23 октября исполняется 65 лет одному из лучших футбольных голкиперов страны. Он одинаково любим болельщиками «Шахтера», «Торпедо», «Нефтчи» и ЦСКА. С середины 90-х мастер работает в системе «красно-синих», где вырастил целую плеяду прекрасных вратарей, в том числе многолетнего стража армейских ворот — Игоря Акинфеева. Накануне юбилея Вячеслав Чанов ответил на вопросы «Культуры».

— Вы родились на Песчаной улице. Сейчас на месте старого стадиончика появилась великолепная новая арена ЦСКА. Хороший подарок на юбилей?

—  Не то слово. Просто замечательно, что команда получила свой дом. О собственном современном стадионе шли разговоры еще в бытность мою футболистом. Каждый новый министр обороны обещал начать строительство. Но время шло, а слова так и оставались словами. Поэтому особенно приятно, что наконец-то мечта всех игроков и болельщиков ЦСКА получила реальное воплощение в виде великолепного сооружения.

—  В Вашей карьере было три больших клуба: «Шахтер», «Торпедо» и ЦСКА. Какой из них оставил самый заметный след в душе?

— Очень трудный вопрос. Если говорить о Чанове-вратаре, то наиболее важный отрезок провел в форме «автозаводцев». Хотя на них одно время обижался. Уходил далеко не по своей воле. Да и после завершения карьеры ни разу не предложили вернуться в каком-то ином качестве. В ЦСКА ко мне отнеслись совсем по-другому. С 1995 года работаю в структуре клуба, который стал для меня родным. Любовь к красно-синим цветам передалась и от отца, защищавшего в послевоенное время ворота знаменитой «команды лейтенантов».

— А по какой причине семья переехала из Москвы в Донецк?

—  Это было в 1952-м, когда город назывался Сталино. Сборная СССР уступила тогда югославам в переигровке на Олимпийских играх в Хельсинки. Основу команды во главе с тренером Борисом Аркадьевым составляли армейцы. Вскоре после возвращения сильнейший клуб страны расформировали. Игроков стали разбирать по другим коллективам. Отец же родом с Донбасса. При содействии тогдашнего министра угольной промышленности Александра Засядько он отправился играть в «Шахтер». Понятно, семья последовала за ним.

— Многие дети, пошедшие по стопам отцов, не выдерживали бремени славы знаменитых родителей и постоянных сравнений…

— Со мной такого не было, поскольку не зацикливался на себе. Не скрываю, что в школу «Шахтера» попал благодаря отцовскому авторитету. В команде было три вратаря, а я из них шестой (смеется). Но к моменту выпуска они все сошли с дистанции, в отличие от меня. Наверное, свою роль сыграли гены. Если на первых порах сбегал с тренировок в школу, то через год ситуация кардинально поменялась. Стал получать удовольствие от футбола, пахал на занятиях до седьмого пота. В итоге пригласили в юношескую сборную СССР. И пошло-поехало…

— После неудачных матчей «Шахтера» в забой на экскурсию не отправляли?

— Дело даже не в этом. Просто так было принято. Мы считали, что в порядке вещей встречаться с людьми тяжелого труда, которые за нас болеют всей душой. Потому хорошо понимали, за кого играли. И в шахту спускались. Там люди прямые, правду в глаза говорили. Далеко не миф, что после побед команды добыча угля возрастала.

— В Донецке еще остались родные?

—  Нет. Только в Луганске по отцовской линии двоюродные братья живут.

— События последних лет сильно переживаете?

—  Особенно в первое время было тяжело, ведь с этими местами столько связано. Жутко видеть, когда улицы, где ходил пацаном, ездил на трамвае, гонял мяч, — подвергаются постоянным обстрелам. Какая-то дикость творится. Ко всему можно привыкнуть, но к войне — очень сложно. Давайте лучше вернемся к футболу.

— Хорошо. Продолжим донецкую тему в другом ключе. Можно сказать, Чановы — главная династия в истории «Шахтера». После Вашего возвращения в Москву и перехода в «Торпедо» в ворота «горняков» встал младший брат — Виктор…

—  В столицу переехал в том числе для того, чтобы открыть дорогу брату. В противном случае он мог бы застрять в роли третьего номера, и страна лишилась бы классного голкипера. В отличие от меня, Витя не сразу решил стать вратарем. Рвался в нападение, у него даже кличка была «Бышовец». И вот однажды пришел к нам с отцом и заявил о готовности играть в «раме». Мы, естественно, на него полкана спустили. От себя добавил, что если еще раз поменяет амплуа, то лично выкину из футбола. Имел право, поскольку папа, будучи действующим тренером, постоянно находился в разъездах, мама на работе и воспитанием младшего брата приходилось заниматься преимущественно мне.

— Виктор советовался с Вами, когда ему предложили перейти в киевское «Динамо»?

— Он же не с первого захода перебрался туда. Но в результате принял логичное решение. Если в хоккее человек хотел играть в сборной, то переходил в ЦСКА. В футболе во времена Лобановского то же самое относилось к киевскому клубу. Кстати, я в свое время не принял предложение «Динамо». Партийные руководители Донецка намекнули, что в Киев ехать не надо. По другим причинам отказал «Зениту» и «Спартаку». Хотя к «красно-белым» звал лично Никита Павлович Симонян.

— Парадоксально, но один из сильнейших голкиперов страны, лучший вратарь 1981 года провел всего один матч за национальную сборную. Не жалеете, что не приняли приглашение Лобановского?

—  Знаете, нет. Вполне доволен карьерой. Поиграл за сборные всех возрастов, в олимпийской был капитаном. Правда, по известным причинам на Игры‑84 мы не поехали. Наставник той команды Эдуард Малофеев делал на меня ставку, поскольку был уверен, что не подведу. И другие тренеры в первую очередь ценили в моей игре не эффектные броски, а надежность. К слову, в то время существовало правило, что футболист, заигранный на первенстве мира, не может выступать на Олимпиаде. Во многом поэтому не вышел на поле в матче с Бельгией на ЧМ‑82. Меня решили в последний момент поберечь для Лос-Анджелеса, и травмированному Ринату Дасаеву пришлось играть на уколах.

— На том мундиале мы удивили весь мир. Командой руководили три главных тренера.

— Это, конечно, чувствовалось. Порой до смешного доходило. Надо делать замену, выпускать Оганесяна. Наши «три богатыря» сидят. Голос Лобановского: «Меняем Гаврилова». Бесков, не поворачивая головы: «Ты Гаврилова не трогай. Он на сто процентов готов». Думают дальше. Предлагают Шенгелия — Ахалкаци отвечает: «Грузин не обижай». Опять пауза. Хорик продолжает разминаться, уже всю бровку оттоптал. Тут кого-то осенило: есть же Боровский из Минска. Его убираем! Турнир в целом для нас получился довольно скомканным. По разным причинам потеряли таких мастеров, как Хидиятуллин, Буряк, Кипиани.

— И даже при таком раскладе в сборную не взяли Черенкова.

— Федя тогда только набирал силу, хотя в следующем году и стал лучшим футболистом страны. Думаю, здесь последнее слово осталось за Лобановским. Он таких игроков не жаловал, ему была более близка модель «американского футбола».

— Трудно найти в профессиональных клубах людей, которые бы получали удовольствие от предсезонных сборов, где зачастую тренерский штаб дает запредельные физические нагрузки. В этом плане голкиперам легче, чем полевым игрокам?

— Все зависит от команды. Если говорить за себя, то на протяжении всей карьеры «грузился» наравне с остальными ребятами. Хотя и чудачеств хватало. В «Шахтере» одно время тренировал Артем Фальян. Его методы порой удивляли. На Донбассе степные ветры, летом до 42 градусов. Если набегаешься — пота нет. Футболка становится как роба, жесткая и просоленная. Так Фальян, чтоб на солнце не стоять, усаживался в тенек, коротенькие ножки вытягивал. Команды давал через микрофон, громкоговорители по всем кустам уже были расставлены. В какой-то момент, когда все горит в груди, мы слышим: Фальян наливает «Боржоми» в стаканчик — буль-буль-буль. Выпивает с блаженством: «А-а-а…»

В любом клубе нагружали — мама не горюй. Знаете, как у Юрия Морозова в ЦСКА утро начиналось? 600 прыжков. В 36 лет освоил упражнение — до центра поля спиной вперед с высоким подниманием бедер. Колени почти до груди. Представили?

— С трудом. Вообще удивительно, что раньше к работе с голкиперами не привлекали профессионалов в данной области.

— Не хочется хвастаться, но я был едва ли не первым. Без ложной скромности могу назвать среди своих воспитанников Акинфеева, Габулова, Мандрыкина, Кутепова, Новосадова, Плотникова, Гончарова, Крамаренко, Чепчугова. Кстати, мой рекорд по количеству отраженных пенальти побил только Рома Березовский. Сейчас к нему вплотную подошел Игорь Акинфеев. Жду, когда превзойдет учителя (улыбается).

— С братом, который живет в Киеве, поддерживаете связь?

—  Конечно. Когда были живы мама с папой, чаще виделись, но и сейчас стараемся встречаться каждый год. Витя собирался ко мне в Москву. В то же время иной раз задумываешься, стоит ли ехать на Украину. Мы чаще в Крыму пересекаемся. У меня жена из Алушты, брат там тоже купил квартиру. За последние годы полуостров изменился в лучшую сторону. Помню, приехал сразу после того, как Крым стал наш. Дороги были просто в ужасном состоянии. Казалось, что время замерло и инфраструктурой не занимались несколько десятилетий. С тех пор положительные сдвиги налицо. Когда же построят мост, то регион получит колоссальный толчок в развитии. В нынешнем сезоне младшая дочь отдыхала в «Артеке». Вернулась в полном восторге. Говорит, будет копить деньги, чтобы в следующем году снова поехать.

— Карьеру завершали в Восточной Германии. Как оказались за границей?

— В мой последний год в ЦСКА клуб вылетел из высшей лиги. Под это дело сменилось руководство, которое решило создавать новую команду и делать ставку на молодежь. Ясно, что 37-летний вратарь в подобные планы не вписывался. От работы в тренерском штабе отказался и попросил отправить в одну из команд группы войск. В итоге определили в Восточную Германию. Играли мало, поэтому нам разрешали выступать за клубы низших лиг для поддержания спортивной формы. После первого же матча за «Оптик» из Ратенова местные просто ошалели от демонстрируемого уровня. Решил там задержаться. Стал почетным гражданином города, даже бюст на стадионе установили. Пару лет назад наведывался, так люди на улицах узнавали, подходили, расспрашивали, как дела.

— Вы застали то время, когда рушилась Берлинская стена…

—  Можно сказать, наблюдал за всем процессом из первого ряда. Большого восторга по этому поводу в ГДР не испытывали. Особенно поколение постарше. Они вообще считали, что мы их бросили. Нам любят рассказывать, что все немцы объединились и стали единой семьей, но такого ощущения не было. И до сих пор восточная часть страны по уровню жизни заметно уступает «западу». Это видно и на примере футбола. В бундеслигу путь командам из бывшего ГДР практически заказан. И чем дальше, тем этот разрыв увеличивается.

— Раньше спортсмены дружили с актерами. С кем из великих сводила судьба?

— На чемпионате мира в Испании — с Евгением Леоновым. Любой анекдот умел рассказать так, что все вокруг пластом ложились. Как-то перед тренировкой говорит: «Можно в ворота встать?» — "Пожалуйста". Протягиваю перчатки и кричу Блохину: «Проверь-ка ударчиком». Оборачиваюсь — Леонова нет, перчатки на ленточке. Потом спрашиваю: «Палыч, куда сбежали?» — "Страшно!" А если серьезно — потрясающий человек, по-настоящему светлый.

— А со знаменитой троицей из Театра Сатиры — Державин, Миронов, Ширвиндт — часто пересекались?

— В Одессе был случай. «Сатира» на гастролях, у «Торпедо» игра с «Черноморцем». Живем в одной гостинице. Спускаемся завтракать. Творог, кашка, чаек — стандартный рацион. А стол, за которым сидят Ширвиндт, Миронов и Державин, ломится от яств. Ягоды, фрукты, легкое винцо. Вдруг к нам подходит Александр Анатольевич с гигантским арбузом: «Держите! А то на ваш завтрак без слез не взглянешь».

Хозяев обыграли. Наш тренер Валентин Козьмич Иванов разрешил отметить с артистами, правда, оговорился: «Без излишеств». Собрались в моем номере, ждем. И вот картина: открывается дверь, в руках у Ширвиндта с Мироновым тарелка льда, две поллитры и три бутылки кефира. «Кефир-то зачем?» — поразился я. «Мы запиваем только молочными продуктами», — последовал, на их взгляд, очевидный ответ.