Отрывок из будущей (ещё не знаю) ПЕРЕЛЁТНЫЙ ЭКИПАЖ

Вторую неделю не можем вылететь. Здорово началась командировка. Позади всего один этап, а впереди целых пять, такими темпами и к новому году не доберёмся. Причиной тому погода, несовпадение правил полётов в Польше и Чехословакии, а ещё крошечные Крконошские горы в районе границы. Дело в том, что в Чехии вертолётам предписано летать на эшелоне как «большим самолётам», дабы не нарушать шумом винтов покой местного населения. В Польше, наоборот, вертолётам нельзя подниматься выше пятидесяти метров над рельефом, здесь вертолёты не должны мешать «большим самолётам». А потому перед пересечением чешско-польской границы необходимо снизится с эшелона на столь малую высоту. Вот здесь и встали на нашем пути горы. Хотя горы - это слишком громко сказано, в сравнении с тем же Гиндукушем - это жалкие холмы. Гора Снежка, жалких тысяча шестьсот два метра, а, поди ты, цепляет облака. Вот из-за этой её особенности мы и сидим, ждём у гор погоды, поскольку пока вершина в облак ах, снижаться нельзя.
Гостиница, как и положено при штабе группы войск, добротная, кирпичная и вечно занятая членами всевозможных комиссий. Мы устроились почти с комфортом в бытовой комнате при офицерском клубе. Кровати есть, рядом санузел, что ещё надо? За стенкой, в кабинете у заведующего клубом, телевизор, видик и полтора десятка кассет. Как оказалось, всё сплошь серии «Кошмара на улице вязов». К середине второй недели мне начинает казаться, что ещё пару дней безделья, и я сам превращусь в Фредди Крюгера.
К нам заглянул наш бывший инженер эскадрильи, теперь он на повышении при штабе. Поговорил, посочувствовал, обещал посодействовать по старой памяти.
Посодействовал, туда его, каким-то образом выяснил, что у нас через пару дней ресурс лопастей заканчивается, пробил нам на складе группы новые.
Два дня занимаемся заменой лопастей, отбиваем конус винта и тихо про себя благодарим инженера всеми нецензурными словами. Нафига нам, спрашивается, новые лопасти, если мы гоним машину на капитальный ремонт? Факт, что на заводе заменят на старьё.
Дали добро на вылет. Причём меньше, чем за час до окончания стартового вылета, мы уже собрались уходить с аэродрома. Взлетаем как по тревоге, а то ещё передумают.
Опять нас загнали на эшелон, до земли больше двух тысяч метров. Условия для навигации здесь не лучше, чем в Забайкалье. Если там мало населённых пунктов, то здесь от них рябит в глазах, и все друг на друга похожи. Такая же польза и от железных дорог, местные узкоколейки заметны не более чем трамвайные пути. Зато автобаны - это да. Широкие, прямые, видны издалека.
Вот они, горы, из-за которых мы сколько проторчали. Свысока и с презрением смотрю на самую высокую вершину Чехии, уже недалеко граница Польши, начинаем снижаться.
Неподалёку слева показался Одер, так себе речка. Сейчас она наш попутчик.
Вести навигацию при высоте пятьдесят метров - непростое дело. Тут уже не до созерцания достопримечательностей. На эшелоне проще, там и обзор больше, и ориентиры не проносятся как бешеные, цепляешься за крупные, характерные, и никаких проблем. А на сверхмалой высоте навигация чем-то сродни распутыванию запутанного клубка. Здесь нужно последовательно, от одного ориентира к другому, пропустишь один, другой, и привет - местность откажется совпадать с картой, или наоборот, совпадает всё и сразу, как эту карту не крути.
За этим занятием я не сразу заметил, как горизонт посинел и стал каким-то выпуклым, не сразу соображаю, что это Балтийское море. Я поражён, с такой ничтожной высоты над морем видно, что Земля круглая. Странно, а казахская степь даже на четырёх тысячах выглядела ровной как стол.
Мы добрались до очередного места очередного пункта нашего вояжа, Колобжега. Здесь базируется элита, истребители. Стоит ли удивляться, что нашу ласточку загнали на самую дальнюю стоянку, с глаз долой.
Поселяют в добротной гостинице, на втором этаже. Судя по всему, это здание помнит первую мировую, и удобства во дворе. Может кому это и спартанские условия, но для меня, знававшего удобства в ближайшей тайге, в родимом Забайкалье, или за охраняемой зоной, Афганистан, это почти верх комфорта.
Завтра суббота, значит, вылет в понедельник, но это нас не огорчает, наоборот, есть шанс посмотреть Польшу, попробовать местного пива, ну и... С предвкушением насыщенных выходных засыпаем.
Утром, не свет ни заря, к нам постучали. Солдатик, посыльный со штаба, принёс «благую весть», есть добро на вылет. Мы слегка впали в состояние, именуемое нецензурным словом на букву "о".
Попили, называется, пивка, посмотрели Польшу, панянок. Вот так всегда, как только рвёшься улететь, сидишь неделями, а вот пожелай остаться пусть даже на день, выпихают, невзирая на погоду. Делать нечего, прячем обратно в сумки с вечера подготовленную «цивильную одёжу» и снова влезаем в комбинезоны. Быстро умываемся и топаем завтракать.
Столовая в Колобжеге располагалась в таком же старом здании, как и гостиница. В остальном ничем не отличалась от остальных своих собратьев или, как там точнее, сосестёр. Всё та же гогочущая и торопливо проглатывающая пищу толпа, всё те же уставшие от мужского внимания и плоских, на грани приличия, шуток, официантки.
Нашу небольшую команду, как и полагается, сажают за отдельные столики для командированных. «Элита авиации» тут же переключает своё внимание на нас, вначале потихоньку, затем всё громче в нашу сторону сыплются перемешанные смешками шуточки, подколы. Любопытно, а будь мы здесь в парадной форме со всеми регалиями, так бы вы, ребята, шутили? Ведь у большинства из вас только «коллекции» юбилейных, да «за песок». Тем не менее, я молча, невозмутимо продолжаю поглощать пищу, бортовой и командир даже с удивлением поглядывают на меня: куда делось моё красноречие?
Мы уже почти закончили завтрак, в моём стакане осталось пара глотков кофе, как тут какой-то, судя по всему, лейтенант, опустил остроумную, по его мнению, но давно набившую оскомину шутку про «кастрюли с бантиками». Его сотоварищи разразились громким, почти нарочитым ржанием.
Ну что, ребята, не обижайтесь, сами нарвались. Неспешно поднимаюсь, демонстративно допиваю кофе, опускаю стакан на стол и как бы вскользь замечаю:
- Ну и что, что «кастрюли»? Зато мы на них летаем. -
Лейтенант не учуял подвоха и почти возмутился:
- А мы что, разве нет?
Снисходительно смотрю на летёху, обвожу взглядом чуть притихший обеденный зал и, тщательно выговаривая каждое слово, произношу:
- По данным ВэВээС НАТО, «МиГ двадцать три» - беспилотный аппарат. -
После чего с невозмутимым видом покидаю столовую. За моей спиной гробовая тишина. Может, и не стоило «сыпать соль», напоминая известный случай с замполитом, но, как говорится, сами напросились.
День выдался солнечным, безоблачным, в свои права вступил благословенный июль месяц. Мы идём по Северу Польши на высоте от силы метров двадцать. Это уже по моей просьбе, раз нам не позволяют подниматься выше пятидесяти, лишив тем самым необходимого для навигации обзора сверху, идём пониже. Причём не из хулиганства или вредности, дело в том, что на такой высоте хорошо видны на фоне горизонта заводские и котельные трубы, которые здесь присутствуют только в городах. Таким образом, мы облегчаем себе навигацию.
Слева на горизонте большое, продолговатое белое пятно на фоне моря. Это города Гданьск, Сопот.
- Ты ведь раньше видел его только по телевизору, - горделиво прошептал внутренний голос.
- А чем сейчас лучше телевизора? - ехидно ответил ему другой внутренний голос.
Вздыхаю, второй голос прав. Я давно заметил эту особенность полётов на вертолёте, лобовое стекло, по сути, тот же экран, сидишь, как перед телеком. Всё увидишь, всё посмотришь, а после посадки опять гостиница, столовая, диспетчерская.
Тем временем на моём экране, пардон, лобовом стекле, видно, как под нами проплывает край лесов и озёр. Обалденно чистых лесов и озёр с водой небесно синего цвета. Вот одно озеро достаточно большое, и по нему катаются на небольших парусных яхтах. Одна из них прямо по нашему курсу. Идиллическая картина, парус убран, брошен якорь, на носу загорает девушка. Завидев нас, вскакивает и приветливо машет руками. На белом фоне яхты хорошо видна её точёная, загорелая фигурка, длинные волосы и...- Ух ты! Да на ней же ничего нет! Только, прости, красавица, мы бы с удовольствием сделали над тобой кружок, а то и два, но если мы не пересечём в означенном месте и в означенное время польско-советскую границу, нам (а больше всего мне) такой секс устроят, что тебя завидки возьмут.
А потому подбираем слюни и продолжаем «следовать своим курсом».
Впереди показался залив, берег резко забирает вправо, и вот мы уже летим над морем. Целых двенадцать километров. Месяц назад я с этим морем чуть не влип в историю. Главный штурман группы войск то ли от переизбытка ответственности, то ли от нечего делать решил проверить готовность нашего экипажа к «столь ответственному перелёту».
Битый час он изучал наши карты, бортовые журналы, штурманские планы полётов, измерял линейкой высоту букв и цифр в надписях, толщину линий. И когда нашёл несколько незначительных огрехов, с необычайно довольным видом потребовал немедленного устранения «выявленных недостатков».
После чего совсем уж благодушным тоном поинтересовался, есть ли у нас вопросы.
И кто меня за язык тянул? Но я спросил как раз про эти двенадцать километров над морем, и не нужно ли нам соответствующее спасательное снаряжение. Как оказалось, полковник был начисто лишён чувства юмора и способности воспринимать иронию. Он воспринял мои слова всерьёз, поблагодарил за наблюдательность и ещё полчаса разглядывал, словно впервые увидел, этот злополучный аппендикс моря, который пересекал им же утверждённый маршрут. При этом он бормотал нечто подобное:
- Гм... В самом деле... Полагается... Нормативы требуют... -
Командир вертолёта побледнел и зло поглядывал на меня, от перспективы в довесок ко всем хлопотам побегать по складам, получая все эти спасательные жилеты, надувные лодки, сигнальные средства, а после того как вертолёт будет сдан в ремонт, тащить всё это обратно «на своём горбу».
Но всё же полковник решил, что не нужно, может быть, сжалился над нами, но, скорее всего, потому, что во всём ЦэГэВэ не сыскать необходимых средств.
Советскую границу не заметить невозможно, двойное проволочное заграждение, контрольно-следовая полоса, широкие полосы отчуждения. А вот чешско-польскую границу я с воздуха так и не увидел. Подозреваю, что обозначена она только на картах. Что тут сказать, дикари.
Но то, что мы уже над Союзом, я пойму без всякой карты. Знаете, как говорится, вроде тот же воздух, то же небо, те же леса, но всё в то же время иное. Если кто ждёт, что я здесь начну про серость, убогость, зря надеется. Просто при пересечении границы исчезло давящее ощущение тесноты, которое неотрывно преследовало в Европе.
На военном аэродроме под городом Черняховск выделен сектор для контроля. Нас уже бегло проверили пограничники, и мы ждём таможенников. Те не заставили себя ждать. Так же быстро проводят досмотр, ставят необходимые штампы и уходят. Всё, мы в Союзе. Запускаем двигатели и рулим на обычную стоянку. Выключаемся, и едва винты остановились, «ноги в руки» и бегом в диспетчерскую. Всего двенадцать дня, и есть надежда успеть ещё один этап.
Увы, увы. Прапорщик-диспетчер беспомощно развёл руками, сегодня короткий день, всё, перелёты уже прекращены. Молча ставим перед ним пару бутылок «Праздроя» (пиво). Диспетчер с тоской посмотрел на бутылки и отрицательно покачал головой. Будь его воля, он бы нас выпустил, но ведь там нас не принимают. Мы и сами понимаем, что это так, кому нужна головная боль с перелётным экипажем во второй половине субботы. Ладно, посмотрим, что это за город Черняховск. К двум бутылкам «Праздроя» добавляем ещё две «Гамбринуса». Прапорщик удивлённо смотрит на нас.
- Это тебе. Чтобы в понедельник мы первые на плане были, - мы делаем широкий жест, но для того мы и тащили с собой пиво, дабы ускорять наше движение.
Прапорщик кивает, обещает всё сделать и советует нам поторопиться получить деньги, пока ещё не закрылись банки, здесь есть один неподалёку.
Очень дельное предложение, благодарим и покидаем КаДэПэ. На улице нас уже дожидался бортовой, он, оказывается, уже успел заправить вертолёт и на всякий случай сдать его под охрану. И то добро, нас ничего не задерживает, и мы троицей торопимся обналичить деньги. Здесь повезло больше, а некая сумма в кармане добавила уверенности. Теперь можно подумать и о ночлеге, и о «культурной программе».
Аэродром фронтовых бомбардировщиков, наш нынешний приют, располагался рядом с городом. Гарнизонная гостиница оказалась насколько типовой, что даже не запомнилась. Но вот столовая поразила. Я в первый раз увидел, чтобы так убого питалась сверхзвуковая авиация. Скверный обед утвердил в мысли, что план «культурной программы» составлен правильно. Ужинаем в ресторане, а дальше как получится. Получилось как всегда, из кабака вернулись под утро и почти всё воскресенье отсыпались. Ну, и ладно, всё равно в Черняховске смотреть нечего. Хоть и рядом с Европой, но захолустье.
Диспетчер сдержал обещание. Даже больше, он «пробил» нам «зелёную улицу» до самого Питера. Вот это дело, теперь всё зависит от нас.
Наконец-то идём на «человеческой» высоте. С двухсот метров и видно всё хорошо, и не надо «потеть» с навигацией, как на «преступно-малых» высотах. Под нами Прибалтика, почти Европа. Чем-то похоже на Польшу, те же леса, озёра. Только вот берега озёр заболочены, а то и просто болота вместо озёр. В общем, мне не понравилось.
До Екабпилса лёту с Черняховска чуть более часа, а потому мы быстро заправляем машину и снова в путь, ничего, пообедаем в Пскове.
Чем дальше на Север, тем больше лесов, болот, и тем мельче деревни. На горизонте показалось знаменитое Чудское озеро, немного правее - город Псков.
Запрашиваем условия посадки. В ответ местный руководитель запрашивает наш остаток топлива. Мы шли с попутным ветром и израсходовали много меньше, чем по расчёту. Выяснив это обстоятельство, нас с «чувством глубокого удовлетворения» вместо посадки отфутболивают на Питер. Ну, и ладненько, вот только с обедом мы пролетели.
Ленинградская область удивила огромными рыжими проплешинами торфяных разработок, обилием осушительных каналов. Так, глядишь, для комаров и места не останется.
Чудово, Тосно, справа поблёскивает Ладога, прямо по курсу величественный красавец Ленинград. Я впервые в жизни вижу его с воздуха, я вообще впервые вижу его. Огромные жилые массивы, зелень парков, величественная Нева. Какой недоумок назвал его серым городом?
Но полюбоваться великолепным видом не получается, с земли одна за одной посыпались команды. Нам поминутно предписывают менять курс, высоту. Разве это управление? Эдак гоняют надоедливую муху. Впрочем, рядом Пулково, для «Илов» и «Тушек» мы действительно как муха, у них расписание, плотный график, вот и гонят подальше с посадочного курса.
Когда колёса коснулись полосы заводского аэродрома в Горелово, облегчённо вздыхаем.
- Всё!
Назад к месту службы добираемся поездом, но это уже неинтересно.