Уважаемый КБ! Долго сомневался: нужно ли посылать этот материал. Вроде бы не совсем в формате сайта. Но интерес к некоторым моим предыдущим публикациям, касающимся авиационной составляющей жизни такр “Минск”, привёл к выводу, что кому-то будет интересным некоторый итог. Сократил, насколько смог.
Да и как-то отметить надо, что там не только “водку пьянствовали и безобразия нарушали”.
С уважением приму Ваше любое решение.

РЕКВИЕМ
311-му ОТДЕЛЬНОМУ КОРАБЕЛЬНОМУ ШТУРМОВОМУ
АВИАЦИОННОМУ ПОЛКУ.

Если бы не было “Минска“, то и не было бы 311-го отдельного корабельного штурмового авиационного полка, и - наоборот. А их бы обоих не было, если бы не построили самолёт Як-38.
Эти нехитрые и не совсем абсолютные истины снова и снова всплывают в сознании, когда видеомагнитофон воспроизводит записи разных лет, возвращая в то светлое время. “Минск“, самолёты и вертолёты, лица друзей - всё звенит, сверкает, живёт полнокровной жизнью.
А вот и другие кадры, от которых сжимается сердце и холодеет душа: “Минск“ и “Новороссийск“ в Советской Гавани, где то, что ещё не разрушено, уничтожается взрывами; а вот брошенные и уже изуродованные самолёты и авиационная техника на аэродроме Пристань.

18 августа, 1995 года.
Вот расформированный полк прощается со своим Знаменем. Десятка два-три офицеров в грустном строю. Последний командир полка проводит ритуал по всем канонам. Но явно чего-то не хватает. Не покидает чувство, что всё должно быть не совсем так.
Действительно. На последнем построении полка нет ни одного старшего начальника, никого из штаба авиации флота. Ну, хоть бы какого подполковника из отдела по борьбе с личным составом прислали! А он бы прочитал памятный адрес от Военного Совета! Никого!
А ведь Пристань и Романовка прощаются не только с этим полком. Заканчивается целая эра в истории этих авиационных гарнизонов. Ещё несколько лет назад отсюда уходили в небо самолёты трёх авиационных частей. Одна из них была раньше Гвардейским полком, и это почётное наименование полк получил за боевые действия в войне с Японией. И некому сегодня вспомнить, что из этого полка вышел Герой Советского Союза лётчик-космонавт Алексей Губарев, и ещё может быть цел тот ДОС, в котором он жил...

Вспоминается, с чего всё начиналось.

Авиационно-корабельный комплекс вынашивался в страданиях, зачастую методом проб и ошибок. А кого винить в этом? Почти всё делалось впервые, и масштабность личных свершений (выражаясь языком того времени) внутренне будет оценена значительно позже. А пока все делали своё дело, радуясь и печалясь, падая и поднимаясь.
Построить корабль и посадить на него самолёты - это очень много, но далеко не всё. Мучительная ломка стереотипов в сознании, как авиаторов, так и корабелов, продолжалась долго и не у всех завершилась с положительным результатом.
Появления лётчиков на корабле ждали с нетерпением и встретили с придыханием. Но вот, появившись, они в лётных “комбезах“ посещают салон офицеров и кают-компанию. Безобразие!!! Их, в свою очередь, раздражает восприятие полётной палубы некоторыми корабельными начальниками, как места построения личного состава - и не больше. Её занятость летательными аппаратами воспринимается, как трагедия: а где же построение по “Большому сбору“ проводить? Вспоминаются, ставшие хрестоматийными, слова старпома: “Корабль задачу К-2 отрабатывает, а я должен на их полёты отвлекаться!“
Некоторые с завистью глядят на каюты предоставленные лётчикам: “Они на корабле не постоянно, могли бы и без иллюминаторов пожить“.

Но вот мелодичный шелест винтов вертолётов и убийственный рёв взлетающих и садящихся “Яков“ становится органичным и без них на корабле становится скучновато. Авиаторы - как один! - ходят в тельняшках, и уже Командир на запрос с СКП* откликается вальяжным: “Отвечаю“, - вместо драйвового посыла: “Есть!“ На многих заведованиях появляется гордая надпись: “Обслуживает ЛА*“, - это уже что-то вроде знака качества.
Любимым видом спорта в учебно-боевой деятельности оказалось наступание на многочисленные грабли. К счастью, двое самых гигантских граблей оказались с мягкими пружинящими ручками.
Необходима была катастрофа Ивана Бескровного с падением самолёта в воду в нескольких метрах от борта, вдоль которого на баке стояло около 800 членов экипажа, чтобы прекратить строить личный состав на верхней палубе во время полётов. Лётчик предотвратил падение самолёта на толпу ценой своей жизни. Мы, стоя в строю, видели его лицо.
Аварийная посадка подполковника Милёхина со скоростью около двухсот километров в час закончилась жестоким столкновением его “ЯКа“ с ещё двумя самолётами, после чего взметнувшееся десятитиметровое пламя раз и навсегда заставило держать полётную палубу свободной на всех взлётно-посадочных площадках до окончания лётных смен. Наверное, именно в этом случае грань между понятиями “происшествие“ и “масштабная катастрофа“ была самой хрупкой в истории “Минска“. И спасибо высшим силам, а в особенности матросу, своевременно и героически погасившему пламя с помощью лафетного ствола.

Командир “Минска” Виктор Александрович Гокинаев стал появляться на ходовом в лётном комбезе, чем ввёл в абсолютное заблуждение разведку вероятного противника. Когда он на одном из учений скомандовал: “Условный пуск крылатой ракеты “Базальт“ с фактическим запуском ПД(подъёмного двигателя самолёта)“- вместо МД(маршевого двигателя крылатой ракеты) - никто уже особо не удивлялся. На авианосце чай служим! Его выражения: “Мои лётчики... Я сегодня летаю“, - не казались нескромными. Наоборот, появлялась уверенность: если создание лётно-корабельного симбиоза возглавляет сам Командир - как и положено! - значит, победа будет за нами.
Корабельный штурман Сергей Клёмин поверг в шок видавших виды летунов прогулкой на шлюпке под парусами в Кам-Рани.
- Самолёт - фигня по сравнению с парусником1 - как всегда образно резюмировал лётчик Оситнянко и здесь же изображал американского разведчика, отправляющего донесение в Центр. - Chief, задание выполнено. Через десять минут заслуженный лётчик-испытатель Герой Советского Союза Хомяков будет доставлен в назначенное место на вьетнамском берегу.
Ветер был свежим, и команда шестивесельной шлюпки составленная из одних авиаторов (я был вперёдсмотрящим) не всегда грамотно и своевременно реагировала на команды шкипера, за что поощрялась солёными словечками, не взирая на ранги. И вот уже вошедший в раж испытатель систем спасения прапорщик Турлаков на полном серьёзе вычитывает полковника Хомякова словами командира шлюпки: “Кто так шкоты тянет, солдат!“ На полном ходу под всеми парусами Сергей Клёмин филигранно выбрасывает шлюпку на песчаный берег под восторженные вопли насовсем оморяченных, пилотов, и она останавливается на прямом киле памятником морскому братству.

... Не всё было гладко, однако
Подвластны нам море и высь.
Не зря здесь и крылья, и якорь
В единой эмблеме сплелись.

Сдружили нас будни походов,
Восторг вместе прожитых дней.
И птица, что падала в воду,
И два парашюта над ней...

С приходом на Восток мы с лётчиками стали “дружить домами“. Регулярный обмен визитами в любое время суток, общение жён уже без нашего участия - всё это стало обыденным и внутренне необходимым.
Чтобы не забывали, на каком корабле служим, нам регулярно об этом напоминали. То Басов прямо над “зелёным“ домом “бочку“ сделает, то Чурилов, а вот уже и Хмарский делает такой проход над Тихасом, что все собаки три дня свои будки не покидают.
На корабле есть чудное очень часто повторяемое выражение: минуту ждать! Почему чудное? Да потому, что им можно ответить любому на любой вопрос по корабельной трансляции, и минута в этом выражении совершенно не является единицей времени. Когда лётчики стали употреблять это выражение, я понял: точка возврата в процессе нашего сближения - пройдена.
Идут плановые полёты. “Як“ заходит на “бурунную“ мишень для бомбометания.
- На “боевом“... Цель вижу..., - и пилот ожидает услышать от руководителя полётов: “Атаку разрешаю“, - чтобы немедленно выполнить задачу и вывести самолёт из пикирования.
А руководитель полётов, устав от назойливых вызовов ходовой рубки, путает микрофоны и посылает в эфир: “Минуту ждать!...“

Всё это горько именно сегодня вспоминать, когда всё так бездарно заканчивается.
Во, куда хватил! А нельзя ли взглянуть поближе, в реальную историческую эпоху?
Действительно. Можно хоть сейчас зайти в библиотечное хранилище местного Дома офицеров и разыскать там восторженные слова о полку вертикальной авиации и его людях. Не успевшие пожелтеть страницы “Красной звезды“, “Морского сборника“, “Боевой вахты“, да и центральных газет, дышат пафосом журналистских находок: “... рыцари вертикального взлёта“, “...воздушные короли моря“, “...небесные гусары над волной“.
Может быть, вспомнят сегодня какие-нибудь официальные структуры, что командиру 311-го окшап подполковнику Чурилову Юрию Ивановичу единственному в истории послевоенной морской авиации было присвоено звание Героя Советского Союза? Или что вот на днях два друга, ставшие на крыло в этом полку, лётчики-испытатели Александр Раевский и Вячеслав Петруша в тяжелейших условиях после развала Советского Союза внесли решающий вклад в завершение программы государственных испытаний палубного истребителя Су-33, и он был принят на вооружение ВМФ? Александру Раевскому присвоено звание Героя России, и его фамилия навечно войдёт в историю отечественной авиации, как первого военного лётчика, совершившего ночную посадку на палубу авианосца. Неужели всего этого мало?
(В 2004 году звание Героя России будет присвоено и лётчику-испытателю В.С.Петруше.)

А вот кадры торжественно-печального банкета, состоявшегося на следующий день. По- терявший навсегда свои блеск и величие Дом офицеров гарнизона Романовка даже своим непривычным неуютом навевает грусть. Может быть здесь лётчикам, инженерно-техническому составу, их жёнам, к которым был применён принцип “кошка бросила котят...“, скажут человеческие слова представители командования Тихоокеанского флота, авиации флота или специально приглашённые флотоводцы из эскадры и дивизии, в состав которых входили авианосные крейсеры “Минск“ и “Новороссийск“. Да нет, что вы! И их нет. Никого нет! Некогда!!!
Да и леший со всеми ими! Мы-то, есть! И наша память навсегда с нами. И нам есть о чём вспомнить при встречах по поводу или просто так. На том банкете я изрядно повеселил публику рассказом о том, что их сокращённый полк неделю назад был включён в состав участников стратегического командно-штабного учения Российской Армии “Редут-95“, и мне было приказано писать боевые распоряжения на участие полка в противодесантной обороне Южного Приморья.
Не верилось и до сих пор не верится, что таким образом можно было поступить с людьми, делавшими то, чего до них никто не делал. А ведь ещё совсем недавно ожидали принятия на вооружение нового сверхзвукового палубного истребителя Як-41. Начавшееся комплектование экипажа тихоокеанского авианосца “Варяг“ также сулило новые перспективы и надежды. Казалось, что всё только начинается...

Даже глядя со стороны и не вдаваясь в служебные, профессиональные и бытовые тонкости, нельзя не определить критерий, по которому, пусть и эмоционально, но можно попытаться ощутить те нерв и пульс, на котором жили авиаторы и их семьи, без паники и истерики в течение девятнадцати лет делавшие своё великое дело.
Вспоминаю виденные на корабле и известные по рассказам умопомрачительные аварийные посадки Милёхина, Чурилова, Оситнянко, Хавратова-Куликова, Анисимова-Хапокныша, Хмарского, Балука и других.

Перебираю в памяти фамилии катапультировавшихся лётчиков полка: Казанцев, Чурилов, Перепечко, Юров, Басов, Оситнянко, Хмарский, Анкудинов, Красовский, Десятников, Волков, Гусев, Воронюк, Колобов, Байструк, Нефёдов, Николаев, Хливненко; лётчиков-испытателей: Дексбах, Кононенко, Лавриков.

Лётчик инструкторского полка Бескровный и Заслуженный лётчик-испытатель СССР Кононенко погибли на “Минске“ на глазах у всего экипажа, а лётчик-испытатель Белоко- пытов, летавший с нашего крейсера, - в Феодосии.

Навсегда останутся в памяти имена и лица лётчиков 311 окшап Владимира Неудачина, Сергея Сиренко, Валерия Оситнянко, Николая Хапокныша, Александра Коннова, Юрия Белика, заплативших за любовь и преданность небу и морю самую высокую цену - жизнь.

И никто в эту минуту не сможет помешать нам поднять воображаемые стаканы флотского спирта:

- Вечная память ушедшим!

Добра и счастья живым!

До свидания, ПОЛК!


Величав и неистов,
Рёв турбинный умолк.
До свидания, Пристань!
До свидания, Полк!

Вроде, тихая фраза,
Но звучит, как набат:
Дата...номер приказа...
Закрывается штат...

Может кто эту тризну
И внесёт в свой актив.
Только судьбы и жизни
Не отправишь в архив.

Каждый день, что был прожит,
Не уходит в запас.
Память всё подытожит,
Ничего не предаст.

Сохранит всё, как было:
И сомненья, и риск,
И, что нас породнило,
Их величество “МИНСК”.

Я горжусь дружбой давней,
Тем, что здесь я не гость,
Что к судьбе вашей славной
Прикоснуться пришлось...

Память прошлых событий
Нас влечёт, как маяк...
Вот полёты открыты,
На посадочном - “Як”.

На посадки, я помню,
Приходил, как в патруль.
И тянулись ладони
Под безумие струй.

Если мне будет трудно,
Если вдруг не везёт,
Долго думать не буду,
А сопло - в “горизонт”!

Вместе с вами ликую,
Миг блаженства любя:
- Вижу цель! Атакую! -
И тяну на себя.

И удачи порука
(Без эмоций и слов) -
Это скорость сверхзвука
Или сорок узлов.

Не порвут перемены
Нас связавшую нить.
А что давят проблемы -
Не беда, будем жить!

Мы пройдём сквозь напасти,
Сквозь любые бои...
Я желаю вам счастья,
Дорогие мои!..

Только давит и давит
Незатянутый шов -
Возвращает нас память
К тем, кто рано ушёл.

Свято верю поэту
В жизни знавшему толк:
Нет для лётчика Леты -
Только ангельский полк!

Лишь сомкну я ресницы,
Вижу - нет, не мираж -
Их открытые лица,
Их лихой пилотаж

Всё несутся машины.
Прочь сомненья и страх!
Как живёте, Мужчины,
В параллельных мирах?

С вами в мужество вера
И судьбы апогей...
Всё нормально,
Валера.
Всё в порядке,
Сергей.

_______________________________________________________________________

* - СКП (стартовый командный пункт) - пункт управления авиацией.
* - ЛА - летательный аппарат.