Эдуард Р.Ф.Шихан, "Взлет и падение советского агента", из газеты The Saturday Evening Post, 15 февраля 1964.

  Он был застенчив, даже после выпивки, и заикался, даже не будучи пьян. Отличался какой-то меланхоличной красотой; в нем было что-то чарующее. Мужчины его любили. Женщинам хотелось его опекать. Полное его имя было Гарольд Адриан Рассел Филби, но все звали его Ким в память о детстве, проведенном в колониальной Индии, подобно герою Киплинга.

  Ким был корреспондентом двух английских еженедельников "Обсервер" и "Экономист" - на Ближнем Востоке, и я познакомился с ним в 1958 году в Бейруте, куда был назначен пресс-атташе американского посольства. Мне доставляло удовольствие наблюдать, как он появляется на званых приемах. В толпе оживленно болтающих дипломатов, журналистов и арабских интеллектуалов он скромно терялся, словно Письмо, доставленное не по адресу. Когда он проходил мимо меня со словами "П-привет, с-старина", от него пахло гвоздикой и мятой, и я терялся в догадках, в какой рассветный час он принял свой первый коктейль.

  Вечером 23 января 1963 года Ким Филби и его жена Элинор были приглашены на пирушку, которую устраивал мистер Хью Гленкэрн Бальфур-Поль, первый секретарь британского посольства в Бейруте, для своих английских и американских друзей, интересующихся археологией. Элинор пришла одна, объяснив, что муж звонил и просил передать, что "будет немного позже".

  Она едва притронулась к еде и чем позже, тем сильнее выказывала волнение, потому что Ким все не появлялся. Наконец, она ушла с обеда в полном расстройстве, чем поставила в тупик других гостей - в конце концов, Ким был активно работающим журналистом, и жена должна была привыкнуть к его внезапным исчезновениям. Она вернулась в свою квартиру на пятом этаже на улице Кантари и ждала далеко за полночь. Время от времени она впадала в забытье и просыпалась "с ужасным ощущением", как она говорила позже, "что с Кимом что-то случилось".

  Может, он изучает какой-то сюжет? Ким никогда не рассказывал о работе - даже ей. В последние недели он был крайне озабочен. То ходил мрачный, то впадал в какое-то истерическое веселье, да и пил больше обычного.

  Наутро она позвонила своему другу, известному американскому бизнесмену, имевшему связи в ливанском правительстве.
  - Вы должны помочь мне найти Кима, - сказала она.
  Бизнесмен немедленно позвонил полковнику Тауфику Джалбуту, главе ливанской тайной полиции. Тому имя Филби уже было известно по многим поводам.

  На следующий день, менее чем через двое суток после обеда у Бальфур-Поля, Элинор позвонила американскому бизнесмену и британскому консулу и попросила прекратить поиски. Оказывается, она пошла в отель "Нормандия", на который получала корреспонденцию, и обнаружила там прощальное письмо от Кима. Он получил срочное задание и уехал в "краткое турне по Ближнему Востоку". Все в порядке, настаивала она.

  Ой ли? Элинор уже призналась друзьям, что зубная щетка, бритва и другие личные вещи Кима остались на месте. Хотя поспешный отъезд дал ему время написать письмо, он не взял ничего, кроме одежды, что была на нем. Более того, полковник Джалбут уже установил, что Филби не выезжал из Ливана никаким легальным путем, значит, это не журналистская командировка. Заявление Элинор никого не убедило, напротив, только распалило любопытство.

  3 марта, более чем через месяц после исчезновения Филби, журнал "Обсервер", наконец, объявил, что обратился в Министерство иностранных дел с просьбой установить его местонахождение. К тому времени различные слухи уже циркулировали вовсю. Филби находится в Каире. Филби на стороне саудовских войск сражается с республиканцами в Йемене. Филби устранила английская разведка. Филби похищен ЦРУ. Филби покончил самоубийством.

  Чаще всего поговаривали, что Филби сбежал в Советский Союз и что вот-вот разразится огромный шпионский скандал. Потому что Филби был не просто журналистом-международником. Он занимал высокий пост в британской разведке и одно время был первым секретарем посольства в Вашингтоне. В 1955 году один из членов парламента публично обвинил его, что он был "третьим лицом" в деле Берджесса - Маклина - тем самым, кто предупредил этих двоих дипломатов и дал им скрыться за "железным занавесом", прежде чем их арестовали за шпионаж.

  В начале марта репортеры английских "желтых изданий" - люди вездесущие, пронырливые, безжалостные - начали осаждать Элинор Филби. Она отвечала уклончиво.
  - Ким объезжает Ближний Восток с редакционным заданием, - заявляла она.
  - Почему газеты об этом ничего не знают?
  - Пожалуйста, оставьте меня в покое. Она действовала по указаниям Кима. Она уже получила несколько писем, в том числе и написанных его рукой, отправленных из разных городов Ближнего Востока, с обещанием, что скоро они будут вместе. Но если поведение мужа ставило ее в тупик, то намеки англичан, что письма приходят из-за "железного занавеса", пугали.
  - Я этому не верю, - говорила она. - Это ложь. Ким в командировке.

  В апреле пришло новое письмо от Кима. Впервые в нем излагался своего рода "план операции":
  1. Элинор должна купить себе и двоим младшим детям Филби билеты на самолет до Лондона на определенное число, не пытаясь этого скрывать.
  2. Затем незамеченной явиться в бейрутское представительство чешских авиалиний, где ее будет ждать билет.
  3. Самолет на Прагу с остановками в Западной Европе вылетает из Бейрута почти одновременно с лондонским. Когда объявят посадку на английский рейс, она должна игнорировать его и присоединиться к пассажирам чешского рейса. После посадки в самолет с детьми, ей скажут, что делать дальше. (Иными словами, только в воздухе она узнает, по какую сторону "железного занавеса" ей выходить.)
  4. Она, наконец, получила указание, как связаться с Кимом "при острой необходимости". Надо поставить горшок с неким цветком на подоконник в кухне, и "доверенное лицо" немедленно явится к ней.

  Несомненно, Ким очень хотел воссоединиться с Элинор; ее желание было не менее пылким, но в новом письме впервые содержался намек, что Ким находится за "железным занавесом", и она не стала следовать его указаниям. Разрываясь между любовью к мужу и подозрением в его измене, она всю следующую неделю мучалась кошмарами.

  Наконец, в полном отчаянии она решилась подать Киму сигнал тревоги. Она поставила горшок на подоконник, налила себе двойной виски и закурила. Она надеялась, что "доверенное лицо" явится скоро. Начинало темнеть.

  Менее чем через час в дверь позвонили. Вошел коренастый лысеющий молодой блондин. Он небрежно оперся на косяк двери и спросил с сильным славянским акцентом:
  - Вы хотели меня видеть, миссис Филби?
   Это был сотрудник советского посольства.

   С этого момента Элинор Филби вынуждена была считаться с тем, что ее муж находится в Советском Союзе. Как это могло случиться? Как мог Ким Филби - сын знаменитого отца, выпускник Вестминстера и Кембриджа, человек, получивший в войну орден из рук короля Георга VI, - связать свою судьбу с врагами своей родины? Ответы, полученные из самых авторитетных источников, включая западные разведслужбы, звучат парадоксально. Ким Филби - типичное воплощение заблуждений и бессердечия целого поколения эпохи войн и революций. Ким был в общем-то порядочным человеком и в более благоприятный исторический период мог бы стать тем, кем хотел - героем.

  Он родился в Нью-Дели в Индии в первый день 1912 года и был единственным сыном покойного Гарри Сент-Джона Бриджера Филби, в то время чиновника английской администрации в Индии, позднее ставшего самым знаменитым арабистом нашего века после Т.Э. Лоуренса. Киму не исполнилось и десяти лет, когда его отец стал министром внутренних дел Месопотамии (ныне Ирака), советником самого Уинстона Черчилля и главным представителем британского правительства в Трансиордании (ныне Иордании); позднее он был могущественным советником короля Ибн Сауда и исследователем Аравийской пустыни. Он всюду появлялся в характерном арабском одеянии и даже стал мусульманином, приняв имя Хадж Абдаллах.

  Но бесстрашный авантюрист был в то же время эгоистичным тираном. Он терроризировал Кима, который даже стал заикаться из страха перед отцом. На ужасные воспоминания детства накладывались безапелляционные высказывания отца, который презирал британскую бюрократию и всячески поносил официальную политику на Ближнем Востоке. В 1940 году он даже попал в тюрьму за открытое неприятие военных усилий союзников. Вот первый ключ к позднейшему поведению Кима - он унаследовал отцовскую ненависть к британскому правящему классу.

  В 1931 году Ким начал учиться в Тринити-колледже Кембриджского университета. Современному американцу трудно понять всю глубину неприятия британского истеблишмента, которое в те годы охватило большинство английских интеллектуалов. Антипатриотизм был не просто терпим, он стал моден. Марксизм не просто был иконой - иметь членский билет коммунистической партии почиталось за честь.

  Разведчики считают, что Ким был вовлечен в компартию во время учебы в Тринити-колледже, причем с условием хранить свои убеждения в тайне. Подробностей его вербовки мы не знаем, но в общих чертах это, видимо, выглядело так. Соучениками Кима в Кембридже были Дональд Маклин и Гай Берджесс, оба убежденные марксисты. Маклина он почти не знал, но перед Берджессом преклонялся. Берджесс считался подающим надежды историком, и многие характеризуют его как самого способного студента того времени. Более того, он оказывал чуть ли не сверхъестественное влияние практически на всех, с кем сталкивался: своим неисчерпаемым запасом едких метафор и зубодробительных эпиграмм он мог разбить в пух и прах любого критика. При всем своем выдающемся интеллекте Берджесс был еще пьяницей, хулиганом и безудержным гомосексуалистом. В карманах он носил немыслимое количество чеснока и беспрестанно жевал его; позднее Берджесса подозревали в алкоголизме.

  Таков был этот романтический "герой", который, по всей видимости, и уговорил Кима Филби вступить в его партию, а позднее сделался его злым гением.

  Филби окончил Кембридж в 1933 году, путешествовал по Европе, стал журналистом, женился. Его репортажи отнюдь не были просоветскими, скорее наоборот, но его первая жена Лиза, крепкая польская девушка с горящими глазами, была убежденной коммунисткой. В начале гражданской войны в Испании, в 1936 году, они превратили свою квартиру в Париже в пункт вербовки добровольцев для республиканцев. Западные разведчики считают, что первая жена втянула Филби в работу на разведку Коминтерна и что он выполнял задания республиканцев, когда в качестве корреспондента "Тайме" побывал в тылу генерала Франко. Однако в своих репортажах он не поддерживал ни одну из сторон, только правильно предсказал победу франкистов. В 1938 году они развелись с Лизой; сейчас она живет за "железным занавесом" замужем за крупным партийным деятелем.

  Филби хотел участвовать во второй мировой войне, но из-за заикания его не приняли на курсы офицеров запаса. Друзья устроили его на хорошую должность в 5-м отделе МИ-6 (МИ-6 - разведывательная служба, которая занимается шпионажем и контршпионажем за пределами Великобритании. МИ-5 - служба внутренней безопасности - занимается борьбой с подрывной деятельностью и контрразведкой внутри страны). Вступая в эту организацию, Филби якобы чистосердечно признался в своих прежних связях с коммунистами, в том числе во время испанской войны. В период, когда Советы были союзником и антифашизм любого сорта считался патриотичным, прошлое - в той степени, в какой он его открыл - не поставили ему в вину. В 5-м отделе МИ-6 ему поручили руководить агентами-двойниками, проникать во вражеские разведслужбы и, как это ни смешно, подбрасывать Советам ложную информацию. Очень скоро его признали блестящим работником.

  Сейчас британское правительство считает, что Филби был завербован советской разведкой и передавал русским секретную информацию уже во время войны; что именно он передал, установить уже невозможно. Поскольку поддержание связи с советскими разведчиками входило в его официальные обязанности, частые и открытые контакты с ними не вызывали подозрений. В конце войны он был награжден орденом Британской империи.

  Звезда Кима продолжала восходить. Многие знающие люди предсказывали, что со временем он станет главой британской разведки. Есть свидетельство, что Советы положили глаз на Филби, еще во время его учебы в Кембридже, терпеливо ожидая, когда он дорастет до важных постов в МИ-6. В 1947 году его направили в Стамбул первым секретарем посольства - он считался дипломатом, но фактически занимался разведкой на юго-западном фланге России. В 1949 году его перевели в Вашингтон, где в должности первого секретаря он отвечал за связь с американским правительством по вопросам безопасности и имел частые и тесные контакты с госдепартаментом, министерством обороны и ЦРУ. Некоторые американские официальные лица подозревают, что Филби, будучи в Вашингтоне, передавал русским секреты США. Другие, знакомые с его делом, не верят в это. Они доказывают, что поскольку русские были заинтересованы в продвижении Филби на самые высшие посты в британской разведке, они не хотели преждевременно ставить его под угрозу; лучше было бы подождать, а потом извлечь из Кима максимальную пользу.

  В это время, в августе 1950 года, снова сошлись пути Гая Берджесса и Кима Филби. Берджесс стал вторым секретарем посольства в Вашингтоне. Их дружба возобновилась с прежним пылом, и вскоре эта пара сделалась завсегдатаями вечеринок в Джорджтауне, общаясь со знаменитостями и поглощая огромные количества шотландского виски. Берджесс даже поселился в доме Филби, усугубив тем самым кавардак, который и без того царил там из-за психической болезни жены Кима.

  Со временем поведение Берджесса, которое всегда было несколько странным, перешло грань истерии. Он был убежден, что Соединенные Штаты вот-вот развяжут третью мировую войну, и высказывал эти взгляды не только за коктейлем, но и в письменных донесениях. (Как ни странно, Филби никогда не разделял патологический антиамериканизм Берджесса.) Среди неадекватных поступков Берджесса числились публичная драка с известным газетным обозревателем, три задержания за превышение скорости, а однажды он попал в аварию в обществе бродяги-гомосексуалиста, о чем полиция составила протокол. Это переполнило чашу терпения посла, сэра Оливера Фрэнкса, который давно требовал от начальства убрать Берджесса. Но еще до того, как телеграмма посла ушла в Лондон, Филби узнал от своих знакомых американских чиновников, что ФБР подозревает Берджесса и Маклина в шпионаже в пользу СССР. Он поспешил известить своего друга. В апреле 1951 года Берджесс поспешно уехал из США без разрешения посла, а добравшись до Англии, предупредил Маклина. Британской службе безопасности не хватало людей, чтобы следить за всеми подозреваемыми; хвост за Берджессом и Маклином оказался неэффективным, и несколько недель спустя оба дипломата сумели бежать в Россию.

  После исчезновения Берджесса и Маклина британская разведка усиленно допрашивала Филби о его роли в этом деле. Он уверял, что его действия диктовались только кастовыми связями старых друзей - он просто передал Берджессу, что против него выдвинуты смехотворные, как он считал, обвинения со стороны ФБР - ведомства, известного частыми необоснованными нападками на людей. Филби заявил, что обвинения ФБР против Берджесса и Маклина содержались в рутинной докладной, которая покоилась в куче столь же бездоказательных бумаг.

  По словам Филби, Берджесс случайно зашел к нему в кабинет, как раз когда он только что прочел эту докладную. В таких обстоятельствах Филби казалось вполне естественным пожаловаться Берджессу: "Можешь представить, какую очередную чушь несет ФБР? Они говорят, что ты советский шпион!" Как заявил Филби, Берджесс воспринял это известие совершенно спокойно и весело хохотал вместе с ним. Но из посольства ушел в тот день рано. Вернувшись домой, он обнаружил, что Берджесс исчез, оставив после себя полнейший разор. Филби утверждал, что после этого ему пришло в голову, что Берджесс действительно может быть шпионом, и он немедленно доложил об исчезновении друга - и о собственной неосторожности - британскому послу.

  Почему Филби поставил под угрозу свою карьеру в английской разведке - с серьезной перспективой возглавить ее, - признавшись, что предупредил Берджесса? У него не было выбора: он единственный во всем посольстве читал материалы ФБР. Он рискнул, и его объяснениям действительно поверили. Поэтому когда Берджесс и Маклин сбежали, посол в Вашингтоне стал на защиту Филби, заявляя, что любой британский джентльмен в подобных обстоятельствах точно так же поступил бы со старым однокашником. В молодости многие из чиновников сами флиртовали с коммунизмом; они понимали мотивы Филби, учитывали их и считали, что такие тонкости неотесанным американцам не понять.

  Между тем ФБР и ЦРУ рвали и метали. "Уберите Филби, или мы не будем давать вам секретных материалов", - потребовал генерал Уолтер Беделл Смит, тогдашний директор ЦРУ. Поскольку американцы владели множеством секретов, например, по ядерной технике, англичане не могли пренебречь такой угрозой. В июне 1951 года Филби был отозван в Лондон и уволен.

  После этого почти год он жил в бедности со второй женой и пятью детьми в доме своей матери в Кенсингтоне. Изредка старые друзья подбрасывали ему какую-нибудь временную работу. Он пытался зарабатывать, сочиняя тексты за номинальных авторов, опустился даже до того, что анонимно составлял генеалогию какой-то семьи.

  Хотя американцы занимали жесткую позицию в деле Филби, многие крупные английские чиновники считали, что с ним обошлись вопиюще несправедливо, распяв на кресте маккартизма. Тем не менее руководство британской разведки с самого начала придерживалось мнения, что Филби был не просто "третьим", а что он и сам советский агент. Расследуя прошлую деятельность Филби, они обращали пристальное внимание на его связи с Советами во время войны. Былую близость с русскими руководство МИ-6 еще могло простить - ведь некоторые из его лучших оперативников некогда состояли в компартии, - но им казалось, что обстоятельства, сопровождавшие неосторожность Филби в деле Берджесса, слишком уж любопытны, чтобы просто подшить их в досье и забыть.

  Пока Филби несколько лет жил в полуизгнании, МИ-6 составляла сценарий, позволявший извлечь максимальную выгоду из его дела и использовать его самого для достижения не самых благовидных целей.

  Шпионаж - самое скользкое из преступных деяний: он просто требует от нарушителя закона собирать информацию, которой тот и так владеет на законном основании. Только передавая эту информацию на сторону, шпион совершает преступление и подвергает себя опасности разоблачения. Зато в его распоряжении все уловки самой таинственной профессии, и поймать его с поличным никогда не бывает легко. Подозреваемому следует дать полную свободу действий, чтобы он выдал себя, а поскольку его шаги обычно не вызывают сомнений и на первый взгляд безвредны, их зачастую невозможно классифицировать как шпионаж. Более того, когда слежка уже позволила разоблачить человека как шпиона, его надо не трогать, чтобы выявить сеть, в которую он входит. Ведь контрразведывательные службы интересуются не отдельными шпионами, а шпионскими сетями.

  Расследование дела Филби не сводилось только к сбору дополнительных сведений по делу Берджесса - Маклина. Руководство британской разведслужбы считало, что необходимо вернуть Филби на работу и тогда уже следить за его действиями. Он не мог заниматься шпионажем в Англии, значит, следовало направить его туда, где Советы активно действовали и он мог бы представлять для них пользу. Почему бы не в арабский мир? Там Филби мог бы использовать отцовскую репутацию, собственные глубокие познания по Ближнему Востоку и имел бы свободу передвижения. В арабских странах господствовали нейтральные настроения, поэтому он был бы принят там в высшем обществе и мог бы легко собирать нужные сведения - если бы действительно такова была его цель. Иными словами, английская разведка решила отправить Филби на Ближний Восток в надежде, что он не только выдаст себя, но и выведет на руководителей советской разведывательной сети в арабском мире.

  Как МИ-6 срежиссировала эту весьма рискованную интригу? Это было непросто. Для осуществления плана понадобилась бездна времени - более пяти лет прошло между увольнением Филби из английской разведки и его появлением на Ближнем Востоке, ибо преждевременный шаг мог бы возбудить его подозрения. МИ-6 пришлось выдержать ожесточенную борьбу с МИ-5, которая хотела обязательно оставить Филби в Англии. Были и другие трудности: требовалось найти частную фирму, которая предложила бы Филби работу на Ближнем Востоке, и прежде всего он не должен был догадаться, что его используют как пешку.

[сожалею, но статья превышает разрешенный объем]