Записки из пожелтевшей тетради.


Состав постепенно набирал скорость. За грязным от копоти и времени окном уже давно стемнело. Лишь только на мгновение огни маленьких полустанков освещали это обшарпанное купе плацкартного вагона, в котором не спали шестеро. Назовём их шестеро смелых. Почему, да потому что на вопрос - есть ли желающие отправиться в Таджикистан, они, по разным причинам сказали - ДА! У каждого была своя причина, своя история для отправки в эту командировку. У кого залёт, у кого бунтарская дурь, которую надо было направить в нужное русло. Кого уговорили, пообещав, что вернуться героями (как афганцы), и что бабы будут давать без проблем, а кого просто обманули, отослав в командировку за фруктами. В купе было два экипажа БМП КШ, машин с виду грозных, потому что когда мачта антенны была собрана в походном положении и зачехлена, то такая БМП была похожа на САУ. Экипаж состоял из мехвода, радиста и командира машины. С командирами в нашей части получилась небольшая проблема. Так как офицеры почему то поехать не смогли в эту, на первый взгляд безобидную командировку, то на эти должности назначили ещё "зелёных" младших сержантов. И вот таких "добровольцев" был целый вагон. А вагон этот был в составе эшелона с бронетехникой и машинами спец.связи, который медленно, но верно шёл на восток...
Ту-тук ту-тук, ту-тук ту-тук, пели колёса в тишине вагона. Сопровождающие офицеры, почему то быстро вырубились и уже храпели. Но не спали пацаны... Был слышен шёпот и приглушенные голоса... Поскрипывал, размеренно раскачиваясь вагон, перевозивший до этого только солдат в ГДР и обратно, и не понимавший зачем и куда его такого красивого везут. Скоро, совсем скоро начали появляться новые звуки, которые распространялись по вагону вместе с новыми запахами и с предвкушением чего то недозволенно-радостного. Штык-ножами вскрывалась тушёнка, и откуда то из темноты угла появился спирт...
На изрезанном столе надписями типа «ДМБ-85 ГДР» и «Люся сука!», лежали сухари, куски сахара, а на середине стоял солдатский котелок со спиртом и банка тушёнки. Спирт колыхался в нем в такт постукивания колёс и сердец этих шестерых ребят. Было темно, но иногда мелькавшие мимо огни освещали эти лица. Пацаны... Эти пацаны ехали туда, не зная куда. На лицах их можно было прочесть многое, но главное, это вопрос - зачем? До дембеля кому пол года, кому год... Зачем? Страх в глазах , после рассказов как моджахеды режут горло, отрезают яйца и пихают их в рот. Хорошо, что темно, и другие не видят твои глаза, хотя ты видишь их. Что бы как то разрядить обстановку и не показаться трусом, предлагаю тост за нас. За нас пацаны! Спирт делает своё дело, мы уже после третьей готовы сами отрезать яйца врагам!
А поезд идёт своим ходом. Постепенно согреваемся после погрузки техники. Надели валенки, которые нам выдали для ведения боевых действий в зимнее время. Которые мы за десять дней пути почти все продали на полустанках. А на хрена в Средней Азии валенки!?
А спирт делает своё дело! Вот кто-то затянул афганскую песню, и его подхватил весь вагон. Ночь ожила... Пацаны вырвались из казарм, у пацанов рвануло башню! Они трое суток перетирали в мозгу - куда и зачем? И вот им наконец то сообщили. И вот они поехали!
Вскоре в вагоне зажгли свет. Отцы проснулись...

* * *

В вагоне горел свет. Состав, вот уже 40 минут, стоял на каком то богом забытом полустанке. Командиры выгнали пацанов в холодную октябрьскую ночь трезветь. Мы выбегали из вагона, а точнее вываливались, в одних кальсонах и валенках. Некоторые просто падали на шпалы и рельсы соседних путей, окрашивая первый выпавший белоснежный снег кровавыми пятнами.
На платформе, прицепленной к нашему вагону, уже возникла драка. Платформа была пуста, и она была последней в составе, потом ничего, только рельсы, только шпалы. И вот на эти рельсы после сокрушающего удара, спиной падает боец в кальсонах и в валенках. Не помер... Остался жив.
Вскоре отцы поняли, что отрезвление личного состава идёт как то не по плану, и стали загонять нас обратно в вагон. Замёрзшие, в окровавленном нижнем белье, но пьяные и довольные, а что самое главное - в валенках, пацаны залазили обратно в вагон.
Пацанам было весело, пацаны ехали на войну... Но это была как бы и не война... Да и вернулись оттуда как бы почти все, только некоторые пораньше, и лица их были холодны... И был на этих лицах вопрос - зачем?


* * *


Под утро, к нашему эшелону прицепили несколько вагонов. Вроде ничего особенного, ну прицепили и прицепили.... Но утром, когда мы увидели что это цистерны, решили провести разведку. Как потом оказалось, это была «разведка боем». Но всё по порядку.
Добровольцев было хоть отбавляй! Вот вроде снарядили одного, дали котелок, привязали верёвку. Открыв люк, разведчик еле удержался наверху.
- Спиртяга, пацаны!, - раздался радостный возглас сверху.
И вот довольный, с котелком спирта, он спускается к нам. Начинаются бурные дебаты. На повестке дня вопрос - пить или не пить? Вопрос вечный, и требует ответа, но времени на ответ в обрез. Вдруг кто-то сказал, что если опустить брючный армейский ремень (да, да, тот самый зелёного цвета) в котелок со спиртом, и если он не изменит окраску, то пить можно, а если изменит, то это технический спирт. Сказано - сделано. Опускаем ремень в котелок, выдерживаем минуту, а затем вынимаем. Изумление на глазах всех участников научного эксперимента, ремень стал белым... Тишина повисла в лаборатории нашего купе.
- А мне пох, я всё равно выпью, - донёсся голос добровольца-разведчика.
Но его вовремя остановили. Дебаты по данному вопросу продолжились, ситуация накалялась. Вдруг кто-то заметил, что по путям идёт в дрова пьяный мужик. Возникла идея провести эксперимент на людях. Многие были против, но сдались, под напором утверждений, что нас тоже везут помирать, и что цистерна спирта - это тебе не каждый день. Послали ходоков к мужику. Весь вагон прильнул к окнам, наблюдая, как мужик выпивает пол стакана этого пойла. Выпил и, молча упал... Состав дёрнулся, и начал постепенно набирать ход. Участники эксперимента прыгнули в вагон на ходу, и после небольшой паузы, отдышавшись, произнесли вслух заключение: «Пить нельзя!».
А поезд все шёл и шёл дальше на восток...

* * *

Проснувшись следующим утром, я поймал себя на мысли, что вот уже несколько дней не слышу команду «Подъём!». И мысль эта мне понравилась, стало как-то тепло и уютно на верхней полке нашего купе. Я потянулся, но удовольствия от этого не получил, так как боль в боку напомнила мне недавние события перед отправкой. Болели рёбра, да и щека была ещё распухшей после воспитательной беседы...
Беседовали со мной ещё до отправки, в части, где проходила подготовка к командировке. Тема беседы - уважение срока службы. Место проведения - туалет. Время - 2 часа ночи, ну очень поздно... Кричать было нельзя, надо было уважать сон сослуживцев и дежурных офицеров. Ну так мне объясняли до и во время "беседы". Собеседников было человек восемь, общались в основном при помощи ног... Закончилось всё распитием водки, её принесли сначала для дезинфекции ран, но вскоре предложили и принять внутрь. После "беседы" слетела сразу с меня сержантская дурь зам.комвзвода учебной части, но лычки на погонах остались, не имея уже той демонической силы как в учебке. "Добро пожаловать на постоянку" - издеваясь шептали они мне.
Утром меня вызвали к комбату, который осматривал технику, подготовленную к отправке. Увидев мою разбитую рожу, он поинтересовался:
- Что у тебя с лицом?
- Зуб болит, - отрапортовал я.
Комбат что-то крякнул непонятное, помолчал, а затем изрёк:
- Товарищ младший сержант, вы назначаетесь на должность командира вот этой БМП.
Я остолбенел. Передо мной стояла махина на гусеницах покрытая тентом, и, судя по длине ствола орудия, это была САУ, а не БМП. Меня, вообще то, посылали в командировку радистом на БТР, хотя я предупреждал, что не могу работать на радиостанции, я учу курсантов строевой и морзянке! Но ни кого это не волновало. А тут такой монстр, да ещё и командиром. Когда сняли тент, орудие оказалось телескопической антенной, а БМП была командно-штабной, и ничего там из вооружения не было. Была только куча аппаратуры, с которой надо было ещё разбираться.
Затем ко мне в экипаж определили радиста из нашей роты Сашку-Рыжика, который многие радиостанции видел впервые, и водителя из соседней танковой роты, которому тут же начали рассказывать, как нужно правильно заводить эту хреновину. Водитель, Санёк, был очень маленького роста, отчего получил прозвище "малой". Управлял он только лишь танком, каким точно сказать не мог, да и то один раз на учебном полигоне. Короче экипаж у нас получился что надо! И мы, ещё молодые и необстрелянные пацаны, изучая отсеки нашей Братской Могилы Пехоты, пытались шутить и смеяться над действительностью подавляя мандраж, который предательски выдавал наши настоящие чувства.
Под мерный стук колёс я опять задремал. А поезд шёл дальше, поезд вез пацанов на восток...

* * *


- Подъезжаем, подъём, - услышал я сквозь сон голос командира.
Он шёл по вагону, и, заглядывая в каждое купе, предупреждал, чтобы через полчаса все были готовы к выгрузке. Я с трудом открыл глаза, и начал сканировать помещение, в котором я оказался. Постепенно память стала возвращаться, я узнал своё до боли родное купе, которое стало нам домом на целых десять дней. В мозгу постепенно всплывали эпизоды вчерашнего вечера. Страшно болела голова, хотелось пить, в мыслях полный бардак, но одно я знал твёрдо - вчерашний день прошёл так же как и предыдущие девять.
Наши командиры в начале путешествия пытались как то препятствовать употреблению спиртного среди личного состава, но затем плюнули на это дело и сами ушли в запой. Так что в вагоне наблюдалась интересная картина: когда солдаты спали, офицеры пили, затем командиры напивались и засыпали, и тогда начинали солдаты. А на последних днях пути, было такое впечатление что никто не спит, что пьют все! А вчера допились до того, что с парнем из соседнего купе случилась истерика. Стояли мы в Термезе, до Афганской границы рукой подать. И вот выбежал этот паренёк из вагона и исчез в темноте придорожных зарослей. Через полчаса поисков, его отыскал наш прапорщик. Они вышли из кустов в обнимку, в хлам пьяные, парень орал во всё горло:
- Подыхать ведь суки нас везёте.
- Успокойся Валера, самому херово, - утешал его прапорщик.
Были среди этой весёлой компании и те, которые не пили, либо пили мало. В основном это были «слоны», которые отслужив всего полгода, были не очень рады ехать в этом вагоне. Они почти всё время проводили в карауле по охране эшелона, либо в нарядах.
- Одеваемся, собираем вещмешки, - не унимался командир.
Вагон потихоньку просыпался.
- Чего собирать то? Всё равно всё пропили по дороге, - ворчал кто-то в соседнем купе.
На самом деле, где то на шестые сутки стали кончатся продукты, которых было загружено на четверо суток, и похлёбка становилась более прозрачной. Мы меняли на водку и продукты всё подряд. Продавали парадные кителя и брюки, ботинки, сапоги, валенки, мыло.
Сборы были недолгими. Каждый собрал свои вещи, сложил фляжки да котелки и свернул матрацы, на которых предстояло спать ещё долгую зиму. Спать, кому где придётся, кому как повезёт. Кто будет спать в холодной казарме без окон, кто в машине, кто в танке, а кто и в армейской палатке, которую будет постоянно затоплять зимний дождик.
Выходить из вагона не хотелось, не хотелось делать шаг в неизвестность. Вдруг раздались выстрелы, и покидать наш родной, ставший нам домом вагон, ну уж совсем расхотелось.
- Не ссы пацаны,- кричал караульный с перрона.
- Скоро привыкните, прыгайте, - улыбаясь во все зубы, успокаивал он нас.
Потом нас построили, что-то нам прочли по бумажке, мы где то расписались, раздали нам всем старые калаши и по четыре рожка с патронами. И тут я окончательно понял, что всё, конечная, приехали....


Продолжение следует.