Записки из пожелтевшей тетради.
Часть пятая.


Весна уже основательно вступила в свои права, и радовала нас солнечными деньками. Почва, политая обильными зимними дождями и согретая тёплым солнышком, стала покрываться буйной растительностью. Трава росла очень быстро, и уже скоро, утопленные на несколько сантиметров в бывшую зимнюю грязь, траки нашего БМП заросли ярко-зелёной травой. "Дал корни" - шутили мы над нашим танком. И поговаривали о том что он припаркован здесь навечно. Здесь, в цветущей весенней зелени, в окружении диковинных птиц, которых мы никогда не видели дома.
Скоро домой! Мы уже всё чаще думали и говорили о доме, и мысленно прощались со своим танком. Прощались поглаживая родную броню, которая стала для нас за эти долгие месяцы вторым домом. Которая защищала нас от шальных пуль, которая "лечила" шишки и припухлости, если прижаться к ней, к холодненькой, разбитым лицом. На которой мы грелись и загорали днём, безмятежно раскинув руки и глядя в чужое безоблачное небо.
Но к превеликому нашему удивлению, 20 марта 1994 года мы получили приказ свернуть нашу станцию и выдвигаться в составе колонны бронетехники в местечко под названием Тигровая балка. Собрались мы быстро, но наш БМП отказывался заводится. Создавалось такое впечатление, что нет топлива, хотя в баках было ещё литров триста. Минут через сорок, при помощи ещё одной БМП, троса и "такой то матери" наш танк, изрыгнув столб чёрного дыма из своих сопел, всё-таки завёлся.
- Не нравится мне это, - прозвучал голос Малого по внутренней связи.
- Что не нравиться?, - спросил я.
- Соляра есть а поступать нормально не хочет, почему не пойму.
- Как-нибудь дотянем, сказали что здесь недалеко, - успокоил его я.
И вот опять перевал, а за ним другой, более опасный. Справа стена, слева обрыв. Наша машина едва умещалась на этой богом забытой горной дороге. Вдруг колонна встала. По рации всем сообщили что бы не покидали своих машин. Стояли мы около получаса, пока не получили приказ к выдвижению. Впереди дорога оказалась завалена. То ли камнепад, то ли взорвали, не знаю, но нам давно пора было ехать, а наш БМП не хотел заводится. После нескольких попыток, мехводу удалось всё-таки завести, и даже проехать метра полтора, но танк опять заглох, и заглох он на скорости, выбить которую в положение нейтральной было вручную невозможно. Кислород в баллоне закончился, пришлось снимать с другой машины и выбивать скорость. После долгих мучений мы поехали...
После перевала дорога шла всегда под гору. В одном из кишлаков, мы весело катились с горки и перед Т-образным перекрёстком у нас опять начал глохнуть двигатель. Но Малой помнил, что выбить скорость при неработающем двигателе будет проблематично и успел передвинуть рычаг в нейтральное положение! Двигатель заглох, после чего сразу отключилась гидравлика, а с ней пропало рулевое управление, а так же отключилась система торможения. Из всего управления этим "пепелацем" работал только сигнал, на который мехвод давил постоянно. Машины, шедшие впереди нас, успели свернуть на перекрёстке, почти не затормозив, избежав тем самым столкновения, но вот дерево не смогло...
На перекрёстке росло огромное дерево, гордость кишлака. Оно было такое огромное, что под его величественной кроной в жару отдыхали жители этой деревушки, и видимо, считали его полноправным жителем деревни. Но это уже было не важно, мы своим острым носом, на огромной скорости срезали его и немножко уронили. Ну, в общем то, упало оно. Через несколько минут начала собираться толпа недовольных местных жителей.
- Ну вы молодцы, виртуозно выполнили манёвр, - услышал я в шлемофоне голос начальника колонны, - Ждать вас больше не будем, часа через два пришлём кого-нибудь.
- Так точно, - ответил я.
- А на месте местных жителей, я всё же набил бы вам морды, - закончил он разговор.
Я открыл люк и выбрался наружу, толпа загудела.
- Рыжик, - крикнул я в люк, - Подай автомат!
Но с автоматом в руках, я произвёл очень отрицательное впечатление у местных аборигенов, толпа загудела сильнее и начала обсыпать меня проклятьями. Через несколько минут пришёл пожилой дядька-таджик в форме старшины советского милиционера и с калашом в руках. Не знаю что он им сказал, но толпа медленно разошлась, а он остался нас охранять. Вскоре мы тормознули военный Урал, водитель которого решил нас "дёрнуть" чтоб завести. Интересно было наблюдать как полноприводный Урал шлифует всеми колёсами сухой асфальт! Наш БМП не тронулся с места! Потом остановился БМД c разведчиками, которые тоже попытались нас завести, в результате порвался стальной трос и они уехали. Затем очередной Урал пытался нам дать "прикурить", после чего у него так заискрило под капотом, что его водитель, махнув в нашу сторону обречённо рукой, покатил дальше . Со временем, вокруг нашего танка собралась толпа ребятишек и звонко смеялась, радуясь такому цирковому бесплатному представлению. А техника шла и ш ла мимо нас, шла в направлении афганской границы...
- Война что ли началась?, - спросил Малой.
- Сейчас узнаем, - ответил я, настраивая приёмник на информационную волну.
- Министр обороны России Павел Грачев прибыл вчера в Таджикистан. Он будет наблюдать за учениями войсковых соединений, которые изучают свое дело не на маневрах, а непосредственно участвуя в боевых действиях. Нет сомнений, что мартовские учения в Таджикистане - демонстрация силы в связи с ожидаемым весенним наступлением моджахедов, - услышали мы сквозь помехи голос диктора.
Вскоре мы тормознули танковую колонну, и попросили танкистов нас завести. Танк Т-72 на отлично справился с этой задачей! Мы проехали ещё пять километров и заглохли.
Потом были долгие часы ожидания, за которые мы перечитали всю документацию по устройству БМП и успели разобрать и собрать все топливные фильтры, которые смогли отыскать. Всё было в порядке, всё было чистое и новенькое, но БМП заводится так и не захотел. Уже ночью нам привезли сто пятьдесят литров солярки, после заливки которой, наш танк сразу завёлся и мы уже за полночь благополучно добрались до места!

* * *

Уже было далеко за полночь, когда в заднюю дверь кто то постучал:
- Командир, открой! Это я, Санёк, - раздался вслед за стуком голос нашего мехвода.
- Ну и где тебя носит?, - спросил я , приоткрыв дверь.
- Во, смотри какую игрушку достал, - улыбаясь, Малой протянул мне новенький АКС-74.
- Сбылась мечта идиота, - ответил я, показав в голосе всю безразличность к происходящему, - Спать давай ложись.
Малой вскоре погасил свет и улёгся спать. Через несколько минут в темноте раздался голос Рыжика:
- Сань, С-а-а-а-ня, спишь уже?
- Не-а, а что?
- А ты где автомат то взял? - поинтересовался Рыжик.
- Сегодня у артиллеристов в карты играли, вот я и выиграл у одного пацанчика.
- Круто, - сказал уже сквозь сон Рыжик и засопел.
Наш Малой был детдомовским пацаном. Часто он травил нам полукриминальные байки о своих похождениях во время побегов из детского дома. Мы уже привыкли к его неожиданным "обновкам". Ещё в Пяндже, он как то принёс кассетный магнитофон "Электроника 302", и сказал что у кого-то купил. У кого, на что, и почему без кассет - все эти вопросы остались без ответа. Через несколько дней у нас появилась кассета, одна! По поводу этого "приобретения" он почему-то нам сказал честно, что украл у какого то молодого литёхи. А по поводу автомата своего он часто причитал:
- Ну вот нахера мне, танкисту, дали АК-74? Отпилю я приклад, так удобнее будет.
- Ага, отпили, потом тебе голову отпилят, - стебался я над ним.
И вот теперь, здесь в Тигровой балке, он обрёл свою мечту! Ходил со своим укороченным калашом везде! А вечерами, расставив пустые банки из под тушёнки по верхней бровки капонира, внутри которого располагался наш БМП, стрелял по ним сидя на броне, и был очень счастлив. Счастье продолжалось два дня. Как то ночью он вернулся от своих друзей-артиллеристов без автомата. Он был очень хмурый, как туча, и не отвечал на наши вопросы. Ну молчит парень и молчит, что приставать то, проиграл наверное обратно свой АКС-74.
А утром мы узнали, что этой ночью в роте артиллеристов застрелился молодой боец. Наш мехвод на эту тему разговаривать отказался, так что подробности этого происшествия до сих пор туманны...

* * *

Сегодня, с раннего утра, начинались войсковые учения! Наша задача состояла в том, что бы обеспечить связь между наблюдателями, расположенными по всему периметру плацдарма предстоящих учений, со штабом. Перед предстоящей операцией, нужно было подкрепиться. На учениях, мы в основном питались сухим пайком, под названием "горный", состав которого очень радовал нас, уже отвыкших за три месяца нахождения в Пяндже, от таких деликатесов. Состав пайка радовал своим разнообразием, но главной "фишкой" этого пайка была очень маленькая баночка с волшебным названием "Завтрак туриста"! Так же в пайке были таблетки сухого топлива для подогрева банок с кашей и тушёнкой. Но у нас была "печка-атомка"! Своё название данная печка получила из-за металлического грибка, который прикрывал дымоход, выходящий на поверхность брони. И когда требовалось разжечь эту печку, нужно было поднять этот грибок над дымоходом, что делалось прямо из салона БМП. Этот грибок очень сильно нагревался, и мы, водрузив на него банку, таким образом грели себе пищу и кипятили воду.
Начались учения с артподготовки. Малой допивал чай с галетами, я вел перекличку в радио эфире со своими подопечными, а Рыжик, тоже попивая чай, наблюдал в башенный перископ за тем как пылили танки с флангов, а за танками, глотая пыль бежала пехота.
- Да-а, вот теперь я до конца понял фразу нашего командира взвода из учебки, - сказал не отрываясь от перископа Рыжик.
- Это какую?, - спросил Малой.
- Он говорил нам часто на занятиях: "Вы ёпт, связисты ёпт, являетесь интеллигенцией вооружённых сил ёпт!" - процитировал Рыжик, подняв указательный палец вверх.
- Ты что-то имеешь против танкистов, а, Рыжик? - спросил Малой.
- Не, ничего не имею. Классные пацаны! Я вот только на пехоту всё смотрю, смотрю, и делаю выводы, - ответил Рыжик отхлёбывая чай из железной армейской кружки.
Я, слушая краем уха этот разговор, пытался решить проблему со связью. Вот уже как пять минут нашу частоту заняли какие то не очень воспитанные, говорящие на таджикском или на афганском языке хулиганы радио эфира.
- Срыгнули с нашей частоты, - прокричал я в микрофон как можно более интеллигентно.
Результат нулевой. Эти уроды продолжали тарахтеть на своём языке.
- Эй, бача! Мэгер мэгум, - выругался я в эфир на таджикском как смог.
- Русски, я твой мама ипал, - раздалось в наушниках после небольшой паузы.
И всё, после этого обмена любезностями, частота стала свободной.
Вскоре разрывы усилились, начали работать СУшки и вертолёты КА-52. Они пролетали так низко над нами, что всё дрожало вокруг. Поднялась пыль, и я приказал задраить люки.
- Сокол, ответь восьмому, - услышал я в наушниках название своего позывного.
- Восьмой, Сокол слушает.
- Сокол, я нахожусь в квадрате 15, возле небольшого мостика через речку, дальше за мной виднеется кишлак. Передай в штаб, что бы аккуратней артиллерия ложила.
- Сокол, я пятый, приём, - донеслось сквозь шипение.
- Слушаю, пятый.
- Сушки отработали по целям, загорелась трава, огонь идёт к заповеднику.
- Принял.
- Сокол, я третий, у нас тут...
- Сокол, ответь восьмому.
- На связи сокол.
- Сокол, передай в штаб что бы эти, в бога душу мать, "боги войны" успокоились. Сейчас меня накроют!
- Сокол, я девятый, я девятый, ответь.
- Ало, беркут, это сокол. В 15-ом квадрате, просят сместить огонь подальше от моста, - сообщил я в трубку армейского телефона в штаб.
- Понял, свяжи меня с артиллеристами, - услышал я короткий ответ.
- Сокол, это восьмой, ответь бля, - раздался крик в эфире.
- Сокол слушает, что у вас там.
- Это восьмой, - успели лишь прокричать на том конце, как в наушниках раздался грохот разрывов.
- Восьмой ответь!, - кричал уже я.
- Сокол, это восьмой, можешь передать мои поздравления артиллеристам, моста больше нет!, - ответил "восьмой" уже спокойным голосом.
До обеда длилась эта непрерывная перекличка, пока стрельба не закончилась. Много было мелких казусов, и смешных моментов, но мне очень хорошо запомнился разрушенный мост и горевший заповедник Тигровая балка. Долго мы ещё наблюдали за заревом пожара в ночи, отдыхая на броне после напряжённого дня. Я сидел и смотрел на ночное небо, на зарево пожара, и почему то было так хорошо, и так спокойно!
Учения прошли удачно, главное, что моджахеды визуально оценили огневую мощь нашей армии...

* * *

Проснулся я от стона, который доносился из отсека мехвода. Я включил свет и обнаружил что стонет наш Малой. Он сидел и стонал покачиваясь вперед-назад, сложив при этом руки на колени ладонями вверх. У него опухли кисти рук, и боль не давала ему даже спать. Началось это два дня назад с припухлостей пальцев. И вот уже сегодня ночью опухли обе кисти рук. Может он поранил где пальцы и занёс инфекцию, я не знаю, но в медпункт он категорически идти отказывался, пытаясь лечить себя сам простым "проверенным" способом - писать на пальцы. Утром я всё же отправил его в медпункт, после чего он сразу же улетел с вертушкой в Душанбе.
Мы остались с Рыжиком вдвоём. Нужно было сворачивать нашу станцию и готовиться к завтрашнему выезду в Курган-Тюбе. Я заранее доложил начальству, что ехать не могу по причине неисправности машины и отсутствия мехвода.
- Что за неисправность?, - спросил меня начальник колонны.
- Не знаю, двигатель глохнет, - ответил я, - Но есть вариант доехать до места назначения, если залить полные баки.
- Что то странная какая то у тебя неисправность. Сколько нужно топлива?
- 400 литров, товарищ подполковник, - выпалил я.
- Ладно, вечером приедет заправщик, жди, - сказал он и добавил, - А водителя утром пришлю.
Вечером приехал заправщик и залил нам в танк солярки, но почему то в два раза меньше.
- Почему не всё залил?, - спросил я заправщика.
- Сколько положено, столько и залил, - ответил он протянув мне на подпись какой-то бланк.
Я нашёл свою фамилию и расписался, но заметив что в графе "кол-во литров" было пусто, попытался возразить заправщику.
- Давай сюда, остальное сам заполню, - сказал он вырывая у меня лист из рук.
Утром никакого водителя ко мне не прислали, и я решил ехать сам. Опыта вождения не было никакого, только несколько часов на угнанном у деда "Москвиче 412". Здесь всё было тоже самое: три педали, рычаг скоростей, правда крепился на руле, да и руль был не совсем круглый, это был штурвал. Вызывало опасение только большое количество датчиков на приборной доске, но я не растерялся и вышел на связь с экипажем БМП КШ, которая стояла в Душанбе. И всю дорогу меня вёл мехвод этого экипажа по рации. Глох я сначала часто, в основном по причине незнания. Первый раз как только тронулся, но наученный горьким опытом, я молниеносно переключал рычаг в нейтральное положение.
Минут через тридцать, перепахав вдоль и поперёк наш капонир, и пару раз побывав в соседнем капонире, я добрался до колонны. Ехать нужно было восемьдесят с лишним километров, но радовало то, что дорога шла в основном по асфальту и что не нужно было пересекать перевал. Но подозрение, что когда только топливо в баке пересечёт отметку 1/2 и двигатель заглохнет, тревожило меня.
Вот уже и Курган-Тюбе! До части оставалось несколько километров, как вдруг двигатель начал глохнуть, машина задёргалась и встала. На этот раз я не пытался всяческими способами завести наш БМП, а вызвал из части тягач, и нас на жёсткой сцепке дотащили до места.
Въехали мы в расположение нашего узла связи лихо, на прицепе, чем вызвали огромное внимание к себе личного состава. Все повыпрыгивали со своих станции и подбежали к нам с удивлением рассматривая наш танк, весь грязный и в коричневой пыли, который почему-то производил впечатление подбитого танка, так как был на буксире. Лица у встречающих были нам незнакомы, форма была у них новая и наглаженная. Дело было в том, что наших екатеринбургских пацанов на днях сменили, и нас встречала новая смена. Наша выцветшая "афганка", армейские грязные ботинки и десантурские тельники, а так же чёрные немытые и небритые лица, вызывали у встречающих уважение. Ведь мы приехали с границы, мы вернулись с передовой...

Продолжение следует.