Имя Джона Рокфеллера давно стало символом богатства. По мнению Forbes, его состояние в 2007 году составило бы $318 млрд. Глава из книги «Мемуары» первого в мире долларового миллиардера, основателя нефтяной компании, банков и других бизнесов, - на E-xecutive.ru.

Джон Рокфеллер, «Мемуары» - Репр. изд.,– М.: «Альпина Паблишер», 2014

На страницах своих мемуаров Рокфеллер рассказывает, как он, сын комми­вояжера, юноша из простой многодетной семьи, постигал искусство ведения бизнеса. Как заработал свои первые капиталы, начал торговать нефтью, занялся железнодорожными перевозками, производством стали, как освоил банковское дело и потеснил воротил бизнеса. Богатейший человек мира раскрывает свои секреты управления людьми и ведения переговоров и размышляет о том, как он пришел к идее большой благотворительности, основав Фонд Рокфеллера. Репринтное издание. Печатается по изданию 1909 года.

Введение

«Все чаще и чаще раздаются голоса, говорит Бокль, о зле богатства и греховной любви к деньгам. И все-таки, за исключением стремления к знаниям, ни одна страсть не принесла человечеству столько добра, как страсть к накоплению денег. Ей мы обязаны всей торговлей и всеми ремеслами. Они доставили нам возможность ознакомиться с. произведениями разнообразнейших стран; они еще сильнее подняли в нас жажду знания, расширив кругозор идей знакомством с нациями разнообразных укладов, языков и идей, побудив людей к смелой предприимчивости, научив нас расчетливости и предусмотрительности, обогатив наш опыт, и дав нам бесконечное количество чрезвычайно ценных средств к спасению жизни и к облегчению страданий. Всем этим мы обязаны жаждать приобретения денег. Если бы ревностным теологам удалось извести породу людей, стремящихся к деньгам, все это должно было бы прекратиться, завянуть, и мы естественно вернулись бы, некоторым образом, в состояние дикарей. Без богатства нет по­будительной причины к работе, без этих побудительных причин нет ни знания, ни искусства».

Кому не станут ясными эти слова глубочайшего английского историка, для кого они не станут воплощением правды, из читателей мемуаров Рокфеллера, этого богатейшего среди богачей, которому больше, чем кому либо, в наши дни, пристало почетное звание «короля купцов?» Кто не поймет вместе с тем всю горечь, всю горькую мудрость слов Горация: «кто собирает денег кучи, тот следует за скорбями?»

«По-моему, тот ошибается, говорит Рокфеллер, кто вздумает утверждать, что большое богатство не­обходимо вызывает своим последствием или обус­ловливаем счастье его обладателя. Богачи тоже только люди, как и другие, и если богатство способно доста­влять им чувство удовлетворения, то этому основание находится только в том счастливом положении, что они способны к совершению поступков, которые могут доставить чувство удовлетворения и другим».

Эти слова можно было бы поставить эпиграфом к мемуарам Рокфеллера и, если прочесть эти воспоминания, ряд безыскусственных сцен, свободных от всякой позы, из жизни этого наиболее ненавидимого во всей Америке человека, приходится сознаться, что именно он руководствовался этим эпиграфом всю свою жизнь.

Во все время существования человеческого рода, стоило появиться исключительному человеку, как на него поднималось гонение общества. Так и с Рокфеллером: его соотечественники или, по меньшей мере, большинство из них, не может простить Рокфел­леру его исключительности, того, что он является гением, Наполеон торговли, и того, что он однажды заявил, что он избегает сообщества глупых, никогда не приглашал дураков, для совместной работы, и избегал посвящать их в свои планы. За такое заявление, месть бывает довольно основательной: большинство этого никогда не простит, никогда не забудет. Из-за угла летят ядовитые стрелы кле­веты, адресованный «благословенному дарами счастья» и перед их ранами бессилен даже король торговли.

Недавно от Рокфеллера потребовали, чтобы он предпринял меры против одного из своих клеветников. На это он с гордым видом возразил: «что же мне делать?» Для клеветников закон знает наказание двух родов: или клеветника сажают в тюрьму, и тогда я, против желания, сделаю его мучеником в глазах его друзей, мучеником идеи протеста, против богача «могущественного человека». Или его приговаривают к денежному штрафу, и до чего нелепо будет это наказание, если клеветник по призванию заплатит мне за оскорбление моей чести, скажем, десять тысяч долларов».

Но разумом нельзя подействовать на толпу. При желании на нее действовать, надо избрать дорогу ощущением, и чем чаще и громче будут раздаваться ложные уверения, сдобренные необходимым пафосом и «искренним тоном сердечного убеждения», тем справедливее они будут в глазах толпы, тем глубже будет она их ощущать. Это приходилось испытывать Рокфеллеру не раз в своей жизни. Bсе его клеветники придерживаются исключительно этого рецепта. Например: стоит Рокфеллеру, про­исходящему из очень набожной семьи, пойти в церковь, клеветники кричат: «Взгляните на мер­завца! Вот чем хочет он купить благосклонность церкви! Ведь тем, что он жертвует миллионы на благотворительные цели, он просто хочет убить свою совесть». Если Рокфеллер, по своему обыкновению, входить в вагон железной дороги «с про­стыми смертными со стороны клеветников подни­мается крик: «Вот ведь скупец, как будто ему не на что устроить себе особый салон-вагон!». А если бы он последовал их совету, крик поднялся бы еще сильнее. Ведь из этой дилеммы, куда приводит большое богатство: нет никакого выхода. Остается только удивляться тому философскому терпению, с которым Рокфеллер выносит всю бездну бесконечных и довольно ядовитых упреков, поражающих как его самого, так и его семью. Вот один пример. Года два тому назад одна из дочерей Рок­феллера смертельно заболела, проживая во французском местечке. Отец поспешил на вызов. По поручению одной большой газеты его сопровождали два репортера, день за день, час за часом сообщавшие в своей газете отчеты об этом путешествии. Тут, конечно, не могло быть речи о сочувствии подавлен­ному мучительным страхом старому отцу к дочери его, на чужбине трепетно борющейся со смертью: это просто любопытство, просто стремление к сенсации. Рокфеллер впоследствии признавался своим друзьям, что ему было необычайно больно и тяжело выносить ежедневную пытку допросов, но тут же прибавлял уверенность в том, что и обоим репортерам было крайне тяжело исполнение их обязанности. Так что всякий может видеть из этого, что вера Рокфеллера в доброе начало в человеке непоколебима.

Тут будет уместно сказать несколько слов о благотворительных учреждениях, основанных Рокфеллером, и не потому, что их учреждение обошлось Рокфеллеру более, чем в двадцать, тридцать миллионов долларов, но хотя бы в виду того основания, что он, по вполне понятным чувствам деликатности, дает в своих мемуарах лишь беглое упоминание о них, говорит всего лишь несколько слов. Единственное учреждение, носящее его имя, «Институт Рокфеллера», ученое учреждение, для определенных патологических целей. Дело в том, что в этом институте, в Нью-Йорке, работает всего третья часть врачей, другая занимается в лабораториях Америки в самых разнообразных городах, а другая треть совершает заграничные научные коман­дировки. Этот институт уже дал значительный практически результат, несмотря на свое недавнее основание,- всего 8 лет: в нем открыта целебная сыворотка против эпидемического паралича.

Другой идеей Рокфеллера, проведенной в жизнь, является идея облегчить и уничтожить общественную нужду, посредством проведения в массу полезных знаний и популяризации высшего образования. Для этой цели им основано: General Education Board, к участию в котором он пригласил очень много других филантропов (между прочим Карнеджи). Эта палата всеобщего образования, грандиозно задуманный «трест филантропов" - любимая идея Рокфеллера, детально изложенная им в мемуарах и там же обоснованная, дает образование, например, агрономам и рассылает их затем по маленьким фермам всей Америки, чтобы тут, на местах, они имели возможность придти на помощь всеми практи­ческими приобретениями науки отдельным фермерам, зачастую не располагающим ни временем, ни сред­ствами для того, чтобы следить за прогрессом, за нововводимыми методами культуры. Далее, Рокфеллер заслужил себе воспоминание на долгие годы своей поддержкой чикагского университета. Какой из европейских миллионеров пожертвовал, хотя бы приблизительно, такие же крупные суммы своему родному университету! Но еще больше, еще значительнее его последняя идея: давать образование молодым девушкам, приготовить их к поприщу воспитательниц детей, и затем отправлять в приют бедных рожениц! Это необычайно большое, культурное дело, и американское правительство в настоящее время идет по следам Рокфеллера, признав всю целесообраз­ность его идеи.

Тут могут сказать: все это прекрасно, все это имеет громадное значение, в котором мы и не со­бираемся отказывать Рокфеллеру. Но вместе с тем достаточно общеизвестно, что Standard Oil Company, положившее основу громадному состоянию Рокфел­лера, пускало в ход положительно грязные комбинации. Что касается этого сомнения, то на него лучшим ответом является собственный рассказ Рокфеллера в мемуарах об основании и сущности треста. Кто сумеет устоять перед поразительной логикой таких рассуждений, кто сумеет что-нибудь противопоста­вить им.

«Было бы нелепо ожидать, - говорит Рокфеллер, - практического успеха от уничтожения конку­рента. Дельный деловой человек не поддается, во­обще говоря, воздействию извне, - правда, у него мо­жет быть случайная заминка в делах, но он всегда и очень скоро с нею справится. Во всяком случае, мне никогда не приходилось прибегать к этой ложной тактике. Единственным стремлением во всю мою жизнь было желание привлекать как можно больше способных людей к совместной ра­боте, т. е. устраивать так, чтобы они работали со мною, а не против меня. При встрече с таким человеком, мне хотелось его убедить, что совмест­ная работа экономнее, что она расширяет рынок, что гораздо целесообразнее объединять отдельные отрасли торговли. Если бы мне не удалось убедить «своих конкурентов» в справедливости этой идеи, Standard Oil Company не существовало бы. Неужели кто-нибудь может допустить, что люди, якобы разоряемые мною и вынуждаемые вступлению в Stan­dart Oil Company, могли бы проявлять тот непоко­лебимый дух корпорации, наличность которого должны признать за нами даже наши враги? Пойдем дальше и предположим, что человек, перед глазами кото­рого явное разорение, действительно бывает вынужден присоединиться к единственному лицу, указывающему ему возможный исход. Но разве допустимо, чтобы человек, столь варварски лишенный мною самоуважения, стал работать рука об руку со мною над расширением и увеличением моего собственного дела?».

Рокфеллер прежде всего организатор и отли­чался везде умением привлекать к сотрудничеству с собою наиболее интеллигентный силы. Перечень обойденных им чрезвычайно велик и заключает в себе перечисление большинства его жесточайших противников. Что же касается до образования треста, то его надо рассматривать как эффект изобретения машин, экономизирующих человеческую энергию. По­добно тому, как машины, при первом своем появлении, пустили по миру известное число работников, тому, как маленькие предприятия, сперва принужденные сократить свое производство, затем начали производить продукты дешевле, что не замедлило отра­зиться на потребителе большей легкостью приобретения и на работнике возвышением заработной платы, а на капиталисте увеличением ренты капитала, так и действие треста, сперва разрушительно, и созидательная его сила проявится лишь позже и понемногу. Если кому-нибудь не сродни изображение блестящей будущ­ности трестов по Рокфеллеру, — обращаем внимание: именно по Рокфеллеру, именно при безусловно честном ведении дел, которого неоднократно публично требовал Рокфеллер, заявляя вместе с этим требование строгого контроля со стороны государства и этим самым, гарантии общества, тому нам нечего сказать. Идея трестов, как ни странно будет звучать, в отдаленнейшем смысле есть глубоко социалистическая идея и получает по Рокфеллеру совершенно особый характер, являясь торговым принципом будущего. Нет сомнения, что тресты будут все больше и больше завоевывать промышленные и торговые рынки, больше и больше входить в жизнь, подобно тому, как во­шли в жизнь торговые дома.