«Лишние дети» российской системы образования

В нашем раскаленном социуме любое прямое высказывание сразу политизируется и вызывает взрыв возмущения. Стоило одному высокопоставленному чиновнику заявить, что целью образования является не столько взращивание креативных людей, сколько подготовка четких исполнителей, как на его голову посыпались обвинения во всех смертных грехах. Начиная с «обслуживания авторитарного режима, заинтересованного в оболванивании граждан» и кончая «унижением национального достоинства россиян, изначально обладающих особой духовностью». Причем в негативной оценке данного высказывания сошлись люди диаметрально противоположных взглядов — от завзятых либералов до ультрапатриотов. А еще говорят, что у нас недостаток идей, сплачивающих нацию!

Упование на творческий прорыв, в результате которого удастся решить сложнейшие проблемы страны и преодолеть кризисные ситуации, разделяют все, у кого болит душа за судьбы отечества, независимо от политического окраса. А на что ж еще уповать, как не на креативный потенциал представителей будущих поколений, обладающих нестандартным мышлением? Отсюда — важнейшая цель образования: выявлять таких детей, всемерно их поддерживать и взращивать. Кто бы спорил?

Но является ли эта цель единственной, перекрывающей все остальные задачи школы? Убежден, что нет, и вот почему.

На каких бы педагогических конференциях ни приходилось мне присутствовать в последнее время — будь то в небольшом городе или поселке, крупном регионе или мегаполисе, — везде в центре обсуждения проблема повышения качества образования. Что естественно, ибо к качеству нашего образования предъявляют справедливые претензии все: родители, высшая школа, работодатели... Вопрос в том, как измерять это качество.

Наиболее простой и очевидный способ оценки результатов обучения — количество учеников, получивших 100 баллов на ЕГЭ и вошедших в число победителей олимпиад всероссийского и международного уровня. На это и нацелена деятельность школ, тем более что, исходя из этих зримых показателей, выстраиваются рейтинги образовательных учреждений, получаются гранты, распределяются стимулирующие фонды оплаты труда педагогов...

В небольшом райцентре, выслушав доклад руководителя управления образования и порадовавшись за коллег, сумевших подготовить креативных выпускников, я задал пару осторожных вопросов:

«А вам не кажется, что все те одаренные дети, успехами которых вы гордитесь, непременно от вас уедут? Сначала для продолжения образования, а затем найдут свою научную нишу в лучшем случае в наших мегаполисах, а то и за рубежом, где для самореализации талантов созданы лучшие условия. С кем останетесь вы? С теми выпускниками, чьи скромные результаты обучения интересуют вас в меньшей степени».

«Нам эта мысль почему-то не приходила в голову», — ответили коллеги.

А зря. Ведь качество жизни в любой стране зависит не столько от творчества, сколько от добросовестного исполнительства. Чтобы впервые подковать блоху, нужно быть гением в своем деле, но кто-то же еще должен из месяца в месяц менять подковки по мере их износа. Это — уже технология.

Мой давний друг — академик медицины, специалист по детской гематологии и онкологии — рассказывал, что изначально наши выдающиеся врачи делали операции по пересадке костного мозга не хуже своих западных коллег. Неожиданности, неприятности и даже трагедии происходили по большей части при долечивании, где творчество не только противопоказано, но и опасно. Зато требуется скрупулезное исполнение инструкций и протоколов средним медперсоналом. Но так ведь не только в медицине, а в любой сфере человеческой деятельности, от которой зависит жизнь и здоровье людей! По мне, так творческий водитель на дороге, пренебрегающий правилами движения, — потенциальный убийца. А разве многочисленные техногенные катастрофы, причиной которых явился т.н. «человеческий фактор», тому не подтверждение?

Исполнительское мастерство, доведенное до виртуозности, принято высоко оценивать в музыке, где любая фальшивая нота режет слух. Здесь быть талантливым исполнителем не зазорно, а почетно. Более того, отточенное ремесло органично и естественно преобразуется в творчество, по-иному и быть не может. Могут возразить, что музыка — это нечто из небесных сфер, а прозаическая жизнь имеет свои законы. Но именно о самых прозаических, рутинных вопросах обучения (воспитания) школьников и идет речь. В лаконичной форме суть дела выразил Самуил Маршак:

Не было гвоздя —

Подкова

Пропала.

Не было подковы —

Лошадь

Захромала.

Лошадь захромала —

Командир

Убит.

Конница разбита,

Армия

Бежит.

Враг вступает в город,

Пленных не щадя,

Оттого что в кузнице

Не было гвоздя.

Надеюсь, сказанного достаточно, чтобы не сводить проблему повышения качества образования лишь к одной задаче — творческого развития школьников. В школьном деле любой перекос опасен. Образно говоря, опасно создавать оазисы («Сколково», университетские центры и т.п.), одновременно все вокруг превращая в пустыню. В таких условиях школа будет правдами и неправдами выталкивать тех, кто портит итоговые показатели. И так ведь легко скатиться к ситуации, когда одни наши выпускники будут прославлять страну своими выдающимися достижениями, а другие (основная масса) — спиваться от безысходности.

Во всех развитых странах т.н. интеллектуальная элита — это не более 20% выпускников, поступающих в высшие учебные заведения, оканчивают которые и того меньше — примерно 17%. Остальные находят себя в мелком и среднем бизнесе, на современных высокотехнологичных производствах — в качестве квалифицированных специалистов младшего и среднего звена. При этом никому не приходит в голову выстраивать рейтинги школ, исходя, к примеру, из количества выпускников, поступивших в Оксфорд.

И это правильно. Ведь образование — не только накачка интеллекта, но прежде всего образование личности человека, где социальные компетенции — в частности способность добросовестно (с добром и совестью) относиться к своим обязанностям — важны не меньше, а может, и больше, чем креативный потенциал.

Вот небольшой, но убийственный пример, подтверждающий эту очевидную (как выяснилось, не для всех в нашей стране) истину. Увы, он вновь из области медицины. Место действия — палата, где лежат люди, перенесшие инсульт. Среди больных — достойный, солидный человек, ученый, в своей жизни до болезни руководитель научного объединения. В результате болезни он обездвижен, речь не восстановлена, но он все понимает и остро реагирует на свою беспомощность. По глазам и движению век понимая его проблемы, щадя самолюбие больного, добросовестная санитарка, прежде чем произвести необходимые гигиенические процедуры, отгораживает его от остальной палаты ширмой. Но... она уходит в отпуск, а заменившая ее сотрудница, войдя в палату и обозрев постель этого человека, громко произносит: «Ну, кто тут у нас обо…ся?» После чего приступает к своим обязанностям. Пациент умирает, вероятно, от унижения, хотя доказать это и не представляется возможным...

Какую школу, с какими итоговыми показателями закончила эта девушка, мне лично даже неинтересно. Перед нами — явный педагогический брак. Но вполне возможно, что ее работа в больнице войдет в портфолио и будет зачтена, наряду с результатами ЕГЭ, при поступлении в медицинский вуз.

Вот почему всем ответственным за качество образования в России стоит задуматься о тонких, неформальных критериях его оценки, несводимых к статистическим таблицам и мониторингам. Хотя бы потому, что в положении этого больного может оказаться любой человек, вне зависимости от чинов, званий и взглядов на модернизацию школы.

Евгений Ямбург