Русское название: Милые грязные штучки (Грязные прелести)

Оригинальное название: Dirty Pretty Things

Год: 2002

Жанр(ы):

Награды:

Номинации:

Британская киноакадемия 2003 - Лучший оригинальный сценарий

Британская киноакадемия 2003 - Награда Александра Корда (лучший британский фильм)

Оскар 2004 - Лучший оригинальный сценарий

Описание:

Подпольный мир Лондона. Здесь всё продаётся и покупается. Молодой человек и девушка работают в одном отеле, очаге преступной деятельности. Они практически незнакомы до того момента, пока один из них не делает леденящее душу открытие. Герои не могут сообщить об этом ни коррумпированному боссу, ни полиции. Они будут счастливы, если им удастся я остаться в живых.

Рецензия(и):

Нигериец Окве (Эджофор) и турчанка Шинай (Тоту) знакомятся в роскошном лондонском отеле. Он - ночной портье; она - уборщица. Оба - нелегальные иммигранты. С каждым днём их жизнь становится всё мрачнее и абсурднее, чтобы в финале измениться самым неожиданным образом.

"Грязные прелести" (на редкость, кстати, идиотский перевод названия) начинаются как абсолютнейший Дэвид Линч: чернокожий портье из опасного любопытства заглядывает в пустой номер и обнаруживает в засорившемся унитазе - человеческое сердце. Прибавьте сюда тревожный саундтрек и зловещую многозначительность бордово-золотых гостиничных стен - вот, кажется, готов очередной "Синий бархат", путешествие на край ночи, погружение наивного героя в манящий мир грязных делишек, "dirty pretty things". На самом деле, всё не так. То есть, делишки, конечно, имеются, как и колоритнейшие персонажи вроде почти инфернального в своей пошлости гостиничного менеджера (Лопес) или парочки садистов-полицейских. Однако Линч тут очень плотно перемешан с Кеном Лоучем: вообще-то, хватит уже темнить, "Грязные прелести" - драма о тяжёлой жизни нелегальных иммигрантов, фильм о кризисе капиталистического общества, проблемах бедности и бесправия. О язвах, короче говоря. Но тем удивительнее лёгкость и точность фрирзовского взгляда, элегантность, с которой он выруливает на финишную прямую: через ночлежки, рынки, морги, склады грязного белья, через фразы вроде "Вы нас не замечаете: мы - это те, кто подвозит вас до дома и убирает ваше дерьмо", через страх, который съедает душу - к пронзительной коде. Совсем не поэтическая история про трансплантацию органов в итоге оказывается печальной, но жизнеутверждающей сказкой про органы, которые трансплантировать нельзя - и даже в унитазе утопить не получается.

Однажды молодая талантливая актриса остановилась на полпути к Джоконде. Получившийся смех глазами единодушно был признан фишкой, и Одри Тоту стала звездой. Далее она принялась усердно практиковать имидж девушки с нездешним для любой местности взглядом - и пусть говорят, что её роль в, к примеру, "Бог большой, я маленькая" заметно отличается от Амели, любая её фотография в той или иной степени являлась свидетельством затянувшегося пользования не игрой, но образом.

Слава богу, остановка не оказалась вечной. Выяснилось, что Одри Тоту может смотреть иначе - следовательно, и играть иначе. В "Грязных прелестях" она сыграла так, как бы, наверное, на её месте сыграла Эмили Уотсон в проходной для себя роли. Англичанка в своё время отказалась сниматься во французском фильме о чудной девушке, и это, наверное, тоже неплохо, потому что мы с этого заполучили многолетнее право пересматривать "Амели". А вот мимический культуризм г-жи Уотсон в полной мере проявился в как раз всякого чувства меры лишённом, донельзя разбалансированном "Красном драконе" - представить страшно, как бы такая полная мера отразилась на образе, созданном без пугающего рвения и полюбившемся всем. Француженка в английском фильме не изменила своему козырю - естественности. В образ турецкой иммигрантки она вжилась без особых затруднений, но предстала при этом вполне земной актрисой - что, должно быть, сильное разочарование для части зрителей, шедшей конкретно на Амели, а попавшей "всего-то" на Одри Тоту.

Не последним фактором, способствовавшим достижению этой приземлённости, явилась чопорность режиссёрского стиля Стивена Фрирза, большого любителя отдавать дань традициям. Многие европейские мастера, признавая приоритет формы перед содержанием, ограничиваются формальными зацепками в сюжете, вследствие чего в их работах оказывается больше кинематографичности и меньше правдоподобности. Вот, к примеру, одна такая зацепка - сердце в унитазе. Автор изначально не ставит задачу выяснить, почему именно этот орган именно в таком виде оказался именно там, не ищет череп и берцовые кости в канализации - он лишь сигнализирует тем самым о том, что свершилось зверство. Правдоподобие по-голливудски предполагало бы в этом случае показ расчленёнки - но Фрирз не из сторонников подобной остроты. По Фрирзу, Джон Малкович входит в будуар и видит там Кину Ривза, чуть склонившегося над Гленн Клоуз - действие обозначено, более аргументов не требуется. Шенай, героиня Тоту, нанеся увечье жирному индусу в подпольном ателье, бежит в смятении, хватает несколько готовых изделий, роняет их и даже не оборачивается. Человеку, вообще-то, свойственно в таких случаях инстинктивно оборачиваться, хотя бы на мгновенье - но привилегированная киноформа может позволить себе возвыситься над инстинктом. Примерно та же картина наблюдается, когда на экране возникают два несвежих субчика из иммиграционной службы, причём явно не англосаксонской наружности. Каждое их появление сопровождает ритмичная музыка из старосветских полицейских сериалов, их цель - выражать агрессию, как - вопрос второстепенный.

Есть немало претензий и к характерам. В центре повествования оказывается просвещённый нигериец Окве, чьи высокие принципы неблагоприятная среда изощрённо испытывает. Всё же, ему удается сохранить девственность морального облика, и навалившиеся напасти в концовке эффектно отбрасываются. Ведь не зря главный злодей ещё в самом начале прикладывался к горлышку - это на языке кино означает, что он алкоголик, и что в кульминационный момент не откажется от предложенной бутылки. В результате гад остаётся без своей алкоголической почки, а то, что он ел и пил непосредственно перед операцией - его, гада, проблемы. Вот это уже не грех показать в подробностях: операция по вырезанию почки - это вам не техасская резня бензопилой.

Но и новый имидж Тоту, и причуды Фрирза просто-таки тают перед спекулятивностью выбранной темы. Зрителю слишком явно даётся понять, насколько горька участь нелегальных иммигрантов. "Не делай вид, что у тебя есть выбор", - говорит главному герою аморальный босс. А тот, знай себе, пожёвывает какую-то траву, не дающую ему уснуть - и это что-то символизирует, непонятно, правда, что. Неестественность существования? Ну так, нелегалы всё ж. А ближе к концовке повествование окончательно скатывается в лубок. Фильм вроде как должен обличать: сплошь и всюду харассмент и прочие способы попрания человеческого достоинства - но предполагаемого раздира души не происходит. Всё-таки, первичная цель героев - заполучить лучшие жизненные условия (не совсем понятно также, почему вполне развитую Турцию приравняли к разгромленному гражданской войной Сомали). Так следует ли из обличительного пафоса, что примерные налогоплательщики обязаны вскармливать всех желающих? И не выбивают ли иммигранты под видом уважительного к себе отношения незаслуженные, в общем-то, привилегии?

Три смотрящих в одну сторону нацмена - уже демонстрация. "Мы возим вас на такси, убираем за вами в отелях и сосём ваши члены", - бросает с укором какому-то "жирному коту" герой фильма. А тот молча уезжает. Собственно, к этому моменту аргументация авторов окончательно иссякает. Потому они после этого в спешном порядке заканчивают фильм - и, чтобы конец не был таким уж идиллическим, доводятся последние штрихи: трясущаяся нижняя губа, выворачивающая история об убиенной жене, о киндере в далёком Лагосе, грустное, но оптимистичное расставание. Замахнувшись на проблему глобального масштаба, создатели фильма вывели один лишь частный случай с относительным хэппи-эндом.

И окончательно хоронит актуальность поверхностное отношение к менталитету. Шенай по-мусульмански целомудрена, Окве готовит нигерийские блюда - но при этом они говорят по-английски, пусть с акцентом, зато бойко, и философствуют не хуже, чем в лучших домах Лондона и Парижа. Получается, что герои фильма ничем, кроме отсутствия паспорта, от обычных европейцев не отличаются. К тому же, Окве - (приготовьтесь!) атеист нигерийского розлива. Веский аргумент для тех, кто думает, что в Африке все, от мала до велика, скачут вокруг баобаба в одних набедренных повязках.

Но в реальности дела всё же обстоят иначе. Третий отжим цивилизации не может являться кузницей ценных кадров для первого. Нелегалы - потому и нелегалы, что просто за красивые глазки их не приглашали. И если бы они ещё были настроены так же дружелюбно, как медвежонок Паддингтон - но они не желают проникаться культурой страны, в которую, если говорить начистоту, они вторглись, не желают даже говорить на её языке. Они приезжают паразитировать. И нет ничего удивительного в том, что цивилизованное общество предоставляет им в основном низовые сектора - кому-то ведь нужно водить такси, убирать в отелях и, пардон, сосать члены. Но такая картина в корне не устраивает социально озабоченных либералов, готовых до последнего отстаивать права невежественного человека по забавной причине: он-де не виноват в том, что его не научили порядочности. Только вот пришельцы прибывают более закалёнными борьбой за существование, стало быть, более приспособленными к захвату жизненного пространства - тому, что у них получается лучше всего. И им плевать на европейские нормы гуманности, если они не приносят им реальную выгоду. Тот же Лондон для них - не что иное, как большой удобный Могадишо (Алжир, Мадрас). И если для одной стороны имеющийся расклад с глобализацией и черновой работой - признак несовершенства общества, то для другой - война, в которой ей предоставлена свобода действий в тылу врага. Словом, если так пойдёт и дальше, то уже очень скоро от Европы останется только Парламентская Ассамблея её Совета.

Если так пойдёт и дальше... Что-то с этим надо делать, но что? Отменить иммиграционные ограничения или, напротив, ужесточить их? Англичанин Фрирз нашёл оригинальный выход, лишь благодаря которому не скажешь, что идея его фильма начисто лишена конструктивности. Он обращается к нелегальным иммигрантам: что вам в Лондоне делать? Валите-ка вы в Америку, в Нью-Йорк - он резиновый. Там ещё лампочки на деревьях.

В принципе, я не ждал ничего хорошего от фильма, где, кроме Одри Тоту, никого не знал. Это потом уже мне стало известно, что Стивен Фрирз - вполне заслуженный человек, уснащённый номинациями на "Оскар" и "Золотой глобус", фестивальный любимец и так далее. А одна Одри Тоту, в общем-то - не та приманка, которая заставляет меня клюнуть на фильм. В данном случае сыграли решающую роль советы друзей. За что я им и благодарен. "Грязные прелести" оказались на редкость хорошим фильмом, а игра Одри Тоту - абсолютно адекватной.

И всё же этот фильм принадлежит не ей, и не Фрирзу, а человеку, фамилию которого запомнить трудно, но надо: Чиветель Эджиофор. Это замечательный актёр, играющий здесь главную роль с редким профессионализмом. Причём играть ему приходится ангела, что усложняет задачу. Одна проститутка так и говорит: "Окве - это ангел".

Главного героя зовут Окве. По образованию он - врач. Из нигерийцев. Живёт в Лондоне (где, собственно, и происходят события фильма). Живёт нелегально, никакого права находиться в Великобритании не имеет, работать здесь ему тоже запрещено. Поэтому его как бы не существует: проживает он на жилплощади одной турчанки по имени Шинай (её и играет Тоту), а работает по липовой лицензии таксистом и по подставным документам - портье в отеле. Времени спать у него почти не остаётся, и он поддерживает силу какой-то травой, позволяющей ему бодрствовать почти полные сутки, но при этом разрушающей его мозг.

Однажды в одном из номеров своего отеля он обнаруживает в унитазе... человеческое сердце. Ошибиться невозможно: ведь Окве - врач, и врач неплохой. Пытаясь разобраться, откуда взялась эта, гм, вещь, он выясняет, что в гостинице функционирует бизнес по удалению внутренних органов. Именно так. Нелегалы типа Окве за свою почку или что-то там ещё получают британский паспорт и становятся людьми. Правда, слегка выпотрошенными. А поскольку операции делает какой-то коновал, то каждая из них сродни игре в русскую рулетку. Заправляет этим сеньор Хуан, он - тоже из гостиничной обслуги. Но он очень крут. Поняв, что Окве раскусил его почечный бизнес, сеньор Хуан делает бедному нигерийцу предложение, от которого очень трудно отказаться: Окве должен сменить коновала и, используя свой высокий профессионализм, потрошить соискателей британского паспорта.

А Окве, как мы уже знаем - ангел. И согласиться на такое ему не легче, чем Дэвиду Бэкхему - подписать контракт с клубом "Сатурн" (Раменское).

Впрочем, поскольку Окве - нигериец, мы понимаем, что он - всё-таки человек. Просто очень хороший. И, если верить классикам и современникам, таких людей встретить на социальном дне как раз гораздо легче, чем и более обеспеченных слоях общества. Окве приходится хитрить, но это вынужденная хитрость. За его плечами - смерть близкого человека, но он тут не при чём. Для того, чтобы вырваться из тупика, ему положительно необходимо вспороть кому-нибудь живот. Но он справится с задачей так, что это сойдет за добродетель. Наш герой вынужден изворачиваться в пределах десяти заповедей (или что там требует его религия), что крайне противно, но неизбежно - иначе он станет мерзавцем, а сие для него аналогично смерти. И главным вопросом фильма в конце концов становится не обычное - чем это всё кончится? - а более глобальное - сможет ли Окве остаться хорошим человеком, решив свои проблемы?

Вот теперь и посудите, легко ли было Эджиофору сыграть такую роль. Воля ваша, но именно этот молодой человек (у которого, между прочим, в послужном списке - приз лондонской газеты Evening Standard за лучший дебют сезона), стал главным героем этого странноватого, тяжёлого, но неожиданно оптимистического проекта. Только из-за него я отодвигаю на второй план Стивена Фрирза, без ювелирной режиссуры которого Эджиофору было бы просто нечего играть...