Стрельба из завесы.

Периодически, как правило, по весне или ближе к лету на флоте происходят воинские забавы под названием торпедные стрельбы, а самые масштабные - это атака Отряда Боевых Кораблей вероятного противника. Противника изображает группа надводных кораблей под самым высоким флагом - Командующего флотом, на пример. В море выгоняют все подводные лодки, все, которые еще могут держаться на воде и иногда погружаться и даже всплывать. И вот вся эта железная толпа расползается по полигонам, через которые должен пройти ОБК или Конвой. Каждый пароход занимает назначенное ему место и ждет врага. Все это называлось Завесой.
Вот и мы попали как-то раз на это грандиозное по масштабам Северного флота мероприятие.
Завелись*, отвязали веревочки, приплыли в назначенную точку, нырнули и ждем супостата. В положенное время обнаружили гада, благо, шумели надводные пароходы на все Баренцево море, определили самого главного, а дальше, все как по-писаному. Надо сказать, что экипаж был у нас отработанный, сплаванный, железо** свое, задача простая - тысячу раз отработанная, в общем, никаких проблем. Короче говоря, стрельнули, торпеды вышли, пошли к цели, все славно.
Старшим на борту у нас был Заместитель командира дивизии, назовем его Степан. Моряк он отличный и мужик не особо вредный, в море с ним мы бывали не один раз, и мы и он оставались довольны. Надо сказать, что многие начальники наши в ту пору в море вели себя прилично, не то что на берегу, по пустякам к народу не приставали. Наверное, потому что в родной стихии все-таки. Тем более, все его фокусы и капризы мы знали, даже знали, что он любит на завтрак, поэтому все шло отлично, пока...
Пока не всплыли для поисков торпеды.
Все помнят, что практическая торпеда - это большая зеленая дура с красно-белой башкой, и видно ее очень хорошо на фоне морских волн.
Но и тут удача - только всплыли, так и увидели нашу торпедку, и торпедолов*** к ней гребет очень шустренько. А то бывает, и не дозовешься его, или еще хуже - торпедолов на подходе, а торпеда возьми и утони. В нашем случае все хорошо, наблюдаем - торпедолов поднял торпеду, соседей видим, даже не по локации, а визуально. Море, солнце - просто красота. Все расслабились, на мостике толпа народу, смех, шутки, все друг друга угощают сигаретами - «Благоволение во человецах» - одним словом.
С торпедолова запрашивают номер отстрелянной торпеды. Благодушный Степан просит пригласить на мостик минера, прямо так вот по громкоговорящей связи «Командир БЧ-3 приглашается на мостик» - герой дня все-таки.
Раз позвали - нет минера, неудовлетворительно позвали - нет минера. Тут у начальников начинает прорезаться металл в голосе. Не принято не приходить по первому зову на мостик на подводной лодке. А он, минер, не идет!
У каждого или почти у каждого на лодке есть псевдоним и у минера тоже был, звали его на самом деле Виталиком, а псевдоним у него был Батяня. На мост ему все равно пришлось вылезти, делать нечего.
Степан его ласково спрашивает:
- А что, Батя, какой у нашей торпеды номер?
Батя молчит как рыба об лед и ковыряет носком сапога железный настил мостика. Степан начинает злиться,
- Номер какой, спрашиваю!
Молчит Виталик. А тут еще радисты снизу запрашивают, какой номер торпеды сообщать на торпедолов.
- Ну ты что, Батяня, от радости язык проглотил? Командир, он что у вас, онемел? Номер торпеды давай!
Снизу радисты:
- На торпедолове много торпед с других лодок, и Старший с надводного корабля запрашивает номера поднятых торпед.
Ситуация начинает накаляться. Степан все еще пока не в ярости, и нравоучительно говорит всем окружающим, что мол, когда он был командиром БЧ-3, он мог не помнить свой домашний телефон или день рождения, но номера всех своих торпед знал наизусть, но чувствуется, что эта ремининсценсия дается ему с трудом - хочется разораться. На вопросы Командующего флотом надо отвечать сразу и без подготовки, несмотря на то, что эти вопросы задаются по радио и через других людей.
- Так что с номером ?!... И нестандартная лексика в адрес ближайших родственников Виталика.
- Забыл...
Вид совершенно потерянный, сейчас заплачет.
- Пойди, посмотри в формуляре.
- Формуляр забыл на кране после погрузки.
- Что! Секретный формуляр на кране!
Опять нестандартная лексика и высокая экспрессия!
- Пошел вон вниз! И все вниз! Стадо, а не экипаж! Забыл! Он забыл!!! И так далее...
Но Командующему надо что-то отвечать, и начальники начинают думать, что же отвечать.
Соответственно, портиться погода, натягивает тучки, ветерок просыпается, все становится плохо.
Батяня, совершенно убитый, идет в свой первый отсек с желанием произвести суицид.
Несмотря на то, что описанные выше события происходили на свежем воздухе, в корпусе уже все всё знают. Настроение у всех портится, как и погода наверху. Ожидается раздолбон по высочайшему классу.
И тут, из-за стеллажей с торпедами раздается сдавленный голос:
- А я знаю, какая наша торпеда...
- Ну, и какая, откуда знаешь? - недоверчего вопрошает Батяня.
- У нее на боевом зарядном отделении написано: «Кушка - пидор»!
Эта радостная весть была немедленно сообщена на мостик. И вот по УКВ, на весь Северный флот идет запрос: «Прошу сообщить, есть ли на боевом зарядном отделении одной из поднятых торпед надпись: «Кушка - пидор»? Торпеда с этой надписью выпущена с бортового номера такой-то. Старший на борту капитан 1 ранга Степан».
Вот так были прославлены на весь Северный флот матрос минно-торпедной части Кушка, его командир боевой части Виталик-Батяня и Старший на борту, капитан 1 ранга Степан.

*Ввели в действие ядерный реактор.
**Материальная часть, сама подводная лодка.
*** Катер поднимающий на борт плавающие торпеды

О молодом докторе.

Нет, не могут наши воины жить без шуток, скучно им, и все тут! Хороший розыгрыш, масштабный - это великое дело.
Одно время, когда еще все было хорошо со снабжением и скотина в государстве была жива и здорова, размножалась исправно, была
сытая и вкусная, Положено было перед боевой службой получать от продовольственной службы тыла свежую свинину.
При нашей доблестной флотилии имелся целый свинодром - подсобное хозяйство.
Подводники братски делились недоеденными харчами со своими братьями меньшими, а те в свою очередь, меньшие братья, иногда баловали своим мясцом братьев подводников, когда те уходили далеко и надолго. В остальное время свинок поедало тыловское начальство.
История получилась следующая:
Как-то собирались мы в море, было получено уже все снабжение, загружено оружие, сданы все задачи, пройдены все комиссии, даже утверждены в политотделе повышенные, замечу, социалистические обязательства. Осталось только получить свежее мясо, и поехали.
По корабельному уставу положено иметь старшего в офицерской кают-компании и по традиции этим старшим выбирают молодого офицера, желательно корабельного доктора, для того, чтобы следил за чистотой, гонял вестовых и тараканов, отвечал за дополнительные продукты, которые господа офицеры, если хотели, могли прикупать за свой счет. И вот такой офицер, как говориться, имел место. Это как раз был молодой лейтенант медицинской службы, только-только из академии, восторженный, наивный и очень добросовестный. Он много слышал о героизме подводников, о тяжелых буднях автономного плавания в отрыве от родных берегов, от женской ласки, в общем и целом от всего того, ради чего эти «Суровые люди в суровое море уводят свои корабли». И этот лейтенант, назовем его лейтенант Митя, был вызван к помощнику командира, который командовал корабельной службой снабжения и получил от него приказ доставить на пароход свинину, хотя дело это было не докторское, а интендантское.
Но интендант, надо сказать, страшный лентяй, перед выходом, до которого остались всего сутки, естественно, не доделал кучу всяких своих и корабельных дел, и просто физически не мог доставить свежатинку на корабль.
А док - старший в кают-компании, вот ему и карты в руки. Сильно занятый своими делами помоха не объяснил подробно задачу ученику Эскулапа, и тот побрел за разъяснениями, естественно, к более опытным старшим товарищам. А старшие товарищи томились в казарме, так как домой уже не пускали, и не знали чем бы заняться и как бы развеселиться. И вот нашли способ.
- Что, юноша, такой невеселый?
- Да вот, помощник приказал свинину доставить на корабль, а как - не сказал.
- Накладная есть?
- Есть.
- Ну так в чем же дело, сходи к боцману, возьми кусок бросательного конца метра три, и вперед на свинодром, там тебе по этой накладной выдадут отличную живую свинку.
- Как? Живую?..
- Ну не дохлую же, конечно живую, зачем нам дохлая, что мы с ней три месяца делать будем, с дохлой, она же испортиться, пахнуть начнет, а там и так дышать нечем.
- А зачем нам живая и где она жить будет?
- Ну, лейтенант, ты даешь, как где, в офицерском душе.
- А мы где мыться будем?
- Да нигде, подумаешь, не помоешься два-три месяца, хотя, как правило, свинки больше двух месяцев не выдерживают, желающих-то вон сколько.
- А кто за ней ухаживать будет, кормить ...
- Ты и будешь, матроса тебе дадут, фельдшера. Твоя прямая задача следить, чтобы она была жива и здорова. Здоровье этой свинки - здоровье офицеров экипажа, лучших мичманов и отличников боевой и политической подготовки среди личного состава срочной службы. Еще ты должен составить график посещений, так называемых сеансов. Утвердить его у старпома, ну все как положено.
А что, тебе помоха ничего не рассказал?
- Нет...
- Ну, понятно, запарился перед выходом человек.
- А что он должен был рассказать?
- Ладно, мы расскажем. Ты должен выбрать на свинарнике здоровую молодую свинью, не старше трех лет, у тебя естественный вопрос, почему молодую и почему живую. Вас в академии учили, что свинячьи внутренние органы очень похожи на человеческие. Верно?
Верно. Да, свинья должна быть, естественно, женского пола, не в коем случае не кабан. Мы же не гомосеки какие. - Присутствующие с трудом сдерживают дикий хохот. На лице у лейтенанта написано высочайшее изумление. Потом берешь ее на веревочку и ведешь прямо на лодку. Сгрузить ее там тебе помогут. Понятно?
- Это понятно, но что мы с ней будем с живой делать?
- Как ты думаешь, может ли молодой здоровый мужчина в течение трех месяцев обходиться без этого самого... Не испортиться ли его психика, без этой важной человеческой мужской функции, не полезет ли он на своих боевых товарищей, а? Какой урон будет нанесен поставленной нам Родиной и командованием боевой задаче? Ты об этом подумал? Какую ответственность на тебя, как на начальника медицинской службы командование и все мы возлагаем? Ну и к тому же у нас у всех нормальная сексуальная ориентация. Женщин на лодку не берут, с боевыми товарищами нельзя, а свинячьи внутренние органы похожи на человеческие. Верно? Ну, тогда вперед. И вспомни, у подводников военных времен была традиция - экипажу возвратившемуся из боевого похода дарили жареного поросенка. Изменилось время, изменились традиции. Все понял? Тогда иди и смотри, чтобы была молодая, здоровая и розовая без пятен. Командир, а особенно Зам терпеть не может с пятнами.
Обалдевший лейтенант Митя удалился. Присутствующие уписались от смеха.
Но сказавший «А» должен сказать «Б». Розыгрыш продолжался. Послали гонца на свинарник и за бутылку спирта договорились с начальником свинодрома, чтобы выдал нашему лейтенанту живую свинью, соответственно с возвратом и всячески способствовал ему в выборе животного.
Ход мыслей лейтенанта медслужбы можно представить следующим:
Раз взрослые дяди с большими звездами на погонах так уверенно говорят о ненормальном сожительстве человека со свиньей, да и давние, еще военные традиции, помните, про жаренного поросенка, правда несколько измененные, но прошло время... И магическое - утвердить график у старпома... Командир и Зам не любят, чтобы с пятнами...
Поверил лейтенант Митя. И пошел на свинарник. И был настойчив. И получил то, что надо!
Потом волок упирающуюся свинью два километра на веревке до базы. До лодки ему мы дойти не дали, перехватили у самого КПП. Ржали потом над этим розыгрышем всю боевую службу. Лейтенант Митя немного пообижался, но простил всех.
Понял, что не по злобе это, а от избытка эмоций, накопившихся во время подготовки к выходу в море.

Знакомое чувство.

В наши времена на флоте, как впрочем и вообще в Вооруженных Силах, существовал, вернее, паразитировал целый институт заместителей командиров по политической части. Они распределяли всевозможные блага жизни, такие как джинсы, квартиры, машины, всевозможные дефициты, а в промежутках между этими важными деяниями морочили нам головы социалистическими обязательствами, боевыми листками, партсобраниями, следили за нашим моральным обликом и, вообще, делали множество всевозможной пакости нашему брату - палубному офицеру. Но справедливости ради надо сказать, что и среди них попадались очень интересные ребята.
Поэтому нельзя не упомянуть о наиболее выдающихся представителей этой публики. Обычно они «зампоминались» - слово новое родил, надо же, по степени вредности или глупости, а так же по степени безвредности.
В замовской среде в наше время было престижным попасть, хотел написать - попасть служить, на атомную лодку. Хотя, вроде бы и опасно, а инстинкт самосохранения у них развит в высшей степени. И все равно стремились туда попасть. Почему? А как же - должность второго ранга, оклад, деньги за ОУС - особые условия службы, распределение вышеупомянутых дефицитов и et cetera, et cetera, по-русски «и так и далее», как любил говаривать как раз один из “инженеров человеческих душ”, о котором речь будет идти дальше.
Появился этот замечательный человек на нашем Пароходе из Линахомари, где служил по замовской части в партийной комиссии в бригаде дизельных лодок. И как всегда, за новым человеком просачиваются неведомым путем слухи о его деятельности и прочих подвигов на его прошлом месте службы. Говорили, что он мужчина веселый и не вредный, что любит “дернуть нитку”, так мы тогда называли выпить рюмочку, что не напрягает со своими замовскими заморочками, боевыми листками, соцобязательствами и прочее. Но самым потрясающим был слух, что его к нам “сослали” за то, что он умудрился пропить партийные взносы всей бригады дизельных лодок, а это, как сейчас говорят, круто. И согласитесь, что совершить такое мог только незаурядный человек, не боящийся партийной ответственности, а в этом есть, что-то от подвига. Пропить деньги партии! Короче говоря, предваренный такими слухами новый зам был принят нами хорошо.
И началась наша совместная служба.
Как и говорилась раньше, к народу он не приставал, даже за пьянку никого особенно не ругал, может потому, что сам бывал частенько с красным глазом по утру. Любимая приговорка была у него «Итакидалее» - одним словом. И однажды он выдал потрясающий перл!
Был у нас один, можно сказать, уникальный матрос, как его вообще пустили на флот, а тем более атомный, совершенная загадка. Наверное, в военкомате кого-то подкупили. По виду он очень напоминал Шарикова из фильма “Собачье сердце”, прямо, как брат близнец, помните, когда Шариков еще не человек, но уже не собака. Фамилия у него была подстать внешности - Судорогин. Как только он у нас появился, так и пошли по экипажу судороги. Рост - метр с кепкой, уши оттопыренные, весь рябой, вечно грязный, как будто специально пачкается, тупой до изумления, даже гальюн не способен вычистить, чтобы что-нибудь не сломать, но самое печальное, что он был законченный алкоголик, алкоголик со стажем, причем пил все подряд, все что горит, как говориться. Служил он в первом дивизионе, командир которого был совершенно верный ленинец и секретарь партийной ячейки корабля, но и тот не мог с ним справиться.
Однажды матрос Судорогин пропал. Пропал и все тут, день нет, два нет, объявили розыск, дело было зимой. В сопках не погуляешь, в городке засекли бы мгновенно, да и из гарнизона просто так не выедешь - заметут. Ходили по сопкам, по всей округе - нет воина, как сквозь землю провалился, а он и провалился под землю, как оказалось.
Дежурный по соседней дивизии, обходя вверенную его попечительству территорию в зоне, заслышал не то стон, не то вой, потом это оказалось пение - этот стон у нас песней зовется - из коллектора теплотрассы. Дежурный был мужчина пытливый, тем более, в этот период нас посещали летающие тарелки, приказал открыть люк коллектора и обнаружил там нашего бойца Судорогина в компании двух воинов из стройбата. Бойцы отдыхали. В коллекторе тепло, попахивает правда, но это не страшно, потому, что в наличии было приличное количество политуры, закусон кое-какой, в основном из отсечного аварийного бачка - наверняка заслуга Судорогина. В общем, настроение хорошее, компания с полным взаимопониманием, крыша над головой, тепло, начальства нет, все славно.
И они от избытка всего этого запели, почему не спеть, если хочется. Вот на голос-то их и нашел дежурный по дружеской дивизии. А ведь если бы не пели, так и искали бы их, скорее не их, а нашего Судорогина еще бы сто лет. Ну ладно, солдатиков отправили на губу или еще куда, а блудный сын вернулся под родной кров. Все это случилось в воскресенье и караулить неспокойный сон воина, уставшего от трехсуточного употребления политуры, был оставлен весь первый дивизион во главе со своим начальником, который, как уже говорилась, был секретарем партийной организации корабля. Можно представить, какое у них было хорошее настроение.
Разбор полетов был назначен на понедельник. А понедельник это, как всем известно, день заместителя по политической части - политзанятия, семинары и все такое - очень серьезно!
Утром построились, доложили командиру, тот поздоровался, поздравил личный состав с возвращением матроса Судорогина, отметил факт грубейшего нарушения воинской дисциплины и передал слово Замуле.
Началось представление, момент истины. Здоровенный дядька с налитыми кровью глазами и щеками ходит перед строем, собираясь с мыслями.
Перед строем маленький, сморщенный с тяжеленного похмелья матрос Судорогин, зам нависает над ним несокрушимой глыбой.
Вопрошает громовым голосом:
- Что! Голова болит! Пить хочется!
Судорогин весь еще больше сжался и молчит. И страшно ему и муторно.
- Отвечать! Твою!!!..., когда спрашивают!
- Так точно - блеет Судорогин.
И тут апофеоз, выстраданное, на большом подъеме и с невероятной экспрессией:
- Это чувство мне знакомо!!!
Все упали, можете себе представить, что творилось с экипажем!