Инклюзивное образование
Инклюзивное образование: воспитатель подходит к каждому ребенку и помогает
Детский сад - первое и самое главное место для включения маленьких
инвалидов в общественную жизнь
О том, что инклюзивное образование должно затрагивать детей всех
возрастов, сегодня говорят много и часто. О том, как воспитывают
дошкольников, корреспонденту <<Труда>> рассказали в московском детском
саду No. 1021.
Большое здание с цветным фасадом на Трифоновской улице -- это детский сад
No. 1021, в который ежедневно приводят более 200 детей. Но в помещение
одной группы, расположенное на первом этаже, приходят только семеро
ребят от трех до шести лет. Мальчики и девочки, лишенные зрения.
Играют вместе
Педагог-дефектолог Елена Насибулова показывает красные яблоки, висящие
на окнах, книги ручной работы и фотографии воспитанников. На одной из
них маленький Максим играет на пианино на уроке музыки, на другой дети
гладят собаку-поводыря, на третьей Федя рисует руками. Немало снимков,
где дети играют вместе, и ни за что не догадаешься, кто из коррекционной
группы, а кто из общей.
-- Детский сад -- первое и самое главное место для реального включения
инвалидов в общественную жизнь, -- говорит Елена Насибулова. --
Дошкольники мало обращают внимания на детей, которые отличаются от них:
неприятия, отторжения нет. Поэтому для меня как для дефектолога детский
сад -- основа инклюзивного образования.
Правда, в этом детсаду нет общих групп для детей с разными физическими
возможностями.
-- Мы приводим незрячих детей в гости в другие группы. Здоровым детям
сначала объясняем, что сейчас придут ребята, которые не видят. Начинаем
играть все вместе, и дети быстро все забывают, начинают подносить
игрушки к глазам незрячих деток, разговаривают с ними так же, как между
собой, -- рассказывает Елена Насибулова.
Дело тонкое
Коррекционная группа в детском саду No. 1021 существует уже три года. Но в
первый год работала только группа кратковременного пребывания, потому
что дети были очень сложными.
-- Самое главное в такой работе -- руководитель, -- считает Елена
Насибулова. -- Если у руководителя учреждения нет стремления к переменам,
нет понимания особенностей инклюзивного образования, успеха нельзя
добиться указаниями извне. Можно привести десятки примеров, когда детей
с ограниченными возможностями не берут в детские сады не потому, что нет
мест, а потому, что невозможно оказать им должное внимание, нет
специалистов, которые будут с ними работать. Если руководитель хороший,
он наберет себе соответствующую команду и научится с ней работать.
Могу привести недавний пример: незрячую девочку взяли в обычный детский
сад, в котором были созданы, кажется, все условия. Но индивидуального
подхода не было. Когда мы занимаемся с детьми, мы садимся и рука в руку
с ними рисуем, делаем что-то. Там же все дети занимались, а эта девочка
сидела отдельно и делала что-то свое. В итоге время, проведенное в
детском саду, ничего ей не дало. Да, она была включена в обычную группу,
но это нельзя считать инклюзией, так как необходимых социальных навыков
она не получила. Инклюзия в том, что воспитатель подходит к каждому
ребенку и помогает ему. Человеческий фактор имеет огромное значение.
Родителей тоже учат
Структурное подразделение <<Лекотека>> открылось при детском саде No. 1021 в
2010 году. Оно специализируется на работе с незрячими детьми и с детьми,
имеющими множественные нарушения здоровья. Дефектологи, логопеды и
психологи оказывают адресную помощь 13 малышам, которые посещают
<<Лекотеку>> дважды в неделю. На протяжении шести лет работает и служба
сопровождения родителей и детей.
-- Опыт показал: родители сильно нуждаются в психологическом
сопровождении, -- рассказывает педагог-психолог <<Лекотеки>> Наталья
Русакова. -- Любой специалист направляет ребенка на развитие сохранных
анализаторов, в данном случае преимущественно сенсорных. И нужно
переместить фокус родителя на то, что можно развивать, научить его
воспринимать ребенка таким, какой он есть, а не концентрироваться на
том, что ребенок лишен зрения.
Одна из форм работы с родителями -- тифлозанятия (занятия с завязанными
глазами), то есть погружение в незрячую среду.
-- Это преодоление страха, попытка донести до родителей, что их ребенок,
будучи лишенным зрения, имеет и использует другие органы чувств,
прекрасно воспринимает этот мир, хотя и немного по-другому. Родители
часто бывают расстроены тем, что их ребенок не видит всех красок мира.
Мы же пытаемся донести до них, что он чувствует его не хуже, чем зрячие
люди, -- говорит Наталья.
По ее мнению, в дошкольном образовании инклюзия вполне возможна. Ведь
это включение детей в общество, преодоление изоляции. В то же время
Наталья Русакова отмечает, что инклюзивное образование мало доступно
детям, имеющим помимо нарушений зрения другие заболевания:
интеллектуальные нарушения, ДЦП, аутизм. А ведь число таких детей растет
с каждым годом...
Город стал добрее
Наталья Русакова сама потеряла зрение в 17 лет. Но это не помешало ей
окончить МГПУ с красным дипломом, стать педагогом-психологом, выйти
замуж и родить дочь. В разговоре с ней нельзя было не спросить о том,
насколько Москва теперь больше приспособлена для людей с ограниченными
возможностями.
-- Нельзя не отметить положительные попытки создать в городе доступную
для инвалидов среду, -- говорит Наталья Русакова. -- Хорошо, что об
удобстве таких людей стали задумываться. Появилась и востребована, я
считаю, социальная реклама типа: <<Увидев человека с белой тростью,
помогите ему>>. Это правильно, потому что до сих пор не только дети, но и
некоторые взрослые, увидев человека с белой тростью, не понимают, зачем
она ему.
При передвижении по городу незрячему пешеходу очень помогают светофоры
со звуком. Хотелось бы, чтобы во дворах было больше <<лежачих
полицейских>>, а в метро линия перед краем платформы была выпуклой --
немного выше уровня пола. Это обезопасило бы незрячих пассажиров.
Дети воспитывают друг друга
По словам педагогов, работающих в детском саду, лишенные зрения дети
мало чем отличаются от сверстников. Но у них есть свои особенности.
Например, все слова они воспринимают на свой счет. Если задать вопрос
одному ребенку, на него начнут отвечать почти все. Потому что они
привыкли к тому, что все внимание сконцентрировано на них.
То, что незрячие дети вырастают несколько эгоистичными -- вполне
закономерно из-за воспитания. Тем не менее, это ребята музыкальные,
веселые, для них важна инициация действия. Игры у них своеобразные --
манипулятивные. Они перебирают игрушки, делают какие-то вещи, которые
кажутся странными со стороны. Воспитатели говорят, есть среди них и
подвижные, и спокойные дети, а также замечают, что все незрячие малыши
очень много говорят, причем не имея основы для образов, которые передают
словами. Выдумывают и пересказывают истории, сказки.
-- Может быть, они говорят немного иначе, у них немного другая мимика. Но
играют они, если правильно их организовать, так же, как и другие дети и
бесконечно долго, -- объясняет Елена Насибулова.
Она уверена, что незрячие дети, которые ходят в обычные детские сады и
общаются со своими зрячими сверстниками, вырастают более сильными и
приспособленными к жизни.
-- Внутри специализированной группы общение между детьми статично, --
говорит Елена. -- Что они обсуждают? То, что находится вокруг них на
расстоянии вытянутой руки, и то, что говорят воспитатели и педагоги. При
общении с обычными детьми их мир становится шире. Они слушают рассказы о
том, чего не знают. Попав к обычным детям, незрячий ребенок оказывается
в жизненной ситуации, с которой по мере взросления ему предстоит
сталкиваться.
Изучение системы Брайля в старших группах не обязательно, оно если и
вводится, то лишь как игра. Гораздо важнее дать ребенку социальные
навыки -- научить его одеваться, раздеваться, есть. Он должен знать, как
вести себя, если потерялся на улице.
-- Из тех детей, которых мы воспитываем сейчас, должно вырасти новое,
толерантное поколение. Они пойдут в школы, потом -- в вузы, займут свое
место в жизни, но обязательно будут помнить об опыте общения с незрячими
сверстниками, -- говорит Елена Насибулова.
