Потом наступил восхитительный период покоя. Три недели прошли без единой неприятности. Льюис работал, мы с Полом тоже, по вечерам мы часто оставались дома втроем. Установилась прекрасная погода, и на выходные мы поехали на побережье, в заброшенное бунгало, которое Полу одолжил кто-то из друзей. Оно прилепилось к скале метрах в восьми над морем, и, чтобы искупаться, приходилось долго спускаться по узкой тропинке. В тот день море было неспокойное, и мы с Льюисом лениво сидели на террасе, изредка поглядывая на купающегося Пола. Как все хорошо сохранившиеся мужчины его возраста, он изображал из себя спортсмена, и это его едва не погубило. Он плавал красивым кролем метрах в тридцати от берега, когда у него вдруг свело ногу. В это время мы с Льюисом, завернувшись в халаты, уплетали тосты. Я услышала слабый крик Пола, увидела его поднятую руку и накрывшую его огромную волну. Я
вскочила и побежала к дорожке, но Льюис уже скинул халат и, рискуя разбиться о скалу, прыгнул в воду прямо с террасы. Он доплыл
до Пола и вытащил его на берег. Это заняло не больше двух минут. Пол наглотался воды, и я принялась неумело колотить его по спине. Потом подняла глаза и увидела перед собой совершенно голого Льюиса. Одному Богу известно, сколько голых мужчин я перевидала на своем веку, но тут я почувствовала, что краснею. Льюис перехватил мой взгляд, отскочил и понесся к дому. "Старина, - говорил Пол позднее, уже согревшись и выпив грогу, --а вы не из трусливых. Вот это прыжок... Если б не вы, я бы сейчас здесь не сидел". Льюис что-то пробурчал. Я подумала о том, что этот мальчик не только губит людей, но и спасает. В этой роли он нравился мне больше. Я, не удержавшись, поцеловала Льюиса в щеку. Может быть, мне в конце концов удастся сделать из него хорошего мальчика. Конечно, поздновато, если вспомнить о бедных Франке, Луэлле и прочих, но надежда все-таки есть. Позднее, когда,
воспользовавшись отсутствием Пола, я поздравила Льюиса с его героическим поступком, мой оптимизм несколько ослабел. -
Знаете, --сказал он холодно, --жив Пол или нет, --мне абсолютно все равно. Это меня потрясло. - Но тогда почему вы ради него рисковали своей жизнью? - Потому что он вам нравится, и его гибель могла бы вас огорчить. - Если я правильно поняла, не будь Пол моим любовником, вы бы и пальцем не пошевелили? - Совершенно верно, --ответил он. Да, ничего не скажешь-у него довольно странное представление о любви. Такого необычного, во всяком случае, я еще никогда не вызывала у людей. - Но вы не испытываете никакой... ну, симпатии, привязанности к Полу? Вы ведь с ним знакомы уже три месяца. - Я люблю только вас, --сказал он серьезно, - остальные меня не интересуют. - Понятно, --продолжала я. --Но вы считаете, что это нормально? Молодой человек вашего возраста, который так нравится женщинам, время от времени нуждается в... ну... не
знаю... в... - Вы хотите, чтобы я занялся Глорией Наш? - Ею или кем-нибудь еще. Даже с точки зрения здоровья...
Как мне кажется, молодому человеку полезно... Я запнулась. Что это на меня нашло? Кто меня просит разыгрывать из себя врача-сексолога? Льюис строго посмотрел на меня: - Я думаю, люди уделяют этому слишком много внимания, Дороти. - Тем не менее это одна из приятнейших сторон жизни, - слабо протестовала я, думая, что сама посвятила подобным занятиям три четверти своего времени и мыслей. - Не для меня, --отрезал Льюис. Он посмотрел как бы сквозь меня и опять стал похож на слепое дикое животное. Я испугалась и быстро замяла разговор. В остальном эти выходные прошли замечательно. Мы загорели, отдохнули и вернулись в Лос-Анджелес в чудесном настроении. Ох, как оно мне пригодилось! Подходили к концу съемки вестерна с участием Льюиса, и режиссер Билл Маклей устраивал по этому поводу банкет. Столики стояли среди декораций ковбойской деревушки,
по которой Льюис бродил все лето. Я пришла туда слитком рано, где-то около шести, и обнаружила Билла за фасадом фальшивого
салуна. Он был в мрачном настроении, уставший и, как всегда, грубый. Ассистенты готовили площадку для съемок последней сцены, а он угрюмо сидел на столе в полном одиночестве. Последнее время Билл стал много пить, и ему поручали только второразрядные фильмы. От этого он бесился еще больше. Он заметил меня, и пришлось подняться по пыльной лестнице к нему в салун. Он расхохотался: - Ну что, Дороти? Пришли посмотреть на своего дружка? Сегодня у него большая сцена. А вы молодец-мальчик хорош и недорого вам обойдется. Он был мертвецки пьян, а я не самая терпеливая женщина на свете, как это может показаться. Поэтому я любезно обозвала его сукиным сыном. Он пробормотал, что, не будь я бабой, он был меня в порошок стер. Я его похвалила за сообразительность: перед ним именно баба. Женщина, точнее. - Во всяком случае, хочу вам сообщить о моей помолвке с Полом Бреттом, --сказала
я сухо. - Знаю, знаю. Все говорят, что вы этим занимаетесь втроем. Он довольно захохотал, и я уже была
готова запустить чем-нибудь ему в физиономию, но тут в дверном проеме появилась чья-то тень. Это был Льюис. Я тотчас превратилась в саму вежливость. - Билл, дорогой, извините. Вы же знаете, как я вас люблю. У меня просто нервы не в порядке. Несмотря на свое состояние, он слегка удивился, но тут же ответил: - Все ваша ирландская кровь. Она может далеко завести. Ну, для вас-то, старина, это, конечно, не новость. Он хлопнул Льюиса по плечу и вышел. У меня вырвался нервный смешок. - Милый старый Билл... Он не Бог весть как воспитан, но сердце золотое... Льюис молчал. Он был в ковбойском костюме, с платком на шее, небритый и задумчивый. - К тому же, - добавила я, - он настоящий друг. Что за сцену вы снимаете? - Убийство, --сказал Льюис спокойно. --Я убиваю одного типа, который изнасиловал мою сестру. Похоже, ему пришлось потрудиться. Мы
медленно направились к съемочной площадке. Потом Льюис ушел, чтобы подготовиться. Я оглянулась вокруг.
Ассистенты Билла все тщательно подготовили, но он все равно выкрикивал оскорбления. Все понимали, что он просто не владеет собой. Голливуд и алкоголь его добили. К столикам с коктейлями уже подходили самые нетерпеливые. Добрая сотня людей столпилась возле камеры, толкалась среди декораций. Я в том числе. - Майлз, крупный план, --прорычал Билл. --Где он? Льюис спокойно подошел. В руке у него был винчестер. Он казался рассеянным, как всегда, когда ему надоедали. Билл нагнулся и, посмотрев в камеру, начал ругаться: - Плохо, очень плохо. Льюис, вскиньте винтовку, цельтесь в меня. Черт побери, что у вас за идиотский вид? Мне нужна ярость, понимаете, ярость... Сделайте что-нибудь с лицом: вы же убиваете подонка, который трахнул вашу сестру... Так, так, уже лучше... Очень хорошо... Теперь стреляйте... ну... Я не видела Льюиса, он стоял ко мне
спиной. Раздался выстрел, Билл схватился за живот, хлынула кровь, и он упал. На мгновение все замерли, потом бросились врассыпную.
Льюис с обалдевшим видом разглядывал ружье. Я повернулась к пахнущей плесенью стенке декорации, и меня вырвало. Полицейский был отменно вежлив и логичен. Очевидно, что кто-то заменил холостые патроны на боевые, очевидно, этот кто-то был одним из многочисленных врагов Билла Маклея, и также очевидно, что этот кто-то-не Льюис, едва его знавший и казавшийся достаточно благоразумным, чтобы не совершать убийства на глазах у сотни людей. Льюиса даже принялись жалеть, а его молчание и угрюмый вид приписали нервному шоку. В самом деле, кому приятно стать орудием преступления. Мы вышли из полицейского участка около десяти часов, с несколькими другими свидетелями, и кто-то предложил пойти выпить, тем более что нам это не удалось на банкете у Билла. Я отказалась, Льюис тоже. На обратном пути мы не произнесли ни слова. Я была совершенно без сил, у меня не осталось даже гнева. "Я все слышал",
- просто сказал Льюис, когда мы подошли к двери. Я ничего не ответила. Только пожала плечами, приняла три таблетки снотворного
и мгновенно заснула.
Глава четырнадцатая
Лейтенант полиции с тоскующим видом сидел у меня в гостиной. Красивый мужчина, ничего не скажешь, --серые глаза, полные губы, только немного худощав. - Вы же понимаете, это простая формальность, - говорил он. --Но вы действительно ничего больше не знаете об этом парне? - Ничего. - И он живет здесь уже три месяца? - Ну да! Я говорила как бы извиняясь: - Вы, должно быть, считаете, что я не очень любопытна? Он поднял свои черные брови, и лицо его приняло выражение, которое я часто замечала у Пола: - Это еще мягко сказано. - Видите ли, --возразила я. --Мне кажется, все и так слишком много знают друг о друге, это довольно утомительно. Известно, кто с кем живет, на какие деньги, кто с кем спит, кто что думает о себе... ну... и многое другое. Немного тайны, для разнообразия, а? Вам это не кажется заманчивым? Ему
явно так не казалось. - Это зависит от точки зрения, --сказал он холодно, --и вряд ли устроит следствие.
Естественно, я не считаю, что он умышленно убил Маклея. Насколько я понимаю, он-единственный, к кому Маклей относился нормально. Но тем не менее стрелял именно он. И для его карьеры будет лучше, если на суде я представлю его как пострадавшего. - Расспросите его сами, --сказала я. --Я знаю, что он родился в Вермонте. И больше, пожалуй, ничего. Разбудить его? А может, хотите еще кофе? Это было на следующий день после убийства. Лейтенант Пирсон поднял меня с постели в восемь часов. Льюис еще спал. - Благодарю вас, с удовольствием, - сказал он. - Мадам Сеймур, извините, но мне придется задать вам нескромный вопрос. В каких вы отношениях с Льюисом Майлзом? - Ни в каких, --ответила я. --Между нами нет ничего такого, что вы, вероятно, имеете в виду. Для меня он еще совсем ребенок. Пирсон посмотрел на меня и неожиданно улыбнулся. - Уже очень давно
я не испытывал желания поверить женщине. Я льстиво засмеялась. На самом деле было просто стыдно не помочь этому
бедняге, этому несчастному стражу порядка, копающемуся в такой ужасной, запутанной истории. С другой стороны, говорила я себе, будь он толстым, лысым и грубым, мои гражданские чувства сразу же весьма бы ослабели. К тому же я засыпала на ходу-давало о себе знать вчерашнее снотворное. - Перед парнем открывается прекрасная карьера, - сказал Пирсон. - Он замечательный актер. Я застыла с кофейником в руках. - А вы откуда знаете? - Мы вчера посмотрели отснятую пленку. Согласитесь, очень удобно для полиции-заснятое убийство. Не надо проводить следственный эксперимент. Мы разговаривали через открытую в кухню дверь. Я глупо засмеялась и облила пальцы кипятком. Он продолжал: - Лицо Льюиса там крупным планом. Надо сказать, оно наводит дрожь. - Думаю, Льюис будет великим актером, - ответила я. --Это общее мнение. Я схватила бутылку
виски, стоявшую на холодильнике, и хлебнула прямо из горлышка. На глазах выступили слезы, но зато утихла дрожь в руках. Я
вернулась в гостиную и как ни в чем не бывало подала кофе. - Как вам кажется, у Майлза не было никаких причин убивать Маклея? - Ни малейших, --сказала я твердо. Итак, я стала соучастницей. И не только в собственных глазах, но и с точки зрения закона. Все тюрьмы штата были готовы распахнуть передо мной двери. Что ж, тем лучше, сяду в тюрьму и наконец-то успокоюсь. Внезапно я подумала, что Льюис может во всем признаться. Тогда я оказываюсь не только соучастницей преступлений, но и их подстрекательницей, а это пахнет электрическим стулом. От ужаса я закрыла глаза: все, решительно все было против меня. - К сожалению, мы тоже так думаем, --услышала я голос Пирсона. --Извините, я хотел сказать-к сожалению для полиции. Этот Маклей, кажется, был большой скотиной, и кто угодно мог войти в реквизиторскую и заменить патроны. Там нет даже охраны. Это, видимо, безнадежное дело.
А я сейчас так измотан. Он начал жаловаться, но это меня не удивило. Все известные мне мужчины-будь то полицейские,
почтальоны или писатели-обязательно рассказывают мне о своих неприятностях. Такой уж у меня дар. И даже налоговьй инспектор описывает мне свои ссоры с женой. - Который час? --спросил сонный голос, и на лестнице появился Льюис в халате, протирая глаза. Он, видимо, прекрасно выспался, и это меня разозлило. Он может убивать людей, сколько ему угодно, но пусть тогда не храпит в своей постельке, а сам встречает полицейских, пришедших ни свет ни заря. Я его сухо представила. На его лице не возникло ни тени испуга. Он пожал руку Пирсона, слегка улыбнувшись, попросил разрешения налить кофе, и мне даже показалось, что он спросонья собирается спросить, не сержусь ли я за вчерашнее. Только этого бы еще не хватало. Я сама налила ему кофе, он уселся рядом с Пирсоном, и допрос начался. Я узнала, что этот обаятельный преступник родился в очень хорошей семье, прекрасно учился,
приводя в восторг всех преподавателей. И только тяга к бродяжничеству и переменам помешала ему сделать блестящую карьеру. Я
слушала все это с открытым ртом. Оказывается, этот мальчик был достойнейшим гражданином до того, как попал в лапы к Дороти Сеймур, роковой женщине номер один, четырежды толкнувшей его на преступление. И это я, за всю жизнь не убившая даже мухи без содрогания, именно я во всем виновата! Льюис спокойно объяснил, что он, как обычно, взял винчестер на столе в реквизиторской, и ему даже в голову не пришло его проверить, потому что вот уже восемь недель подряд все палили из него почем зря без всяких неприятностей. - А что вы думаете о Маклее? --вдруг спросил Пирсон. - Пьяница, --ответил Льюис, --горький пьяница. - Какие чувства вы испытали, когда он упал? - Никаких, --холодно ответил Льюис. --Я удивился. - А сейчас? - И сейчас никаких. - И мысль о том, что вы убили человека, не мешает вам спать? Льюис поднял голову
и в упор посмотрел на Пирсона. Я почувствовала, как у меня на лбу выступил пот. Льюис развел руками. - Я об этом даже
не думаю, --ответил он. Я знала, что он сказал чистую правду, и, к моему изумлению, именно этот ответ убедил Пирсона в его невиновности лучше всего остального. Он встал, вздохнул и закрыл свой блокнот. - Все, что вы мне рассказали, было проверено сегодня ночью, мистер Майлз. Мне очень жаль, что я вас побеспокоил, но таков порядок. Мадам, я вам бесконечно признателен. Я проводила его до машины. Он пробормотал что-то вроде предложения выпить как-нибудь вместе по коктейлю, я поспешно согласилась. Когда он отъезжал, я обольстительно ему улыбнулась, во все тридцать два зуба. Потом вернулась домой. Меня била дрожь. Льюис, очень довольный собой, маленькими глоточками пил кофе. Тут меня прорвало. Я схватила подушку и швырнула ему в голову, потом бросила подвернувшуюся под руку чашку. Я кидала не прицеливаясь, ну и, конечно, попала чашкой ему в лоб. У него хлынула кровь,
и я снова зарыдала. Уже второй раз за этот месяц и за последние десять лет. Я упала на диван. Льюис положил
голову на мои руки, по пальцам потекла теплая кровь. Я спросила себя-почему той ночью, на пустынном шоссе, полгода назад, когда я держала в руках эту же голову и пыталась остановить эту кровь, --почему у меня не возникло никакого предчувствия? Надо было оставить его там и убежать или просто прикончить. Рыдая, я отвела Льюиса в ванную, промыла рану спиртом и налепила пластырь. Льюис ничего не говорил и выглядел очень смущенным. - Вы испугались, --сказал он удивленно. --Это же глупо. - Глупо... --сказала я с горечью. --Со мной под одной крышей живет тип, отправивший к праотцам пятерых человек... - Четверых, --скромно поправил он. - Четверых... да какая разница... потом приходит полицейский, будит меня в восемь утра. И вам кажется глупым то, что я испугалась? Ну, дальше просто ехать некуда. - Нет никакого повода для беспокойства, --сказал он весело.
--Вы же сами видели. - И потом, Льюис... Вы, оказывается, были образцовым ребенком? Прекрасный студент, отличный
работник, как великолепно. А я на кого похожа? На Мату Хари? Он рассмеялся: - Я же говорил вам, Дороти. Пока я вас не знал, у меня никого не было, я был совсем один. Теперь, когда появилось что-то мое, я его защищаю. Все очень просто. - У вас не появилось своего, --выпалила я. --Я- не ваша вещь и, насколько мне известно, не ваша любовница. И вы прекрасно знаете, что, если нас не посадят, я собираюсь в ближайшее время выйти замуж за Пола Бретта. Он резко встал и повернулся ко мне спиной. - Вы думаете, --произнес он каким-то далеким, глухим голосом, --что, когда вы выйдете замуж за Пола, я не смогу больше жить у вас? - Не думаю, что это входит в планы Пола, - начала я. --Он вас очень любит, конечно, но... Я запнулась. Он обернулся и посмотрел на меня с этим своим ужасным выражением, которое я теперь так хорошо знала. Взгляд слепца.
Я пронзительно закричала: - Нет, Льюис, только не это. Если вы дотронетесь до Пола, вы меня больше не увидите.
Никогда. Я вас возненавижу, между нами все будет кончено. Кончено навсегда. "Что кончено? "-спрашивала я себя. Он провел рукой по лбу и очнулся. Он медленно поднялся по лестнице, словно получив удар ниже пояса. Я вышла из комнаты. Солнце радостно заливало мой старый садик, "роллс", снова играющий роль статуи, холмы вдалеке, весь этот мир, который когда-то был таким мирным и веселым. Я еще немного поплакала о своей разбитой жизни и, всхлипывая, вернулась в дом. Нужно было переодеться. Если подумать, этот лейтенант Пирсон-очень симпатичный мужчина.
