Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Чтоб вы так жили!

Подписаться Бесплатная «Серебряная» новостная рассылка . Подписчиков 893 RSS
←   Ноябрь 2004   →
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30


За последние 60 дней ни разу не выходила


Сайт рассылки: http://www.ermanok.net
Открыта: 28-05-2003

Автор
Яков

Статистика

893 подписчиков
0 за неделю
←   Все выпуски   →

Чтоб вы так жили!


Информационный Канал Subscribe.Ru

Чтоб вы так жили!

Выпуск №84. 1 ноября 2004г.

Каждый день - обновления на сайте WWW.ERMANOK.NET

К читателю


Здравствуйте!
Всех причастных и непричастных поздравляю с прошедшим вчера праздником - Днем автомобилиста. А так как у большинства есть что-то похожее на транспортное средство и они гордо именуют себя водителями (то есть - тоже автомобилистами), то и мой рассказ сегодня будет посвящен им.

С праздником, дорогие товарищи! :)))


Все бы вам знать!
"Иглой по телу и трепетной судьбе"

До сих пор разговор вёлся преимущественно о мужчинах, но у нас же равноправие, и поэтому женщины тоже не остались в стороне от этого стихийного, а, точнее, сотворенного нашими руками, бедствия.

Вот татуировка, которую можно было бы назвать - "Леди": женщина-красавица (работу должны выполнять высококвалифицированные мастера!) полуодета-полураздета выполнена в полный рост. На ней широкополая шляпа с фигурным туманным бантом, короткий камзольчик, открывающий прелестный живот, широкий ремень, поддерживающий на подтяжках ажурные чулки, - трусов, прикрывающих интересное место, нет, - на ногах - ботфорты, точно такие же, как на ногах моего "Мефистофеля", в руке - шпага с нанизанными сердцами, из сердец капают капли крови. Обычно, три-пять капель, по количеству увлечений сердцеедки.

Но, малое количество капель-любовий из природной скромности, той самой порядочности, которая хранится в укромных уголочках памяти каждой женщины, - на самом деле из этих капель-увлечений получится море разливанное. Но не мне, грешному, быть им судьёю!

А вот - "Погибшая по воле рока". Русалка, как и положено русалке, с рыбьим хвостом, прижалась к якорю, который в воде не тонет. В приподнятой левой руке - бутылка без надписи, но и ежу понятно, что не с "нарзаном", в другой руке - письмо. Стоит ли лишний раз отмечать, что на русалке - костюм прародительницы Евы?

Да, злой рок сыграл с носительницами подобных татуировок злые шутки, ставшие драмами и трагедиями. Но в каждой женщине, - будь она за колючей проволокой или решёткой, - продолжает жить Женщина, жить Мать и это хорошо видно в наколках вечного сюжета - "Мадонны с младенцем" в российском исполнении:

"Богородица дева Мария, земная мать Иисуса Христа и царица небесная, заступись перед Богом".

Всех жалко, глядящих на небо в крупную клеточку, но особенно жалко женщин, зачастую потерявших женское, забывших о своем женском естестве:

"Роза без шипов" на бедре - пассивная лесбиянка.
"Свирепый кабан" на том же бедре, - активная.

Боже, спаси их всех! И нас - тоже!

Я несколько лет проработал на Сегежском целлюлозно-бумажном комбинате, носившем, как и театр Вани Шабалина, имя Великого Кормчего И.В. Сталина, что находится в Карелии и построен руками заключённых, в том числе, руками моего отца. Больше того, детство моё прошло в Сегежлаге, и люди, томящиеся за колючей проволокой, - виноватые и правые, не мне об этом судить! - были для меня не чужими. И любил я тайно одну воровку в законе, сидящую за колючей проволокой - Ниночку Сороку, дочь заместителя Генерального прокурора РСФСР (правда, без взаимности) - и поэтому имею право сказать: на какое бы дно судьба ни бросала женщину, в какой грязи не вываляла бы, всё равно ОНА остаётся самым прекрасным созданием природы.

Но, вернёмся вновь к наколкам.

Есть один сюжет татуировки из разряда, если не вечных, то "долгоиграющих" - выколотый на груди или спине (иногда и там, и там), в профиль и анфас лик Иосифа Виссарионовича Сталина...

И снова воспоминания (полностью можно прочитать в моей книге, название которой длинное-предлинное - "ЕСЛИ Б ИЗ МЕНЯ НЕ ВЫШЕЛ ПИСАТЕЛЬ - СТАЛ БЫ УГОЛОВНИКОМ").

Год военный, год 1943. Злая судьба, которая вела сонмища мальчишек по нелёгким дорогам беспризорья, забросила нас на станцию Бердяуш. Та же судьба пригнала на эту зачуханную и забытую Богом станцию эшелон с полузеками.

Полузеки - это осуждённые. Малосрочники. Если, конечно, десять лет считать малым сроком! Все они в своём последнем слове попросили, чтобы их отправили на фронт, где они кровью искупят свою вину перед Родиной.

А вина у каждого своя: кто позарился на чужое, увёл у соседа барана и сделал из него множество шашлыков; второй подделывал хлебные карточки; третий - покупал на пятак, продавал на рубль; четвертый, пятый и шестой... В общем, для наказания был использован весь уголовный кодекс РСФСР и шестнадцати союзных республик. Поймали - осудили. Чем протирать штаны на нарах и вытаскивать парашу, лучше сложить в боях свои буйные головушки! Это разрешалось. Но часовой бдил в оба глаза, - до фронта ещё далеко, до штрафбата ещё высоко, а что, если рванут на все четыре стороны?!.

И выпрыгивает часовой из тамбура на каждой остановке, поглядывает за дверью теплушки, запертой на щеколду.

Эшелон с полузеками - наша удача, потому что на этой проклятой станции ни один нормальный эшелон не останавливается. Да что там - эшелон! Птицы - и те пролетали этот полустанок - клевать нечего. Ни птице, ни человеку. А вот состав с малосрочниками остановился. Остановился всего на несколько минут, чтобы пропустить состав с боеприпасами. - "Всё для фронта! Всё для победы!"

Но нам, - мне и Ване Шабалину, - и этих минут было достаточно.

Часовой выпрыгнул из тамбура, а мы в тамбур и на крышу. Распластались, лежим... Тронулись. Холодрыга, зуб на зуб не попадает! Надо, кровь из носу, пробираться внутрь теплушки, иначе - хана! А в теплушке, наверное, тепло: из трубы, выведенной на крышу и к которой мы прижимаемся, дымок вьётся.

Привязываем к трубе верёвку. Обматываю себя вокруг пояса и осторожно спускаюсь с крыши. Ветер раскачивает меня, но страха нет - это сегодня страх появился! Нахожу щеколду и отбрасываю её. Ногою упираюсь в дверь и она со скрипом отходит в сторону, образуя вход в теплушку. Вслепую, ногою нащупываю пол и тут сильные руки втягивают меня вовнутрь.

Слова не могу произнести от холода и напряжения, однако не забываю дернуть за веревку, дескать, спускайся, Ваня, в танковых войсках полный порядок!

В ту же секунду в проёме появляется Ваня Шабалин и его втаскивают.

Удивление. Смех. Приветствия.

- Ангелы с неба спустились! Ангелы чёрной масти!..

Мы действительно чёрной масти. Сколько уж времени прошло, - счет потерян! - как сбежали из дому! Сколько изъезжено-исхожено! Вечно неумытые, вечно невыспавшиеся, вечно голодные...
МИХАИЛ ЛЕЗИНСКИЙ

Окончание в следующем выпуске


Смотрите, кто пришел!
Театральные антракты в «Марсе»(продолжение)

На душе было омерзительно. Я проклинал ермоловский театр с его булгаковской премьерой, гестаповца Щеглова, цензуру, зачем-то разрешившую спектакль, проклинал приятеля, затеявшего всю эту чехарду.

Но так или иначе, в театр я поехал, все еще надеясь, что затея Ариана на деле обернется неуклюжей шуткой.

Я безошибочно нашел закусочную «Марс». Рядом с «Марсом» толпились люди. Интеллигентность публики убеждала в ее полной непричастности к закусочной. Все были заняты поисками лишнего билетика. Это были театралы.

Так вот она какая – театральная Москва, подумал я, с жадным любопытством всматриваясь в лица.

Через несколько минут в толпе я обнаружил Ариана. Отыскать его было нетрудно: всем своим обликом он резко выпадал из общей массы театрального бомонда.

Протискиваясь сквозь бурлящую толпу, Ариан настойчиво повел меня к окну администратора. Я все еще сопротивлялся, просил приятеля одуматься, предлагал закончить этот цирк. Но Василевский был неумолим.

- Запомни этот день! – укоризненно стыдил меня приятель. – Через много лет ты о нем расскажешь внукам. Они будут завидовать тебе.

Пригнувшись к окну администратора, Ариан громко произнес:

- Я Василевский Ариан Кузьмич!

Прозвучало это так, как если бы он был не Василевский Ариан Кузьмич, а Станиславский Константин Сергеевич.

- Да-да, - угодливо откликнулся администратор. – На ваше имя оставлен пригласительный билет на два лица.

Ариан пригнул меня к окошку и предъявил администратору мое лицо.

- Артист Щеглов просил вам передать, чтобы вы не беспокоились, - сообщил администратор. – Он вас обязательно найдет.

- Послушай, - спросил я Ариана, - откуда взялся этот страховой агент? Где ты мог с ним познакомиться?

- Не помню. На чьем-то дне рождения.

Прозвенел звонок. Мы медленно направились к контролю. Десятки рук тянулись к нам, вымаливая лишние билеты. Называли астрономические цены. Один фанат даже сорвал с себя замшевую куртку, предлагая за билет. Мы стоически сопротивлялись.

И тут, перед тем как протянуть билеты контролерам, мы вдруг, не сговариваясь, встали. Я испытующе посмотрел на друга:

- Решайся, Ариан! Еще не поздно…

Ариан молчал.

Я продолжал настаивать:

- Махнем билеты, закатимся в «Казбек». Ну же!..

Прозвенел второй звонок.

- Молодые люди, вы заходите? – нетерпеливо спросили на контроле.

Василевский встрепенулся, его скулы побелели, губы стали жесткими, в глазах мелькнули злые огоньки.

- Да, мы заходим, - решительно ответил он.

Сделав над собой последнее усилие, Ариан протянул старушке-контролеру влажный скомканный билет – свидетельство неимоверных внутренних борений.

Через секунду все было кончено. Оторван контрольный корешкок, и входной билет, за который только что я мог заполучить сверхмодную замшевую куртку, в одно мгновение утратил цену.

Тяжело вздохнув, я вслед за Арианом медленно вошел в фойе. У нас оказались прекрасные места: партер, самый центр второго ряда. Хотелось поскорее сесть, откинуться на спинку кресла, прикрыть глаза, забыться от недавно пережитого. Но, не успев расслабиться, мы услышали конфиденциальный шепот сидящей рядом дамы в дорогом вечернем платье.

- Обычно здесь сидят работники горкома партии, - доверительно зашептала дама. – Вы, молодые люди, из комсомольских органов?

- Мы из Госстраха, - раздраженно ответил Ариан.

Тут стала гаснуть люстра, в зале наступила тишина и сделалось темно. Сцена тоже была объята мраком. Так продолжалось несколько томительных минут. Ариан глухо проворчал:

- Пробки, что ли, выбило у них?

На нас неодобрительно зашикали.

- В зале есть электрики? – спросил я голосом идиота–переростка.

И тут со сцены, из темноты, донесся хриплый – то ли простуженный, то ли прокуренный, то ли с перепоя – голос. Слов не разобрать, но голос был противный. Ариан прислушался:

- По-моему, это Щеглов…

Наконец темноту пробил слабый луч софита, выхватив на сцене скупо освещенную свечами внутренность монастырской церкви. Неверное пламя выдрало из тьмы конторку, в которой продаются свечи, широкую лавку, окно в решетке, лик святого и группу серафимов с поднятыми крыльями.

Озираясь по сторонам, на авансцене появилось существо мужского пола, в буденовке и с фонарем в руке. Вглядываясь в зал, буденовец, без всякого энтузиазма, глухо произнес:

- Начинаем о революции рассказ…

- Щеглов! Это Щеглов! – воскликнул Ариан.

Я пригляделся к буденовцу Щеглову. Узнать в нем страхового агента из «Семнадцати мгновений» было невозможно, хотя что-то гестаповское настойчиво проглядывало.

Буденовец размахивал «летучей мышью» и со сцены уходить не торопился.

Приставив козырьком ладонь ко лбу, он упорно вглядывался в зал. Взгляд его блуждал по лицам зрителей первых трех рядов.

Сидя в двух шагах от сцены, я услышал, как за кулисами кто-то приглушенно прорычал:

- Щеглов, покинь площадку!

Но Щеглов не уходил, продолжая вглядываться в зал.

Ариан пригнулся и, прикрыв лицо рукой, с опаской прошептал мне:

- Он ищет нас.

- Зачем?

- Не знаю, но догадываюсь…

Я тут же вспомнил слова администратора: «Щеглов просил вам передать, чтобы вы не беспокоились. Он вас обязательно найдет».

Тем временем буденовец все ближе приближался к краю сцены, рискуя оказаться в оркестровой яме. Мне стало жаль Щеглова:

- Ариан, пожалей буденовца, не прячься. У него могут быть большие неприятности.

Меня поддержала дамочка в вечернем платье:

- Молодой человек, прислушайтесь к товарищу. Вы рискуете сорвать премьеру.

На нас зашикали из соседних кресел:

- Привстаньте! Пусть он вас увидит! Щеглов продолжал настойчиво размахивать «летучей мышью».

Ариан нехотя привстал и махнул буденовцу рукой.

У того на загримированном лице вспыхнула счастливая улыбка. Щеглов расправил плечи, стянул с головы буденовку и вытер ею пот со лба. С харкотинкой прокашлялся и зычным голосом горлана-главаря произнес свою единственную реплику:

- Начинаем о революции рассказ!

- Давно бы так… - проворчали сзади.

Прихватив фонарь, буденовец сдвинулся на задний план.

На сцену дали слабый свет, и тут же появились силуэты действующих лиц: Серафимы, Голубкова и химика Махрова. На скамейке, под попоной, лежал генерал Чарнота, изображая роженицу Барабанчикову.

Спустя некоторое время на сцене обозначился монах. Задув все свечи, кроме одной, он испуганно обратился к персонажам пьесы:

- Отец игумен спрашивает, документы ли у вас в порядке, господа честные?

Серафима, Махров и Голубков достали документы. Роженица Барабанчикова из-под попоны высунула слабеющую руку и положила паспорт на свой огромный выпирающий живот.

И тут послышалось бренчанье шпор и громкие шаги. На сцену вихрем влетел красный командир полка товарищ Баев. Его короткий полушубок был забрызган грязью.

- У, гнездо! – выругался Баев. – Ты, святой папаша, где винтовая лестница на колокольню?

- Здесь, здесь, здесь… - Монах в страхе попятился назад.

Баев подозвал буденовца Щеглова:

- Посмотри!

Тот только этого и ждал: прихватив фонарь, он тут же смылся в боковую дверь.

- Был огонь на колокольне? – пытал монаха командир полка.

Тот залепетал:

- Что вы, что вы, какой огонь!

- Шпионы! Я вас всех поставлю к стенке! – грозился Баев. – Генералу Чарноте махали фонарями?

- Господи, да что вы! – монах перекрестился.

Вдруг я увидел, как с правой стороны от сцены чуть сдвинулась портьера, скрывающая боковую дверь зрительного зала. Дверь осторожно приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась мужская волосатая рука с зажженным фонарем. Слабый отблеск фонаря выхватил из темноты лицо… буденовца Щеглова. Сначала я подумал, что это режиссерские изыски, поиск новых театральных форм. Но, приглядевшись, понял: что-то здесь не так. Поведение Щеглова вызывало подозрение: фонарь в его руке то исчезал за шторой, то появлялся вновь. Я толкнул Ариана в бок и кивнул в сторону портьеры:

- Смотри, он подает сигналы.

Взгляды Ариана и Щеглова встретились. Фонарь в руке буденовца призывно заплясал.

- Он зовет на выход, - прошептал я другу.

- Вижу…

Ариан попытался отмахнуться от буденовца, но не тут-то было. Тот демонстрировал упрямство, сравнимое разве что с большевистским фанатизмом. Он так размахивал горящим фонарем, что ненароком мог поджечь портьеру.

- Вставай, пошли. Он не отвяжется. - Ариан поднялся. Я за ним.
АЛЕКСАНДР БИЗЯК

Окончание в следующем выпуске


Истории за жизнь
"День водителя"


(по рассказу Алекса Экслера День ГАИшника)


Мне, конечно, по барабану, когда я читаю о том, какие теперь гаишники пошли. Но очень не люблю, когда некоторые водители, особенно из числа тех, кто себя слишком грамотным считают, начинают всякую ерунду нести. Мол, совсем уж от нас, гаишников, спасу нет. Останавливают ни за что, ни про что, деньги требуют, прямо кровососущие какие-то. Думают, для нас большая радость их останавливать и денежки требовать. Какая ж это радость, если требуй, не требуй, а они специально два кошелька с собой возят. В одном рублей 10-20, а в другом все остальное. Это для того, чтобы показать, что у них денег с собой нет и вообще они не местные, сами побираются. Нет денег – не нарушай. А хочешь не нарушать - не езди. Потому что если ездишь, все равно будешь нарушать. Иначе для чего тогда мы, гаишники, нужны. У нас тоже семьи. И тоже кушать хотят.

Нет, ну ты скажи. Сижу я как-то на посту с коллегами, уже часа четыре сижу. Тут какие-то тетки заскакивают и орут: «Мы контрабандистки! Вези в Домодедово, а-то сейчас свою контрабанду будем показывать! А ну, раздевайся к чертовой бабушке!» И начинают с себя одежду стаскивать. А там той одежды, что у дурака ума. А оно мне надо, на голодный желудок? Думаю, надо бы выйти воздухом подышать, ноги-руки размять, пробежечку небольшую сделать. И потихонечку, пока они коллегами занимались, бочком-бочком – и в дверь.

Бегу себе так потихоньку на другую сторону шоссе, никого не трогаю, в тулупе, вдруг вижу, со страшной скоростью прямо на меня несется «Форд». Я со страху-то палочкой машу, мол, что ж ты, мужик делаешь, отворачивай, задавишь ведь к чертовой бабушке. Мол, проезжай, проезжай, не мешай мне физкультурой заниматься. А он, значит, наоборот, прямо за мной, да на всей скорости. Ну, думаю, все, прощай, Маруся, сейчас валенки оттопчет. Затормозил-таки в пяти сантиметрах. Я чуть не умер. Думаю, вот привязался на мою голову, покоя от них нет.

А он из машины выскакивает, и так прямо весь в крике зашелся:

- Ты чо, (вырезано цензурой), - под машину лезешь? Ты чо, не видишь, что ли, что я еду? А если б я не 180 км/час ехал, а 250? Во, блин, гаишник пошел. Не понимает, (вырезано цензурой), чаво ему сигналят. У меня от тебя - во, (вырезано цензурой), аж покрышки задымились.

А я ему так вежливо отвечаю, что согласно Правилам дорожного движения скорость здесь ограничена до 100 км/час. И вообще, по женевской конвенции, статья такая-то, параграф такой-то, пункт 10, гаишников давить запрещено, это тебе не вороны какие-нибудь. Я тут инфаркт миокарда чуть не получил, теперь вот на лекарства придется тратиться. А зарплату уже второй месяц не дают. Да еще на свои кровные заставляют знаки покупать и расставлять, чтобы такие, как он, скорость снижали при приближении к участку дислокации ГАИ. Места тут глухие, гаишники непуганые, могут, как я, на дорогу выскочить.

Водитель озверел и заявил, чтобы я отправлялся на пост разбираться со своей женевской конвенцией. Раз уж я такой тупой и идиотский гаишник, который не понимает, что тут машины ездят. А я ему говорю, что, если я туда пойду, то попаду в лапы крутых контрабандисток, которые с меня снимут все, что только можно. И они еще хотят, чтобы их довезли до аэропорта «Домодедово», иначе они за себя не ручаются. Тогда он говорит, что, если я ему дам 200 рублей на бензин, то он их может подбросить, все равно по дороге. Тогда я заканючил, что у меня, кроме палки и видеокамеры на посту с компьютером, ничего нет. А контрабандистки молодые, они ему по дороге, может, какую-нибудь контрабанду покажут. А я ему отдам все, что у меня лежит в кошельке. И показал последние 15 рублей, которые от жены спрятал.

Тогда он загрустил и говорит, что так не пойдет, придется забирать видеокамеру, а палка у него своя есть, не надо. Тогда я говорю, что пусть забирает, только она все равно не работает и показывает только «Оку» со скоростью 47 км/час. И кусок крыла, где написано слово «..уй». Тогда он говорит, что таких гаишников только за сортир надо выводить и материально наказывать, но так как я не спорил, то, так и быть, за сортир он меня не поведет, давай свои 15 рублей и веди контрабандисток. Только чтобы крыло им больше не показывали, он сам покажет.

Я с готовностью подтвердил, что никогда больше не буду показывать крыло, отдал деньги и побежал за контрабандистками.

Да ладно, хорошо, что так отделался. Бывает и похуже. Дежурю однажды в «Домодедово», самый, между прочим, неуютный и грязный аэропорт. Правда, есть у меня там одна цыганка знакомая, иногда, когда уже совсем невмоготу становится, иду к ней побазарить за жизнь. Прошлый раз увидела, разговорились, я ей рассказал, что дети дома голодные сидят, а она спрашивает:

- Ну что, болезный, так и не насобирал детишкам на молочишко за пять лет?

Я ей и отвечаю, что совсем плохо стало, прямо мочи нет от этих водителей, до нитки обирают, да еще и грозятся.

Дала она мне десятку на бедность, хотел ей ручку поцеловать, да вижу, машина знакомая стоит, у которой на крыле нацарапано «..уй». Ну, думаю, ноги надо делать, опять сортиром запахло. Да не успел. Водитель этот, который меня чуть не задавил возле поста, тут как тут.

- Ты чо это, (пропущено цензурой), возле моей машины крутишься? Ты чо это на ней нацарапал? Ты чо, не видишь, что ее 10 лет тому назад покрасили? Ты чо, не видишь, что она как новая, если за 100 метров смотреть? - Да не царапал я ее, - говорю, - и не видел даже. Что уже, по аэропорту нельзя пройти? Если меня здесь дежурить поставили, так что, мне в морской гавани дежурить? Или на ВДНХ? Там своих хватает.

- А меня не волнует, - говорит. – Плати за покраску! 100 баксов!

Я от таких слов чуть опять инфаркт не получил. 100 баксов. Да я такие деньги только во сне и видел.

- Вот, говорю, - 10 рублей есть, могу дать, если совесть не мучит. Только вы мне записку дайте перед женой отчитаться, а то из дому выгонит.

Отдал я ему эти последние 10 рублей, а записку он так и не написал. Некогда, говорит, если хочешь, сходи (вычеркнуто цензурой), там выпишут.

Пошел я назад расстроенный, через дорогу. Достал свой плеер, включил любимого Моцарта на всю мощь - успокаивает - иду себе потихоньку, представляю, как 40-вой симфонией дирижирую. Даже палкой начал себе помогать. Слышу, визг тормозов, меня аж в сторону бросило. Смотрю, в метрах сорока от меня опять этот крутой на своем «Форде» тормознул. Думаю, удрать или догонит? Не удерешь, он заднюю передачу врубил и уже подъезжает, пока я тут слюни пускал.

- Тебя как зовут, гаевый? – спрашивает. Чо ты (вычеркнуто цензурой) мне все время попадаешься? Тебе что, жить спокойно не хочется?

- Капитан Петров, - отвечаю. - Задумался, музыку слушал.

- А какая музыка? - поинтересовался водитель.

«Если б было море пива», - отвечаю, понимая, что за Моцарта могут и опять туда, где справка, послать.

- Молодец! Что-то я пива давно не пил. И ты еще тут. 240 рублей с тебя.

- Это ж ящик пива! – ахнул я. - Мне что, по миру идти?

- Ну да, так я тебе и поверил, - радостно воскликнул водитель. – Вон, музон имеешь, палкой дирижируешь. А я уже два месяца своего любимого «Глинского» не пил.

- Да уж, посочувствовал я. – Прямо не жизнь, а малина. Нету денег.

- Нету, говоришь, - помрачнел водитель. - Ладно, тогда придется твой плеер забрать. Найдешь 500 рублей, верну. Заодно и справку получишь

. Снял он с меня плеер и укатил, только его и видели.

От такой жизни, что мне еще оставалось, как не напиться? А как? Бесплатно не дают. Ну, думаю, схожу к другу. Он парень хороший, что-нибудь придумаем.

На этот раз повезло. Друг как раз бражку выгнал из картофельных очисток. Они у него в мусорном ведре недельку постояли, забродили. Не пропадать же добру. Я так скромно, неудобно все же, стопарик 250-граммовый выпил, похорошело сразу. А друг, добрая душа, еще один. Потом еще один. Потом кто их уже считал, он не жадный.

Где-то часа в три ночи решил я, что пора домой. Засиделся. Вон, хозяин уже под столом вовсю храпит. Пора и честь знать. А чтоб поближе, решил прямо по дороге топать, кто тут уже в три часа ночи ездить будет. И пошел.

Почти дошел. Несколько раз, правда, отдохнуть пришлось, но дорога-то дальняя. А я устал сегодня от этого ненормального водителя бегать. Только вспомнил, ик, как мимо меня кто-то - фыррр, пронесся. И за поворот. А мне метров триста до дома всего и осталось. Как раз за поворотом и чуть-чуть налево. Я туда и иду. Только за поворот, смотрю, стоит. Опять этот утренний водила. Я уже его «Форд» до самой пенсии помнить буду. Если доживу. Думаю, как же мимо пройти, вдруг не заметит.

Он-то не заметит. Дверца чего-то открылась, я и стал. А этот водила мне и говорит:

- Ну, что? Будем деньги отдавать или глазки строить? А из магнитолы Моцарт мой любимый: «Тара рам, тара рам, тара рам пам».

А я боюсь к нему ближе приблизиться, отворачиваюсь. Вдруг запах услышит. Скажет, точно как жена моя ненаглядная: «Как пить, так деньги есть!». И скалкой. Я так и стою молча. А он наклонился ко мне и как выдохнул каким-то вискачом. Я его как вдохнул, там мой очискач картофельный как пес бездомный куда-то к мочевому пузырю опустился. Видать, место освобождал. И я так осмелел малость:

- Нету, - говорю, - у меня денег. Хочешь, погоны отдам! Вместе с кокардой. И палки нету. Другу отдал, от чертей отбиваться. К нему черти повадились, покоя не дают.

- Ну, - говорит водитель, - на нет и суда нет. Завтра тебя найду – 1000 рублей принесешь. Или тебе другая симфония будет. Мендельсона с Менделеевым. Но ты ее уже не услышишь.

Сел в машину и укатил. А я дошел до дома, пробрался на кухню, и залег возле мусорного ведра, на обычное свое место. Всю ночь какие-то кошмары снились, «Форды» с «Мерсами» за мной гонялись, цыганка знакомая в ступе носилась, кричала: «Давай деньги, деньги давай!». А еще приснилось, что повысили меня в звании до майора и сказали, что теперь я только и буду, что на дороге дежурить, чтобы, не дай бог, какой-нибудь водитель не пожаловался на дорожно-постовую службу. У нас с 1 апреля месячник: «Все на благо водителю - все во имя водителя». Любой каприз.

Проснулся, голова в мусорном ведре, во рту совсем не вискач. И смутные воспоминания о каких-то 2000 рублей, которые кому-то должен. А впереди новый трудовой день, новые водители, ради которых мы, гаишники, живота своего не жалеем.

Счастливого пути!


Здоровья и благополучия!
Ваш Ермак

Моя почта


Интересные ссылки

1.ZipSites.ru
Архивы сайтов на любой вкус.
Вы много времени проводите в Интернете, когда вам нужно найти ответ на интересующий вас вопрос? Зачем? За вас уже все сделали. Заходите, и все найдется.

2.Потому что круглая Земля.

Смешные и познавательные истории о путешествиях автора по разным странам. Принимаются для публикации рассказы и информация. Чем раньше пришлешь - тем быстрее прочтешь. Почитайте, улыбнитесь - и к вам потянутся люди. Время пошло.

3.Мастера и шедевры.
Интересные рассказы о выдающихся художниках - от Древнего Египта до наших дней. Об их жизни и творчестве, о картинах и тех, кто на них изображен.
По книге И. Долгополова "Мастера и шедевры".
Для истинных любителей искусства.


Каждый день - обновления на сайте WWW.ERMANOK.NET

Рассылки Subscribe.Ru
Чтоб вы так жили!
Архив рассылки "Чтоб вы так жили!"

http://subscribe.ru/
http://subscribe.ru/feedback/		 Подписан адрес:
Код этой рассылки: rest.joke.takzhili1951		 Отписаться
В избранное