ВЫПУСК 2
Из воспоминаний подполковника группы Вымпел.

Наткнулся на воспоминания очень интересного человека, выбрал из его книги истории, подходящие для сайта bigler.ru. Понял, что специфический юмор имеется не только у моряков, подводников и стройбата, но и у спецслужб. Оригинал ищите на lib.ru

"Ураганы"

У меня на складе лежат четыре длиннющие ракеты. Я даже пошутил однажды:
-- Давайте привяжем их к заднице какого-нибудь душмана и запустим в космос!
Эти ракеты системы "Ураган" с вакуумными боеголовками. Мы обнаружили их в душманском складе. Трофеи нужно уничтожить.
Солдаты нагрузили ГАЗ-66 вровень с бортами, рессоры прогнулись в обратную сторону. На первой скорости, потихоньку уезжаем до самого дальнего поста безопасности. Находим старую воронку от авиабомбы, и укладываем в
штабеля ракеты системы "Ураган", сверху -- "Град". Засыпаем их всякой мелочевкой. Со всех сторон обкладываем противотанковыми минами, связываем взрывную сеть из детонирующего шнура. Инициирование должно происходить сверху, чтобы не разбросало снаряды. Уничтожение ракет имеет свои
особенности: надо добиться того, чтобы пороховая топливная начинка также
сдетонировала. Иначе беда! Не дай бог, эта многометровая дура улетит в Кабул! Недельку назад, отрабатывая с курсантами стрельбу китайскими ракетами, нечаянно отправили одну из них в город: ракета без взрывателя ударила в склон горы, отрикошетировала и пролетела над головой часового советской сторожевой заставы. Солдатик лишь варежку разинул. Со мной на
полигоне был коллега из КГБ. Проводив задумчивым взглядом ракету, он
повернулся ко мне:
-- Я никому об этом не расскажу!
Более заковыристый случай, связанный с ракетами, произошел с преподавателем-стажером КУОСа Анатолием Алексеевичем через год в Мазари Шарифе. На складе оперативного батальона ХАДа он обнаружил три ракеты
"Ураган," и запустил одну из них в сторону гор. Совершенно случайно она влетела в окно дома, где проходило какое-то крупное душманское совещание. На следующий день в координационной группе афганцы похвастались:
-- Вчера ракетным ударом системы "Ураган" нами уничтожено столько-то полевых командиров.
Представители 40-й Армии переполошились:
-- Откуда у партнеров "Ураганы"? Мы им эти системы не передавали!
В тот же день на территорию опербатальона, на глазах опешивших афганцев и советников, высадился вертолетный десант. Десантура, совровождаемая угрюмыми офицерами, вынесла из склада две оставшиеся ракеты со
сверхсекретными боеголовками, погрузила в вертолеты и растворилась в воздухе...
Пока мы возимся со штабелем ракет и мин, подходят любопытные бойцы поста безопасности. Объясняем, что сейчас будет громкий "Ба-бах!" Они должны спрятаться поглубже и не высовываться еще целую минуту после взрыва, иначе на голову может упасть какая-нибудь железяка. Их лачуга находится от места
подрыва метрах в трехстах. Общий вес снарядов и мин более двух тонн. Я сужу по грузоподъемности ГАЗ-66-го. Возились мы долго, солнце на закате. Наконец, все готово. Солдаты и курсанты -- в машине с заведенным двигателем. Я
поджигаю спаренный огнепроводный шнур, запрыгиваю в кузов. Мчимся до другого
поста безопасности, расположенного в 800-900 метрах. Загоняю всех в ДОТ, через амбразуры которого наблюдаем за обстановкой. Услышав шум мотора нашей машины, из землянки вылезает заспанный офицер. Солдаты кричат ему, чтобы он
спрятался, сейчас будет взрыв! Офицер спрашивает, насколько далеко? Получив
ответ, лишь улыбается и, расстегнув ширинку, демонстративно мочится. Взрыв!
Сперва бесшумно возник багровый огненный шар, затем образовался "атомный" гриб высотой более ста метров. Дрогнула земля. Хорошо видно, как в нашу сторону, вздымая пыль, стремительно приближается ударная волна: тяжелый грохот! Стены дота ходят ходуном. Из пыли и дыма под углом примерно 60
градусов в небо медленно стартует ракета! Ну прямо-таки "Восток" Юрия
Лексеича! Видимо, топливная часть одного из "Ураганов". Описав пологую дугу,
ракета падает на рисовое поле. Курсанты кинулись было на улицу, но я
загородил им дорогу: нужно подождать минутку. И правильно сделал. Раздался тихий шелест. Перед офицером с расстегнутой ширинкой на землю шлепается здоровенный кусок железа!
Мчимся к центру взрыва. Чем ближе, тем больше осколков, усеявших землю.
А вблизи воронки земля черна от железа. Спрыгиваем с кузова. Почва, обычно
твердая как камень, взрыхлена до такой степени, что ноги проваливаются по
щиколотку. Образовалась огромная яма, глубиной около семи метров. На дне воронки -- странный белый налет. Растираю этот порошок в пальцах: боже мой, мрамор! Видимо, мы нечаянно разрушили какое-то древнее сооружение. К нам
подходят обалдевшие солдаты поста безопасности. Взрыв был так силен, что их
лачуга покосилась, оштукатуренные и побеленные стены дома иссечены
осколками. Слава Аллаху, все живы! Пока закуриваем и делимся впечатлениями,
раздается глухой удар, затем второй. Афганцы непроизвольно приседают. Через
несколько секунд в горном ущелье Пагмана километрах в десяти поднимаются два
чудовищных по размерам пыльных гриба. Опять двойной звуковой удар и еще два
гриба! До нас доходят тяжелые раскаты взрывов. Это 40-я Армия бьет
вакуумными ракетами "Ураган". Четыре такие ракеты мы только что уничтожили.
Солнце уже ушло за горы. Мы заезжаем в штаб полка. Навстречу
растерянный дежурный офицер. В штабе выбиты все стекла, хотя дистанция до места ликвидации боеприпасов около полутора километров! Решив, что по штабу оперативного полка моджахедами был нанесен удар какой-то сверхмощной
ракетой, дежурный сообщил об этом в Кабул. Доблестная "сороковая", не раздумывая, ответила по "духам" четырьмя вакуумными.


По законам органов внешней разведки, перед "длинной" командировкой за границу сотруднику полагалось пройти минимум полугодовую специализацию по данной стране. То, что я уже был в Афганистане два раза, в расчет не принималось. Да и короткие командировки на матерых разведчиков впечатления не производили. Здесь свои правила.
Многие наши ребята, успевшие повоевать в составе отрядов "Каскад" и "Омега",
к тому времени уже работали за рубежом, и не только в горячих точках, но и в
резидентурах КГБ в некоторых престижных странах. Им в свое время повезло.
Теперь повезло и мне.
А посему пора бы остепениться. По крайней мере так считали невыездные друзья. Мои рассуждения относительно высокой степени риска предстоящей командировки завистливыми коллегами всерьез не воспринимались:
-- А кто тебя заставляет рисковать? -- искренне недоумевали они и вертели пальцем у виска.
У меня было еще одно, вполне серьезное основание опасаться предстоящей командировки: когда-то в отрочестве, начитавшись книг, я бредил приключениями. Будущее взрослое существование не оставляло никаких иллюзий на этот счет. И тогда, в состоянии сильной душевной тоски, я взмолился к
Всевышнему с просьбой дать мне пусть короткую, но полную опасностей и
приключений жизнь! 35 лет, пожалуй, достаточно. И вот в 1987 году мне
исполнилось 35. А впереди очередная командировка на войну. Поневоле станешь суеверным, хотя в предыдущих я ничего не боялся. Если моя юношеская просьба была услышана, жить, наверное, оставалось максимум год. С другой стороны, лучше уж погибнуть в бою, чем встретиться с безносой после какого-нибудь
гриппа.
Специализацию в разведцентре кроме меня проходили еще несколько
офицеров из региональных Управлений КГБ. Мои коллеги стажеры собирались в Афган первый раз, поэтому я стал для них ценным источником информации.
Как-то удалось разыграть своеобразный спектакль. Один подполковник интеллигентной наружности поинтересовался, что делать с пленными душманами: отправлять в тюрьму или отпускать?
-- Резать! -- сурово оборвал его я.
-- Как резать?! -- взбледнул он.
-- Показываю, как это делается.
Посадив "интеллигента" на стул, становлюсь сзади, завожу ему руки за спину. Затем втыкаю два пальца ему в ноздри и откинув голову, начинаю водить расческой по кадыку. Окружающие ребята, смекнув в чем дело, невозмутимо
щупают шею "жертвы", задают вопросы,
Через полгода, уже будучи в Афганистане, мы случайно оказались с
"интеллигентом" за одним столом. Раздобревший и вполне довольный жизнью
коллега со смехом вспоминал, что после того памятного случая он всю ночь не
спал, а наутро чуть было не накатал рапорт об увольнении из органов. К
счастью, в гостинице ему встретился бывалый афганец, сумевший снять стресс.
С "интеллигентом" мы расстались друзьями.
Прилетев в Кабул, я вдруг узнаю, что по распределению направлен работать в провинцию Фарах! А как же моя школа спецназа в Пагмане?
Руководство 5-го отдела Представительства КГБ тут же связывается по телефону с начальником отдела кадров, и меня оставляют в Кабуле.
Оказывается, один из полковников, с которым проходил стажировку в
разведцентре, по блату решил меня взять с собой.
Он сулил мне через полгода досрочное звание подполковника, а еще через
годик -- третью звезду на погоны. Заманчиво, черт возьми! Но школа --
дороже.
Несколько дней я осваиваюсь в новой должности старшего опера.
Должностная вилка соответствует воинскому званию майор -- подполковник (в
провинции была бы подполковник -- полковник). Дипломатический ранг -- 2-й
секретарь Посольства. А ведь летел я в Кабул с визами, в которых значилось,
что я слесарь-теплотехник. Вот это карьера: за сутки из слесаря до 2-го
секретаря Посольства!


Школа головорезов

До моего приезда школа уже функционировала. Преподаватели читали
курсантам лекции, подготовленные в Союзе и переведенные на язык дари.
Полевые занятия отличались от классных тем, что лекции читались на свежем
воздухе. Когда предмет исчерпывался, переходили к анекдотам.
Преподавателей десять человек: шесть полковников и четыре
подполковника. Знакомимся. Один из полковников -- авиатор. Прекрасно,
прикидываю я, он будет преподавать топографию. Однако, авиатор тушуется и
сообщает, что служил в тыловых подразделениях ВВС. Полковник-артиллерист
тоже тыловик, не имевший дела с пушками и минометами. Все подполковники тоже
оказываются тыловиками, к тому же плохо понимающими по-русски! Вот это да!
Курсанты школы спецназа -- военнослужащие оперативных батальонов,
собранные с бору по сосенке из всех провинций, многие неграмотны. Как
выпутаться из этого положения? У меня нет времени учить отдельно господ
офицеров. Значит придется учить офицеров вместе с курсантами. Но как
заставить аксакалов ходить на полевые, не уязвив при этом их гордость? Двое
из них выпускники старой доброй английской школы: чопорные такие. Один
заканчивал нашу Академию имени Куйбышева.
После представления преподавателям, я, скромно потупив взор, начинаю:
-- Отцы, по сравнению с вами, я всего лишь майор, без достаточного
педагогического стажа. Поэтому очень волнуюсь. Завтра первая установочная
лекция у курсантов нового набора. Прошу присутствовать на лекции и
фиксировать мои ошибки, чтобы потом вместе разобрать их на педсовете.
Аксакалы важно соглашаются.
На следующий день в классе собрались курсанты. Их еще не успели
переодеть в военную форму. Разношерстная компания, кто в чалме, кто в
тюбетейке. Все патлатые, бородатые, в резиновых галошах на босу ногу. Сто
пятьдесят пар глаз с любопытством уставились на меня. Внимательно
вглядываюсь в них. Выражения, в основном, враждебно-презрительное. Дело в
том, что большинство курсантов пуштуны, а я -- похожий на хазарейца
"монголоид". Это примерно также, как если бы в американских южных штатах
собрали белых курсантов и приставили к ним чернокожего преподавателя.
Аксакалы надувают щеки в первом ряду. Все как один с блокнотами и
карандашами, готовые фиксировать мои ошибки.
Поднимаю курсанта с нахальными глазами:
-- Сколько лет воюешь?
-- Четыре года.
-- Сколько боевых операций?
-- Сто семьдесят две.
Спрашиваю другого. Ответ -- шесть лет стажа, двести пятьдесят операций.
Поднимаю молодого бойца: два года боевого стажа, сорок три операции.
Представляюсь:
-- У меня один год боевого стажа и всего четыре операции.
Гробовая тишина. Курсанты переваривают услышанное. Затем один из них
подает робкий голос:
-- Но зато у Вас, наверное, были очень крутые операции?
-- Нет, три операции безрезультатные, а на четвертой мы взяли трофеи:
пять ишаков! Вон сидит сержант, он не даст соврать (К занятиям я привлек
лейтенанта и сержанта, которых знал по предыдущей командировке как опытных
бойцов-разведчиков).
Народ хохочет.
-- Поэтому, ребята, скорее всего вы должны меня учить, а не я вас.
Однако я знаю тактику специальных подразделений многих армий мира. Думаю,
что будем полезны друг другу.
Курсанты соглашаются. Кажется, психологический контакт с ними
установлен. Далее начинаю рассказывать об особенностях аналогичных
подразделений США, Пакистана, Ирана.
Первые пятнадцать минут мои преподаватели усиленно корпят над своими
блокнотами, затем перестают писать. Сидят и слушают, разинув рты.
В перерыве ко мне подходят курсанты-узбеки, покровительственно хлопают
по плечу, дескать, не робей, парень! Мы тебя в обиду не дадим. Ты нам
понравился.
-- Ладно, мы еще посмотрим, как вы у меня запоете через пару-тройку
дней, -- думаю я про себя.
Захожу в комнату преподавателей. Мои полковники уже посовещались и
встречают меня смехом:
-- Товарищ Бек, ловко же ты нас провел! Но мы не в обиде. Иначе ты не
собрал бы нас вместе. Лекция была прекрасной. За час мы узнали столько
интересного! Будем посещать все занятия.
На другой день курсанты, уже подстриженные, помытые, побритые и
переодетые в военную форму, таращат на меня удивленные глаза: офицеры
оперативного полка успели вправить им мозги, просветив относительно наших
"художеств" 1983-86 годов.

"Тропа смерти"

Два офицера исчезли из расположения части и появились только на
следующее утро. От них разит перегаром. Руководство школы собирается
примерно наказать их. Провинившиеся стоят перед нами, потупив взоры, а за
дверями волнуются их подчиненные. Мне хорошо понятно состояние ребят.
Принимаю решение: Пропущенное вчера занятие они должны отработать. Ничего
страшного. Здесь не пансион благородных девиц, а школа головорезов.
Вызываю инструктора-сержанта:
-- Какую тему отрабатывали вчера?
-- Разминирование.
-- Подготовь противопехотные и противотанковые мины, а также гранаты
Ф-I. Все должны быть боевыми с настоящими боевыми запалами.
Пока я объясняю перед строем курсантов суть задачи, провинившиеся
офицеры с плохо скрываемым страхом наблюдают, как сержант вставляет в мины
запалы.
-- Сейчас сержант уйдет по этой тропинке вглубь "зеленки" и установит
мины. Вы должны пройти по тропе, обнаружить и обезвредить их. Все ясно?
"Штрафники" понимают, что либо выполнят задание, либо подорвутся.
Незаметно для других, вынув из мин боевые запалы и вставив в гранаты
учебные, сержант уходит. Через пятнадцать минут он возвращается. Вокруг
провинившихся столпились подчиненные, рассказывая о способах разминирования.
Однако с похмелья ребята, похоже, соображают туго. Я покуриваю в сторонке.
Запускаю на "тропу смерти" первого. Он в полной боевой форме, при
оружии, потому что в "зеленке" можно столкнуться с настоящими моджахедами. Я
следую за ним на расстоянии вытянутой руки. Его подчиненные крадутся вслед,
на расстоянии 15-20 метров, охватывая нас полукольцом, готовые упасть на
землю в случае взрыва. Ребята сильно переживают за командира.
"Штрафник" увидел взрыхленный участок и вопросительно смотрит на меня.
-- Здесь мина?
Я пожимаю плечами:
-- Не знаю.
Парнишка усиленно соображает. Капли пота градом льются со лба.
"Суфлеры" из кустов шепотом что-то подсказывают. "Штрафник" вынимает
автоматный шомпол и тычет в землю: что-то твердое и круглое. Разгребает
руками землю. Действительно: противопехотная мина ПМН. Собирается вытащить
ее. Из кустов раздается отчаянный вопль:
-- Не смей! Под ней может быть граната!!!
В адрес "суфлера" я посылаю яростный трехэтажный мат, приказываю всем
залечь.
"Штрафник" ножом роет ямку возле мины и лезет рукой под нее. Глаза
округляются:
-- Здесь граната! Что делать?!
-- Не знаю.
Парнишка думает. Ему тяжело. Потом как-то обреченно и зло шипит на
меня:
-- Учитель, уйди...
-- Ну уж, нет. Если ты подорвешься, меня ждет трибунал. Так что лучше
вместе.
Выждав еще немного, начинаю подсказывать. Граната оказывается у него в
руке. Она без кольца. Я отстегиваю из-под воротника большую булавку и
вставляю вместо чеки. Забираю у него "Эфку" и, отвинчивая запал, хвалю его.
Идем дальше. Теперь ему предстоит обнаружить и обезвредить противотанковую
мину. С грехом пополам, он справляется и с этой задачей. Запускаю на тропу
второго "штрафника". Все повторяется снова. Только ему попалась
противотанковая мина, поставленная на неизвлекаемость, с которой так и не
сумел справиться. Ничего страшного, мину обозначили и оставили в покое.
Занятия закончились благополучно. Выстраиваю курсантов и даю команду
проштрафившимся выйти из строя. Оба трезвы как стеклышки! Объявляю им
благодарность и ставлю по "пятерке". Затем демонстрирую мины, в которых
отсутствуют запалы и гранаты с учебными! Немая сцена, а затем дикий хохот! Я
приношу офицерам свои извинения за шутку. Кажется, они не обиделись и
смеются вместе со всеми.

По методу дяди Феди

Преподаватель КУОСа Быстряков однажды на занятиях с серьезным видом
спросил:
-- Знаете, чью Золотую звезду носит Командующий ВДВ Маргелов?
-- Неужели Вашу, Федор Степанович?
Федор Степанович скромно потупился:
-- Под Одессой было дело. Заблудился Маргелов со всем своим войском. Ну
тут я случайно подвернулся (а я немного разбирался в топографии) и вовремя
вывел его часть в место назначения. Избежал он расстрела. Подписал на меня
представление на Героя. А когда пришла награда, оставил себе. Правда, налил
стакан, обнял за плечи:
-- Федя, ты молодой, способный. Успеешь еще заработать свою Звезду. А
мне она ох, как нужна!
Между прочим, в тех краях еще в Гражданскую заблудился матрос Железняк,
который шел на Одессу, а вышел к Херсону. В результате чего там его и
ухлопали. Так что, ребятишки, учите топографию!
Через несколько лет, работая преподавателем КУОСа, я тоже задал своим
слушателям вопрос:
-- Знаете чью Золотую звезду носит Командующий 40-й Армией Громов?
-- Неужели Вашу, Эркебек Сагынбекович?
Я скромно потупился. А дело было так. В апреле 1988 года поехал в
аушевский 180-й полк клянчить излишки боеприпасов. 40-я Армия уходила в
Союз, а нас, советников, ожидали трудные времена. Руслан Султанович лежал в
те дни с очередным тяжелым ранением в госпитале. Исполнявший обязанности
командира части подполковник встретил меня как родного и с ходу предложил
забрать у них все трофеи, поскольку поступила команда все это добро
уничтожить.
Целые горы душманских ракет, снарядов и мин мокли под дождем. На
некоторых ящиках увидел желтые полосы и символы, означающие химические
отравляющие вещества одной из стран НАТО. Когда я обратил внимание офицеров
на это, комполка побледнел и вызвал начхима. Свистящим шепотом, не сулящим
хорошего, он ткнул пальцем в ящики:
-- Что это?
-- Химия, товарищ полковник!
-- Я сам вижу что химия. Как эти боеприпасы здесь оказались?
-- Не могу знать. Трофеи находятся в ведении начальника службы РАВ. В
моей службе все в порядке!
О-о! как красиво выражался комполка! Это был шедевр народного
непечатного творчества!
Если бы не затяжные дожди, боеприпасы должны были взорвать неделю
назад. Облако газов неминуемо накрыло бы весь штаб 40-й армии. Командующий
Громов, если бы не траванулся, пошел бы под трибунал. Во всяком случае
Золотой звезды ему бы не видать. К сожалению, он не знает, что я его спас. К
великой радости подполковника я вывез оттуда четыре большегрузных КРАЗа
боеприпасов, а он обещал еще ящик водки сверху за то, что избавил от этой
напасти. Так что, мужики, изучайте маркировку иностранных боеприпасов!
Жена

Моя зарплата составляла 22 тысячи афгани. За квартиру, которую снимал,
платил 24 тысячи. Но эти деньги давало нам Представительство КГБ.
Хозяин -- скромный инженер-афганец, был вынужден сдавать свою квартиру,
чтобы прокормить две большие семьи, свою и погибшего брата. Сам ютился
где-то за городом вместе с домочадцами. Каждый месяц он аккуратно появлялся
у нас. Моя супруга угощала его, а на прощание вручала сверток, в котором
лежала пара банок сгущенки, полкило сливочного масла и немного конфет.
Хозяин страшно стеснялся. Но мы ссылались на восточное гостеприимство и на
свои обычаи не выпускать из дома гостя без подарков детишкам. Вообще, каждый
день у нас было много гостей -- коллег по работе, гражданских специалистов,
афганских товарищей. Причем я часто вваливался домой на обед без
предупреждения, прихватив несколько старых друзей. Чтобы не смущать
афганцев, демонстративно не разувался и топал в пыльных ботинках по коврам.
Супруга знала, что многие афганцы, по своей бедности, не носят носков. А
после полигона сами понимаете какой бы аромат струился по комнате, если бы
мы скинули кирзовые ботинки. В некоторых случаях, когда предполагалось
долгое застолье, я разувался первым, снимая вместе с ботинками и носки, и
шлепал в зал босиком. Через пару минут за мной следовали босые афганцы.
Жили мы в обычной "хрущебе" с картонными дверями. В первую очередь жена
наладила дружеские отношения с соседками-афганками, делилась с ними
рецептами приготовления национальных блюд, справляла религиозные праздники.
Это здорово выручало, так как о готовящихся диверсиях нас всегда
предупреждали. Тем не менее с первых же дней я проинструктировал жену по
мерам безопасности и действиям в чрезвычайных ситуациях. На случай нападения
террористов у Нади был автомат АКМ, а в каждой комнате хранилось по
несколько ручных гранат. Мы провели с ней своеобразные учения и рассчитали,
что даже если террористы внезапно вышибут дверь и ворвутся в квартиру, у нее
всегда останется время дотянуться до автомата или ближайшей гранаты.
Стрелять не обязательно прицельно: перегородки между комнатами и коридорами
тонкие. Уперев АКМ в живот, следовало всадить первую очередь в стену с
рассеиванием на уровне пояса, вторую очередь -- на уровне колена. А потом
рвать кольцо гранаты и выкатывать ее в коридор. Вторую оставить для себя.
Чтобы попрактиковаться в стрельбе, несколько раз вывозил ее с собой за
город. Когда она, впервые взяв пистолет в руки, аккуратно всадила все восемь
пуль из ПМ в ведро с дистанции 10 метров, у меня отвисла челюсть. Уважение
афганцев она завоевала тем, что бросила стоя две гранаты РГД-5 и с явным
удовольствием выпустила 6 магазинов из своего АКМ. Я сразу прикинул:
пожалуй, она может помогать мне, когда придет черед готовить
афганок-спецназовок.