Мороз и солнце
(из цикла «Невеселые рассказы)

Капитана Воробьева разбудил гулкий топот сапог в коридоре. «Вот наказание! - сонно подумал он, - опять, что ли, тревога?»
В комнате было холодновато, поэтому Воробьев с вечера натянул на себя утепленное белье интимного, нежно-голубого цвета, которое он недавно получил на складе, а поверх одеяла бросил шинель. За ночь в постели належалась уютная, теплая нора, вылезать из которой в стылую комнату решительно не хотелось. Воробьев лежал, балансируя на грани сна и ожидая, когда в дверь его комнаты постучит посыльный. Гарнизон был большой, и оставалась надежда, что «тревожатся» в другой части, например, транспортники или «глухонемые». В дверь не стучали, и с одной стороны это было хорошо, но Воробьев начал тревожиться, что солдат-посыльный пробежал мимо его комнаты. Такое тоже случалось, и опоздавшему на «тревогу» предстоял крайне неприятный разговор с начальником штаба. Воробьев вздохнул и понял, что заснуть все равно не удастся. Он нащупал на тумбочке очки и, щурясь, взглянул в окно. За ночь трудолюбивый мороз изрисовал стекла декадентскими узорами, а яркое утреннее сол нце высветило на нем серебристые розетки листьев, изломанные стебли и марсианские цветы.
- Товарищ капитан, тревога! - дурным голосом внезапно завопили в коридоре и стукнули в дверь.
- Фамилия? - спросил Воробьев.
- Рядовой Мархоцкий!
- Ладно, понял, иду! - крикнул через дверь Воробьев и, откинув одеяло, скатился с кровати. Вставать обычным способом с кровати с продавленной сеткой без риска приложиться задом об пол было невозможно.
Времени на уборку кровати, умывание и бритье не было. Через десять минут от казармы на аэродром уйдет машина, и опоздавшим придется бежать на точку по снежной целине. Воробьев быстро оделся, застегнул крючки шинели и полез в шкаф за кобурой, которая, как назло, ускакала в самый дальний угол полки.
Похоже, «тревога» была общегарнизонной. Со всех сторон к служебной зоне бежали офицеры. Подбежав к казарме, Воробьев осмотрелся, и сердце его упало, машины не было Опоздал! Он вбежал в казарму и увидел офицеров своей роты, которые спокойно получали пистолеты. Воробьев успокоился. Отдав дежурному карточку-заместитель и получив свой ПМ с двумя обоймами, он подошел к начальнику узла.
- Здравия желаю, товарищ майор!
- Здорово, военный, - буркнул ротный.
- Что будем делать?
- Читать Чернышевского, бля! - ответил ротный своей любимой присказкой. - Откуда я на хрен знаю? Комбата вот в штаб дивизии вызвали, не иначе - война с агрессивной Хренбляндией!
- Так может, пока еще мир, я умыться успею?
- Валяй...- равнодушно ответил шеф и полез за сигаретами.
Воробьев поднялся на второй этаж, в расположение своей роты и зашел в каптерку к старшине.
- Юрьич, дай полотенце, умыться не успел.
- На! - кинул ему чистое полотенце старшина, - Бритву дать?
- Не надо, пожалуй, - неуверенно ответил Воробьев, ощупывая подбородок.
- Заходи потом, чаю налью.
- Так тревога же, какой чай?
- Ты заходи, заходи...
Воробьев умылся ледяной водой, сполоснул рот и вернулся к старшине.
- Садись, пей, - старшина подвинул к нему кружку с дымящимся чаем и глубокую тарелку с сахарным песком. Из тарелки торчала алюминиевая солдатская ложка.
Обжигаясь и подвывая от восторга, продрогший со сна на морозе Воробьев пил чай, а старшина, не торопясь, заполнял какую-то ведомость.
- По какому поводу тревожимся, не знаешь? - спросил Воробьев.
- Да все уже знают... - неторопливо ответил старшина. - Ты про младшего сержанта Коптилова слышал?
- Нет... - ответил Воробьев, который большую часть служебного времени проводил на точке и гарнизонных новостей не знал, - а он кто такой?
- Да-а-а...- скривился старшина, - из аэродромной роты, то ли псих, то сволочь, каких мало. Сколотил банду из своего призыва, ну, они над молодыми издевались. Узбека там одного лицом в очко макали, вроде как сильничали его... все дела. Ну, их контрики и повинтили. А вчера караул как раз от обато был, так они как-то часового в камеру заманили, дали ему по голове и автомат отняли.
- И что, все сбежали?! - спросил Воробьев.
- Нет, вроде, только один. Так что, наверное, его искать и будем.
Комбата ждали долго, успели даже сходить на завтрак. Наконец, он появился и скомандовал построение в автопарке.
День разгорался. Воробьев шел к автопарку по тропинке в глубоком снегу, разметая его полами шинели. Вокруг стволов огромных елей и пихт снег образовывал воронки, в которых лежали густые синие тени. Чистый, нетронутый снег под солнцем сыпал цветными, хрустальными искрами. В тени под деревьями мороз пощипывал за уши, но на солнце уже было тепло. Морозный воздух пах арбузом и чуть-чуть авиационным керосином со стоянок.
Воробьев вдруг обнаружил, что улыбается - его переполняло детское ощущение чистоты, здоровья, синего бездонного неба над аэродромом и бесконечности жизни...
В автопарке офицеров уже ждал незнакомый майор с синими петлицами. В руках он держал пачку фотографий, а у вкопанной в землю половинки учебной авиабомбы покуривала кучка милиционеров.
Чекист вышел перед строем и начал холодно говорить, как будто держа перед глазами невидимый текст.
- Товарищи, этой ночью на гауптвахте вашего гарнизона произошло чрезвычайное происшествие. Четверо солдат срочной службы, содержащихся под арестом за неуставные взаимоотношения, по предварительному сговору совершили нападение на часового, оглушив его и забрав автомат, а также подсумок с патронами. После чего разоружили начальника караула и забрали у него табельный пистолет и два магазина. Дознанием установлено, что преступный сговор предусматривал захват на Минском или Можайском шоссе автомобиля с целью уехать с места совершения преступления в Крым. Однако в последний момент трое из четырех военнослужащих передумали и от совершения побега отказались. Тогда один из них, как установлено, организатор, младший сержант Коптилов, выпустил по своим... - тут майор на секунду замялся, подбирая слово - по своим подельникам очередь и сбежал один. К счастью, ни в кого не попал. Эта очередь и привлекла внимание к случившемуся ЧП.
Учитывая особую дерзость совершения преступления, а также то обстоятельство, что по стечению обстоятельств в Москве сейчас находится большое количество иностранных делегаций, приказано принять все меры к скорейшему задержанию или уничтожению... уничтожению, - твердо повторил майор, - младшего сержанта Коптилова. Для этого в каждой войсковой части гарнизона будут созданы поисковые группы на автомобилях во главе с офицером. Каждой группе придается сотрудник милиции. Сейчас я доведу задания каждой группе, номера автомобилей и представлю сотрудников милиции. Выезжать будете по «тревожным путевкам». Вопросы?
Вопросов ни у кого не оказалось, строй хмуро молчал.
Воробьеву достались ротная «мыльница» УАЗ-452, четверо бойцов и немолодой младший лейтенант милиции, одетый в полушубок и валенки с галошами. После краткого, но выразительного диалога с начальником автослужбы, который не хотел давать новый аккумулятор взамен убитого, наконец выехали из гарнизона. Воробьев, как старший, сел рядом с водителем, а милиционер из салона показывал дорогу. Им выпало проверять дачные поселки и пионерлагеря, расположения которых Воробьев не знал.
- Капитан, курить есть? - потряс Воробьева за плечо милиционер. Толстый мамлей в грязноватой, плохо подогнанной форме почему-то раздражал Воробьева, и он, не поворачиваясь, сухо ответил: «Не курю». Не заметив неприязни в голосе офицера, милиционер повторил свою просьбу водителю. Тот, глянув на Воробьева в зеркало, усмехнулся и ответил: «У нас офицеры не разрешают в машине курить». Милиционер обиженно засопел и замолчал.
На карте, полученной Воробьевым, были отмечены два летних пионерлагеря и дачный поселок. Пионерлагеря стояли рядом, забор к забору.
- Так, бойцы, - сказал Воробьев, когда машина подъехала к запертым и занесенным снегом воротам. - Оружие к бою, двое направо, двое налево вдоль забора. Искать следы. Героических подвигов не совершать. Чуть что подозрительное увидите, один падает в снег и остается на месте, другой бежит за нами. Да, смотрите, когда встретитесь, не постреляйте друг друга.
Проваливаясь по колено в снег у забора, солдаты ушли.
- Пионерлагеря большие, - сказал милиционер, зачем-то разглядывая замок на воротах, обходить минимум час. Может, до сельмага пока сгоняем? Сигарет купим и вообще...
- Хотите - идите, - ответил Воробьев, я буду здесь.
Поняв, что машину ему не дадут, милиционер совсем заскучал.
Воробьев присел на бетонный столбик и загляделся на пионерлагерь. Разноцветные беседки и летние павильончики сейчас были наполовину засыпаны снегом, а о месте дорожек можно было судить только по двум рядам кустов, кое-где торчащих из-под снега. У входа поскрипывал проволокой пустой флагшток. Судя по карте, сзади была Москва река.
- Хороший лагерь, уютный, - чтобы как-то нарушить неловкое молчание, сказал Воробьев, наверное, заводской.
- Да их тут как грибов, - сплюнул милиционер, - запаримся все проверять. А еще пансионаты, поселки всякие дачные, не найдем мы никого. Так, мышиная возня, обозначаем шаг на месте. А солдатюра ваш, наверное, уже в какой-нибудь деревне, у бабы под юбкой, и хрен его там найдешь. Давай забьемся на трешку, откуда твои воины выйдут, справа или слева?
- Нет у меня денег, - соврал Воробьев, - нас по тревоге подняли, не взял.
- А-а-а, ну ладно, кстати, вон, твои идут, чего-то быстро.
Солдаты, в снегу с ног до головы, доложили, что вокруг забора не пройти - там снегу по пояс, а дальше обрыв и река.
- Ладно, махнул рукой Воробьев, - поехали дальше.
В дачном поселке их встретил сторож.
- Здорово, Тихоныч, - сказал милиционер, как дела? У тебя тут посторонних не видно было?
- Опять солдат беглых ищете? - спросил сторож, глядя на Воробьева, и неожиданно добавил: - один, вроде, здесь прячется. Пошли, покажу. Только не скрипите сапогами, спугнете. Я вас вдоль забора проведу, чтобы он не заметил.
Узкая тропинка шла вдоль забора, а с другой стороны росли молодые елки, густо засыпанные снегом. Воробьев шел за сторожем и вдруг поймал себя на неприятной мысли, что если Коптилов прячется где-то здесь, то одной удачной очередью сможет положить сразу всех. Во рту пересохло, Воробьев выглядывал из-за плеча сторожа, пытаясь заметить впереди какое-то движение или хотя бы ветки, с которых был сбит снег, но все было тихо.
- Вот он, домик этот, - сказал сторож, указывая на запущенное строение, - вход там.
К домику шла цепочка полузасыпанных снегом следов.
- Ваш! - сказал милиционер, разглядывая следы и сравнивая их с отпечатками сапог солдат Воробьева, - действуй, капитан.
- Ты и ты, - начал распоряжаться Воробьев, - к окну. Будет прыгать - стреляйте. Ты и ты - к двери. Если побежит, ну... постарайтесь по ногам. Ясно?
- Ясно... испуганные солдаты стали неуклюже ложиться в снег.
- Пошли! - скомандовал милиционер. Они осторожно подошли к домику и прислушались. Внутри было тихо. Милиционер поднялся на крыльцо и осторожно, приподняв на петлях, открыл входную дверь.
-Давай! - кивнул он головой и вытащил пистолет, - я прикрою.
Воробьев вошел в сени, подождал несколько секунд, чтобы глаза привыкли к темноте, потом толкнул ногой дверь и, неуклюже зацепившись плечом за косяк, влетел в комнату.
В захламленной, явно нежилой комнате на кровати кто-то лежал.
Воробьев бросился к кровати, зачем-то сунул ствол пистолета под подбородок лежащего и потянул вверх, истошно крикнув: «Лежать смирно!!!»
Лежащий на кровати солдат вцепился руками в одеяло и, вжимаясь в матрац, залопотал, путаясь в словах: «Нет! Нет!! Моя ничего не брал! Мой только спит здесь!»
Тут Воробьев разглядел, что поймал кого-то не того. Вместо рослого Коптилова в шинели с авиационными петлицами, на кровати лежал маленький не то кореец, не то киргиз в стройбатовском бушлате.
Воробьев опустил пистолет и сделал шаг назад. Тут в комнату ввалился милиционер, и, повинуясь неискоренимой ментовской привычке, потребовал:
- Документы!
- А? Что? - беспомощно спросил солдат, переводя взгляд с милиционера на Воробьева.
- Военный билет дай, - хмуро сказал Воробьев.
- Военный билет? Нэту...
- Как нету?!
- Нэту...
- А где же он?
- У старшина...
- Часть какая?
-Вэ чэ... вэ чэ...нет, мой не помнит...
Воробьев знал, что в «Дикой дивизии» у солдат частенько отбирают документы, чтобы не потеряли, а если солдат попадется, было меньше хлопот. Кому охота связываться с таким вот бойцом, понимающим по-русски с пятое на десятое?
- Ладно, - сказал он бойцу, - собирайся, пошли. Воробьев, не дожидаясь бойца, хотел выйти на крыльцо, но внезапно передумал.
- Эй, Ткачев, слышишь меня? - крикнул он из сеней.
- Слышу, товарищ капитан!
- Епурь, слышишь?
- Слишу-слишу, товарищ капитан, - мягко ответил молдаванин Епурь.
- У нас все нормально, сейчас будем выходить, не вздумайте стрелять! Поняли?
- Поняли! - ответил Ткачев.
- Епурь, бля, чего молчишь, понял, нет?
- Так тошна, понял!
- Ну, ладно, выходим.
Выйдя на улицу, Воробьев отошел в сторону и начал неторопливо разряжать пистолет. Ему нужно было унять дрожь в ногах...
- Товарищ капитан, с любопытством спросил Ткачев, глядя на стройбатовца, это тот что ли, ну, которого мы ищем?
- Ага, он, - зло сплюнул Воробьев, - великий и ужасный. Тебе фото зачем дали, а?
Ткачев тут же достал из кармана сильно измятую фотографию и начал сравнивать.
- Не-е, не он - разочарованно сказал Ткачев, - а мы-то...
- Хорошо хоть этого поймали, другие вообще с пустыми руками вернутся! - наставительно сказал милиционер. - Ну, поехали, нефиг тут топтаться. Почему дом не заперт? - спросил он у сторожа.
- А я откуда знаю? Хозяева уже который год не ездят, может, померли, да мало ли... Я же сторож, а не председатель правления!
- Ладно, запри здесь все, а мы поехали.
Обратно ехали молча. Обед они пропустили, и Воробьев прикидывал, удастся ли в Военторге купить хоть более-менее съедобных консервов и хлеба. На станции милиционер вышел, и дальше поехали одни.
Как это бывает у большинства близоруких людей, у Воробьева от сверкающего на солнце снега заслезились глаза. Он снял очки, закрыл глаза и начал бережно массировать пальцами глазные яблоки.
- Товарищ капитан, - вдруг позвал водитель, - впереди бэтр...
Воробьев надел очки и увидел, что перекресток, ведущий к гарнизону, перегорожен бронетранспортером. Офицер, стоящий перед ним, сделал знак остановиться.
- Стой, - скомандовал Воробьев и открыл дверцу.
- Поисковая группа? - спросил капитан-пехотинец.
- Да.
- Солдаты есть?
- Есть, а что?
- Поворачивай налево! - скомандовал капитан. - И без разговоров.
Воробьев понял, что теперь ходить голодными ему и солдатам придется как минимум до ужина, и разозлился.
Метров через триста за поворотом машину остановил еще один капитан, теперь уже с синими петлицами на шинели и с автоматом.
- Машину - в кусты, люди со мной! - приказал он.
- Минуту! - неприятным голосом произнес Воробьев и спрыгнул на снег. - Вы кто такой? Почему командуете моими солдатами? Вы мне не начальник!
Чекист быстро глянул в лицо Воробьева и молча отошел. Через несколько минут к машине подошел знакомый подполковник из штаба дивизии.
- А-а-а, а я-то думал, кто это тут права качает? А это, оказывается, «облученные» - усмехнулся он. - Людей все-таки выдели, приказ комдива.
- Товарищ подполковник, они не обедали и с утра на ногах, по снегу лазают! И мы еще вон, поймали одного, надо стеречь, чтобы не сбежал.
- Кого еще поймали?!
- Да так, какого-то... Из «Дикой дивизии», самоходчик, наверное.
- Ладно. Этого у тебя сейчас заберут, я контрикам скажу, а за солдат не переживай, скоро все кончится.
- А что тут вообще такое?
- Как что? Коптилова прихватили.
- Взяли?!
- Нет пока. На него патруль случайно наткнулся. Увидели, крикнули «Стой!», а он автомат с плеча тянет. Хорошо, патруль пехотный был - пузом в снег и очередями по нему.
- Убили, что ли?
- Да нет... Он во-о-н в той рощице залег, никого к себе не подпускает, стреляет. Оцепление и нужно, чтобы никто из гражданских не подвернулся.
- А с ним что?
- Ну, что... Комдив приказал - не церемониться. Сейчас спецы подъедут и решат вопрос.
Подполковник ушел. Воробьев огляделся и увидел в кустах знакомый бронетранспортер, переделанный в машину связи. В бэтре перед включенной радиостанцией сидел командир роты связи КП, высокий, румяный и веселый старлей, предмет эротических грез телефонисток с узла связи.
- Привет, Валер, - сказал Воробьев, - ты чего сам за рычагами-то?
- Так бойцов всех в оцепление забрали, серпом их по молоту! У тебя тоже?
- Ага... У тебя пожрать ничего нет?
- Глянь в ящике, там сухпай лежал.
Воробьев покопался в ящике для ЗИПа и разочарованно сказал:
-Пусто...
- Ну, значит бойцы схомячили, больше нету ничего...
- Ладно... Чего в эфире-то слышно?
- Спецы уже на подходе, да, наверное, уже здесь, сходи, посмотри, а то мне от радиостанции отходить нельзя.
- Дай бинокль.
- В сумке, на борту. Не забудь вернуть, облученный!
- Получишь у Пушкина! До свиданья, дефективный! - беззлобно процитировал Воробьев и полез наружу.
Бронетранспортер со «спецами» как раз выехал из-за поворота. Около комдива и его свиты он остановился, из машины выбрались четыре человека с короткими автоматами, в бронежилетах поверх бушлатов и касках-сферах. Один держал на поводке овчарку.
Быстро поговорив с комдивом и осмотревшись, один из них постучал прикладом по броне. Машина тронулась и поползла в сторону рощицы, спецы быстро шли по колеям машины, стараясь не высовываться из-за ее габаритов.
Внезапно что-то несколько раз треснуло. Воробьев не сразу понял, что это, наверное, Коптилов стрелял по бронетранспортеру. БТР остановился, крупнокалиберный пулемет в башне пошевелился, как бы нюхая воздух, и вдруг неожиданно басовито и раскатисто ответил очередью. В рощице взметнулось снежное облако, а транспортер вдруг резко взял с места и наискось вломился в кусты, закрывая своим корпусом штурмующих от Коптилова. Спецы метнулись вперед, а БТР дал задний ход, отъехал метров на сто и остановился, держа под прицелом пулемета рощицу. Стрельбы больше слышно не было.
Через пару минут из кустов вышел один из спецов, держа автомат на плече. Глядя в сторону комдива, он скрестил перед лицом кисти рук, а потом, не торопясь, пошел к бронетранспортеру. Из рощицы вышли еще двое, он волокли, взяв подмышки, тело в солдатской шинели. Вытащив из кустов, они бросили его лицом вниз в снег.
Воробьев смотрел в бинокль, не снимая очков, поэтому видно было неважно, но ему показалось, что за телом тянется кровавый след.
Воробьева пробрал озноб, он поежился, взглянул на небо и вдруг понял, что день заканчивается. Маленькое как раскаленный пятак солнце валилось за реку, и там, на закате, небо уже окрасилось тревожным, малиновым цветом, а снизу вверх поднимались фиолетовые полоски облаков, похожих на ледяной туман.
Завтра будет еще один морозный день, - подумал Воробьев, - такой же, как сегодня зимний и пронзительно ясный день...