ЕСЛИ БЫ ТЫ БЫЛА...

Эпиграф:
Когда бы любовь и надежду
связать воедино,
какая бы (трудно поверить)
возникла картина!
Какие бы нас миновали
напрасные муки,
и только прекрасные муки
глядели б с чела...
Ты наша сестра.
Что ж так долго мы были в разлуке?
Нас юность сводила,
да старость свела.

Булат Окуджава


После пятидесяти это стало происходить с Олегом заметно чаще. Как будто кто-то невидимый вдруг толкал его в бок, и сна ни в одном глазу. Ложился в постель - казалось, вырубится мгновенно. Так устал за день, что в голове одна мысль: «Скорей бы к подушке... Какое счастье - проспать целых шесть часов!..» А вот на тебе... Воспоминания юности, почему же вы не даете спать?..
В такие моменты ему хотелось потихоньку встать, осторожно вынуть из бара бутылку джина, на цыпочках пробраться на кухню. Там набулькать в стакан ароматного напитка, плеснуть тоника, бросить ломтик лимона. Перед тем, как сделать первый, самый вкусный глоток, запихнуть в «сидишник» диск Джо Дассена. Громкость на минимум.
«Et si tu n'existais pas
Dis-moi pourquoi j'existerais...»
Эту песню впервые Олег услышал в знаменательный для себя год - когда он, как говорят на флоте, «сыграл ДМБ». Вместо «юноши бедного со взором горящим» домой вернулся совсем другой человек. За три года он научился делать настоящую мужскую работу «до упора» («потому что могу это сделать, если другие не могут или не хотят»), обрел самоуважение и твердо установил для себя главное жизненное правило: добиваться всего не «прогибами», я своим трудом. От прежнего разгильдяйства, которое Олегу едва не стоило школьного аттестата, не осталось и следа. Теперь он страстно хотел учиться.
Упущенное в школе пришлось наверстывать на подготовительных курсах. Первое время на них Олег выделялся уникальными пробелами в знаниях. На вступительных экзаменах он набрал почти максимальное количество баллов.
Спустя годы Олег порой завидовал себе тому, двадцатилетнему, который в погожий сентябрьский день размашисто шагал к институту Хользуновым переулком. Кроме радости от первой в жизни победы его переполняло неиспытанное доселе ощущение: он может все в этой жизни. Он хозяин своей судьбы!..
«Эх! Выпить бы сейчас за того наивного парня», - улыбается в темноте Олег.
Однако вставать нельзя. Жена спит чутко, словно матрос на вахте. Поднимешься, и тут же услышишь шепот: «Что случилось? Опять язва?..» И даже после уверений, что все в порядке, она будет долго ворочаться, пытаясь снова заснуть. Утром скажет, что не спала всю ночь и теперь чувствует себя сомнамбулой. Олег будет испытывать двойную вину: он останется дома, а жене ехать в переполненном метро. У себя в банке она до глубокого вечера просидит за компьютером, отвечая за движение огромных денежных потоков. Не дай Бог из-за недосыпа совершит какую-нибудь ошибку. «Ладно, обойдемся без похода на кухню, - привычно смиряется Олег. - Джин пусть остается в баре, а песня Дассена может звучать во мне неслышно для окружающих».
«Et si tu n'existais pas
J'essaierais d'inventer l'amour...»
«Если б не было тебя,
Я бы постарался придумать любовь...»

Выдумывать любовь Олегу было без надобности. Что было, то было. Первый раз как положено - в шестнадцать лет, с первого взгляда, до безумия. Два месяца ходил, поглядывал украдкой, пока все же не решился опустить записку в карман ее пальто. Позвонила, пришла на свидание.
Брели по заснеженным тротуарам, и Олег все говорил, говорил: о Стругацких, о ребятах из класса, о песнях Окуджавы, о будущем поступлении в мореходку... Когда их руки случайно соприкоснулись, его ударило, как разрядом тока.
Спустя две недели он окончательно понял, что ни в какую мореходку не поедет. Просто не сможет уехать от нее. Собирался ей сказать. Вот только она опередила. Объявила, что им не надо больше встречаться. О причинах пробормотала что-то невразумительное и ушла. А Олегу снег казался черным. Все три часа, что он мотался по улицам, пытаясь понять: чем он оказался нехорош?..

«Et si tu n'existais pas
Dis-moi pourquoi j'existerais...»
«Если б не было тебя,
Скажи, зачем бы я жил?»

С того проклятого дня «на любовном фронте» у Олега началась затяжная полоса неудач. Нельзя сказать, что он сторонился девчонок или они совсем не глядели в его сторону. Влюблялись в него, некоторые просто на шею вешались. При желании он даже мог бы стать, как теперь говорят, «секс-символом» целой швейной фабрики.
Олег тогда полтора года отслужил. Старший матрос, готовился сдавать на первый класс, отличник БП и ПП, комсорг БЧ-5 - со всех сторон образец для подражания. А тут из родимой Москвы поступило в политотдел предложение: расширить масштаб шефства комсомола над флотом. Зачинателем Бауманский райком выступил; попросил на свой пленум прислать делегацию моряков с будущего подшефного корабля.
Поехали в Москву трое. Старшим был лейтенант Петров, бывший корабельный «комсомолец», умудрившийся после пары месяцев службы на «пароходе» перебраться в политотдел бригады. Флотскую союзную молодежь представляли Олег и «карась» Вася. У того, правда, из всех заслуг перед комсомолом были только родители, работавшие в системе торговли. Пользуясь оказией, Вася был должен на обратном пути доставить на квартиру командира купленный по случаю ковер.
Среди официальных мероприятий, в которых пришлось принять участие посланцам флота, было посещение фабрики «Красная швея». Оказалось, что райком выступал лишь проводником, а сама идея шефства над кораблем зародилась в многочисленном женском коллективе швейной фабрики.
После экскурсии по цехам под обстрелом множества девичьих глаз («Из мужиков, - отметил про себя Олег, - встретились только два пожилых слесаря с сизыми носами»), моряки еще битый час просидели в комнатушке фабричного комитета комсомола. Все это время «комсомольская богиня» Катя, миловидная девушка с неплохой фигурой, им рассказывала о социалистическом соревновании и разнообразных формах работы с коллективом.
Когда ее на минуту вызвали в коридор, лейтенант Петров, накануне хорошо посидевший со старыми друзьями и поэтому более других делегатов мучившийся в духоте кабинета, пробормотал:
- Дура-баба! Давно бы поляну накрыла да девок своих позвала. А то все трындит про соцобязательства...
То ли «богиня» ожидала проявления инициативы со стороны моряков, то ли сыграло роль печальное обстоятельство, что был разгар рабочего дня, и все швеи-мотористки должны были гнать план - при любом раскладе симпозиум (в древнегреческом значении этого слова) не состоялся. Прощаясь, Катя попросила:
- Ребята, оставьте свои телефоны. Девчонки хотели бы вам позвонить.
Вечером того же дня состоялся разговор:
- Аллё! Это Олег?
- Да.
- Это с фабрики, где вы сегодня были. Меня Снежаной зовут. Катя дала ваш телефон.
- Очень приятно.
- Олег, давайте куда-нибудь сходим? Хотите, мы билеты в театр возьмем?
- А вы не одна?
- Да, я с подругами. Они тоже хочут с вами познакомиться.
- Хорошо, Снежана. Давайте сходим в театр, но... только не Советской Армии...
Сейчас Олег уже не мог вспомнить, почему культпоход со швеями сорвался. Вроде бы Снежана еще звонила, сообщала, что не могут достать билеты в хорошие театры. Намек на просто «погулять» Олег как бы не понял. На предложенный вечер у него уже была назначена встреча с девушкой, с которой он полгода переписывался. В соответствии с планами были запасены шампанское и коробка конфет...
В последний вечер перед возвращением на корабль позвонила Катя.
- Вы знаете, Олег, - смущенно говорила она, - девчонки на меня обиделись. Сказали, зачем москвичей прислали - у них тут свои подруги. Вы там у себя расскажите товарищам о нашей фабрике. Может, кто захочет переписываться? Так пусть пишут в комитет комсомола, а я письма передам.
С подругой по переписке, кстати, у Олега тоже ничего путного не вышло. Увидев вино и конфеты, она заметно напряглась, пересела на другой край дивана и, потупившись, попросила прощения за ошибку. Да, говорила она, переписываться с Олегом было интересно, в отношении всего остального... Она не может... не испытывает... ей так стыдно... В общем, где-то мы эту песню уже слышали.
От расспросов друзей Олег отделался общими фразами, из которых при желании можно было понять, что удовлетворение получили все, а в первую очередь сам отпускник. Ставшая ненужной стопка писем была потихоньку сожжена в закопченном обрезе для уничтожения секретных бумаг.

«Et si tu n'existais pas...»
«Если б не было тебя,
Скажи, зачем бы я жил?
Чтобы волочить жалкое существование без тебя,
В этом мире без надежд и сожалений...»

Поступив в институт, Олег решил, что его невезуха кончилась. Институт-то педагогический! Ладно, у них в группе «фифти-фифти» - поровну ребят и девчонок. Зато в целом по курсу заметный перевес прекрасного пола. Плюс под боком филфак. Там вообще всего трое парней.
Вот только Амур, приставленный к новоиспеченному студенту, продолжал рассылать свои стрелы по прежней идиотской системе. Стоило Олегу начать ухаживать за девушкой, как вскоре оказывалось, что она любит другого. Как минимум две такие пары (судя по традиционным встречам) до сих пор счастливо живут в браке. А разгильдяй с крыльями, проявляя тупое упорство, снова пулял куда ни попадя. И в очередной раз его стрелы, попадая совсем не в тех, в кого надо, причиняли вместо радости боль.
Но в конце второго курса чудо все-таки случилось.
Однажды по какой-то неведомой причине Олег сел на лекции не со своей постоянной компанией, а рядом с девушкой из другой группы. Ее звали Наташа.
Невысокого роста - даже на каблуках она была Олегу по плечо, с «осиной» талией, которую, казалось, можно было охватить пальцами. Светлые вьющиеся волосы, тонкие черты лица. Для Олега вдруг сделалось очевидным ее сходство со знаменитой «Дамой с горностаем».
В перерыве они разговорились. Набравшись смелости, Олег пригласил ее в кино. Наташа согласилась...
Объяснение состоялось через месяц, во время первомайских праздников. Компания желающих провести три выходных дня на природе подобралась огромная, сразу с трех курсов. Ночные посиделки у костра, песни под гитару, огромные звезды на темном небе, сухое вино из эмалированных кружек. Худенькие плечи любимой, накрытые полой твоей куртки, ее профиль в отблеске пламени. Счастливейшие минуты юности...
Когда взошло солнце, Олег позвал Наташу, взял ее за руку, и они медленно пошли по лесной дороге. Сначала он мысленно наметил себе рубеж - «когда лагерь скроется за поворотом», затем - «до той сосны». И поворот, и сосна был давно пройдены, а Олег все никак не мог заговорить. Наташа тоже молчала, украдкой поглядывая на своего спутника. Вдруг она остановилась и сказала:
- Все, я дальше не пойду.
Тогда Олег решился:
- Я люблю тебя...
В ответ молчание. «Неужели снова отказ?!» - вонзилась в сердце раскаленная спица.
- А ты?.. - чуть слышно спросил он.
Наташа смущенно улыбнулась, приникла к нему, запрокинула голову, подставляя губы для поцелуя...

«Et si tu n'existais pas...»
«Если б не было тебя,
Мне бы не было места
В этом мире, где все приходит и уходит».

Наконец-то Олег был счастлив. Однако существовало одно обстоятельство, которое совсем не радовало, но с ним приходилось мириться. Наташа была родом из старинного подмосковного города, жила в институтской общаге и на каждые выходные уезжала домой. А когда началась сессия, разлука стала длиннее, поскольку Наташа приезжала в Москву только в дни сдачи экзаменов.
Однажды Олег не выдержал. Под предлогом необходимости вернуть одолженный конспект, он узнал в деканате ее адрес, сел в электричку и через три часа позвонил в дверь ее квартиры. Открыл парень, ровесник Олега. На вопрос о Наташе сказал, что ушла в сад, но скоро будет. Предложил подождать. Олег прошел за ним в комнату.
Слово за слово разговорились. Парень оказался «зёмой»-североморцем из Полярного, только что отслужившим на подводной лодке. Когда Наташа пришла, воспоминания двух моряков о прошедшей службе как раз перешли в стадию совместного исполнения под гитару песни «Годки уходят домой».
Из того, как Наташа общалась с бывшим подводником, Олег понял, что парень - вовсе не родственник. В душе тренькнул тревожный звоночек, но вопросы: «Кто это?» и «Что он делает в твоей комнате?» так и не были произнесены. Взглянув ее в глаза, Олег забыл обо всем...
В начале июля стройотряд, в который Олега назначили комиссаром, улетел в Сибирь. Прощание с Наташей вышло каким-то скомканным, поскольку Олег буквально разрывался на части, организовывая закупку продуктов и отправку кухонного инвентаря. Тем не менее, он был уверен, что оставляет в Москве невесту, а заработанных за лето денег хватит и на свадьбу, и на то, чтобы первое время снимать комнату.
На его послание из стройотряда ответа долго не было. Когда же пришло долгожданное письмо, Олег поразился его сухому тону. Но самой удивительной была последняя фраза: Наташа просила пока не посылать ей писем, так как у нее возникли трудности с их получением.
Нельзя сказать, что прекращение едва начавшейся переписки лишило Олега сна. Кто был в стройотряде, тот знает, что «пахота» перед сдачей объекта и бессонница - вещи несовместные. Все тревоги и сомнения без остатка поглощали кубометры ежедневно укладываемого бетона...
В последних числах августа стройотряд вернулся в Москву, а 2 сентября, курс, на котором учился Олег, выехал «на картошку». От сельхозработ освобождали только по медицинским показателям. Среди тех, кто собрался на площадке перед институтом для погрузки в автобусы, Наташи не было. «В борозде» Олег узнал от друзей, что она выходит замуж...
Когда начались занятия, они поневоле встретились. Олег сразу заметил блеск обручального кольца на ее руке. Напряжением воли он изобразил улыбку, кивнул, приветствуя, и поспешил прочь. Подойти и спросить: «Почему? В чем я оказался виноват?» сил уже не хватило. «Да и зачем? - потом еще не раз говорил себе Олег. - Чтобы услышать: извини, но я полюбила другого. Это же и так яснее ясного...»
Спустя какое-то время стало заметно, что Наташа ждет ребенка.

«Et si tu n'existais pas...»
«Если б не было тебя,
Скажи, ради кого бы я жил?
Ради случайных женщин, засыпающих в моих объятиях,
Которых я бы никогда не полюбил».

Через два года Олег женился.
Странный это был роман. Девушка, с которой его познакомили друзья, то гнала его прочь, бросая под ноги принесенные ей цветы, то, не обращая внимания окружающее многолюдье, рыдала, говоря, что не может без него. Хотя жила одна, никогда не позволяла Олегу переступить порог ее квартиры. Позволила лишь однажды. А вскоре сообщила: «...аборт делать не буду». «Как благородный человек, теперь я просто обязан... - подумал Олег. Он в ту пору писал курсовую по истории России XIX века: - Может это перст судьбы?.. Хватит ждать чего-то несбыточного...»
Родился сын. Затем дочь. Вскоре после ее рождения Олег ушел из семьи, поскольку альтернативой было только сунуть голову в петлю. С первого же дня молодая супруга стала изводить его ревностью. Одного того факта, что Олег учится в институте, где его окружают другие женщины, было ей достаточно, чтобы закатить скандал с криками и пощечинами. Вторым лейтмотивом «ораторий» были упреки в несостоятельности Олега, как «мужика-добытчика», который завел семью, а сам не способен ее обеспечить таким пустяком, как квартира. При этом теще по месту ее работы сразу предлагали трехкомнатную, но она отказывалась. С самого начала Олегу открытым текстом было заявлено, что на прописку на их жилплощади пусть он даже не рассчитывает.
Какое-то время Олегу помогало держаться то, что помимо учебы в институте он работал сразу в двух местах - дворником и ночным сторожем. Особенно его радовали суточные дежурства на выходные и праздники. С получением диплома все это прекращалось. Попытка распределиться в какую-нибудь школу на Севере или Дальнем Востоке не удалась. Работать предстояло в Москве. И каждый день возвращаться к «семейному очагу». Тогда он решился...
Заключительным аккордом реквиема по его семейной жизни стали походы бывшей тещи в РОНО, где она требовала «не давать характеристику в аспирантуру этому негодяю, бросившему ради карьеры семью». И что характерно, Олег сам еще не ведал о состоявшемся на кафедре разговоре, во время которого прозвучали фамилии выпускников, вероятных кандидатов в число аспирантов. Впрочем, в те годы в КГБ, где трудилась теща, все всегда узнавали первыми. По крайней мере, так утверждала народная молва.

«Et si tu n'existais pas...»
«Если б не было тебя,
Я бы постарался создать любовь,
Как художник, который видит, как под его пальцами
Рождаются краски дня,
И который не может опомниться от этого...»

Отучившись в аспирантуре, Олег так и не защитил диссертацию. И никогда об этом не жалел, поскольку в первый же год учебы обрел гораздо большее - настоящее счастье. Близкий друг, с которым Олег чаще всего заливал горе от очередной любовной неудачи, всегда утешал его одними и теми же словами: «Погоди, встретишь еще свою половину. Просто свет большой, поэтому вам трудно найти друг друга. Но когда-нибудь это обязательно случится». Вот оно и случилось. Жизнь наконец-то наполнилась смыслом.
Смешно вспомнить, но при первой встрече Олег не заметил у нее на пальце обручального кольца. Иначе не стал бы делать вид, что им по пути, а просто бы направился в свою сторону. Но те десяти минут пути до метро, перевернувшие их жизнь, все же были.
Затем были прогулки ночной Москве, сперва по заснеженной, затем - по дышащей весенней прохладой. Заданный внезапно вопрос: «Я тебе нужен?..», едва слышное «Да» в ответ. Поцелуи в темноте кинотеатра, долгие расставания у входа в аспирантское общежитие. Согретый ее рукой и сунутый в карман плаща апельсин - «На дорожку!». Спринт до метро, чтобы успеть до закрытия. Наутро радость новой встречи на лекциях или в читальной зале «Ленинки». Или томление до сердечной боли, если ее что-то задерживало.
А еще был муж, внезапно приехавший в Москву и попытавшийся махать кулаками. Потом поездка в Воронеж за разводом. Жизнь за занавеской в проходной комнате родительской «хрущёбы». Рождения сына. Комната в коммуналке с соседом-алкоголиком за стеной. Ее защита диссертации. Его уход из института, работа на телевидении. Рождение дочери. Одного Олег не мог припомнить за все двадцать лет, что они прожили вместе, - хотя бы одну ссору.

«Et si tu n'existais pas...»
«Если б не было тебя,
Я верю, что смог бы разгадать
Секрет жизни, её основы...»

На сбор по случаю 25-летия окончания института Наташа не пришла, и где она никто из однокурсников не знал. Единственным напоминанием о ней оставался город, в котором Олег когда-то побывал под предлогом возвращения конспекта. Иногда маршруты его командировок пролегали через знакомую станцию. Поезд стоял на ней минут десять. Как правило, это происходило глубокой ночью, но каждый раз Олег откидывал штору и долго смотрел через окно на пустой перрон. В такие минуты где-то глубоко в сердце начинала шевелиться навсегда засевшая в нем заноза - те самые невысказанные вопросы, так и не получившие ответа: «Что же тогда случилось? Что я сделал не так?»
Получив доступ в Интернет, Олег раза два пытался найти Наташу, введя в поисковик название города и ее фамилию. Просто так, из интереса... Безрезультатно.
Это она нашла его, когда Олег зарегистрировался на институтском сайте. Наташа писала, что видела по телевизору его выступление («Ты совсем не изменился!»), что уже двадцать лет, как она переехала в другой город, поближе к Москве. «Я же бывал в нем за последнее время несколько раз, - подумал Олег. - Всего полчаса на электричке. Могли встретиться, да видимо прошли по разным сторонам улицы. А может она превратилась в толстую тетку, в которой теперь невозможно узнать прежнюю «Даму с горностаем»?»
Олег ответил. Они стали обмениваться письмами. Постепенно он узнал, что Наташа примерно в одно с ним время поступила в аспирантуру, работала в ВУЗе. В «лихие девяностые», когда от голода еле передвигала ноги, бывшая ученица устроила ее в инофирму. Теперь она целыми днями считает чужие деньги. Дочь выросла. Лучшая подруга все хлопочет, чтобы выдать ее замуж за кого-нибудь из соседей по даче.
Помня о «прозрачности» служебных почтовых ящиков, Олег писал сдержанно: в основном поздравлял с праздниками, сообщал о встреченных однокурсниках. Доверить почте «проклятые вопросы» он не мог. А от встречи Наташа отказывалась.
Но однажды, то ли Меркурий вошел в нужный дом, то ли Венера встала так, как надо, - они все-таки встретились.
Наташа почти не изменилась. Чуть-чуть пополнела, появились морщинки, но глаза, улыбка, голос - все, как в юности. И говорить друг с другом им оказалось легко, как будто они расстались не три десятка лет назад, а лишь вчера. Пока шли к дому, где она жила, разговаривали о всяких пустяках. «Не буду спрашивать, - решил в тот момент Олег. - Достаточно того, что ее увидел, что она такая же, как прежде».
Дома Наташа провела Олега на кухню, усадила на диван, поставила на конфорку чайник. Потом встретилась с Олегом глазами и неожиданно сказала:
- Как я вышла замуж?.. Совершенно по-дурацки... День рождения подруги отмечали. Все быстро напились. Я почти ничего на соображала... Когда выяснилось, что будет ребенок, моя мама пошла к его родителям... Они тут же согласились на свадьбу... А ему... Ему все равно было... Вот так, без всякой любви... Дочка родилась и мы вскоре разошлись... Сейчас у него в Москве бизнес. Как-то виделись. Сказал, что нет у него никаких отцовских чувств. Наверно думал, что я денег хотела попросить...
Потом она рассказывала о втором замужестве. О том, как муж, потеряв работу, залег на диване. Дни напролет либо пялился в телевизор, либо пил. Так вместе с диваном его менты и выносили - вцепился как клещ. Спасибо бывшему ученику, работающему теперь в милиции, - переправили благоверного по месту прописки. А когда стал по ночам в двери ломиться да дружков подсылать, провели разъяснительную работу: пообещали вывезти в лес и закопать, по частям... Вроде бы угомонился...
Олег слушал историю наташиной жизни, рассматривал альбомы с фотографиями («Это я на рабочем месте... Это в Иерусалиме... Это мы на корпоративном вечере зажигаем...»), а у самого в голове, отдаваясь пульсирующей болью в правом виске, бесконечно крутились только услышанные слова: «День рождения... согласились на свадьбу... без всякой любви...»
Ночь после встречи с Наташей он вообще провел без сна. И не просто кошки скребли, а лютые тигры в клочья раздирали ему душу острыми когтями.
«Ну что, доволен? - мысленно спрашивал себя Олег. - Получил ответ на вопрос, мучивший тебя почти три десятка лет?.. Получил... Чтобы теперь мучиться над другими - кому это все было надо? почему вместо двух счастливых людей оказалось семеро несчастных? Какие похмельные парки переплели нити судеб его, Наташи, ее первого мужа, его бывшей жены, родившихся в нелюбви детей? Переплели, запутали, а потом резанули по живому...
Или прав тот умник, который сейчас проповедует: главная ошибка людей в том, что пытаются понять свою жизнь, основываясь на земной логике. Но на самом деле человеческие судьбы подчинены другим, высшим законам. И то, что нам в силу узости мышления представляется огромным несчастьем, на самом деле средство очищения кармы. Так сказать, лекарство, хотя и слишком горькое на вкус...
Спасибо за объяснение! Сразу так полегчало... Теперь вместо литра можно обойтись всего лишь половиной...
А если бы она тогда во всем призналась?.. Простил бы? Все равно бы женился, чтобы жить долго и счастливо? И хватило бы сил, ума, любви ни разу не попрекнуть хотя бы полусловом?.. Да пошел ты подальше с такими вопросами! Тот двадцатилетний Олег наверняка сходу бы крикнул: Да! Он тогда еще только начал учить диалектику жизни «не по Гегелю»...
Нынешний лучше промолчит. Потому что никто не знает, как могло бы сложиться то, чего не было. Это тебе не фильм монтировать. Здесь не скажешь инженеру: «Нет, не нравится мне эта склейка. Давай-ка, братец, отмотай исходник к началу. Найдем план получше». Потом раз-два - и на экране сплошная красота...
Годы прошли. Их не перемотаешь к началу, чтобы прожить по-другому...»

«Et si tu n'existais pas...»
«Если б не было тебя,
Скажи, как бы я жил?
Я мог бы притвориться, что остаюсь собой,
Но это был бы не я».

Предваряя наступление утра, за окном прошумела поливальная машина.
«Скоро вставать, - отметил Олег. - И жить дальше. Вот сын на второй курс перешел. Вчера объявил, что на выходные с большой компанией поедет к другу на дачу. Будут отмечать день рождения...»

Примечания:
Парки - в древнеримской мифологии богини судьбы.
Перевод текста песни Джо Дассена «Et si tu n'existais pas» Елены Сергеевой.