Записки из пожелтевшей тетради.
Часть вторая.


Интересно было наблюдать закат солнца в горах. Мы втроём сидели на броне и с упоением смотрели, как последние лучи солнца, лаская горный хребет, скрывались за перевалом. И вдруг, хлоп и всё, стало темно. Как будто кто-то нажал клавишу на выключателе. И ни какого сумрака, просто стало темно, очень темно. Только трассеры от пуль, и «люстры», которые периодически выстреливали наши погранцы, освещали это чужое ночное небо, на котором даже ковш большой медведицы выглядел как то нелепо, как то не по нашему, он был почти перевёрнут. Стало немного жутковато, и мы забрались внутрь нашего Бемпа, расстелили матрацы, задраили люки и легли спать. Эта была наша первая ночь в этой восточной сказке, в сказочном городке Курган-Тюбе.
- Твердоло-о-о-бы-е-е, подъём!, - звучал с улицы, подкрепляемый ударами рукоятки пистолета о броню, чей-то настойчивый весёлый голос. Открыв люк, я увидел довольно таки молодого и жизнерадостного прапорщика.
- Подъём, сегодня великий святой праздник 7 ноября!, - торжественно произнёс он.
Несмотря на раннее утро, от прапора несло на километр. Мы, выбравшись наружу, с удивлением осмотрели площадку вчерашней выгрузки, и не обнаружив там ни одной машины, уставились на прапора с немым вопросом в глазах.
- А где все?, - спросил после недолгой паузы я.
- Сегодня на рассвете часть машин ушла в Душанбе, а остальные разъехались по погранзаставам, - объяснил прапорщик.
И ещё он говорил, что нам повезло, потому что мы остались в тылу, хотя понятие тыл было спорным. Мы находились в расположении 191-го мотострелкового полка 201-й дивизии. И по расположению патрулей, вышек и траншей, создавалось впечатление, что мы в окружении, что фронт вокруг нас.
Справа от нас была огромная куча угля, слева полковая гауптвахта, а прямо перед нами расположился мобильный узел связи командированный сюда из Екатеринбурга. За узлом связи, на пустыре, стояли два подбитых танка Т-72. Сначала было боязно к ним подходить, но потом, осмелев, мы всё-таки заглянули внутрь... Картина была страшная, было такое впечатление, что при пожаре плавился металл, всё было черно и страшно. Почему-то я на минуту представил, что в наш Бэмп попадает снаряд и происходит возгорание. Пожар, в голове шум, впереди внизу стонет механик-водитель, радист слева лежит, уткнувшись в лужу крови. А я, хватаясь за ручку раскалённого люка, толкаю его вверх, оставляя кожу пальцев рук на огненном металле. И тут меня срезает выстрел...
- Эй, танкисты, харе там лазить, идите сюда, - возвращает меня в реальность голос прапора., - Бегом, пожалуйста.
Мы идём к нему в палатку, так как нам приказали, нас попросили, нас пригласили. В палатке было тесно, грязно и мрачно. Матрацы лежали прямо на земле, рядом котелки с остатками еды. Посередине «праздничного стола» стояла 10-ти литровая металлическая канистра, алюминиевые армейские кружки, пара лепёшек и хурма. И много дыма. Дым, дым, дымммм, дымммооок. Дым висел и дурманил, постепенно становилось спокойно и хорошо.
Прапор налил из канистры всем вина, и произнёс тост:
- За великий праздник 7 ноября!
Я поначалу стал пить большими глотками, но вдруг остановился. Острый привкус бензина не дал мне завершить поглощение столь божественного напитка.
- Ничё, скоро привыкнешь. Вино то классное, а то, что бензином пахнет, то извини. Сархат меняет бензин на вино один к одному, а с двумя канистрами по ночам через патрули не набегаешься. Ты пей, не обращай внимания, успокаивал меня прапорщик.
И я пил. Не смотря на бензиновый привкус, вино приятно согревало, и уже ни куда не хотелось выходить из этой распрекрасной уютной палатки.
После третьей кружки, прапор предложил курнуть, достав из пачки забитые травой папиросы с надписью «Беломор». Мой водитель и радист с удовольствием закурили, но я, как сознательный боец, отказался от этой дряни. Немного погодя прапор предлагает закурить обычную сигарету. Я соглашаюсь, и уже не замечая его подмигиваний присутствующим, а так же то, что он суёт в сигарету небольшой чёрный комочек, я закуриваю.... Всего одна затяжка, и... Я улетел.
Я улетел так, что даже не обещал вернуться. Я выпал с 16.00 и до отбоя. Я очень хотел избавиться от этого «ну очень хорошего чувства», так как мне было совсем плохо. Но обычным вызовом рвоты это мне не помогало, это была не водка, это было что-то новое и непонятное для моего, видимо ещё детского организма. Я не мог найти себе места, периодически просил меня пристрелить, чем вызывал истерический смех присутствующих. Усугубляло ситуацию ещё и то, что вечером должно быть построение перед отбоем в казарме, в которую нас определили жить. В этой казарме жили контрактники, как и почти во всех казармах этого полка. Нам вообще повезло! Мы попали служить с первыми Российскими контрактниками 201-ой дивизии, которым было по 30-40 лет, многие из них были судимы, либо скрывались на контрактной службе от правосудия или от банальных алиментов. Мне предстояла практически невыполнимая задача на сегодняшний вечер - сказать, находясь в коматозном состоянии, при зачитывании моей фами лии на вечерней поверке - Я!
21.30., мы зашли в казарму...

* * *

В казарме горел свет, но было пусто. Нас встречала лишь одинокая тумбочка дневального. Самого дневального не было видно.
- Днева-а-а-а-льный, - заорал наш капитан.
Кричал он долго и настойчиво в пустоту коридора. Через некоторое время, дневальный вышел. Это был рядовой контрактник российской армии, лет ему было около 40-ка. Он был хмур, небрит и помят от недавнего сна, и от него несло свежачком.
- Чё орёшь, капитан? Никого нет, все на свадьбе у Фируза, придут под утро, - зевая нехотя отвечал дневальный.
- Ты как со мной разговариваешь, рядовой? Отвечай по уставу!, - закричал капитан.
- Да пошёл ты, - лениво ответил дневальный и пошел опять спать.
Нас построили, и началась вечерняя поверка. Меня поддерживали под руки, чтоб я не только не упал, но и не пустился в пляс перед строем. Таких как я в строю было ещё человек пять. И после оглашения очередной фамилии, в строю, перед тем как прозвучит «Я», слышались смешки и издёвки. Когда прозвучала моя фамилия, то мой сосед чётко произнёс - «Я», за что я отблагодарил его взглядом. После переклички, наш капитан завернул нам лекцию о том, что российскому солдату неподобает выглядеть как этот отморозок-контрактник, и что алкоголь - это первый враг солдата. Про анашу ничего не сказал, хотя почти весь личный состав был накумарен конкретно...


* * *

Утром, вместо привычной команды «Подъём!», дневальный прокричал:
- Вставайте, сволочи, завтрак проспите.
В ответ он тоже получил немало «тёплых» слов. Рота начала просыпаться. Я вышел к умывальнику, который находился на улице под навесом, сплетённым из лоз винограда.
- Опаньки, это чё за фраерка к нам замело, - услышал я обращение к своей персоне низкорослого мужичка понтоватого вида, с голым торсом, усеянным всевозможными татуировками.
- Связисты мы, - промямлил я.
- Пока связист мотал катушку, танкист еб..л его подружку! - прокричал мужичёк на публику, и заржал вместе со своими сотоварищами.
- Откуда прибыл, боец?, - спросил меня мужичёк.
- Дак, это, с Самары, - ответил я.
- С Кряжа чтоль, - повеселел ещё больше мужичёк, - поиграв при этом мышцами, после чего мне показалось что на спинной трапецевидной мышце заиграли татуированные колокола!
- Ладно, не ссы, солдат ребёнка не обидит, - сказал он, изобразив короткий удар мне в под дых.
Все присутствующие мужики-контрактники опять заржали.


* * *

На завтраке все с интересом рассматривали нас. Мы выглядели школьниками на фоне этих матёрых вояк, над нами постоянно стебались и подшучивали. Возвращаясь после завтрака в казарму, меня тормознули три рослых парня из разведроты. На руках, у которых были кожаные перчатки с обрезанными пальцами, а на головах, вместо уставных головных уборов, были повязаны чёрные банданы.
- Слышь, капрал, постой не пыли, разговор есть, - сказал один из них.
Я остановился. В голове промелькнула позорная мысль - будут бить...
- Я на дембель собрался, а «кожака» у меня нет. Вот ношу «дубовый» как «слоняра». А как с ним домой поеду? Бабы засмеют. Может, одолжишь мне, а как на дембель соберешься, достанешь себе другой, - сказала эта рослая детина мне с такими чувствами, и с таким умоляющим взглядом, что я уже был готов пойти на обмен, но на мгновение замешкался.
- Ты пойми, капрал, - вступил в разговор второй, - нам на эти дебильные феньки здесь глубоко насрать, здесь другая служба, здесь на это времени нет. Но в России всё по другому, и «кожак» должен быть! И главное, «кожак» должен быть подарен, а не забран силой, сечёшь?
- Ладно, я согласен, - сказал я, протянув свой кожаный ремень, за который ещё месяц назад получил 12 ударов по мягкому месту. Вот их тут плющит, подумал я про себя.
Но забегая вперёд, хочу сказать, что через полгода у меня состоялся точно такой, же разговор с вновь прибывшими из России к нам на смену солдатами. Но «дубовый» ремень тот (бойца разведроты) я менять не стал, а поменял лишь «афганку», так как моя, в отсутствии вещевого аттестата (ну мы же были как бы в командировке) совсем была изношена до дыр.
Отсутствие вещевого аттестата заставляло нас одеваться по форме N 8 (форма номер восемь - что спизд..ли то и носим). Через месяц я купил себе десантурский тельник, потом ботинки, так как однажды, утром не обнаружил своих сапог около кровати. Кто-то из нашей компании связистов носил погранцовские зелёные маскхалаты "Берёзка" , кто размалёванный чёрно-жёлтый камуфляж национальной армии Такжикистана, кто «афганский песочек», а кто танкистские чёрные «комбезы», короче говоря, форма N 8...


* * *

Дни шли... Похожие один на другой. Настал декабрь, но возможность днём загорать, вселяла надежду на лучшее, не смотря на то, что вечером приходилось надевать бушлат. Жрачка в столовке была не очень, да и лишний раз в столовку ходить не хотелось, так как эти походы заканчивались не всегда весело для нас... Поэтому в нашем узле связи каждый пытался добывать еду сам. Для этого нужно лишь было дойти до рынка. Были бы деньги! Но деньги заканчивались... Но как я позже узнал, они заканчивались только у нашего экипажа. Оказывается, все радиостанции несли боевое дежурство. А так как электричество периодически отключали, то питались они от собственных дизельных генераторов, и деньги у этих экипажей были всегда. Бензин и солярка были здесь на вес золота!
Продажа ГСМ была наказуема, и очень опасна, так как нужно было ночью вынести с территории части канистры с топливом, перебросить их через забор, за те немногие минуты, когда прожектор освещает другую часть территории. На вышках знали о таких ночных вылазках, и при обнаружении передвижения «продавцов» обязательно выпускали поверх голов пару очередей трассеров, сопровождая всё это отборным матом. Было жутковато, поэтому без стакана водки или выкуренного косяка идти решались не все.
Как то вечером я заглянул на "дизельгенератор" (на базе 131 ЗиЛа) к Володьке.
- Слышь, Володька, - обратился я к нему залезая в кабину, - Дело труба, деньги кончаются, что делать?
Володька, развернувшись к спальнику, вдруг достаёт здоровенную картонную коробку.
- На вот тебе на первое время, - говорит он мне, зачерпывая при этом пятернёй из коробки кучу смятых купюр.
Это были Советские деньги, оборот в России которых отменили ещё летом 1993 года. В Таджикистане они продолжали использоваться в качестве денег, так как своей валюты у этой молодой страны ещё не было. Курс Российского рубля к Советскому к осени составлял 1 к 5-ти, а в начале 1994 уже 1к 8-ми и даже к 10-ти.
- Ну ты богач!, - изумлённо сказал я заглядывая в коробку, которая до верха была наполнена картавыми Ильичами красного и фиолетового цветов.
- А толку то! Скоро смена прибудет, и домой! А в России эти бумажки не нужны. Здесь ничего не купить на них, кроме жрачки, правда вот недавно мотоцикл купил, "Урал" с коляской, но домой то его не попрёшь?
- Ну да, - сказал я с грустью в голосе.
- Не расстраивайся, завтра поговорю с начальником узла, он мужик нормальный, что-нибудь придумает.
На следующий день наш капитан, который был начальником узла связи, и мой вот уже второй командир за всего лишь месяц службы в Таджикистане, подозвал меня к себе. Затем достал из планшета школьную тетрадь в линейку и протянув мне, сказал:
- Будешь записывать в неё часы работы дизеля твоего БэМПа и бензинового генератора.
- "Дырчика" что ли?, - спросил я уточняя про генератор.
- Да, а то скоро вы трое у меня совсем исхудаете, а нужно фрукты кушать, там витамины! Будете заводить три раза в день БМП для профилактики и «дырчик» для питания радиостанции.
- А с кем на связь выходить? - растерянно спросил я.
- С кем связываться разберёмся. Да хотя бы с таким же БМП КШ, который в Душанбе укатил. Ты главное часы пиши и расход бензина и солярки. Будет заправщик приезжать, заливай до полных баков. Только ты в тетрадку правильные цифры пиши, а то фрукты зимой на рынке дорогие, - сказал он и ушёл.
А я долго ещё стоял с этой тетрадкой, и не верил своему счастью. Тетрадь эту у меня никто и никогда не проверял...
Первая моя продажа бензина была незначительной и неудачной. Подъехал к нашей машине весёлый такой таджик на веломоторке и попросил у меня налить ему литр бензина.
- Командир, бензин надо, литр надо, налей, - канючил он, стоя у нашей брони.
- Не имею права, - отвечал я, делая при этом ну очень важный вид.
- Давай обмен. Я тебе за это ведро хурмы привезу. У меня такая хурьма, сахар! - не унимался он, - Меня здесь в части все знают, я привезу.
- Привезёшь ведро, налью, - отвечал я, предвкушая лёгкий заработок.
- Мне сейчас ехать в больницу надо, мама у меня там. Я потом привезу.
- Нет! - коротко отрезал я.
- Мамой клянусь, - сказал таджик. Эта ключевая фраза сделала своё дело. Я налил ему литр бензина. После чего он завёл свою веломоторку, и, сделав вокруг меня три круга с таким счастливым лицом, как будто он выиграл лотерею, удалился помахивая рукой.
- Это чё за концерт тебе этот чёрт устроил, - спросил меня подошедший контрактник.
- Ведро хурьмы обещал за бензин, - гордо ответил я помахивая при этом удаляющейся моторке.
- Ну, ну, жди, - усмехнулся он.
- Так он мамой поклялся, - предъявил я неопровержимое доказательство.
- Клятва, данная на языке неверных для них ничто, - подытожил, усмехаясь, контрактник и похлопал меня по плечу..

* * *


Сегодня, после трёхнедельного пребывания нашего узла связи в казарме с контрактниками, наши командиры изрекли архиважное известие:
- Вы переезжаете жить в армейскую палатку, которую установим рядом с вашими машинами!
Очень были рады все, особенно «молодые», так как их просто уже достали эти товарищи с уголовными мордами со своими безобидными просьбами помыть полы или сбегать принести что-то.
И вот палатка установлена! Внутри двухъярусные кровати, печка голландка, которую топили углём, и самое главное - кассетный мафон! А так как весь узел связи, кроме нашего экипажа, был из Екатеринбурга, то на единственной кассете было записано два альбома «Агата Кристи». На стороне «А» кассеты «MAXELL С-90» был альбом «Коварство и любовь», а на стороне «В» был альбом «Декаденс». И эти песни, написанные по обкурке, очень хорошо ложились на наши ещё неокрепшие от курева мозги. Телевизора не нужно было, так как, закрыв глаза, начиналось такое аниме, что «Дрим воркс» нам завидовал! Магнитофон стоял около специально обученного человека, в обязанности которого входило переворачивать кассету каждый раз, когда она закончится. И иногда можно было наблюдать такую картину:
03.00 утра, идёт весёлый зимний ливень, в палатке на фоне не умолкающей «Агаты Кристи» плавают сапоги и прочая обувь. Нас затопило, печь потухла...
- Дневальный, сука! - раздаётся из дальнего угла палатки, - Подкинь угольку.
Но никто не отзывался, дневальный спал, как и все, под стук капель о брезент, закутавшись с головой под одеяла. И лишь только «Агата Кристи» звучала неумолимо в сотый раз подряд:
О декаданс случайные встречи
Стол преферанс, горящие свечи
На патефон надета пластинка,
Гои сидят и слушают Стинга.

Плещется ром и кокаин
Жёлтыми пальцами в тонкие ноздри
Вы предлагаете вместе уйти,
Поздно, милая дамочка, поздно...

А ещё вчера вечером было сухо и весело. Пили водку и курили. Некоторые накурившиеся личности, дослав патрон в патронник, представляли дуло калаша в лоб собеседнику, и под те же неумолимые звуки «Агаты Кристи», кричали: «А так слабо, блядь!» А кто хотел пострелять, ну хотя бы в воздух трассерами, шли со стаканом водки к полковой гауптвахте. Такса обмена была жёсткая: стакан водки - стакан патронов. А «Агата Кристи» всё пела и пела, а капли всё тарабанили и тарабанили по брезенту палатки...


* * *


Как то в одно прекрасное солнечно-таджикское утро нас потрясла стрельба доносившаяся со стороны нашего узла связи. Ну мы все, так сказать свободные от вахты рванули туда...
Дело было так.
Пьяный в хлам контрактник 191-го МСП, подходя к нашему узлу связи в режиме автопилота, ответил на естественный вопрос: Стой, кто идёт?, совсем не по уставу. Он предложил часовому пойти лесом и очень далеко, в результате чего спровоцировал другое требование: Стой, стрелять буду! В то утро в карауле стоял боец со станции «Космос», очень щуплый пацанчик маленького роста (ну ростом как раз с автомат). Он, как его и учили, сделал предупредительный выстрел в воздух, который ну очень не пришёлся по душе контрактнику.
- Ах ты, сука малолетняя, - прокричал он и накинулся на пацанчика, пытаясь отнять у него автомат.
Пацанчик нажал на курок, и в борьбе с пьяным мужичком, выпустил весь рожок по сторонам... Услышав выстрелы, все, кто нёс боевое дежурство на своих станциях, посыпали из своих машин. Дежурный со станции «Тропосфера» Вовка, открыл дверь и тут же поймал пулю в ногу. Он спустился с машины, и истекая кровью, хромая подошёл к кунгу начальника узла связи.
- Меня подстрелили, товарищ капитан - сказал он.
- Отвали Вован, не до твоих приколов сейчас - отмахнулся от него капитан.
- Ну правда, товарищ капитан, - канючил раненый, показав наконец то окровавленную ногу капитану.
- Блядь, - выдохнул капитан, - Нужна вертушка на «Кордон», у нас трёхсотый, - прокричал он в телефонную трубку...


* * *


Сегодня в нашем полку праздник! Мало кто тогда понимал какой, но это был праздник! Это сейчас мы отмечаем его каждый год, а тогда никто не понимал, что это за день. А в этот день, 12 декабря 1993года, Российская Федерация приняла новую конституцию. И в этот знаменательный день можно было многое, можно было просто праздновать! И именно в этот день к нам в полк привезли кино, «Двойной удар» с Ван Даммом. Это был просто праздник!
В этот день около нашей палатки приготовили огромный казан таджикского плова. А рядом с казаном, стояла железная канистра с местным вином. Но вот приближалось время идти в клуб смотреть кино, а идти было не с чем, то есть идти было скучно. Нужно было найти. Пошли в одну из палаток контрактников, расположенную между казармами на стадионе. Идти было жутковато, так как в этот день все были пьяны...
Мы зашли в палатку, в которой было так накурено, что мы не сразу разглядели толпу, которая смотрела футбол по телевизору, установленном на верхнем ярусе кроватей.
- Куда прёте, связисты, - спросил нас мужик в бандане и с калашом в руках.
- К «Сталкеру», - ответили мы.
- Один идёт, другие нервно курят на улице, - ответил он.
Я нырнул в прокуренный туман палатки. «Сталкер» лежал на кровати и создавал впечатление медитирующего Бориса Гребенщикова. На моё здрасти, он только лишь поднял указательный палец вверх, и закрыл глаза.
- Шана дори?, - спросил я.
- Чё дурак что ли, я русский, - ответил он медленно, не поднимая век.
- Анаша есть?, - переспросил я.
Вместо ответа он выдвинул ящик прикроватной тумбочки, которая была набита в несколько рядов спичечными коробками. Я взял один коробок, положил на тумбочку деньги, и поспешил удалиться из этого ужасного места.
И вот мы идём в клуб на просмотр кинофильма. Идём тихо, изображая очень серьёзных связистов, которые не как все, которые стараются идти строем, которые не курят (как бы). Рассаживаемся по местам и понимаем, что укурен весь полк... Не знаю кто это придумал, но перед просмотром кинофильма нам почему то решили показать советский мультик «Аленький цветочек». Ну тут началось... Сначала раздавались отдельные смешки и фразы с издёвкой по поводу данной композиции а затем и нецензурные замечания по поводу полового воспитания Алёнушки. Но вот мультфильм достиг своего апогея. Под очень грустную и гнетущую музыку, Алёнушка, сорвав цветок и выслушав страшный монолог Чудовиша о содеянном ей преступлении, произнесла решающую для всего обкуренного клуба фразу: «Так вот ты какой, цветочек аленькАй». После секундной паузы, клуб взорвался сумасшедшим смехом. Ржали очень долго и качественно. Народ был разогрет для просмотра боевика «Двойной удар»!

Продолжение следует...