Царство Кожакарство


"Нет героев от рожденья -
они рождаются в боях!"
(А. Твардовский)


Ну не знаю почему, но комендантскую службу любого военного гарнизона мирного времени набирают по принципу: сделаем из говна пулю. Особенно это касается комендантов. Каких только я не видел! Песня, а не люди. Полковник Бедарев в славные курсантские времена наводил ужас на всех военных города Севастополя одним своим именем. Непробиваемый человек был. Довелось мне минут пятнадцать доказывать ему, что не пьян я, и задержали меня только потому, что настоящий пьяный сбежал, а я, дурак, остался. Не поверил! Хотя я к этому моменту недели две даже пива не пил. Для меня спор в камере закончился с формулировкой: грубость с комендантом гарнизона в нетрезвом состоянии. Лучше бы и не спорил.
А вот на Севере, в Оленьей губе, довелось мне столкнуться с удивительной личностью. Комендант майор Кожакарь. Грандиознейший человечище был. Все, кто его знал, обязательно подтвердят. Ну просто Петр Первый местного разлива! Деятельный был до самовыкипания. Горячая молдавская натура, объективно оценивая собственные шансы стать старшим офицером после тылового, полупехотного училища, да к тому же на капитанской тупиковой должности, решила творить будущее собственными руками.
Практичный крестьянский ум смекнул: чтобы повысить собственную значимость в глазах командования, надо сначала поднять ранг своего объекта. К глубокому сожалению Кожакаря сорок домов Оленьей губы статус города Мурманск-62 уже получили без его участия. Ну, не беда! А что такое город по понятию коменданта? Перво-наперво - комендатура, потом, естественно, гауптвахта, патрулей побольше, всяких столбиков покрашенных на дорогах, развод с оркестром, и чтобы все строем и только строем! А поверх всего комендант на "козле". И началось... Как все незапланированное и не стоящее в смете, здание комендатуры строилось "хап-методом". Немногочисленная комендантский взвод тащил на место строительства все, что плохо лежит: камни, доски, цемент, ну ровным счетом все: от гвоздей до тряпок. Временно задержанные матросы выдергивали из северной земли гранитные валуны и скатывали к остову будущего оплота воинской дисциплины. Комендатура была воздвигнута в рекордно короткие сроки, благо, недостатка в р абочей силе комендант не имел. Особенности Оленьей губы позволяли творить чудеса. Жилые дома стояли впритык с казармами, совершенно не огороженные, составляя одно целое. Любой выход матроса из подъезда без старшего можно было совершенно справедливо трактовать как отъявленный самоход со всеми вытекающими последствиями. Что и делалось. Заметив из окна кабинета недостаток рабсилы на объекте, комендант впрыгивал в "козла" и мчался в поселок. Притаившись за углом, Кожакарь дожидался строя матросов, бредущих с корабля под руководством какого-нибудь старшины, эффектно появлялся и арестовывал весь строй (человек сорок) за то, что их ведет не офицер или мичман в "городе", а их же брат матрос. Строй уныло плелся к комендатуре (метров триста от казармы), а сзади тихонько газовал "козел" с находчивым комендантом. Построив во дворе арестованную воинскую часть, Кожакарь минут пять с сильным молдавским акцентом читал лекцию, а потом ставил задачу. Сколоть весь лед, перетащить камни оттуда сюда, и свободны. Работа закипала не на шутку. Усталым морякам хотелось в казарму, коменданту хотелось результатов. Тут их интересы совпадали, они бегом делали задание и уходили в казарму, а Кожакарь выезжал на новую охоту. Комендатура вышла на славу! Низкое одноэтажное здание, сложенное из дикого камня, простоит, на мой взгляд, не один век и выдержит ядерный удар направленного действия. Шлиссельбургские казематы выглядят просто детьми рядом с камерами временно задержанных оленегубской комендатуры. Если бы всех революционеров сажали в кожакарскую тюрьму, революции бы не было, голову даю на отсечение. Мокрые гранитные стены, вечный холод, отсутствие нормального освещения и ржавые решетки оставляли неизгладимое, жутковатое впечатление.
Вторым крупным этапом трудовой вахты молдавского новатора стала гауптвахта. К этому времени потуги коменданта были очень благосклонно встречены командованием дивизии, и на его чудачества просто закрыли глаза. Вот тогда-то, почувствовав вседозволенность, Кожакарь развернулся вовсю. Попутно отвоевав в свое подчинение КПП на въезде в закрытую зону возле Полярного, комендант развернул двойное строительство. Мой экипаж, сидевший на берегу без корабля, тем же "хап- методом" строил само КПП. А весь остальной гарнизон "оказывал посильную помощь" в возведении гауптвахты. Вероятно, работать с камнем Кожакарю к этому времени надоело. Творческий зуд заставил искать новые решения в дереве. Ну, само-то здание, разумеется, сварганили из бесплатного гранита, а вот забор гауптвахты... По всей округе начались поиски отслуживших свой век столбов электропередач и просто бревен. Их стаскивали, заостряли с одного конца, а другим зарывали в землю. Частокол вышел на славу. Снаружи губа напоминала чт о-то среднее между фортом на Диком Западе, острогом старообрядцев и поселением древних славян. Название "острог" прилипло к ней навсегда. И после окончания этого строительства Оленья губа стала в обиходе просто, царством Кожакарством. Естественно, на гауптвахту необходим караул, и его само-собой навесили вдобавок ко всем береговым нарядам на подводников. А принимая в учет аппетиты Кожакаря, иногда одного арестованного охраняли человек тридцать. Патрульную службу комендант своим вниманием тоже не оставил. На каждые два жилых дома поселка выделялся один патруль, не считая старшего офицерского и прочих контролеров. Для сравнения скажу: в трехсоттысячном Северодвинске патрулей было меньше, чем в мизерной Оленьей губе. Вот, что значит отношение к службе! Вот с кого пример брать надо!
Слава царства Кожакарства росла. На наш острог специально заезжали посмотреть, опыт позаимствовать. Дивизия исправно снабжала губу декабристами, перепуганные патрули выполняли план задержаний, Кожакарь млел от самодовольства. Правда, острог вскорости прикрыли. Заезжий московский генерал буквально онемел, узрев на въезде в гарнизон средневековый форт. Вознесенные в небо бревна ошеломили военоначальника, привыкшего к паркетам министерства обороны. Губу срочно ликвидировали, Кожакаря пожурили за инициативу. Тому, правда, уже все было по барабану. Свою мечту Кожакарь уже осуществил. Майорские погоны комендант к тому времени себе уже выбил. С этого момента и начался закат легендарного Царства Кожакарства. Потемкинские деревни комендант уже не строил, эпоха грандиозных проектов прошла. Но удивлять народ Кожакарь продолжал. Период строительных проектов сменился периодом активных боевых действий. Скорее всего, от потери ориентира в службе Кожакарь вспомнил, что слово "военный" от сло ва "война", и начал играть в войнушку по-настоящему. Как известно, любимое занятие многозвездных начальников - всевозможные учения. Против диверсионных средств, химической защиты, всевозможные командно-штабные учения, господи, каких только нет! И вот к ним всем Кожакарь воспылал огромной, целомудренной любовью. Чуть что на флоте объявят, Кожакарь сразу к комдиву. Мол, так и так, необходимо гарнизон с правого фланга прикрыть ротой поддержки, с левого фланга посадить засадный полк, резерв, человек сорок-сорок пять, не больше, в комендатуру, вдоль всего берега наших ПДССников запрятать, для надежности сразу в аквалангах. По всему поселку пустить подвижные вооруженные группы, на КПП усиленный наряд с пулеметом. В общем, враг не пройдет! По старой привычке все начинания Кожакаря находили живейший отклик командования. Оно и понятно! Пусть офицеры и мичмана лучше в сопках с пистолетами и автоматами посидят, чем без дела по казарме шарахаться. А после одного случая слава коменданта даже среди соплеменных гражданских поселков стала воистину общенародной. Дело было, по-моему, году в 1988. Когда славного покровителя легкой авиации министра Соколова сменил гений кадровой политики Язов, то по вековым правилам новый министр затеял монументальную проверку всего хозяйства. Когда очередь дошла до Северного флота, наш главком, естественно, учения с самыми страшными вводными, какие только можно придумать. Начиная от ракетно-ядерных атак, кончая бесчинствами и провокациями вражеских лазутчиков и диверсантов. Я в тот день имел несчастье заступить дежурным по нашему военному гарнизону. Слушая на инструктаже восторженные речи Кожакаря о грядущих боевых действиях, я тоскливо думал о том, что вахта у меня будет что надо. Я не ошибся. Сразу после заступления в комендатуру пригнали человек сорок бербазовских матросов, увешанных автоматами, касками, котелками, скатками и прочей дребеденью. Матросы береговой базы в большинстве своем всегда были выходцами из Средней Азии, и комендатура мгновенно наполнилась степным запахом немытых тел, нестираных портянок и свежей кирзы. Голова заболела сразу и надолго. Дежурный взвод непринужденно разлегся по всем коридорам и мгновенно заснул. До утра было сравнительно тихо, не считая ежеминутных докладов по рации всевозможных постов и засад. Утро началось бурно. В дежурку вбежал дневальный матрос, дежуривший на входе в комендатуру, и почему-то шепотом, выпучив глаза, просипел:
- Тащ! Там Кожакарь на танке! Вас зовет. Срочно!
Насчет танка я как-то не сильно поверил, но рванул на улицу. А там...
Напротив комендатуры, пуская клубы дыма, ревя мотором, ерзал самый настоящая БМП (боевая машина пехоты) с развевающимся военно-морским флагом на борту. Что матрос перепутал БМП с танком, ничего удивительного, у страха глаза велики. Но вот откуда этот БМП раздобыл Кожакарь? В нашем-то флотском мире! Талант! Из маленькой башни торчал сам Кожакарь с надетой набекрень каской, в портупее, с биноклем на груди и мегафоном в руках. Ну просто генерал Доватор!
- Белов! Ко мне!
Делать нечего. Пришлось вскарабкаться на машину.
- Держи!
Кожакарь сунул мне в руки бинокль.
-Туда смотри!
Кожакарь маршальским жестом вытянул руку по направлению к озеру. Я посмотрел. В бинокль было видно, как по тропинке поперек замерзшего озера, от насосной брели, отстояв смену, три или четыре гражданских мужика, спеша успеть на рейсовый автобус.
- Видишь диверсантов?
Спорить было бесполезно, и я кивнул.
- Десять человек ко мне на броню! Остальные с тобой. Я от штаба, ты отсюда. Цепью по озеру! Взять диверсантов, и по камерам. Потом допросим. С богом!
Я спрыгнул и пошел командовать. Через пять минут бронированное чудо снова взревело и умчалось заходить сбоку вместе с десантом. Я, выстроив своих басмачей, в доступной для них форме объяснил боевую задачу, рассыпал их в цепь и пошел в атаку. Понимая, что если водопроводчики попадут в лапы Кожакаря, дома им до конца учений не видеть, я своим абрекам приказал громко кричать "Ура!" Что они и сделали, с жутким азиатским акцентом, очень напоминая Дикую дивизию.
Представляю себе, каково было бедным работникам труб и насосов, когда на середине озера их глазам предстало фантастическая картина. Ревя и чихая клубами дыма, из-за кустов на берег озера выполз облепленный бойцами БМП под развевающимся военно-морским флагом. Над озером, усиленный мегафоном, разнесся волевой приказ:
- Группе захвата задержать диверсантов! Вперед, орлы!!!
И взлетела сигнальная ракета.
Фигурки на озере остановились. Видимо, соображая, что к чему. В этот же момент с другой стороны озера раздался дикий вопль: "Ура!!!", и в атаку ринулся мой отряд, рассыпавшись цепью и продираясь по пояс в снегу. Рабочие еще стояли. Наверно, они думали, что случайно попали в какой-то эпицентр военных забав, и озирались вокруг в поисках настоящих диверсантов. Кожакаря, судя по всему, непонятливость "условного врага" обидела, и для полного прояснения обстановки комендант прорычал в мегафон:
- Группе на озере предлагаю сдаться без сопротивления! Разрешено применение оружия!
И шарахнул холостыми в воздух.
Вот тут-то рабочие и прозрели. Осознав, что причина заварушки они сами, и зная нашего коменданта не понаслышке, рабочие приняли самое верное решение - драпать, и как можно быстрее. Что они и сделали с огромным энтузиазмом. Догнать беглецов наши объединенные сил не смогли. Рабочие развили околосветовую скорость, и не обращая внимания на снег по пояс, мороз, и скорое наступление сумерек, ударно углубились в сопки. Говорили, что они за пятнадцать минут достигли завода "Нерпа" километров в шести от Оленьей губы, что, принимая в расчет зимние условия и отсутствие дороги, практически невозможно. Вот что значит настоящий испуг!
Кожакарь же был раздосадован и обижен результатами охоты. Построив во дворике комендатуры всех её участников, он долго и нудно приводил примеры бдительности из истории всех войн человечества, разил словом нашу медлительность и безынициативность, а под конец разделил весь отряд на тройки и отправил патрулировать сопки. Хуже наказания придумать было невозможно. Слава богу, меня, как дежурного, эта кара не коснулась. На мой взгляд, будь на настоящий момент боевая обстановка, Кожакарь от досады расстрелял бы каждого десятого, не меньше, а остальных отправил в штрафной батальон. После, в дежурке, он еще минут сорок, поправляя сползающую каску, строил планы всеобщего оцепления района, махал руками, и покинул нас, на прощанье озадачив фразой:
- Выступаем по зеленой ракете! Ждать сигнала!
Ну, ждал сигнала уже следующий дежурный, мне до конца вахты оставалось часа три, и они прошли более или менее спокойно.
Где-то годик Кожакарь еще почудил и тихонько уволился в запас. Купив у дивизии два списанных "Камаза", он почти все последние дни службы посвятил их восстановлению, благо, возможностей к этому было пруд пруди. Арестовывая матросов-шоферов с базы, он обменивал их свободу на запчасти, а на следующий день арестовывал снова. И так до полной реанимации машин. И уехал наш комендант на молдавскую Батькивщину своим ходом, и захирело с его уходом Царство Кожакарство...