31 марта 1981 года автор письма, адресованного Джоди Фостер, некий Джон Хинкли, действительно совершил покушение на американского президента. К счастью, Рональд Рейган не пострадал - пуля попала в его пресс-секретаря. В гостиничном номере Хинкли нашли это неотправленное письмо, десятки стихов, посвященных Джоди Фостер, и книжечку Сэлинджера "Над пропастью во ржи". Кстати, с этой же повестью не расставался и другой знаменитый безумец Марк Чепмен, несколько месяцев назад застреливший Джона Леннона.

  "Почему все сумасшедшие так помешаны на этой книге?" - первое, о чем подумала студентка Йельского университета Джоди Фостер, услышав сообщение о покушении. Смысл произошедшего дошел до нее не сразу. Наблюдая по каналам новостей страшные кадры, Джоди снова испытала это почти забытое чувство - холодный парализующий ужас. Вот уже шесть лет Джоди жила словно под дулом пистолета. И ее персональный ад носил имя Джон Хинкли.

  Дорога в ад начиналась с обычной детской глупости: после триумфального появления Джоди в картине Мартина Скорсезе "Таксист" в роли малолетней проститутки на Джоди посыпался град писем от молодого человека по имени Джон с признаниями в исключительной, возвышенной любви. К письмам прилагались десятки восторженных стихов, которые тринадцатилетняя Джоди не без гордости декламировала старшим сестрам Конни и Люсинде. Еще бы, ведь им-то никто так не писал! Конни (а в откровенных сценах вместо младшей Фостер снималась именно она) тогда снисходительно объяснила младшей сестренке, что скорее всего потерявший покой воздыхатель влюбился именно в ее тело - у мужчин так часто бывает. Наивная Джоди, проникшись словами сестры, тайком написала Хинкли ответ, что он влюблен в нее "не совсем честно, а только наполовину". Если бы только Джоди могла представить себе последствия того, что казалось ей тогда такой красивой и романтичной игрой!

  Она никогда не забудет свой испуганный крик, когда Хинкли неожиданно возник прямо перед колесом ее велосипеда. Чтобы не сбить его, Джоди резко дернула руль вправо, ударилась о бордюрный камень и вылетела из седла. Она возвращалась тогда домой после съемок фильма "Дурная пятница", и Хинкли ее выследил. Стоял душный полдень, к тому же собиралась гроза - в такое время центр Лос-Анджелеса словно вымирает. Прижав девочку коленом к земле, маньяк вещал металлическим, лишенным интонаций голосом: "Когда ты станешь совершеннолетней, ты выйдешь замуж только за меня, ясно? Если ты посмеешь подарить свою девственность другому - я убью тебя, где бы ты ни находилась..." При последних словах Хинкли разразился страшный ливень. Безумец растворился в тяжелом влажном воздухе так же бесшумно, как и появился. Вся трясущаяся, перемазанная грязью Джоди даже плакать не могла от страха - только судорожно всхлипывала.

  Мать Джоди, Бренди, захватив все письма Хинкли, немедленно обратилась в полицию и ФБР. В участке посоветовали приставить к юной звезде охрану, а в ФБР заверили, что Джон Хинкли, сын богатого нефтепромышленника, совершенно безобидный сумасшедший и реальной опасности не представляет.

  К Джоди действительно приставили охрану, кроме того, мать, сестры и брат стали поочередно приходить к ней на съемки и не спускали с нее глаз. Чтобы не огорчать их, Джоди мужественно делала вид, что с ней все в порядке, и бодро улыбалась. На самом деле с того страшного дня в глубине души Джоди считала себя обреченной. Хинкли словно посадил ее под стеклянный колпак, изолировав от мира нормальных счастливых людей.

  Труднее всего было в школе. Учитывая незаурядные способности Джоди - в год она научилась связно говорить, а в три самостоятельно читала книги, - мать отдала ее в привилегированный французский лицей, одну из самых дорогих школ Лос-Анджелеса, славящуюся строгим классическим образованием и громкими фамилиями учеников и их родителей. Одноклассники не жаловали Джоди, считая ее воображалой и выскочкой. Они день-деньской томились за партами, а Фостер вместо этого снималась в кино, и по вечерам ее часто показывали по телевизору. Когда же изредка Джоди все же осчастливливала лицей своим появлением, то после занятий за ней непременно заезжал сверкающий лимузин с охраной. "Подумаешь, звезда выискалась!" - мальчишки, демонстрируя свое презрение, дергали Джоди за косы чаще, чем других девчонок.

  Раньше Фостер не упускала случая ответить обидчику хорошим тумаком, но теперь ее занимало другое: повсюду - в темном углу комнаты, в школьном коридоре, на улицах - Джоди мерещился преследователь... Она стала резко вздрагивать и вскрикивать, если кто-то неожиданно трогал ее за плечо. До мании преследования оставался один шаг... Однажды, сидя во время большой перемены в укромном местечке на школьном дворе, Джоди не выдержала и выдала терзавшую ее тайну своему единственному другу Мико, сыну Марлона Брандо: "Ты только никому не говори, но я никогда-никогда не выйду замуж. Я боюсь. Он обещал убить меня". Мико, тайно и без надежды на взаимность влюбленный в Джоди, страшно обрадовался: "Можно я буду твоим телохранителем?!" Если бы Джоди тогда согласилась, возможно, ее жизнь сложилась бы иначе: из Мико Брандо и вправду вышел отличный защитник - через несколько лет он стал начальником охраны Майкла Джексона.

  Как все барышни, юная Фостер мечтала о любви и как никто боялась ее. Однажды, проводя рождественские каникулы на Таити, семнадцатилетняя Джоди влюбилась в молодого французского офицера. Он жил в том же очаровательном маленьком отеле, напоминавшем игрушечный замок. Молодой человек был сражен тем, что юная американка, к тому же весьма известная актриса, абсолютно свободно изъясняется на его языке и блестяще знает французскую литературу. Джоди и не думала прятать свое чувство, да и не умела. Они часами играли в нарды и плескались в бассейне. Вскоре он стал настаивать на близости - и она испугалась. Каждый день Джоди давала себе слово, что завтра, да, точно, именно завтра она поведает возлюбленному свою страшную тайну. Не сказать было нельзя. Хинкли ведь поклялся, что будет следить за ней повсюду. Третий год подряд она получала от него по письму в день! Кроме Хинкли за каждым шагом кинозвезды неусыпно следили папарацци, и у Джоди не было никаких шансов скрыть свою личную жизнь. Девушка мечтала: стоит ей только во всем признаться любимому - и он что-нибудь придумает. Но "завтра" так и не наступило: чем более страстно смотрел на нее офицер, тем больше она боялась, что подобная "исповедь" выставит ее в глазах возлюбленного просто дурой-неврастеничкой.

  После того как ее любовные надежды окончательно развеялись, а разочарованный офицер укатил обратно в Европу, Джоди, вернувшись в огромный безжизненный особняк Фостеров, почувствовала себя еще более одиноко и неприкаянно. Когда-то у них было скромное жилище в бедном районе рядом с больницей. Джоди любила уютную простоту их квартирки, ей даже нравилось просыпаться под звук сирены "скорой помощи". Все изменилось после того, как в три года малышка Фостер снялась в рекламе крема для загара. За кремом последовали печенье, детские каши, собачьи корма, зубные пасты, картофельные чипсы, потом - роли в игровых фильмах. Джоди стала зарабатывать столько денег, что ее мать смогла позволить себе приобрести на Голливудских холмах роскошный трехэтажный особняк, спрятанный за высоким неприступным забором. Вместо вещей, любимых Джоди с детства, там поселились пузатые шкафы XVIII века, тяжелые старинные гобелены, ковры из шкур зебры и прочие, как выражалась Джоди, "ничейности". В своей комнате девочка ощущала себя словно в музее.

  Бренди лишь отмахивалась от Джоди и советовала дочери "выбросить Хинкли и его угрозы из головы", потому что это "ерунда и глупость". А девушке продолжал сниться один и тот же кошмар - в нем Хинкли убивал сначала французского офицера, а потом медленно, зловеще улыбаясь, наводил дуло на нее.

  Прибежище от самой себя и своих страхов Джоди надеялась обрести в университете, тем более что лицей она окончила блестяще: "Мне казалось, что если хотя бы во время учебы я перестану быть актрисой, то Хинкли, может быть, оставит меня в покое".

  Она выбрала знаменитый Йельский университет, что находится в штате Коннектикут, за тысячу миль от Калифорнии, ровно на полпути между Нью-Йорком и Бостоном. Покидая Голливуд, Джоди сделала официальное заявление для прессы, сообщив, что в ближайшие четыре года она сниматься не будет.

  В Йеле она записалась под именем Алисии Фостер и попросила не вписывать номер своей комнаты и телефон в общий список студентов. Она поселилась в общежитии - стопка книг, портативная печатная машинка, пара джинсов в шкафу... После оплаты комнаты и питания у Джоди оставалось на неделю всего $ 30. Огромной суммой, лежавшей на банковском счету Фостер, могла распоряжаться только ее мать.

  ...Джоди увлеченно дописывала курсовую работу по Сэлинджеру, когда, рассеянно сняв телефонную трубку, услышала знакомый голос без интонаций. Ее лоб мгновенно покрылся испариной. Голос умолял о встрече. Она швырнула трубку, понимая, что спокойной жизни пришел конец - он опять ее выследил. Хинкли стал звонить ей каждый вечер. Бежать в полицию было не с чем: Джон не угрожал, напротив - он рассыпался в комплиментах и нежных признаниях. Фостер просто не знала, что делать: она часами уговаривала и урезонивала Хинкли, умоляла оставить ее в покое. Тщетно. Джоди отключила телефон. Тогда обозленный Хинкли написал письмо корреспонденту журнала "Time", которое тут же было опубликовано: "Самая главная цель в моей жизни - это любовь Джоди Фостер. Если я ее не получу, то и никто другой не получит тоже. Мы с ней как Ромео и Джульетта..."

  Липкий отвратительный страх, ненадолго отпустивший Джоди, вернулся. Она отнесла заявление в полицию, а всего через несколько дней Хинкли совершил покушение на Рейгана. Разумеется, в случившемся не было ее вины, но окружающие так или иначе связывали преступление с ее именем. На нее указывали пальцами, за ее спиной шушукались. Фамилия Фостер приобрела в университете дурную славу. Безжалостные студенты принялись слагать о Джоди скабрезные анекдоты, панк-рок-группа назвала себя "Армия Джоди Фостер".

  Едва прошел первый шок, Джоди увидела ситуацию иначе: Хинкли за решеткой, он не опасен. А это значит, что теперь она свободна! Джоди немедленно созвала пресс-конференцию, выразила глубочайшее сожаление по поводу случившегося и попросила журналистов больше никогда не задавать ей вопросов по поводу Джона Хинкли. Словно целый воз камней свалился с ее души; восторженное одушевление, овладевшее Джоди в тот период, граничило с истерикой. Стараясь любой ценой преодолеть неприязнь университетских однокашников, Джоди взяла за правило не реже двух раз в неделю устраивать у себя вечеринки. Фостер, непривычной к общению со сверстниками, пришлось играть самую трудную роль в своей жизни: она изображала "свою в доску", без умолку травила анекдоты и заставляла себя вспоминать разные примечательные случаи со съемочных площадок. Труднее всего обстояло дело с рассказами о своих любовных похождениях с голливудскими звездами, которые так рассчитывали услышать ее подруги. Тут уж приходилось либо ограничиваться туманными намеками, либо врать напропалую.

  Под руководством Фостер студенты даже поставили спектакль, по сюжету очень напоминающий ее первый фильм. Джоди снова досталась роль проститутки. Накануне премьеры она чувствовала себя почти счастливой - как давно она не занималась любимым делом и как, оказывается, по нему соскучилась!

  Вернувшись в день спектакля с чудесной прогулки, Джоди вдруг обнаружила у себя под дверью письмо. Некто Ричардсон вежливо ставил ее в известность, что он не собирается оставлять дела, начатого мистером Хинкли, и намерен довести его до логического конца. "А если и мне не удастся, помни, что имя нам - легион", - писал Ричардсон. И добавлял, что если мисс Фостер не пожелает встретиться с ним до спектакля, то он застрелит ее прямо на сцене.

  Первой мыслью Джоди было отменить спектакль. Но услужливое воображение тут же нарисовало ей разочарованные - нет, скорее злорадные лица однокурсников. "Пусть лучше он меня застрелит, чем я снова окажусь загнанной в клетку", - с какой-то спокойной обреченностью подумала Джоди. И вышла на сцену.

  Как потом стало известно, Ричардсон занял место в середине первого ряда и стал ждать появления Фостер, чтобы признаться ей в любви и выстрелить сначала в нее, а потом в себя. Когда же он увидел девушку - у него сдали нервы. В полиции сумасшедший заявил, что "Джоди оказалась слишком красива для того, чтобы умереть".

  А сама Джоди Фостер героически доиграла спектакль до конца, выслушала восхищенные комплименты и на следующий день, никому ничего не сказав, улетела во Францию.

  "Я думала, что больше никогда не вернусь не только в Йель, но и к жизни вообще", - писала Джоди, затворившись в каком-то пансионате на французском юге и не желая никого видеть. "Вот вчера посмотрела на себя в зеркало и обмерла. Мое тело давно уже не знает сна. Я перестала заботиться об одежде, на ногах - разные носки, на лице - следы усталости, красные глаза. Неделями ношу одни и те же джинсы и не расчесываю волосы. Напиваюсь текилы и, проснувшись, не понимаю, где я. Иногда мне становится так плохо, что я думаю покончить с собой".

  В университет она все же вернулась. Изменившаяся, прибавившая десять килограммов, ни на секунду не расстающаяся с сигаретой. Ничьей дружбы Джоди уже не добивалась и сняла себе комнату подальше от университетского кампуса.

  Занятиям в библиотеке Джоди теперь предпочитала спортивный зал. Там она часами могла качаться на тренажерах или осваивать приемы кик-боксинга. А по карате даже наняла себе персонального тренера: ее желание научиться себя защищать становилось все более навязчивым.

  ...Целых два года после успешного окончания Йеля Фостер никто не приглашал сниматься. Она, впрочем, никому и не навязывалась, коротая дни с книжкой на диване. Телефон почти все время молчал.

  Шумиха началась, когда один полупорнографический журнал опубликовал неизвестно откуда всплывшие снимки обнаженной 15-летней Фостер, облетевшие потом все бульварные издания мира. Фостер всегда считали невинной тихоней. А тут, пожалуйста, - такие соблазнительные позы, да еще в столь юном возрасте! Сделать эти злосчастные снимки когда-то уговорила дочь дальновидная Бренди - "ради ее карьеры". Бог знает как уж они попали в руки коммерческого фотоагентства, ведь хранились в семейном архиве! Джоди поймала себя на мысли, что скорее всего ее собственная матушка или братец, поиздержавшись, решили таким образом подзаработать. Пусть. Теперь ей было на все наплевать.

  "Горячие" снимки разожгли угасший было интерес к Джоди Фостер. Журналистов вдруг осенило: ведь у 24-летней актрисы, в сущности, до сих пор не было ни единого романа! Как снежный ком стали расти слухи о том, что она лесбиянка. Как ее мать. (Бренди действительно много лет воспитывала детей вместе со своей любовницей "тетей Джо". Джоди даже назвали в ее честь.) Еще припомнили, что в картине "Отель Нью-Хэмпшир" у Фостер была любовная сцена с Настасьей Кински. Одна бульварная газета предложила награду в $ 100 тысяч той женщине, которая поделится подробностями своего романа с "мисс недотрогой".

  На все вопросы прессы Джоди неизменно отвечала: "Я никогда не говорю с журналистами о своей личной жизни". Боксерская груша в ее подвале в те дни порядком поистрепалась - Джоди ежедневно нещадно лупила по ней с какой-то яростной неженской агрессией, вкладывая в удары все презрение к человеческой глупости, все свое накопившееся отчаяние.

  В 1987 году на съемках картины "Сиеста" случилось то, на что Джоди уже не рассчитывала. Она влюбилась - британский актер Джулиан Сэндс показался ей как две капли воды похожим на французского офицера из ее юности. Однако в отличие от того далекого лета теперь Джоди не испытывала такого душевного подъема. В ее любви с самого начала было больше недоверия, чем романтической надежды. Ей снова стали сниться кошмары. Но наяву она боялась уже не столько Хинкли с его легионом, сколько самой себя. Что не сумеет, что ничего не получится... А в Сэндсе, который недавно развелся, а потому был абсолютно свободен, проснулся настоящий азарт охотника. Его приятельница Изабелла Росселлини, тоже участвующая в съемках "Сиесты", успела вовремя шепнуть ему, что любимый поэт Джоди - Бодлер. ..

  Сэндс увозил Фостер покататься на лошадях в горы Санта-Моники и там вдохновенно читал наспех заученного Бодлера в английском переводе. Как-то грозовым дождливым днем Джулиан признался ей в любви. Они стояли в пальмовой аллее под одним зонтом, с деревьев ручьями стекала вода. Его "люблю" прозвучало для Джоди как выстрел - не счесть, сколько раз убивал ее этим словом Хинкли! И еще эти плачущие пальмы, эта гроза... Сэндс и сам почувствовал, что момент неудачный. Спустя некоторое время он вновь решился на приступ и пригласил Джоди к себе. Изысканный ужин при свечах, приглушенный свет в гостиной. Ее взгляд с привычной любознательностью потянулся к брошенной у камина книге. Прочитав название, она вздрогнула как от удара хлыстом - "Над пропастью во ржи"... Джулиан так и не понял, что именно он сделал неправильно, и почему Джоди чуть ли не в слезах выскочила из его дома. Подкинуть ей на глаза Сэлинджера посоветовала Сэндсу та же Росселлини.

  В тот вечер боксерской груше в подвале Джоди досталось крепче обычного. И в тот же вечер она окончательно потеряла веру в то, что кто-нибудь сумеет снять с нее "проклятие Хинкли".

  Чем стерильнее становилась ее личная жизнь, тем ярче профессиональная. В 1988 году Фостер получила свой первый "Оскар" за картину "The Accused", второй - в 1991-м - за "Молчание ягнят". Фостер удивила международную кинообщественность тем, что на обе церемонии пришла одетой чрезвычайно просто, практически без косметики и не осталась на банкет.

  Она почти никогда не появляется на голливудских вечеринках. Многие ее друзья-мужчины шепотом признаются, что им было бы страшно вступить в интимные отношения с такой женщиной, как Джоди Фостер. После картины "Maverick", например, поползли слухи о ее романе с Мелом Гибсоном. Но тот признался, что не способен на отношения с женщиной, которая легко может отправить его в глубокий нокаут.

  Миллионерша Фостер наотрез отказывается покупать себе дом и живет только в арендованных. У нее нет своей мебели, кроме той, что оставляют хозяева, и чем более безлика обстановка, тем больше это по душе квартирантке. Джоди не держит прислугу и все делает сама - стирает, убирает, готовит. "Прислуга, живущая в твоем доме, - первейший кандидат на роль предателя. А с меня предателей довольно", - заметила как-то Фостер. Она не покупает себе вещей дороже $ 200, ибо "привлекать к себе внимание опасно". Никогда не приглашает гостей, кроме членов своей семьи, да и тех - изредка. Ее излюбленное вечернее времяпрепровождение - просмотр видеофильмов в одиночестве.

  Странности Джоди и ее образ жизни не удивляют только одного человека, внимательно следящего за ней все эти годы. Он знает про нее все. Этот человек - Мико Брандо. Много лет назад, узнав от Джоди о ее тайне, Мико так и не решился поведать ей в ответ о своей. А потом было уже слишком поздно.

  ...В июле прошлого года из закрытой лос-анджелесской родильной клиники вышла счастливо улыбающаяся Джоди Фостер в сопровождении своей сестры Копни, которая несла на руках... сына Джоди - Чарльза. Больше рядом никого не было. Фостер раз и навсегда заявила всему миру: "Запомните, у этого ребенка нет отца. Нет!"

  Брат Джоди Бадди поспешил поставить всех в известность, что его сестра решилась на пробирочное зачатие. Фостер, как обычно, ничего не подтверждает и не отрицает. Но характер Джоди смягчился, да и черты лица стали более мягкими и женственными.

  И только Мико Брандо временами тоскует по своей несостоявшейся возлюбленной. Он, как любой нормальный мужчина, не верит, что даже самое счастливое материнство может заглушить тоску женщины по любви.