Городской патруль, две по три

(очень длинная и занудная хроника одного наряда)

- Так! Так, так, так! - майор-ракетчик смотрел на нас снизу вверх. Он был очень маленького роста, в районе 160-ти сантиметров (с нижней границы), в фуражке несколько выше естественно, а если в прыжке, то вообще - видный гренадер, а так - толстенький и лысенький коротышка - этакий Колобок. Его ножки, обутые в хромовые сапоги, смешно торчали из необъятных галифе, как две тоненькие спички. Длиннющая портупея еле сходилась на внушительном брюхе. Создавалось впечатление, что у майора под кителем в районе живота висит внушительный рюкзак, набитый продуктами питания.
Майор был откровенно смешон и честно говоря, нам совсем не нравился. Нам - это составу гарнизонного патруля. И самое противное, что наше мнение об этом майоре никто не спрашивал и в расчет не брал. В армии есть железное правило: «Командира не выбирают, а назначают. Так что неважно, нравится, не нравится - ложись моя красавица!»
На ближайшие 12-ть часов, этот великий воин, станет нашим начальником - начальником гарнизонного патруля.
В составе патруля - я и Лелик, курсанты училища ВВС. По разнарядке, полученной из военной комендатуры, нас выделили для несения службы в качестве патрульных, а начальника назначили уже на разводе во дворе напротив гарнизонной гауптвахты. Ребята мы немаленькие, под 190 см. и наш колобок-начальничек явно закомплексовал перед своими громадными подчиненными. Чтобы посмотреть нам в глаза, майору приходилось неестественно задирать голову. При этом его огромная пижонская фуражка, явно шитая в «левом» ателье, плохо держалась на абсолютно круглой и лысой голове офицера (трение об волосы отсутствует, поймите правильно) и постоянно сваливалась на бок, смешно зависая на его маленьких, но оттопыренных в разные стороны ушках.
Нам приходилось постоянно скрывать свои непроизвольные улыбки, делать супер серьезный вид и благоговейно ловить каждое слово из многочисленных и однотипных но, тем не менее, очень ценных указаний нашего вождя во время проведения им традиционного и занудного инструктажа.
В принципе, указания были просты и предельно понятны - ловить всех и каждого, но повторил эту стандартную для любого патруля задачу наш новоявленный начальник не менее десятка раз: «Ловить, ловить и ловить. Чем больше, тем лучше».
Ибо у майора есть план, в случае не выполнения которого, он клятвенно пообещал внести в список злостных разгильдяев и нарушителей воинской дисциплины нас с Леликом, причем с формулировкой: «за злостное пренебрежение своими служебными обязанностями и халатное несение патрульной службы», со всеми вытекающими отсюда последствиями. Тоесть вплоть до длительного содержания на гарнизонной гауптвахте, унылое и хорошо знакомое здание которой, находилось прямо перед нашими глазами.
Зря это он! Так сразу?! Ты не прав, майор! Нельзя угрожать своим подчиненным. Стимулировать можно и нужно, а угрожать не стоит. Непедагогично. Пагубно это. Практика доказала. Может быть, такой подход к людям оправдан в условиях ракетного училища, где этот ретивый колобок начальником какой-то учебной лаборатории трудится, кто знает, но мы с Леликом были из училища ВВС. И пугать и стращать нас, было абсолютно бесперспективно. Себе дороже.
Мы напряглись, насторожились и обиделись. Тут уже дело принципа, теперь точно рвать свою задницу в служебном порыве никто не станет. Все, пипец, весь наш энтузиазм и фанатичный настрой на образцовое несение службы сразу закончился. Именно уже на неграмотно проведенном инструктаже и закончился. Но ракетный майор об этом пока еще не догадывается, да и незачем ему это знать. Пусть надеется, что мы очень испугались и будем сейчас бордюрный камень от усердия грызть, копытом по асфальту бить, искру высекая, чтобы усердие свое всячески показывать. Ага, сейчас. Только разбежимся посильнее.
- Значит так! Слушай сюда! Патрулируем центральный проспект методом совершения возвратно-поступательных движений от городской набережной до центральной площади и всех военных - кто в форме значит, пишем! Всех пишем, пишем, пишем. Неважно, что боец умыт, подстрижен, побрит на 2-а миллиметра под кожей, воняет одеколоном за 7-мь метров, идеально поглажен и знает Общевоинские Уставы на зубок. Идеальных нет! Все, кто в форме - это однозначно разгильдяи и раздолбаи. Всех ко мне! Пока я пишу одного, вы не стоите столбами, а высматриваете других военных и активно рыскаете в постоянном поиске. Увидели голубчика с погонами! Все, не дожидаясь команды, вперед! Самостоятельно подходите к нему и говорите: «Вас вызывает начальник патруля!», а я тут сам разберусь! Все понятно?! Да, чуть не забыл, офицерье тоже тащите. Если кто-то станет убегать, догнать и приволочь мерзавца силой. Парни здоровые, скрутите. Мы его быстренько на гауптвахту определим, мне вот даже «Ромашку&r aquo; выдали для оперативной связи с комендатурой. Если что, дежурную машину пришлют.
Майор похлопал пухлой ладошкой по радиостанции «Ромашка», которая представляла собой сочленение двух внушительных по размеру агрегатов и убогой многосекционной антенны, вплетенной в плечевой ремень.
«Ромашка» всегда славилась своей тяжестью, неудобством применения, вечно дохлыми аккумуляторами и безобразной связью. Стоило зайти за угол здания, как два абонента уже не понимали друг друга. Проще было докричаться до Луны, чем наладить устойчивую связь на расстоянии более 100-та метров.
Ладно, хочет майор таскать этот металлохлам - его проблемы. Ему полезно попотеть и похудеть, а то вон как кожа на морде натянулась, того и гляди треснет.
Мы с Леликом, отключив сознание, внимательно слушали непрекращающийся инструктаж ракетного начальника, время от времени в произвольном порядке утвердительно кивая головой. Показывая всем своим серьезным видом, что полностью разделяем озабоченность начальника патруля о низком уровне воинской дисциплины в военном гарнизоне, в нашем городе, во всей армии и даже в стране в целом.
В результате инструктажа выяснилось, что пристальным вниманием и гиперпотенцией майора осталась не охвачена только наша планета Земля и ее ближайшие окрестности, но это было только делом ближайшего будущего. Майор азартно рвался в бой.
Этот истеричный инструктаж, временами переходящий в личные нападки и необоснованные обвинения в адрес всего военного сообщества в целом, продолжался без малого 12-ть часов - все время нашего совместного дежурства. Короткие паузы в нравоучениях удивительным образом совпадали с перерывами на прием пищи и на то время, когда майор увлеченно и азартно записывал в «черный список» очередную жертву.
Правду говорят более опытные военные товарищи: «С сухопутными и «помидорами» что-то не так?!» Общение с ракетным майором, полностью подтвердило этот незыблемый в ВВС постулат. Действительно, вроде все как у людей - две руки, две ноги, объемная тушка по середине, одна голова, сверху военная форма. Но вот содержимое головушки вызывает смутное подозрение и явные опасения о наличии мозга в черепной коробке. Не закостенел ли он, не атрофировался?! Ибо, поведение данных ребят, мягко говоря, не совсем адекватное.
Итак, работа закипела. Мы вышли на центральный проспект города, где пересекались все маршруты движения наземного транспорта, люди совершали пересадки с одного автобуса на другой, с трамвая на троллейбус и так далее.
Вот прямо здесь на остановках общественного транспорта, майор развернул массовую перепись военного населения города. Он истово писал всех и каждого. За дело и просто до кучи - для количества, обвиняя бойцов чуть ли не в предательстве Родины. Писал поголовно - солдат, курсантов, прапорщиков и молодых офицеров. Возле него выстроилась огромная очередь из кандидатов на занесение в «черный список».
У майора-ракетчика не было ничего святого. Он выдергивал ребят из объятий девушек, снимал с подножек автобуса. Двух солдатиков записал за «не отдание» воинского приветствия патрулю, когда они, выходя из троллейбуса, выносили огромные сумки какой-то немощной бабульки. Молодой румяный лейтенантик пополнил список за аналогичное преступление когда, прогуливаясь с красавицей женой и маленьким ребенком, толкал впереди себя детскую коляску.
Нам с Леликом было противно не только участвовать в этом безобразном действе, но и даже находиться рядом. Красная повязка с надписью «Патруль» на левой руке была как позорное клеймо. Всем своим видом мы старались показать окружающим людям, что не имеем ничего общего с этим разбушевавшимся коротышкой откровенно исходящим на желчь.
А майор тем временем упивался своей властью. Его надутые щеки покрылись землистым румянцем, по лицу стекал обильный пот, глаза безумно блестели, он визгливо отчитывал каждого записываемого и злорадно хихикал. Было такое впечатление, что этот глубоко закомплексованный человечек мстит всем окружающим его военным за свою ничтожность, за малый ростик, за непомерно толстую задницу, за блестящую потную лысину, да мало ли еще за что. Но мстит, причем с какой-то патологической жестокостью. Я стыдливо отводил глаза от прохожих, которые с открытой укоризной и явным неодобрением смотрели на нашу отвратную компашку.
Пока я старательно отворачивался от презрительных взглядов гражданских людей и с нескрываемым интересом и отчаянной тоской наблюдал за движением редких облаков в голубом небе, багровый от стыда Лелик молча метнулся в толпу. Честно говоря я не ожидал, что мой друг ранее незамеченный в проявлении садистских наклонностей, так легко впитает в себя чужую озлобленность на весь окружающий мир и добровольно примкнет к этому мерзкому шабашу и вакханалии. «Власть - это зараза!!!», - подумалось мне. Но вскоре я все понял. Лелик рискнул и сделал гениальный ход.
Проталкиваясь сквозь толпу военных «желающих записаться» к майору подходил разраженный полковник, причем полковник-ракетчик. Вызванный Леликом и скорчив брезгливо-недовольную гримасу, он угрожающе приближался к начальнику патруля. Он не просто приближался, точнее, будет сказать - он угрожающе надвигался, как массивный ледокол надвигается на жалкую льдинку.
- Товарищ майор, у Вас какие-то проблемы?! - полковник пренебрежительно обошел длинную очередь из испуганно грустных вояк, обреченно ожидающих своей участи.
Майор нехотя оторвался от увлекательного занятия по наведению воинской дисциплины и удивленно уставился своими маленькими поросячьими глазками на разгневанного полковника. Тот, постепенно увеличивая громкость своего голоса, продолжил.
- Вы что товарищ майор, забылись?! Или Уставы плохо знаете?! Кто Вам дал право вызывать к себе старшего по воинскому званию. Может, еще пальчиком меня поманите, свистом окликните или апорт как собачке бросите?! Ась?! Не слышу! Я сейчас же немедленно позвоню военному коменданту. Форменное безобразие! Да я Вас ...
Майор захлопал заплывшими жиром глазками и мгновенно пришел в искренний ужас, на его лице менялись эмоции от подобострастной улыбки до противной мелкой трясучки. Его безвольная нижняя челюсть мелко вибрировала, сотрясая все три основательные складки на шее чуть ниже подбородка.
- Товарищ полковник! Уверяю Вас, это досадная ошибка! Просто какое-то фатальное недоразумение! Патрульный не правильно меня понял, он обознался и побежал не за злостным нарушителем воинской дисциплины, а за таким достойным и уважаемым офицером как Вы! Накажу! Ей-ей, накажу! Смешаю с дерьмом и съем сейчас же! Прямо здесь, съем, задрочу, заинструктирую, да я его... Простите меня пожалуйста! Это ошибка, недоразумение, накладка, недоработка, стечение обстоятельств, больше не повторится. Клянусь честью, слово коммуниста.
Пока шла эта занимательная беседа, к остановке подошел очередной автобус и гостеприимно распахнул свои двери. Толпа военных, стоявших в очереди на экзекуцию, мгновенно сориентировалась и решив не испытывать судьбу, массово уклонилась от процедуры переписи населения. Все вояки поголовно загрузились в салон автобуса и дружно поехали по маршруту N 11, независимо от необходимости и надобности лишь бы, куда подальше от бесноватого майора.
А майор вертелся ужом перед полковником, выказывая всяческую готовность почистить ему ботинки и погладить брюки, вылизать пятую точку или еще чего, лишь бы погасить данный конфликт прямо здесь и сейчас. Колобок фактически валялся в ногах у сурового и оскорбленного офицера.
Через некоторое время полковнику надоело наблюдать за унижением и самобичеванием майора, он великодушно сменил гнев на милость и двинул по своим делам. Майор снял мокрую от пота фуражку, вытер испарину с багровой лысины и набросился на нас с упреками.
- Вы что, совсем охулели?! Уже полковников притаскиваете. Для вас что, совсем авторитетов нету?! Это же ПОЛКОВНИК!!!!! Целый полковник, а не какой-то там кусок дерьма!!! Ну, писец, дали двух кретинов из ВВС!!! Полковник - это... полковник!!! Зарубите себе на носу, идиоты! Уф, чуть не пропал из-за вас ни за что!
Мы сразу дружно включили «дурака» и ушли в глубокую защиту, показывая свою природную тупость и ограниченность в умственном развитии.
- Дык! Товарищ майор, Вы же сами сказали всех без разбору тащить, включая товарищей офицеров. Вот и перестарались, токмо из-за усердия и желания Вам угодить, старание проявили и служебное рвение, дабы выполнить Ваше ценное указание. Вот! Да, что там полковник?! Да, для Вас, товарищ майор, мы не то, что полковника, генерала притащим! Да, генерала! Да, точно, даже не сомневайтесь! Только прикажите! Правда, мало их в гарнизоне, всего четыре штуки. Да и не просто их найти, они - генералы эти, в черных «Волгах» все больше ездят, но если надо, то из машины вытащим! Скрутим и вытащим! Да уж! Только прикажите, товарищ майор!
Майор от изумления выпучил маленькие глазки и с явной опаской посмотрел на наши тупые, но решительные физиономии. Он долго пускал слюну, захлебываясь от переполняющих его эмоций и, наконец, промямлил.
- Вы это! Того, поменьше фанатизма. Я понимаю, в армии рядовой обязан выполнять приказ командира не задумываясь, точно, качественно и в срок. Молодцы, конечно! Хвалю за проявленное усердие но, с полковником - это перебор. Перебор говорю! Полковник - это... это же ПОЛ-КОВ-НИК! Понятно?! Слушай сюда, внимательно! Устанавливаю ценз для офицеров - брать только младших офицеров до капитана, но не более! Ясно? До капитана! Это значит 4-ре маленькие звездочки и один просвет, понятно?! А лучше, ну вас от греха, стойте рядом! Будете бегать, когда я прикажу, понятно?! И самим ни шагу, ни-ни, все поняли?!
- Так точно!!!!!
С этой минуты, наряд для нас с Леликом перешел в пассивную стадию и продолжился в более спокойном режиме. Майор старался нас особо не трогать и не тревожить. От греха подальше. Он временами с явной опаской поглядывал на своих патрульных и обескуражено покачивал головой. Похоже, колобок уже сам был не рад нашему с Леликом присутствию и откровенно побаивался наших необдуманных действий, которые могли привести к непредвиденным и фатальным для него последствиям. Поглядывая в нашу сторону, майор в полголоса, практически еле слышно, отчаянно матерился, кляня двух дебилов из ВВС (типа нас с Леликом). Ну и хрен с ним, а наряд тем временем шел своим чередом.
Когда наш неугомонный начальничек записывал очередного жалобно оправдывающегося прапорщика, неожиданно из-за угла здания, прямо на ракетного колобка вывалился развеселый курсант нашего родного училища ВВС. Учитывая, что в этот день плановых увольнений в город не было, к бабке не ходить - парень был в самоволке. Без вариантов. Более того, его форма была расстегнута, а фуражка залихватски заломлена на затылок и держалась только на честном слове.
Надо отдать должное, заметив патруль, парнишка моментально сориентировался. Он развернулся на 180 градусов и молниеносно метнулся за угол. Но поздно! Майор увидел его маневр, и лихорадочно дописывая данные на очередного разоблаченного врага народа, отдал нам команду: «Фас!»
Ловить своих пацанов - самое последнее дело, но мы бодренько рванули выполнять приказ начальника патруля, который, мелко семеня короткими ножками, припустил вслед за нами.
Самовольщик бежал истово, показывая чудесную физическую форму, в которую принудительно вгоняли каждого курсанта нашего незабвенного училища. Худощавый парень просто летел над землей. Он красиво, шутя, легко и непринужденно уходил в отрыв от преследователей.
Честно говоря, мы с Леликом, особо и не старались догнать брата по крови. Бежали старательно, но неспеша - почти трусцой, к тому же штык-ножи, висящие на поясных ремнях, постоянно сползали вперед к начищенной до яркого блеска бляхе и больно били прямо по мужскому достоинству, а майор, с его внушительными носимыми запасами подкожного жира и сала, вообще был в безнадежных аутсайдерах.
И все было бы хорошо и замечательно, если бы юный самоходчик знал географию города. Но, парнишка был с первого курса обучения и по неопытности совершил непоправимую ошибку - он свернул в неудачное место и забежал в глухой двор, в котором с двух сторон стояли глухие стены домов, а третью сторону венчал почти 3-х метровый бетонный забор.
Заметив опасно неправильный курс беглеца, мы пытались кричать летящему в мышеловку коллеге, но было поздно, майор тоже заметил ошибку самоходчика, и у него открылось второе дыхание, прижимая к своему брюху убогую радиостанцию «Ромашку», начальник патруля заметно прибавил в скорости.
Забежав во двор, мы увидели жалкую картину. Парень, оказавшись в каменном мешке, тщетно пытался допрыгнуть до края забора, в надежде зацепиться и перелезть через него. Заметив нас с Леликом, он перестал прыгать и жалобно залепетал.
- Ребята, отпустите, я же свой...
Мы, одновременно сдвинув штык-ножи за спину, подбежали к парню и, не теряя времени, молча подхватили его на руки. Не сговариваясь, на втором замахе, мы с Леликом сильно подбросили первокурсника вверх. Обалдевший от такого развития событий, самоходчик ясным соколом взлетел высоко в небеса, как будто его выстрелила пушка. Парень, отчаянно размахивая руками и хаотично дрыгая ногами, еле уцепился за кромку забора, чтобы по инерции не перелететь на другую сторону транзитом. Что ни говори, а запулили его в небеса знатно, от души, причем гораздо выше забора. Первокурсник только успел крикнуть: «Спасибо!» и сразу исчез на другой стороне двора, по ту сторону глухого забора.
Лелик тяжело дыша, прислонился спиной к забору. Я согнулся в поясе, уперевшись руками в свои колени. Мы устали и тяжело дыша, медленно приходили в себя. Лелик лениво ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
- Вот оно как! Наберут раздолбаев по объявлению, географию не учат, города совсем не знают! А мы тут катапультой работай! Сань, скажи, мы ведь не были такими беспросветными дятлами?!
- Угу.
- Куда катится армия?! Кто придет нам на смену?!
- Не говори.
- Ужас! Даже от патруля сбежать не могут. Представляешь?!
- Ага.
- И это, наша смена?! ВВС вымирает.
- Эх.
- Регресс! Мир обречен!
- Мда.
Пока мы переводили дыхание, после мощного импульса затраченного на катапультирование нашего худосочного собрата по училищу, во двор, наконец, приполз или прикатился, кто его знает, красномордый начальник патруля. Он был уверен, что боец, находящийся в каменном мешке уже схвачен и, спешить ему, собственно говоря, уже некуда. Как же вытянулась в эллипс, его некогда круглая физиономия, когда в пустом дворе он обнаружил лишь только личный состав своего патруля собственной персоной и ни малейшего намека на злостного нарушителя воинской дисциплины.
- Это?! Как же? А?! Боец то где? Где курсант?
- Убежал.
- Куда?
- Через забор махнул и исчез.
- Как перемахнул?
- Как, как, к верху каком. Как бибизьяна, абрамгутанг вот, легко и со свистом.
- А вы что же?
- Мы?! А мы что?! Мы - не сайгаки какие, через заборы скакать или кургуру там, прости господи?! Увольте, товарищ майор, не приучены мы такие крендебубели выписывать.
- А он как смог? А?! Отвечать!
- А кто его знает?! Может, прыгун, какой. Мастер спорта там или кандидат чего-нибудь. В нашей бурсе всего в достатке, чемпионов всяких тоже. Мы же ВВС, у нас как в Греции каждой твари по паре или что-то вроде того! Короче, убежал и все! Нет его! Хоть стреляйте, нету. Самим обидно, бежали сколько, загнали, а его нету. Уф, заморились.
Майор подошел к забору, уперся в него ручонками, задрал голову и попытался допрыгнуть до верхней кромки. Не вышло. Он злобно сплюнул на землю.
- Узнать в лицо сможете?
- Куда там, мы только спину его и видел.
- А ну, подсадите меня.
Сказано-сделано, мы с Леликом неспеша подхватили офицера за толстые ляжки и приподняли максимально вверх. Колобок ухватился своими ручонками за шершавую кромку забора и попытался подтянуться, но не тут то было. Весовая категория не позволила ему взгромоздиться на верхнюю кромку забора и, слава богу, а то нам с Леликом потом пришлось бы снимать его оттуда.
- Все, опускайте меня, только бережно.
Мы осторожно и почтительно опустили ракетного колобка на грешную землю. Он еще некоторое время побродил вдоль забора, затем пару раз в приступе бессильной злобы пнул его, потом еще звонко шлепнул себя ручками по ляжкам и обиженно сплюнул под ноги. Наконец майор смирился.
- Эх, только время зря потеряли. За мной, на маршрут!

(продолжение для тех, кто не заснул)

Три по две

Красный, потный и заметно воняющий майор потащился на центральный проспект города. Мы, немного отстав, двинули следом. Близилось время ужина. После долгой беготни, хотелось усиленного питания. Организм настойчиво требовал еды. Учитывая, что обед в комендатуре был образцово противный, то ни я, ни Лелик, фактически не притронулись к зловонным помоям, которые радикально превзошли по отвратности всю ту дрянь, которой нас кормили в родном училище. Что ни говори, а гарнизонную гадость по такому показателю, как несъедобность, превзошел лишь только наш легендарный бигус, который не шел ни в какое сравнение с жалкими потугами безталантных поваров гарнизонной комендатуры. О, бигус! Его тайная рецептура хранилась в строгом секрете и была недоступна широкой военной общественности. И, слава богу. Тем не менее, есть хотелось нестерпимо и наши вечно пустые желудки начали успешно переваривать сами себя.
Проходя мимо легендарной пельменной «Минутка» и сглатывая обильно набегающую слюну, мы дружно заканючили.
- Товарищ майор!!! Давайте зайдем, немного перекусим.
- В комендатуре поедите.
- В комендатуре кормят по солдатской норме, а мы - курсанты ВВС. Нам положен другой харч. Тем более, ужин уже прошел, пока мы тут с вами бегали. А там все самое вкусное уже сожрали, проглодиты или троглодиты вечно голодные. Если что и осталось, то холодное и несъедобное. А тут пельмешки, горяченькие, почти как дома. И порции солидные, сметанка, перчик, аджика, горчичка, соусы разные. Нуууу, товааааааарищ майор???!!!!
Майор остановился, задумчиво посмотрел на часы. Посмотрел на нас. До комендатуры надо было добираться более получаса.
- А ладно, пошли!
И мы ввалились в пельменную. Первого за кассу пропустили майора. Старший по званию! Начальник!
Колобок долго смотрел на большую тарелку для супа, в которой аппетитно дымилась внушительная порция пельменей. Майор подошел к кассе.
- Одна!
Розовощекая и приветливая толстушка в идеально чистом ослепительно белом халате быстро пробила чек, и наш начальник осторожно взяв глубокую тарелку горячих пельменей, пошел занимать место в зале. А мы с Леликом в это время решали очень важный глобальный вопрос - сколько же пельменей брать, чтобы потом два раза за добавкой не бегать.
Следом за нами в «Минутку» зашли студенты, погремев мелочью, они, спросив у нас разрешения, встали перед нами в очередь, так как, терзаясь в смутных сомнениях, мы никак не могли прийти к общему решению по объемам и размерам наших с Леликом порций. Студенты тем временем быстро продвигались к раздаче и дружно загалдели в районе кассы.
- Одну! Две по пол!
- Одну по две! Да, да, именно так.
- Две по пол!
- Одну!
- Три по пол! Одну!
- Одну и одну половинку!
Касса весело затрещала, добрая повариха шустро наполняла глубокие тарелки горячими пельменями и выставляла их на раздачу. Те немногие, кто рискнул взять сдвоенную порцию, были приятно удивлены. Пельмени огромной горой возлежали на больших тарелках. Малейшее неосторожное движение грозило неминуемой потерей продукта. Сдвоенные порции наполняли суповую тарелку с большой горкой.
Потеряв остатки терпения и, изойдя на обильную слюну, мы, наконец, сошлись во мнениях и приняли непростое, но судьбоносное решение. Лелик решительно двинулся к кассе. Громадой своего мощного тела он закрыл зал от взгляда кассирши. Выложив деньги на красивое блюдечко, киевлянин спокойно произнес.
- Две по три.
Кассирша несказанно удивилась, ее добрые голубые глаза широко распахнулись, приветливая улыбка на румяном лице дрогнула, и она, замерев в нерешительности, не стала пробивать чек.
- Может, три по две?
- Нет! Две по три!
Добродушная тетка, как-то странно посмотрела на Лелика, она встала из-за кассы, выглянула в зал и внимательно посмотрела на меня.
- Точно?! Две по три?
- Да. Две по три.
Кассирша удивленно пожала плечами и пробила чек. Затем она обратилась к поварихе.
- Мариш! Сделай две по три!
- Оль, может три по две?
- Нет, Мариш, две по три! Клиент настаивает! Ты уж постарайся!
Из варочного цеха вышла не менее румяная повариха. Она с ног до головы осмотрела нас с Леликом, усмехнулась, тоже удивленно пожала плечами и ушла. В зале наступила тишина, стук вилок прекратился, аппетитное чавканье смолкло. Все посетители с интересом и нескрываемым любопытством смотрели как на нас, так и за дальнейшим развитием увлекательных событий.
Через непродолжительно время, из варочного зала выкатили тележку на колесиках. На ней стояли две большие глубокие эмалированные миски (почти тазики), заполненные пельменями.
Не знаю, как Лелик, но я сразу понял свою ошибку. Мы явно переоценили свои силы и вместительность своих желудков. Съесть это было невозможно. Просто, нереально! Но и отступать тоже было поздно. На кону стояла честь курсантов ВВС.
Но порции?! Порции были ужасающе огромны! Скорее всего, дамы из «Минутки» решили проучить двух наглецов и навалили пельменей от души, гораздо больше положенных трех порций.
- Сметанкой полить?!
Ласковый голос поварихи звучал заботливо-издевательски. Я не успел ничего пробормотать, как выступил Лелик.
- Ясень пень! Два раз по две порции! И хлеба еще!
- Хлеба??!!
В зале кто-то охнул. Повариха и кассирша перестали улыбаться. Я выпал в осадок. Есть, конечно, хотелось, но не до такой же степени. Хлеба????!!!! Лелик увлекся и переигрывал. Бежать было стыдно, отступать поздно, надо было приступать к знатному ужину. Окинув замерший в недоумении зал, мы пошли искать свободные места. Далеко обойдя стороной, стол с нашим дорогим начальником, я увидел как майор планомерно и жадно поглощал пельмешки, его хомячьи щечки мелко вибрировали.
Мы с Леликом сели за стол у окна и одновременно вытерли свои приборы о салфетку. Повариха прислуживала нам как заправская официантка, чего в «Минутке» отродясь не бывало. Лелик вытащил носовой платок, далеко не первой свежести и под удивленный шепот остальных посетителей кафе, солидно засунул его за воротник рубашки. Трапеза началась.
Полтазика каждый из нас, заглотил в первые пару минут. Ели жадно, почти не жуя. Голод, знаете ли, молодой растущий организм и все такое. Далее пошло труднее. У кассирши от увиденного сразу повлажнели глаза, и она, сдержанно всхлипывая, убежала в подсобку. Повариха героически стояла рядом, украдкой вытирая набегающие слезы своим ослепительно белым фартуком.
- Мальчики! Деточки! Сыночки! Где же вас так морили?!
- Бу-бу! Мня-мнян! Чвак-чвям! Уффф!!!
Повариха и вернувшаяся в зал кассирша с нескрываемой ненавистью посмотрела на притихшего и сразу съежившегося толстомордого майора. Все в зале повернулись к начальнику патруля и сверлили его недобрыми взглядами. Студенты смотрели на происходящее широко раскрытыми от ужаса глазами. Они явно и открыто испугались своего возможного призыва в ряды Красной армии. Испугались не по-детски. Теперь уже повариха не выдержала и громко зарыдала.
- Ой, мамочки! Вы приходите сюда почаще сыночки. У нас тут порции большие. Кафе студенческое, цены приемлемые. Приходите мальчики.
- Угу-мням! Ага-чвя!
Вкусная и калорийная пища поглощалась уже с непосильным трудом и адскими усилиями, приходилось часто запивать молоком. Хлеб я уже не ел, только пельмени, игнорируя даже чудесную жирную сметану. Но Лелик не сдавался. Железный характер, уважаю!
Он солидно накалывал пельмень на вилку, густо макал его в сметану, посыпал молотым перчиком. Все это великолепие, он отправлял в рот и медленно пережевывал. Затем откусывал добрый кусок хлеба, который предварительно макал в блюдце с острой аджикой. Вид аппетитно жующего друга вызывал у меня приступы тошноты. Я тихо прошептал.
- Лелик, давай передохнем.
- Через пару пельменей.
- Может, доешь за меня?!
- Саня, держим марку!
- Я лопну или облююсь. Опозоримся!
- Спокойно, дыши глубже. Мы их сделаем. Еще добавку попросим.
Я чуть не упал со стула. Лелик сохранял полную невозмутимость, его движения были плавными и размеренными. Все в кафе, ждали развязку, включая тех, кто уже давно поел и мог уйти, но остался из чистого любопытства.
Ракетный майор нервно дожевывал последний пельмень. У нас в тазиках оставалось еще где-то штук по двадцать внушительных уральских пельменей. Было такое ощущение, что пережеванная и проглоченная пища уже не проваливается в желудок, а складируются где-то в горле, чуть-чуть ниже челюсти.
Мы с Леликом одновременно сделали паузу и максимально ослабили поясные ремни со штык-ножами, чтобы они не давили на желудок. Наши кителя натянулись в области живота, пуговицы врезались в петли. Только суровые армейские нитки, удерживали эту хрупкую конструкцию от разрыва, а наши раздутые животы от вываливания на стол. Мы, незаметно для окружающих ослабили ремни на трещащих по швам брюках. Пришлось даже расстегнуть ширинки. Толпа зрителей заворожено затаила дыхание.
Переглянувшись друг с другом, мы опять взялись за вилки. Толпа студентов жалобно застонала, повариха зарыдала с новой силой и опять убежала на кухню. Кассирша в который раз перестала выбивать чеки, изумленно глядя на процесс поедания пельменей.
Последний пельмень я вкладывал в свой рот уже в полуобморочном состоянии, вяло помусолив, я оставил его за щекой. Жевать и глотать пельмень, не было сил. Лелик держался молодцом, он смачно облизал свою вилку, промокнул последним кусочком хлеба остатки аджики и доел всю сметану. Виват! Так их!
Когда, мы с ним, как два беременных королевских пингвина, медленно и осторожно протискивались в двери, выходя из кафе, нас остановила повариха. Она уже перестала плакать и протянула нам объемный пакет, замотанный в несколько слоев плотной упаковочной бумаги.
- Возьмите ребята, не откажите. Вы такие большие! Наверное, еще растете?! Вам питаться надо. Берите, берите!
На все наши слабые попытки отказаться, она не обращала внимания. Отказываться с большей убедительностью и гораздо активней, к сожалению уже не получалось, так как пельмени оставшиеся во рту и не поместившиеся в пищевод, мешали языку полноценно двигаться. Пока я что-то жалко мямлил, Лелик не стал долго капризничать и ломаться, а благодушно поблагодарил и взял пакет. Покинув гостеприимную «Минутку», мы опять оказались на своем маршруте патрулирования.
Последующее наше дежурство как-то не заладилось, откровенно говоря, мы потеряли мобильность. Со стороны наш патруль напоминал прогулку колобка-майора с двумя глубоко беременными военнослужащими. Наша походка и все движения были плавными, медлительными и очень пластичными. Так как нас мучила жестокая отдышка, то о беге не могло быть и речи. Иначе, можно было сразу лишиться своего драгоценного содержимого, которое медленно и нехотя переваривалось. Нас основательно и неудержимо тянуло в сон.
Тот вечер для всех военных нашего гарнизона прошел в относительной безопасности и спокойствии. Заметив нашу группу, военнослужащие заблаговременно меняли маршруты движения и скрывались во дворах и переулках. Мы их не преследовали, по причине полной невозможности ускорить свое равномерное и степенное передвижение. Майор отчаянно страдал, пассивный образ жизни был явно не для него.
По пути в комендатуру, майор, изучая свой список нарушителей, раздраженно сетовал.
- Вот незадача! 49-ть разгильдяев всего-то! Поймали бы того самоходчика, было бы ровно 50-т! Вот, что сейчас делать?! Может, Вас голубчиков записать?
- За что?
- За что?! За то, что армию позорите! Жрете, как будто вас 100 лет не кормили. Что, самые голодные? Да?!
- Да, голодные! Еще бы чего перекусили, но деньги кончились. Порции маловаты, вот и приходится по три брать. Эх, надо было сразу по пять! Пять ведь гораздо лучше, чем три, а Сань, что думаешь?!
Я скромно промолчал, отчаянно борясь с приступом накатывающей рвоты, а у майора от услышанного вылезли из орбит поросячьи глазенки. Он начал жадно хватать ртом воздух не зная, что сказать. «Кондрашка» приближалась к начальнику патруля со скоростью реактивного самолета. Майор был на грани гарантированного инфаркта, инсульта и умственного помешательства. Белки его глаз неумолимо наливались кровью. Тем временем, Лелик добродушно и миролюбиво продолжил.
- Товарищ майор! Зачем нас писать? Смысла нет. Ну, запишите и что?! 49-ть плюс еще 2! Будет 51! Опять неровное число, а где еще 9 искать? Ночь на дворе. Да и время патруля уже закончилось. А?!
Майор ничего не ответил. Он вообще, больше не проронил ни слова. Наверное, где-то глубоко в своей душе, он категорически зарекся ходить в патруль с курсантами ВВС, кто знает?!
В комендатуре нас ждал родной ЗИЛ-131 цвета хаки, в кузове которого мы тряслись до самого училища.
В роте, после команды отбой мы, наконец, развернули тяжелый шуршащий пакет, который нам дали добрые тетки из кафе «Минутка». В нем, завернутый в несколько слоев бумаги, для сохранения тепла, лежал герметично закрытый полиэтиленовый мешок с вареными пельменями, густо политыми сметаной и отдельно в салфетке, лежали две алюминиевые вилки.