это слишком закрытый бизнес?

— Наоборот! В том, что касается кастинга, наоборот. Мы хватаем всех со стороны — лишь бы было свежее лицо и актерские данные. Но и этого недостаточно. Скажем, приехал мальчик или девочка из Ростова — свежее, хорошее лицо., Он начинает ходить на все кастинги, а их на неделе 10—20 штук: человека сразу берут в оборот. Он появляется одновременно в пяти роликах, которые одновременно снимаются и одновременно выпускаются в эфир. Ой! И всё, потом человека никто не берет. Он продолжает ходить на кастинги, но безуспешно, потому что примелькался за короткое время. Начинается модельная карьера или карьера актера на третьих-четвертых ролях. Москва, соблазны... И вот через три года мы снова видим этого же человека на кастинге, он выглядит неинтересно, нездорово и потасканно, а актерских данных не приобрел, чтобы харизмой давить. И that's it, поехали дальше. Да, Москва — большой город, сюда стекается много новых людей, но с точки зрения кастинга — это не качественный прирост. Мы ищем людей в других местах, но и там не лучше. Ни в Питере, ни в Киеве.

Для некоторых наших клиентов мы даже выезжали на кастинг в Казахстан и Узбекистан. Там вообще своя песня. У них есть агентства, но в базе этих агентств — семейные фотографии. «Вот, вас интересует справа вторая в третьем ряду. Мы в кружок обвели.

Не-не, это ее бабушка. Вот эта. Выберите ее, она хорошая, мы ее знаем, она племянница по мужу моей двоюродной сестры». Примерно так там организован бизнес.

— А в том же самом Ростове не пробовали делать?

— Бывало. Но это очень трудозатратно и финансово сложно. В маленьких городах нет нужной нам инфраструктуры, нет тех, кто был бы готов предоставлять сюда базы. Вот представьте себе, мы хотим кастинг в Ростове, кому нам там звонить? А высылать своего человека туда, чтобы он на пустом месте кастинг организовал, нецелесообразно. Если бы была инфраструктура, мы бы отсылали бриф и сценарий, они бы приглашали к себе людей, которые отыгрывали нужный этюд, и отправляли бы все это нам. Но этого, к сожалению, нет в России.

— Неплохая бизнес-идея, между прочим. Может кто-то и озаботится после прочтения интервью?

— Это было бы просто прекрасно. Но только это не должен быть разовый кастинг. Если человек в Ростове вдруг проведет кастинг, снимет девушек, а потом вывесит их на сайт — ничего не выйдет, никто так ничего не купит. А) Мы не знаем, как она выглядит сегодня. Может она вчера постриглась, ударилась головой или еще что произошло. Б) Мы не знаем, как она будет выглядеть в той или иной конкретной роли, как она отыгрывает ту или иную эмоцию. В) Мы не знаем, доступна ли она оперативно, чтобы ее вызывать, снимать и переснимать. Эта работа должна вестись на постоянной основе.

— Вы считаете, что это может быть прибыльным бизнесом?

— Безусловно. Для регионов тем более.

— Борис, я вас слушаю уже довольно долго, и не могу отделаться от ощущения, что кругом одни проблемы! С режиссерами, операторами, локейшеном, кастингом. Просто бедная российская продакшен-индустрия. Это весь список?

— Хотите еще? Пожалуйста. В индустрии нет спроса на сервисные работы. К нам никто не приезжает снимать. За исключением очень редких случаев, когда кому-то просто нужна Красная Площадь, и он вынужден сюда приехать. Ему нужен свинцовый антураж совка — тоже сюда. Но при этом, если у него есть возможность, он лучше поедет в пригороды Праги, где вполне себе совок, чем приедет сюда. А в той же Украине примерно 40% продакшен-рынка занимают сервисные работы. К ним приезжают снимать и наши, и пол-Европы. К нам — никто не едет. Мы очень-очень невыгодные. Потому что дорого.

— И непрофессионально?

— Не всегда. Но если говорить о ситуации в целом, то уровень профессионализма сейчас, действительно, чудовищно снижается. Даже в конце 90-х наши продакшены были более профессиональными, чем сейчас. Тогда приходили люди из кино. С богатым опытом производственным, с профессиональным вгиковским образованием. Те, кто зарождали производство в России.

А следующие поколения были все хуже и хуже. Проблема в том же — слишком много работы, слишком мало конкуренции. Люди просто не успевают получить опыт. Они очень быстро переходят с одного места на другое, с существенными повышениями зарплаты, ничему не учась. Дичайший кризис персонала в продакшене. Все находятся в перманентном поиске людей, которых — профессионально подготовленных — нет.

— Как же жить-то с таким количеством проблем?

— Научиться их решать (хитро улыбается).