(еще одна версия расхожего сюжета,но язык хорош - КБ)
Николай ЕЛЕНЕВСКИЙ
РАССТРЕЛ

Началось всё со звонка в политический отдел зенитно-ракетной бригады. Звонил замполит одного из ракетных дивизионов - майор Бловский и сразу зачастил в телефонную трубку:
- Товарищ полковник, товарищ полковник, у меня сердце по рёбрам, душа складками...
- Постой-постой, куда торопишься? - урезонивал его начальник политотдела полковник Ильясов, грузный, стриженный ёжиком казах. - И говори по-русски, а то рёбра, складки. - Он свёл густые чёрные брови к широкой переносице и начал привычно постукивать коротким пальцем по телефонной трубке. - Успокоился? Продолжай... Докладывай разборчиво. Так... Ну-ну. Нет, я русский язык хорошо понимаю. Считаю, ты их совсем плохо воспитываешь. Да? Совсем не воспитываешь солдат. Ты мне проведи воспитание как следует, как положено. - И добавил: - Но чтобы выше ни гугу! Понял?! Повторяю: ни гугу.
Высокий худосочный Бловский услышал после полковничьего ?гугу? короткое пиканье и понял, что разговор окончен.
- Гугу! Гугу! - заорал он вдруг на весь свой малюпусенький кабинетик, за окном которого невыносимо пекло каракумское солнце и звенели на деревьях вдоль бетонного арыка птичьи рои. - Сидит там и гугукает, а мне как? Хоть в петлю лезь!
Испуганно выглянул за приоткрытую дверь и облегчённо вздохнул, в душном коридоре никого из офицеров и солдат не было. Налил из здоровенного алюминиевого чайника в жёлтых ободках пахнущей хлоркой воды, выпил её залпом и передразнил далёкого Ильясова:
- Гугу, ?русский? он понимает.
...Сегодня ночью рядовые Мамедов, Давлетов и Конюшенко опять издевались над молодыми солдатами. Заставили их в одних трусах ползать вокруг казармы. Выгоревшая, иссохшая до костяной твёрдости трава пообрезала хлопцев до крови.
Бловский сжал кулаки и медленно положил их на стол, словно боясь, как бы тот не обломился под тяжестью его праведного гнева.
- Паразиты! Как их только матери родили!
Замполитом здесь он был около года. И за всё это время ни на шаг не продвинулся к тем обещаниям, которые давал полковнику Ильясову перед своим назначением на должность.
Бловский громко чихнул, сунул руки в карманы брюк и откинулся на спинку стула, своим нудным скрипом предвещавшего полную готовность развалиться.
- Ничего, я их воспитаю, - и его лоб взбороздили глубокие морщины, - я их так воспитаю, что мало не покажется!
Утром весь личный состав дивизиона был построен на узкой полоске асфальта напротив ярко-зелёного деревянного здания штаба.
Бловский внимательно оглядел строй, постучал себя ладонью по груди:
- Как вам известно, я остался за командира. Так вот, слушайте приказ. Рядовые Мамедов, Давлетов и Конюшенко - выйти из строя!
Под общий смешок солдаты медленно, с какой-то необъяснимой ленцой, которую позволяли себе те, у кого срочная подходила к концу, шлёпнули подошвами кирзачей по асфальту и повернулись лицом к строю.
Мамедов почему-то подмигнул старшине - прапорщику Савочкину, прозванному в дивизионе за свою непомерную жадность ?Котелок?.
Офицеры недоуменно переглянулись, не понимая, что происходит с таким всегда спокойным Бловским.
- Мне надоело! Повторяю для тех, кто плохо слышит: надоело, что творят эти козлы. - И он указал на стоявших перед строем солдат.
Слово ?козлы? дивизион услышал впервые.
Бловский вынул из нагрудного кармана тщательно отглаженной рубахи листок с отпечатанным текстом и тёмно-синим оттиском печати внизу.
- Приказываю!!! - Бловский прокашлялся. - За систематическое издевательство над своими товарищами, выражающееся в нанесении им различных оскорблений, связанных с унижением человеческого достоинства, рядовых Мамедова В.Г., Давлетова А.Н., Конюшенко П.Г... - Бловский выдержал длинную паузу и почти прокричал, - расстрелять! Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! В исполнение привести немедленно!
Глаза у офицеров странно округлились, словно каждому из них ни за что ни про что пожаловали внеочередные звёздочки. Даже дух перехватило. У прапорщика Савочкина большая пухлая губа странно обвисла, пропустив на подбородок слюну. В дальнем ряду среди солдат послышался нервный смешок:
- Ну и шуточки у нашего ?зэмпа?. Во Блова выдал.
Бловский аккуратно сложил листок приказа в четвертинку и спрятал обратно туда, откуда и доставал.
- Расчёту сержанта Плюхова выйти из строя! Старшина! - Он чётко повернулся к прапорщику Савочкину и с каким-то наслаждением или даже блаженством от принятого им решения то ли потянулся, то ли просто приподнялся на носках до блеска начищенных хромовых сапог. - Старшина, выдать расчёту Плюхова оружие и боеприпасы! Исполнять! Бегом!
Ошалевший от неожиданного поворота событий прапорщик Савочкин махнул рукой под козырёк и вместе с расчётом Плюхова побежал к казарме, где находилась оружейная комната. Спустя несколько минут Савочкин уже стоял рядом с Бловским и нервно-суетливо поправлял на солдатах поясные ремни. Для чего, и сам не понимал. Ему казалось, что Бловский вдруг улыбнётся, похлопает по плечу, как это он обычно делал, и скажет, что пошутил.
Строй окаменел. Все остолбенело наблюдали за тем, что происходило. А творилось нечто невероятное. Пугающе-дикое. Ни разу здесь не виданное.
Кто-то из офицеров произнёс:
- Кино, что ли, разыгрывает.
Никогда ещё не казался над вечно топающим плацем таким громкоголосым птичий гомон.
- Старшина! Лопаты в машину! Их тоже, - Бловский указал на нарушителей устава. - Маршрут - за сопку у арыка.
Кто-то протянул:
- Братцы-ы-ы, это что же?
Вопрос повис в воздухе. Правда, с опозданием цыкнули: ?Заткнись?.
Садясь в кабину ?ЗиЛа?, Бловский ткнул пальцем в помертвевшего начальника штаба:
- Всем стоять на месте! Ожидать моего возвращения!
?ЗиЛ? ухнул клубом дыма, двинулся, в кузове странно звякнули лопаты. Молоденький лейтенант, из недавно прибывших, задом попятился из строя, затем что есть мочи рванул к штабу, где ещё от двери прокричал дежурному:
- Звони! Немедленно сообщи, что Бловский повёз расстреливать!
Дежурный капитан Силин, помятый, не выспавшийся, на чью долю выпали случившиеся неуставные передряги, которому было плевать, что там задумал Бловский, нехотя оторвался от детектива, такого же потрёпанного, измятого, засаленного, читаного-перечитанного почти всем дивизионом, пробубнил:
- Давно пора. Расстреляет, несколькими ублюдками меньше будет.
- Да вы что?! - лейтенантский голос сорвался на визг.
- Не чтокайте, товарищ лейтенат. Майору виднее, как поступать в сложившейся ситуации, - совсем официально изрёк Силин, отчего у лейтенанта по лицу прошла судорога.
?Все здесь заодно?, - мелькнуло в его голове, и он мешком осел на стоявший у входа красно-коричневый табурет.
Сделав за сопкой полукруг, машина остановилась. Бловский выскочил из кабины, отошёл метров двадцать, ковырнул для чего-то каменистую твердь иссохшейся степи носком хромача.
- Вот здесь рыть! Савочкин - лопаты!
Старшина торопливо сунул троице лопаты, сглотнул нервно-вязкую слюну и вытер о брюки вспотевшие ладони.
Мамедов переглянулся с Давлетовым, они улыбнулись и принялись копать. Конюшенко испуганно вертел лопату в руках, решительность Бловского пугала.
- Рой! - голос майора заставил его вздрогнуть.
Копали, пока Бловский, перегнувшись через свеженасыпанный край, не заглянул в яму и не процедил:
- Завершаем.
У старшины вдруг зачесалось под мышками...
- Савочкин, забери лопаты, а вы, - указал нарушителям Бловский, - становись сюда. Напоследок вспомним, сколько раз я вас уговаривал, предупреждал, родителям писал, и всё псу под хвост. Плевать вы хотели на меня, на присягу. Может, и меня после вас расстреляют, если не найдут смягчающих обстоятельств. Пусть! Пусть!
Голос Бловского звучал трагически-глухо. Его проглатывала степь. Жалобно струился по краю ямы песок. Прапорщику Савочкину казалось, что ещё немного, и он сам упадёт на землю: так заломило в коленях.
- Вы больше не защитники Родины! - закричал Бловский и начал срывать погоны со стоявшей перед ним троицы.
Колыхнулись короткие тени по свежему песку. Затем он приказал отдать ремни прапорщику Савочкину, с задумчивым видом заглянул в яму.
- Старшина!.. Выдать боеприпасы!.. Заряжай!!
У сержанта Плюхова хищно оттопырились уши. Он готов был выполнить любую команду Бловского. Щёлкнули присоединённые магазины, жадно клацнули затворы, стволы проглотили досланные в них патроны.
Мамедов с Давлетовым переглянулись. Страх исказил лица, собрал на кончиках носов мутноватые капли. Рты беззвучно открылись, судорожно вдыхая пропитанный горьким запахом полыни воздух. У Конюшенко заурчало в животе, и по выгоревшим до белизны брюкам расползлось тёмное пятно. Майор Бловский отошёл в сторону.
- Расчёт, слушай мою команду!..
Мамедов вдруг с придыхом опустился на землю, обхватив руками голову.
- Расчёт... отставить!
Бловский подошёл к Мамедову, приподнял и тряхнул за плечи:
- Родителей жалко! Старшина, дай лопаты, пусть зароют.
Взмокший на нервной почве Савочкин только крутнул головой.
Ещё не пришедшая в себя от пережитого троица как могла скоренько зарыла яму.
- Холмик насыпать! - скомандовал Бловский. - Холмик своему бесчестью!
Когда всё было закончено, он приказал прапорщику:
- Отвези на гауптвахту, чтобы глаза мои их не видели.
- Понял, Василий Владимирович, понял. Я мигом, скоренько.
?ЗиЛ? заколесил по скудной траве, подняв невесомую пыль, туда, где стелилась тонкая нитка шоссе.
- Вот так, хлопцы, - задумчиво проговорил расчёту Плюхова майор, - слушай мою команду. Тремя короткими в воздух - огонь!
Эхо было высоким и протяжным.
- Никому ни слова, поняли?
Стоявший на плацу дивизион, услышав стрельбу, вздрогнул. Дежурный капитан Силин оторвался от книги, повернулся к лейтенанту и равнодушно развёл руками:
- Вот и всё. - Посмотрел на побледневшего лейтенанта и опять принялся читать.
Возвратившись в расположение, Бловский несколько раз молчаливо прошёлся вдоль строя, остановился и чётко скомандовал:
- Рядовые Гайнулин, Ходаков, Немцов, Олейник здесь?
- Здесь, - отозвались недружные тихие голоса.
- Сюда, ко мне, живо!! - Глядя в глаза подбежавшим солдатам, внятно произнёс: - Вас - следующими. Понятно? Начальник штаба?!
- Да, товарищ майор!
- Люди свободны.
Солдаты собрались за казармой у бочки с водой и растерянно курили.
- Надо спросить, - предложил Гайнулин, крепыш с опущенными в презрительном скепсисе узкими губами, - может, театр это всё?
Ездившие на расстрел молчали, только сержант Плюхов буркнул:
- Недалеко, сходите, увидите.
Аккуратный песчаный холмик с тремя выгоревшими хэбэшными панамами на нём поверг солдат в ужас. Сорок километров, что отделяли дивизион от небольшого казахского городка, где располагался штаб бригады, они отмахали на одном дыхании.
Полковник Ильясов, выслушав испуганный, сбивчивый рассказ запылённых потных солдат, обмяк в кресле, достал со стола горсть таблеток валидола и дрожащими пальцами затолкал их в рот.
...Майора Бловского быстренько сняли с должности и пристроили где-то без подчинённых. По партийной линии ему влепили строгача, за что он членам парткомиссии сказал ?спасибо?, чем немало всех озадачил.
Через полгода началась перестройка. Ещё спустя несколько лет партия рассыпалась, словно изъеденное молью сукно офицерской шинели.

г. ПИНСК,
Брестская обл.

Николай Васильевич Еленевский родился в 1948 году на Брестчине. Будучи солдатом срочной службы, поступил во Львовское Высшее военно-политическое училище, которое окончил с золотой медалью, и более двадцати лет работал в военной печати. Подполковник запаса. Автор многих повестей и рассказов, печатавшихся в армейских журналах и газетах. Живёт в г. Пинске (Белоруссия).