Два дня прошли в каком-то кошмаре. Я поедала аспирин и впервые в жизни попробовала транквилизатор. Он подействовал на меня ужасно, доведя до полного отупения. Я стала подумывать о самоубийстве как о лучшем средстве от всех несчастий, и тут разразилась гроза. Точнее, тайфун по имени Анна (и что за мания такая-давать стихийным бедствиям женские имена? ). Он достиг наших берегов. Я проснулась на рассвете от того, что дрожала кровать и за окнами шумела вода. Я ощутила какое-то горькое облегчение. Итак, конец света, все смешалось; Макбет поджидает меня у дверей. Я подошла к окну и увидела, что улица превратилась в реку, по которой плывут пустые машины. Потом обошла весь дом и в другое окно заметила "роллс", качающийся на волнах, как рыбацкая лодка. Примерно в полуметре над водой возвышалась полузатопленная веранда. Я снова поздравила себя с тем, что уделяла не слишком много внимания своему
садику: от него наверняка ничего не осталось. Я спустилась вниз. Льюис стоял у окна, очень довольный. Он поспешил
налить мне кофе. В глазах у него было умоляющее выражение, появившееся после убийства Маклея: взгляд ребенка, который хочет, чтобы ему простили гадкую шалость. Я тотчас же приняла неприступный вид. - Сегодня невозможно идти на студию, --сказал он весело. --Ни одна дорога не действует. И телефон тоже. - Прелестно, --заметила я. - К счастью, я вчера у Тоджи купил два бифштекса и кексы, как вы любите, с фруктами. - Спасибо, --произнесла я с достоинством. Но я тоже была довольна. Можно не ходить на работу, сидеть в халате и есть восхитительные пирожные от Тоджи... Что ж, это не так плохо. К тому же я сейчас читала захватывающую книгу про роскошную жизнь аристократов и могла отвлечься от убийств и прочих неприятностей. - Пол, наверное, разозлился, --сказал Льюис. - Он ведь хотел на выходные съездить с вами в Лас-Вегас. - Ну, это от нас никуда
не уйдет, --ответила я. - К тому же я хочу дочитать книгу. А вы что будете делать? - Поиграю на гитаре, приготовлю
вам поесть, потом можем что-нибудь выпить. Он сиял от радости. Я на весь день принадлежала только ему. По этому поводу он, должно быть, ликовал с самого утра. Я не смогла удержаться от улыбки. - Ну что ж, играйте на гитаре, пока я читаю. Радио и телевизор все равно не работают. Кстати, забыла сказать, что Льюис иногда брал гитару и наигрывал какие-то странные, грустные мелодии. По-моему, он сочинял их сам. Я забыла, потому что вообще не очень увлекаюсь музыкой. Он взял гитару и провел рукой по струнам. На улице бушевала буря, а я попивала крепчайший кофе в компании моего ласкового убийцы. Было так спокойно и хорошо, что хотелось замурлыкать. Как мало нужно для счастья, просто удивительно! Суетишься, бьешься, защищаешься, и вдруг-бац!: - счастье падает как снег на голову, и забываешь про все неприятности, радуясь каждой минуте и каждой мелочи. Так
прошел день. Льюис, слава Богу, разрешил мне самой приготовить еду, играл на гитаре, я читала. Я с ним совершенно
не скучала, он был тихим и ласковым, как кошка. А Пол частенько меня раздражал. Я даже не могла представить себя с ним в подобной обстановке. Он бы обязательно начал чинить телефон, привязывать "роллс", закрывать ставни, помогать мне писать сценарий, говорить о знакомых, заниматься любовью или делать еще что-нибудь... Действовать. А Льюису на это наплевать. Дом мог бы уплыть, как Ноев ковчег, --он продолжал бы задумчиво играть на гитаре. Да, если подумать, этот день, проведенный в эпицентре тайфуна по имени Анна, оказался удивительно чудесным и тихим. Ночью буря усилилась. Зловеще хлопали ставни, за окном ничего нельзя было рассмотреть. На моей памяти в наших краях еще не случалось ничего подобного. Время от времени "роллс" бился об стену или об дверь, как громадная злая собака, просящаяся в дом. Мне стало страшно. Я находила, что Бог, несмотря на Его бесконечную доброту, в последнее
время относится ко мне слишком строго. А Льюис, конечно же, был в восторге, и мой испуганный вид его откровенно забавлял.
Слегка раздраженная, я рано ушла к себе, приняла снотворное, что уже вошло у меня в привычку (и это после стольких-то лет, проведенных без единой таблетки), и попыталась заснуть. Бесполезно. Ветер выл, как стая голодных волков, дом трещал со всех сторон, а к полуночи он просто закачался. Прямо над моей головой сорвало часть крыши, и на меня полилась вода. Я закричала и инстинктивно засунула голову под подушку, потом вскочила, выбежала из комнаты- и упала в объятия Льюиса. Было совсем темно. Он потащил меня за собой, и я ощупью пошла в его комнату. Здесь крыша каким-то чудом сохранилась. (Дом был наполовину разрушен страшным порывом ветра, и вода, естественно, потекла именно на меня. ) Льюис сорвал одеяло с постели и стал меня им вытирать. При этом он приговаривал тоном кучера, успокаивающего старую больную клячу: "Ну, ну... ничего... все пройдет... " Потом он отправился
в кухню за бутылкой виски, освещая себе путь зажигалкой, и вернулся абсолютно мокрый. - В кухне полно воды,
--сообщил он бодро. --В гостиной плавают кресла и диван. Эта чертова бутылка тоже плавала, а я за ней. Мебель выглядит ужасно забавно в такой необычной обстановке. Даже холодильник, такой большой и глупый, изображает из себя поплавок. Мне это не показалось забавным, но я понимала, что он всеми силами пытается меня подбодрить. Мы дрожали в темноте, сидя на его кровати, закутанные в одеяла, и пили прямо из бутылки. - Что будем делать? - спросила я. - Подождем, пока рассветет, --сказал Льюис спокойно. --Стены крепкие. Вам нужно лечь в мою постель и поспать. Поспать... По-моему, он окончательно спятил. Однако от страха и виски у меня закружилась голова, и я растянулась на кровати. Он сидел рядом со мной, я различала его профиль на фоне окна, за которым проносились рваные тучи. Мне уже стало казаться, что ночь никогда не кончится и скоро я умру. Я испугалась,
как ребенок в темноте. - Льюис, --взмолилась я, --мне страшно. Ложитесь ко мне. Он ничего не ответил, но
сразу же лег рядом. Мы лежали на спине, он молча курил. В этот момент "роллс", поднятый сильной волной, ударился об стену, за которой мы находились. Стена с жутким грохотом затряслась, и я кинулась Льюису на грудь. Это произошло неосознанно, мне было необходимо, чтобы меня кто-то крепко обнял. Льюис так и сделал. Но он одновременно прижался ко мне лицом и стал необычайно ласково целовать меня в лоб, волосы, губы. При этом он шептал какую-то исступленную любовную молитву, которую я плохо слышала, зарывшись в его волосы. "Дороти, Дороти, Дороти... "-его голос тонул в шуме бури. Я не шевелилась, прижавшись к его горячему телу и думая только о том, что это должно было наконец произойти. Но нет, это не могло произойти, как я внезапно поняла. И одновременно поняла все про Льюиса. Поняла его поступки, убийства, странную платоническую любовь ко мне. Я резко выпрямилась,
и он тотчас же меня отпустил. На секунду мы оба замерли. Я больше не слышала рева бури, только оглушительные удары
своего сердца. - Ну вот, вы все знаете, --медленно произнес Льюис. И включил зажигалку. В свете пламени я увидела его необыкновенную красоту и полное, ужасающее одиночество... Охваченная безумной жалостью, я протянула к нему руку. Но взгляд его опять затуманился, он выронил зажигалку и медленно, как во сне, начал меня душить. Я абсолютно не склонна к самоубийству, но на какое-то мгновение у меня возникло желание нс сопротивляться. Сама не знаю почему. От жалости и нежности, которые я к нему испытывала, мне хотелось умереть. Может быть, это меня и спасло. Сжимающие мое горло пальцы напоминали мне, что нет ничего прекраснее жизни, и я спокойно заговорила, рискуя каждую секунду испустить дух: - Если вы так хотите, Льюис... но мне больно. Знаете, я всегда любила жизнь, я так люблю солнце, и друзей, и вас, Льюис... Его пальцы не разжимались. Я начала
задыхаться. - Что вы будете без меня делать, Льюис? Знаете, вам будет скучно... Льюис, милый, прошу вас, отпустите
меня. Вдруг он разжал пальцы и, рыдая, упал рядом со мной. Я уложила его голову себе на плечо и долго ее гладила, ничего не говоря. На моей памяти у меня на плече рыдали несколько мужчин, и ничто меня так не трогает и не потрясает, как это бессильное и внезапное мужское горе. Но я никогда еще не чувствовала такой любви и нежности, которую вызывал этот мальчик, едва меня не задушивший. К счастью, логика давно не входит в число моих достоинств. Льюис мгновенно уснул. Успокоилась и буря. Он всю ночь проспал на моем плече, а я оберегала его сон, глядя на светлеющее небо и бегущие облака. Наконец как ни в чем не бывало взошло солнце. Закончилась лучшая ночь любви в моей жизни.
Глава шестнадцатая
На следующий день у меня на шее выступили подозрительные темные пятна. Я задумчиво рассматривала себя в зеркало, и тут позвонил Пол. Я сказала ему, что выхожу за него замуж, и он, по-моему, совершенно обалдел от радости. Потом я сообщила Льюису, что мы с Полом женимся, уезжаем ненадолго в Европу в свадебное путешествие, и на время моего отсутствия я оставляю дом на него. Бракосочетание заняло всего десять минут, свидетелями были Льюис и Кэнди. Затем я собрала чемодан, обняла Льюиса и пообещала ему скоро вернуться. Он, в свою очередь, дал мне слово быть умницей, хорошо работать и каждое воскресенье очищать "роллс" от сорняков. Через несколько часов я уже летела в Париж и смотрела в иллюминатор на серебристые крылья самолета, разрывающие серо-голубые облака. Теплая и сильная рука Пола сжимала мою. Мне казалось, что я пробудилась после кошмарного сна. Мы собирались
пробыть в Париже не больше месяца, но я получила телеграмму от Джея: он просил меня слетать в Рим и помочь моему несчастному
коллеге, у которого были какие-то трудности со сценарием. У Пола нашлись дела в Лондоне, где RKB собиралась открыть филиал. Поэтому мы целых полгода мотались между Лондоном, Парижем и Римом. Я была в восторге: познакомилась с кучей людей, очень часто виделась с дочерью, купалась в Италии, прожигала жизнь в Лондоне и полностью обновила гардероб в Париже. С Полом мне было очень хорошо, и я по-прежнему обожала Европу. Время от времени приходили письма от Льюиса. Он писал мне о саде, о доме, о "роллсе" и робко жаловался на наше отсутствие. Смерть Маклея послужила для фильма Льюиса лучшей рекламой, и съемки возобновились. На этот раз дело было поручено талантливому режиссеру Чарлзу Воту. Некоторые сцены никуда не годились, и надо было переснимать, поэтому Льюис снова облачился в свой ковбойский наряд. Его роль даже увеличилась. Но он писал об этом без всякого воодушевления, поэтому я совершенно
поразилась, узнав, что фильм оказался замечательным и дебютант Льюис Майлз имеет шанс получить "Оскара" за лучшую мужскую
роль. Сюрпризы на этом не кончились. Когда мы прилетели в Лос-Анджелес, Льюис встретил нас в аэропорту. Он, как ребенок, бросился на шею сначала мне, потом Полу и начал жаловаться. "Они" все время к нему пристают, "они" постоянно предлагают ему контракты, в которых он ничего не понимает, "они" сняли ему громадный дом с бассейном, "они" постоянно ему звонят, и т. д. Он выглядел потерянным и раздраженным. Если бы я вернулась на день позже, он бы сбежал. Пол хохотал, но я нашла, что Льюис похудел и плохо выглядит. Назавтра была назначена церемония вручения "Оскаров". Присутствовал весь голливудский бомонд, блестящий, разодетый в пух и прах. Льюис получил "Оскара". Он рассеянно вышел на сцену, а я философски отметила про себя, что три тысячи человек изо всех сил аплодируют убийце. Но меня уже ничем нс удивишь. После вручения "Оскаров" мы отправились на банкет, устроенный
Джеем Грантом в новом доме Льюиса. Джей был очень собой доволен и заставил меня осмотреть все: шкафы, набитые новой одеждой
Льюиса, гаражи, где стояли новые машины, почти принадлежащие Льюису, шикарные апартаменты, где Льюис будет спать и где он будет принимать гостей. Льюис плелся за нами, что-то бормоча. Я улучила момент и спросила у него: - Вы уже перевезли сюда ваши старые джинсы? Он в ужасе помотал головой. Для роли героя вечера, которую он исполнял, Льюис казался слишком безучастным. Он ходил за мной по пятам, несмотря на мои попытки отправить его к гостям, и я уже начала чувствовать на себе многозначительные взгляды. Все это заставило меня ускорить наш отъезд. Воспользовавшись тем, что Льюиса кто-то отвлек, я взяла Пола под руку и шепнула ему, что ужасно устала. Еще до этого мы решили временно пожить у меня. Квартира Пола находится в центре, а я могу жить только за городом. Было уже около трех часов ночи. Мы незаметно улизнули и направились к машине. Глядя на огромный,
ярко освещенный дом, на сверкающую воду в бассейне, на силуэты людей в окнах, я вспомнила, что ровно год назад мы ехали по
этой же дороге, когда вдруг под машину бросился какой-то малахольный. Целый год... Да еще какой! Ну ладно, кончилось все вроде бы хорошо, хотя, конечно, не для Фрэнка, Луэллы, Болтона и Маклея. Задним ходом Пол аккуратно объехал два новеньких "Роллс-ройса". Мы выехали на дорогу. И, как год назад, в свете фар мелькнула фигура человека с распростертыми руками. Я закричала от ужаса. Льюис подбежал к машине, открыл дверцу и схватил меня за руку. Он весь дрожал. - Отвезите меня домой, --взмолился он. - Возьмите меня, Дороги, я не хочу здесь оставаться. Он опустил голову мне на плечо, потом снова поднял ее и тяжело вздохнул. Я пробормотала: - Но, Льюис, ведь ваш дом теперь здесь. Вас ждут все эти люди, и... - Я хочу домой, --настаивал он. Я взглянула на Пола. Он тихонько смеялся. Я сделала последнюю попытку: - Но подумайте о бедняге
Джее, ведь он столько для вас сделал... он будет взбешен, если вы вот так сбежите. - А я его убью, --сказал Льюис,
и я поняла, что если немедленно не соглашусь, то очень скоро буду присутствовать на похоронах Джея Гранта, попавшего под грузовик на лужайке перед собственным домом или случайно съевшего сандвич со стрихнином. Мы с Полом потеснились, и Льюис в изнеможении рухнул на сиденье рядом со мной. Мы снова ехали втроем; я не знала, что и думать. Тем не менее я принялась отчитывать Льюиса. Нельзя себя так вести; он взволнован, это понятно, но он едет к нам только на один вечер; через день-другой он должен непременно вернуться к себе; его просто не поймут, если он откажется жить в таком замечательном доме. - Я бы хотел жить у вас. А туда мы могли бы ходить купаться, --сказал он с надеждой. Потом он заснул у меня на плече. Мы вытащили его из машины, с трудом довели до комнаты и уложили. Он приоткрыл глаза, посмотрел на меня, улыбнулся и снова безмятежно заснул. Мы с
Полом пошли к себе, и я стала раздеваться. Потом я спросила: - Как ты думаешь, это надолго? - На всю жизнь,
--сказал Пол небрежно. --И ты, по-моему, прекрасно это знаешь. Он улыбался. Я попыталась было возражать, но он - Разве тебя это не устраивает? Тебе будет неприятно? - Да нет, наоборот, --ответила я, --в общем, я довольна. И это было правдой. Мне наверняка нелегко будет помешать Льюису время от времени кого-нибудь убивать, но если хорошенько за ним следить и если повезет... Посмотрим. Это проклятое "посмотрим", как обычно, меня успокоило, и я, напевая, отправилась в ванную.
