Экономические итоги президентства Дмитрия Медведева с Владимиром Путиным во главе правительства: провалы по всем фронтам

Аналитики аудиторско-консалтинговой компании ФБК «подбили баланс» медведевской четырехлетки — с Путиным во главе правительства: ВВП за четырехлетие показал прирост в 5,5% (последнее место в БРИКС, 9-е в СНГ, 11-е в G20), прирост инвестиций в основной капитал — 4%, грузооборот транспорта (показатель, который точно регистрирует «живость» экономики) сократился на 0,1%.

Понятно, что Россия не до такой степени авторитарна в экономической сфере, чтобы давать рост 52,4% за четырехлетие, как Туркменистан, или 25,5%, как Беларусь. ВВП — вообще не очень точный индикатор благополучия экономики, потому что он растет и тогда, когда яму копают «от забора и до обеда», и тогда, когда ее закапывают. Да и потом, развалившаяся белорусская экономика может расти за счет просто личных указаний «батьки». А вот то, что среди 11 стран СНГ хуже нас по ВВП только Армения, которая страдает в том числе от своего автаркичного географического положения, и Украина, — сильно настораживает.

Несмотря на робкие попытки Дмитрия Медведева либерализовать экономическую политику, они не удались — экономика инерционно двигалась по путинской колее. Государство возвращалось в экономические процессы, проблемы решались почти исключительно путем перенапряжения государственного бюджета. Благо нефтяная конъюнктура позволяла. Единственная сфера, где все было сбалансировано, — это как раз денежно-кредитная и бюджетная политика. Да и то благодаря консерватизму министра финансов Алексея Кудрина и председателя ЦБ Сергея Игнатьева.

Собственно, кроме сравнительно низкой инфляции, вступления в ВТО и спасения экономики в кризис за счет кудринских резервных фондов, и похвастаться-то особенно нечем. Ни одной серьезной реформы проведено не было. Хуже того, под самый занавес медведевского правления Минздравсоцразвития объявило, по сути дела, об отказе от пенсионной реформы: накопительный элемент, который во всех нормальных странах является источником длинных денег в экономике, собираются фактически свести на нет. Это означает возвращение к советской распределительной пенсионной системе, что может обернуться бюджетной катастрофой. Население стареет, пенсионеров все больше, выбытие трудоспособных возрастных категорий уже началось — так скоро вся экономика будет работать только на то, чтобы прокормить пенсионеров. Ни на что больше денег не хватит — ни на бюджетников, ни тем более на широкие и никому не нужные планы перевооружения армии.

Не был использован даже источник бюджетных денег и одновременно важный фактор достижения эффективности экономики — приватизация. Пока сечинское крыло в правительстве заблокировало масштабную приватизацию, которая должна была расшевелить палкой гнездо госкорпораций и госбанков, существующих в неконкурентной среде (подробнее о слове и деле силовиков — стр. 3–4).

Зависимость российской экономики от нефтегазовых доходов за медведевские годы только увеличилась. Исполнительный директор Фонда экономических исследований «Центр развития» Наталья Акиндинова, комментируя данные ФБК, отметила, что до кризиса доля людей, чьи доходы зависели от бюджета, была 20%, после кризиса их стало около 30%: «Увеличивается и доля людей, которые заняты в госкомпаниях, компаниях с госучастием. Усилилась зависимость рыночного сектора экономики от бюджета. Если до кризиса у компаний был доступ к иностранным займам, то сейчас он иссяк. Компании ориентируются на сотрудничество с госсектором и бюджетом».

Главный аналитик «МК-Аналитика» Олег Буклемишев обратил внимание на то, что власть не воспользовалась «нефтяным дивидендом» для того, чтобы начать реформы. Впрочем, равно как и «демографическим дивидендом» — вступлением в рабочий возраст многочисленного поколения родившихся в 1980-е. Дальше ситуация с рабочей силой будет только ухудшаться. А «международный дивиденд» — потепление в отношениях с Западом — слабо повлиял на инвестиционный климат. Он у нас, как выражается советник ИНСОР Никита Масленников, «мерзкий резко континентальный».

Нефть перестала быть драйвером экономического роста — об этом «Новая» уже не раз писала. Как говорит Масленников, экономика в ближайшие годы будет «заперта в четырехпроцентном гетто». Эта обреченность на годовой четырехпроцентный рост фактически означает движение к стагнации и продолжение всех тех тенденций, которые были заложены еще до кризиса, в «тучные годы», и лишь усугубились после кризиса. Точнее, его первой волны.

По всем четырем «И» (инвестиции, инновации*, инфраструктура, институты) молодого президента — провал. Особенно по графе «институты». В их плохое качество или даже отсутствие все и упирается.

Как говорилось в советское время: «Среда заела». Не решившись открепиться от «материнской платы» — Владимира Путина, Медведев оказался зажат в административно-политических тисках. Потому-то он не провел ни одной реформы, а его попытки ограничить влияние государства, то есть, по сути, силового лобби в экономике, оказались слабыми и не дали результата.

Играя по правилам российской политической бюрократии, невозможно вообще ничего сделать. Экономика у нас все-таки целиком зависит от политики. Завидовать новым-старым начальникам, которые будут управлять, по Пастернаку, «меняя позы и места», бессмысленно. Они сами себя загнали в ловушку сырьевой, архаичной, коррумпированной экономики с чрезмерным госучастием. Выбираться из ямы станут с помощью ручного управления. Руководить будут они, страдать от этого — мы. До тех пор, «когда закончится нефть».

Андрей Колесников