ПО ЛИЧНОМУ УКАЗАНИЮ ТОВАРИЩА СТАЛИНА...
Или Баллада о тяжелом пулемете.


1975 год. Где-то между Сибирью и Дальним Востоком.

Мы сидели в привокзальном ресторане города Энска, что на Великой Сибирской Магистрали, и ждали свой поезд. Мы ехали из командировки, и теперь, чтобы попасть в Москву, нам нужно было проехать пару другую перегонов до аэродрома. В меню ресторана помимо дежурных блюд было к нашему радостному изумлению пять сортов сыра и несколько сортов кавказских вин, включая Хванчкару, Киндзмараули, Цинандали и Карданахи. Местное население эти напитки не уважало, и поэтому они были тут в свободном доступе. Учитывая непривычно жаркое для этих мест лето и предприимчивость Тарасюка и Акима, изыскавших кур и склонивших ресторанного Шефа их для нас пожарить, стол получился более чем... Жареные куры, желтые и янтарные лепестки сыра, зелень и лес бутылок. Что еще надо уставшему солдату, тем более, когда он в штатском и на отдыхе? В ресторане было пусто и поэтому мы сразу обратили внимание на мужичка за пятьдесят, который, несмотря на близость к обеденному времени, пребывал в тяжком похмелье. Судя по представшей перед нами интермедии, когда он прихрамывая барражировал возле вожделенной стойки, в ресторанном буфете его хорошо знали, но увы, все виды кредитов были давно исчерпаны. И тут в процессе бурной жестикуляции пиджак его распахнулся и на рубашке что то блеснуло. Я приглянделся и не поверил своим глазам... Это был ОРДЕН СВОБОДЫ И НЕЗАВИСИМОСТИ КНДР. Мы подозвали странного ветерана к своему столу, уважительно утолили его жажду, и уловив на его лице благорастворение, задали главный вопрос, за что, мол, ордена-то такие экзотические дают ?
- За Перышко, - почти нежно ответил ветеран... и вежливо испросив на такой случай водки, начал свой рассказ.

1950 год Корея. Наджин.

Ехали мы как-то помогать братскому Корейскому народу отбиваться от империалистических агрессоров. В группе было пятнадцать человек: Десять мастеров с заводского полигона, включая меня, Начальник, Зам по политчасти, двое военпредов и товарищ сами понимаете откуда. Ехали на поезде от самого Новосибирска, и хотя было нам всем строго-настрого приказано, что, мол, спиртного ни-ни, но у нас, сами понимаете, было, а когда кончалось, то Русский мастеровой всегда чего-нибудь изыщет, тем более, когда солдатский телеграф сообщил, что в Наджине будем пересаживаться на пароход, то тем более народ заволновался, тут на земле и то боязно по военному времени, так еще и в море повезут, так что по чуть-чуть не помешало. Так как груз был секретный, на границе разбудили только начальство со свитой. Ну а мы как начали отмечать с вечера первую поездку за границу, так и не могли на радостях остановиться, ведь водка, потребляемая дозами до ста грамм, полезна в любых количествах. Плюс повод был х ороший: первый раз за границу попали. Ну вообще-то не у всех заграница была первая. Васька ездил в Польшу и Венгрию на танке, Мишка со Степаном пехом дошли аж до Берлина, ну а я так действительно первый раз. Повоевать не пришлось, так как сразу из ремеслухи пошел на пулеметный завод, что сейчас называется имени товарища Д., а когда пришли призывные года, то получил бронь как ценный специалист, так с тех пор на заводе и прижился, начальство ценило, да и дело я свое полюбил. В Наджин приехали под утро, ну а наотмечались мы накануне так крепко, что проснулись только от дикого шума на улице, да и то не сразу. Часть ребят бросилась наружу, а я, добравшись до тамбура, просто выглянул из вагонной двери и увидел полную пургу с узорами. Наши вагоны загнали на какой-то грузовой полустанок, где еще несколько эшелонов ждали разгрузки, и все паровозы, включая маневровые, оглашали воздух тревожными гудками. Метрах в пятидесяти или чуть подальше по ходу эшелона возле зенитки кучковалось н аше начальство, туда же побежала часть народа, а я задержался в дверях, засмотревшись на вроде бы совсем близкие то ли невысокие горы, то ли высокие холмы. И тут из за этих самых вершин бесшумно выскочила стая серебристых птиц, увеличиваясь на глазах, они взревели и стали плеваться огнем. Это были американские самолеты. Железнодорожные пути превратились в ад. Пули крупнокалиберных пулеметов и ракеты, казалось, летели со всех сторон, и первое, что я осознал из увиденного, это снесенный ракетным залпом вместе с расчетом зенитный 37-миллиметровый полуавтомат и беспорядочно разбросанные тела, и тут до меня дошло, что там только что стоял штаб нашей группы. Внезапно наступила тишина. Нет, не полная, ибо раздавались крики и трещали горящие вагоны, но не рвались больше ракеты, не стреляли зенитки и не гудели паровозы, и главное, прекратился грохот со стороны главного Наджинского железнодорожного узла и порта, там, судя по всему, работали самолеты покрупнее, чем у нас. Внезапно кто- то потрогал меня сзади за плечо. Это был товарищ Чен, приданный нам сутки назад переводчик. Он не перенес вчерашнего застолья и мирно заснул на багажной полке нашего купе еще вечером, это его и спасло. Товарищ Чен был интересной личностью. По его словам он был из крестьян, и три месяца отучившись на спецкурсах во Владике, был назначен переводчиком в отдел Штаба Корейской Народной Армии, занимающийся контактами с Советскими товарищами, но говорил он хоть и немного ломано, но с московским аканьем, которое ни с чем не перепутаешь. Играл в шахматы лучше разрядника Петьки, да и пистолет у него был какой-то не нашенский, чуть ли не японский. Чен оглядел панораму и сказал почти без всякого акцента: «Опять Империалисты применили свой любимый прием, прошли в притирку над горами на бреющем, на подходе заглушили моторы и ударили как всегда из-за угла. А ведь был циркуляр из Генерального штаба во все части ПВО. Сейчас американцы полетели на свой аэродром, где по тлетворной буржуазн ой привычке будут обедать, а часа в три вернутся назад, чтобы все тут закончить».
- Слушай, Чен, а ведь я знаю, что зенитчики могут заранее знать о приближении самолетов, есть ведь средства предупреждения или как там они называются.
Чен иронично-мрачно посмотрел на меня и сказал:
- Эти средства называются радиолокатор. Старый разбомбили неделю назад, новый догорает вон в том эшелоне, и сегодня империалисты, судя по всему, добили последние зенитные батареи на грузовой станции и в порту. Так что еще один налет и нам настанет хорек».
Несмотря на общий трагизм ситуации, стоявшие рядом ребята заржали, и тут меня осенило.
- Ребята, - заорал я, - У нас же "Перышек" двенадцать комплектов и станки зенитные есть. Вот и встретим сук по-нашему, по-русски».
Проблема была в том, что все, кто имел хоть какое-то отношение к руководству, погибли во время налета. Я был старшим техником, но это не давало мне прав командования, и тут внезапно подсуетился Чен. Товарищ Чен внезапно оказался Старшим Полковником Министерства охраны безопасности государства, это была ого-го какая шишка, и все местные прыгали перед ним как мартышки перед дрессировщиком тигров. Вообще-то мы приехали в Корею, чтобы испытать в боевых условиях дюжину «Перышек», "Перышком" назывался Дегтярёва-Шпагина крупнокалиберный модернизированный пулемёт образца 1946 года, и он был признан заменить в войсках старый добрый ДШК 1938 года. То есть в нашем вагоне были сложены в опечатанных купе двенадцать пулеметов с двумя станками к каждому (пехотным и зенитным) и соответственно по десять пятидесятипатронных коробов на один пулемет. Товарищ Чен официально обратился ко мне за помощью, как к единственному выжившему из старших по званию, так сказать. Ох, знал бы я, как м еня подставил хитрый азиат... Нам дали в полное распоряжение полсотни свеженьких сержантов-инструкторов, направляющихся в дивизионные пулеметные школы и по счастливой случайности оставшихся без паровоза, да и честно говоря, без эшелона тоже. Старший полковник Чен объяснил, что единственное наказание, которое я могу применять к неумехам и саботажникам, это расстрел на месте и необходимые бумаги он уже подписал. Корейские сержанты настолько прониклись серьезностью момента, что выполняли любое указание молниеносно и боялись нас до дрожи. Когда один из них, совсем молоденький парнишка, уронил на землю патрон, который ему доверили протереть, и услышал Петькин добродушный абсолютно беззлобный матюг, то без звука отправился в обморок. Пулеметы были быстро расставлены по позициям и приведены в боевую готовность. Полное содействие, а заодно и охрану обеспечивала очень строгая рота, вооруженная ППШ. В руках щуплых корейцев ППШ выглядел как дегтярь у Васьки, но обращались они с ними у мело. Они посредством коротких очередей не разрешали приближаться к позициям пулеметчиков даже бродячим псам. Пулеметы мы расставили попарно, так как корейских сержантов сажать на «первых номеров» было несерьезно, а нас осталось годных к ведению огня только шестеро. Отработан был следующий метод. Первый номер из наших высаживал ленту и сразу переходил к другому пулемету, а сержанты должны были успеть перезарядить пулемет до того момента, когда во втором «Перышке» кончится лента, тем более что на этой модели подача ленты была двусторонней, и вторые номера могли работать, не мешая ни друг другу, ни пулеметчику. Шесть огневых точек были вовремя распределены на удобных местах типа полуразрушенной водокачки или холма с развалинами храма, ибо стрелки на часах уже совсем близко подошли к цифре три, но подождать пришлось еще минимум полчаса...
И вот, как и несколько часов назад, над кромкой холмов мелькнула серебристая стайка, и радостно наддав газу, приготовилась сеять под собой огонь, но не тут-то было. Первый как всегда ударил Васька, а потом и остальные. Я привычно поймал в прицел силуэт воздушной цели, синхронно нажал на гашетки и предохранители и с первой пятипатронной очереди попал в несущийся на меня Скайрейдер, из пяти патронов два были Б-32, и американцу это явно не понравилось. Задымив и роняя куски обшивки, Дуглас А-1 рухнул где-то за пакгаузами, не выпустив ни одной ракеты. Как потом сказал товарищ Чен, бой шел ровно 14 минут. Больше энергией, нежели молитвами Старшего полковника, на территории железнодорожной станции было задействовано несколько десятков ручников, от дегтярей до старых японских Гочкисов. Когда американцы пошли на второй заход, ища именно наши «Перышки», так хорошо пощипавшие им перья, корейские пулеметчики открыли ураганный огонь из десятков стволов. Толку с них, конечно, было не очень много, но от нас они внимание отвлекли. После утреннего налета на наш эшелон потерь у нашей группы больше не было. Расход боеприпасов составил 1267 патронов. Товарищ Чен, погладив еще теплый ствол пулемета и задумчиво улыбаясь спросил:
- А кто приказал сделать такое оружие? - и получив ответ, что этот пулемет создан по личному указанию товарища Сталина, посерьезнел и сказал:
- Тогда этот прекрасный пулемет, еще и очень хороший пулемет. - И козырнув, удалился, оставив вместо себя кого-то вроде взводного с соответствующим количеством солдат.
А на станции снова началась какая-то суета, но гораздо более целенаправленная, чем с утра. Ну, во-первых, не гудели паровозы, а во-вторых, подошедший на соседние пути сразу же после налета состав был моментально оцеплен автоматчиками, туда подъехала пара закрытых легковушек и несколько грузовиков и чем-то и кем-то загрузившись, куда-то умчались, причем вместе с ними умчался и товарищ Чен, и у меня сложилось стойкое впечатление, что именно это и было его основным заданием, а вовсе не сопровождение нашей группы. А еще через три часа, когда мы уже заканчивали упаковку «Перышек» в походное положение, примчались представители советских служб и органов. Советские товарищи из местного командования, узнав что мы участвовали в бою, пришли в ужас, и наш вагон срочно прицепили к эшелону, идущему в Союз, а ввиду того, что меня везли под охраной в отдельном купе, я очень сильно напоминал себе арестованного. Когда мы рано или поздно добрались до Владика, меня почему-то помес тили в гостиницу Дома офицеров, и с ребятами я уже в эти дни не общался. А через три дня за мной пришли, но повезли не в НКВД, а в военное ателье, где подогнали под меня новенькую офицерскую форму без знаков различия и отвезли не куда-нибудь, а в какой-то большой штаб, где в торжественной обстановке консул Корейской Народной Демократической Республики вручил мне Почетную грамоту «За укрепление Дружбы между Советским и Корейским народами». А еще через год меня вызвали в Москву, и там уже посол КНДР в Советском Союзе вручил мне вот этот «Орден Свободы и Независимости», как было сказано в русском переводе наградных документов, «за заслуги в укреплении обороноспособности и защите безопасности». А на банкете я встретил Товарища Чена, он был уже генерал, но не чинился и первый подошел ко мне поздороваться. Очень мне обрадовался и сказал, что я даже не знаю, какое мы с ребятами сделали важное дело. А когда я спросил, так это то дело очень важное, что м ы много самолетов сбили, он засмеялся и ответил, что есть вещи много важнее сбитых самолетов. На том мы и расстались, а я так и не успел его спросить, сколько же мы точно пустили в землю американцев. Мы с ребятами много раз считали и вспоминали, но цифры все время получались разные, но никогда результат не был меньше пятнадцати сбитых стервятников.

1975 год. Где то между Сибирью и Дальним Востоком.

На этом ветеран закончил свой интересный и местами поучительный рассказ. Остальное были уже частности, менее интересные для высокого общества. И то, что он еще неделю жил как важная персона в офицерской гостинице, и то как познакомился с подавальщицей из офицерской столовой и в результате на ней женился, потом повредил ногу, выхлопотал инвалидность и со временем переехал жить сюда, на ее родину. Тут он занимается мелким металлоремонтом и точкой ножей и все у него хорошо, только вот у кума сына в армию проводили и праздник немного затянулся, но в понедельник он как штык выйдет на работу.




ПРИМЕЧАНИЯ
ДШК и Перышко — крупнокалиберные станковые пулемёты под патрон 12,7×108 мм. ДШК был принят на вооружение РККА в 1939 году под обозначением «12,7 мм крупнокалиберный пулемет Дегтярева—Шпагина обр. 1938 года» (ДШК, Индекс ГАУ - 56-П-542).В 1946 году под обозначением Перышко (Дегтярёв, Шпагин, крупнокалиберный модернизированный, Индекс ГАУ - 56-П-542М) пулемёт был принят на вооружение уже Советской Армии (а не РККА).При сохранении принципа работы автоматики и схемы запирания канала ствола был полностью изменён механизм питания (он обеспечивал подачу патронной ленты либо с правой стороны, либо с левой). Соответственно иной стала и конструкция патронной ленты (так называемая типа «краб»). Дульный тормоз имел другую конструкцию. Питание ленточное из коробов. Ленты по 50 патронов.

Douglas A-1 Skyraider
Экипаж: 1 чел Макс. скорость: 520 км/ч Дальность полёта 2115 км
Вооружение: Пушки: 4×20 мм Боевая нагрузка: до 3600 кг на 15 узлах подвески


ОРДЕН СВОБОДЫ И НЕЗАВИСИМОСТИ КНДР
Боевая награда, вручающаяся командирам дивизий и бригад (I степень) и ниже (II степень) за военные заслуги.

СТАРШИЙ ПОЛКОВНИК
Воинское звание в Корейской Народной Армии. Среднее между полковником и Генерал-майором. Примерно соответствует Британскому «Бригадиру»