Кинодрафт. <<Кабинет редкостей>> Гильермо дель Торо. Часть II: блокноты
|
Чтобы картинки было видно, а письма попадали в ящик, добавьте нас в адресную книгу 
Кинодрафт. «Кабинет редкостей» Гильермо дель Торо. Часть II: блокноты 2021-05-19 11:05 Автор: Максим Марков Продолжая рассказ о книге Гильермо дель Торо (и помогавшего ему Марка Скотта Зикри) «Кабинет редкостей: Мои зарисовки, коллекции и другие одержимости», перехожу к главной его составляющей – к блокнотам мастера, которым он приписывает воистину «магическое значение». В этом с ним согласен и спец по вопросу Нил Гейман, подозревающий, что именно в этих блокнотах находится «настоящая магия» («мир фантазий Гильермо, населённый феями и демонами, насекомыми и часовыми механизмами»), а потому уверенный: «Заглянуть в них – всё равно что попасть за кулисы, в другой мир».  Прежде чем приступить к фильму, я перечитываю все блокноты. Я вожу их с собой. Блокноты для меня – каталог, и я всё время пытаюсь объяснить, что их нельзя считать упорядоченными заметками человека, мыслящего линейно. Совсем наоборот. Блокноты – это нечто вроде каталога товаров для заказа по почте, и я обращаюсь к нему, когда мне не хватает идей. Режиссёр Джон Лэндис отмечает, что «блокноты Гильермо, которые он аккуратно собирал долгие годы, дают представление о том, сколь сложно устроен его разум и восприятие прекрасного», и сравнивает дель Торо с Леонардо да Винчи. Это сравнение напрашивается само собой («ещё и потому, что и сам Гильермо дель Торо – настоящий современный человек Возрождения, потрясающе талантливый, с широчайшей сферой интересов, горящий безграничным энтузиазмом»), и точно так же говорит о друге Джеймс Кэмерон: Его блокноты – это карта бессознательного, а его фильмы – двери в подземелья наших снов, где мы можем заглянуть в собственное сердце тьмы, сразиться с ним и выйти победителями. {…} Он погружает руки в вихрь своего разума и молниеносно выхватывает оттуда зарисовки образов и наброски сюжетных отрывков, пожиная лишь малую толику фантазий, с рёвом несущихся в смерче. Книга позволит вам мельком увидеть этот вихрь. Вы познакомитесь с Гильермо как художником и будете поражены.  Эти удивительные блокноты приоткрывают нам «внутренний мир творца и его отношения с миром внешним», хранят «размышления о выборе актёров, историческом фоне, отдельных кадрах, диалогах, декорациях, персонажах, костюмах и монстрах» (одна из записей: «ШОК не важен, только его последствия»). Изучая блокноты, внимательный исследователь замечает, например, как менялся подход к образу Хеллбоя (сперва была мысль сделать того «по образу Кинг-Конга – огромным десятифутовым громилой»), и узнаёт, что и Бледный Человек (вероятно, самый знаменитый из образов, придуманных дель Торо) изначально был совершенно другим – стариком «с культями на месте кистей»: «Деревянные кисти рук лежат перед ним на тарелке, он прикладывает их к запястьям, и они оживают». Однако идея, что на тарелке лежат не кисти, а глаза, оказалась куда сильнее – и уже готовую модель с человеческим лицом пришлось переделывать, что чуть было не привело к ссоре с коллегами («Иногда режиссёру приходится быть сволочью. Хочешь не хочешь, но в ближней перспективе твои слова так и воспримут. Однако, если так надо для фильма, оно того стоит»). Очевидно и самое главное, прописанное в череде строк, но на самом деле являющееся своеобразным выводом: «В этих заметках Гильермо постоянно напоминает себе: важно не бояться и отстаивать право делать то, что он считает нужным, во всём». Блокноты составляют единую картину с домом и фильмами Гильермо, но у них есть существенное отличие. И дом, и фильмы – это законченные произведения искусства, тщательно доведённые до ума, прежде чем быть представленными публике. Блокноты же – не только плод творчества, но и сам его процесс, высказывание и стоящие за ним размышления.  Данный раздел «Кабинета редкостей» (самый внушительный и по количеству страниц, и по представленному на них материалу) выстроен согласно режиссёрской фильмографии: от дебютного «Хроноса» («Это картина о вампирах, где ни разу не упоминаются вампиры») до крайнего на тот момент «Тихоокеанского рубежа» (оригинальное издание этого труда вышло в 2013 году), который стал образцом жанра «гигантские чудовища против гигантских роботов», оказавшись в то же время «превосходным лекарством от всех душевных ран и разочарований», вызванных отпущенным в другие руки «Хоббитом» и так пока и не состоявшимися «Хребтами Безумия». Так задумки, некогда родившиеся на этих плотно исписанных и изящно зарисованных страницах, переплетаются с уже осуществлёнными фантазиями, бережно перенесёнными на киноплёнку. Я люблю говорить, что каждый из нас всю жизнь снимает один фильм – фильм из образов, использованных во всех наших фильмах. {…} Я думаю, эти блокноты так важны для меня, потому что в них рассказывается сюжет того единственного фильма, который я пытаюсь сделать. Поэтому композиция, цвета и прочее, что касается блокнотов, так же важны для меня, как Холодный дом. В каждом из моих фильмов фигурирует дом – не только в тех, что я уже снял, но и в тех, что надеюсь снять, если мне повезёт прожить ещё несколько лет. И собеседник дель Торо, практически незримый Марк Скотт Зикри, подхватывает и заключает: «Разглядывать Холодный дом, листать твои блокноты, смотреть твои фильмы – всё равно что ходить на экскурсию в твою голову».  В ходе постоянных разговоров, наряду с поразительными иллюстрациями составляющих основу «Кабинета редкостей», мы также узнаём… – Что в детстве Гильермо получил от отца целое собрание книг для детей («Это всё была сплошь классика: “Собор Парижской Богоматери”, Эдгар Аллан По и всё такое»), а также «Энциклопедию семейной медицины и здоровья» и десятитомную «Как понимать изобразительное искусство» («Одновременное изучение великих образцов искусства и болезней, способных поразить человеческое тело, оказало огромное воздействие на формирование Гильермо как личности»). – Что дель Торо «в молодости прочёл все возможные книги по сценарному мастерству, но сплошь и рядом не мог с ними согласиться» («На каждое базовое понятие из тех, что вбивают в сценаристов, – “правила игры”, план антагониста и, наконец, арка персонажа – существует масса произведений, которые доказывают, что не так уж они и необходимы»), а сейчас ему по-прежнему «трудно писать диалоги» и куда как больше «нравится писать немые сцены» («Я был бы счастлив жить в эпоху немого кино, потому что немое кино – самое настоящее»). – Что однажды он чуть было не взялся за «Фантастическую четвёрку», хотя супергерои как таковые никогда его не привлекали (куда сильнее оказалась тяга «к комиксам в жанре хоррор»); вообще, режиссёр «отверг множество заманчивых предложений от голливудских киностудий, предложений, суливших ему миллионы долларов».  – Что сценарии второго «Хеллбоя» и «Лабиринта Фавна» он писал практически одновременно («а) надо было уложиться в дедлайн и б) у “Лабиринта Фавна” дедлайна не было. За “Лабиринт Фавна” мне не платили, и второй “Хеллбой” позволял заработать на хлеб»). – Что как режиссёр он «с маниакальной тщательностью» следит, чтобы реквизит в его фильмах «выглядел как надо»; что он любит образ шестерёнок, одержим мандрагорой («Корень мандрагоры занимал моё воображение с самого детства»), непременно вставляет в каждый свой фильм книги («чтобы потом оставить их себе») и терпеть не может фотографировать, предпочитая вместо этого зарисовывать увиденное в блокноте. Много лет жена спрашивает меня: «Почему ты совсем не делаешь семейные фото?» А я отвечаю – понимаю, это звучит как позерство, но это искренне: «Я не могу просто взять и сфотографировать нечто. Мне нужно понимать, что будет в кадре, в каких цветах». В этом я прямая противоположность Стенли Кубрику. Он был великим фотографом. Я так не могу. Я должен придумать кадр целиком.  Дель Торо не следит за модными течениями, но в курсе того, «что происходит в мире манги, аниме и видеоигр». Он вспоминает фильм «Броненосец „Потёмкин“» («Разбитые очки – яркий символ краха, мне кажется»), не скрывает своей любви к русской технике и русскому футуризму («Мне вообще нравятся пропагандистские плакаты СССР и Восточной Европы – очень выразительная графика»), а кроме того полагает, что «Тунгусский метеорит – известная история, когда так и не нашли, что же взорвалось, – был чем-то вроде “Секретных материалов” в царской России». Объясняет, как на одной странице одного из блокнотов появился дом, в котором вырос Луис Бунюэль («Бунюэль – мой любимый режиссёр всех времён, как и Хичкок»), а на другой – автограф Стивена Кинга, только что посмотревшего вместе с сыном «Лабиринт Фавна» и написавшего на него «самую первую рецензию»: «Мы в восторге!» («Он – мой любимый писатель из ныне живущих. Пожалуй, один из самых любимых писателей вообще»). Рассказывает о своём знакомстве с Педро Альмодоваром, который «воскресил» его после «неудачи с “Мутантами”» и дал ему «второй шанс в кино и в жизни», став продюсером «Хребта дьявола» («Он ни во что не вмешивался, защищал меня, давал всё, что мне требовалось, чтобы снять фильм, который я должен был снять, и держался предельно скромно»). Картина, в которой дель Торо «исследует собственное прошлое и настоящее, размышляя о том, где он был, кем он был и какой путь выбрал как художник», особенно ему дорога: Бывают недели, когда он нравится мне так же сильно, как «Лабиринт Фавна», бывают – когда даже сильнее. Но меньше – никогда, – говорит Гильермо. – Я действительно думаю, что это лучшая моя работа. Этот фильм нельзя назвать ярким, но он невероятно точно выстроен визуально. Если «Лабиринт Фавна» – яркое полотно, пиршество для глаз, то «Хребет дьявола» – скорее рисунок сепией.  Марк Скотт Зикри справедливо отмечает, что на страницах блокнотов то и дело появляются «элементы дизайна» из ещё нереализованных проектов – и порой они проникают в те фильмы, которым повезло чуть больше («Я постоянно работаю над пятью проектами, потому что, по статистике, если проектов много, рано или поздно один получится реализовать»). Интригующим задумкам тут посвящён целый раздел. И это: – «Мясной рынок» с «суперкоммерческим логлайном» «„Гамлет“ на мясном рынке в духе „Призрака Оперы“»; – «Мост Мефистофеля» – «история в духе “Фауста” о парне, который заключил сделку с дьяволом, только дьяволу нужна не его душа, а его тело»; – «Список семи» – «потрясающая приключенческая история в стилистике стимпанка», главный герой которой – Артур Конан Дойл, «ещё не написавший первого рассказа о Шерлоке Холмсе» («Он оказывается втянут в оккультное общество, которое хочет убить королеву Викторию и заменить принца Эдди автоматоном»); – «Левая рука тьмы» – адаптация «Графа Монте-Кристо», действие которого перенесено в Мексику, отчего «получился такой стимпанково-готический вестерн» («В этом сценарии очень много личных переживаний, и я считаю, это лучшее, что я написал за свою жизнь»)… Ну и «Хребты Безумия», разумеется, «бриллиант в короне Лавкрафта» – и «один из самых захватывающих сценариев в плане полёта фантазии и творчества». Когда я, будучи подростком, прочёл их, это было как откровение. Никогда ещё ни одно литературное произведение не заставляло меня ощутить ничтожность человечества и холодное безразличие космоса. Я влюбился. Снять фильм по этой повести стало квестом моей жизни.  По версии Гильермо дель Торо события «Хребтов Безумия» разворачиваются в эпоху покорения Нового Света: «Группа конкистадоров обнаруживала руины цивилизации майя, а под ними – ещё один город». Стать продюсером фильма собирался Джеймс Кэмерон, однако «вдруг в последний момент проекту перекрыли финансирование»: «Ни один фильм с рейтингом R и бюджетом 200 миллионов долларов ни разу не был допущен к производству, и студия опасалась, что без поддержки детской и подростковой аудитории картина не принесёт прибыли». Но что самое любопытное (наверняка не все об этом знают!): одну из главных ролей в фильме (наряду с режиссёрским любимцем Роном Перлманом) должен был играть… Том Круз! Для этой книги он написал послесловие – с уверенностью, что просто «время “Хребтов” пока не пришло»: «Я сказал ему: это ещё не конец, это всего лишь отсрочка. Я по-прежнему хочу работать с ним, и однажды так и будет». И хотя этот проект, над которым мы оба работали так увлечённо, не сложился с первого раза, я знаю: рано или поздно всё получится. Почему? Потому что Гильермо никогда не перестанет творить, никогда не потеряет интерес к нему, что бы ни случилось. Он будет держаться за эту идею вопреки всему. И когда фильм всё-таки выйдет, в нём будет всё, что делает фильмы дель Торо такими уникальными и незабываемыми: образы, переживания, виды и персонажи, каких больше никто не делает. Личность Гильермо будет чувствоваться в каждом кадре этого фильма, точно так же как она чувствуется в каждой комнате Холодного дома, в каждом рисунке в его блокнотах, на каждой странице этой книги. В Холодном доме и сейчас хранятся стереоскопические фотографии созданных в ходе подготовительного периода макетов («сами скульптуры слишком велики для Комнаты Дождя») – «память о восьми месяцах напряжённого творческого поиска». «Мне нужна отдельная комната для Лавкрафта, – утверждает Гильермо. – И я её сделаю, если мы снимем фильм».
Рецензия на книгу Мэттью Макконахи «Зелёный свет» 2021-06-04 11:01 Автор: Максим Марков Как оказалось, Мэттью Макконахи обладает не только лицедейским талантом, но и даром слова. Его рассказ о пережитом («Это не традиционные мемуары», – сразу предупреждает он) показывает нам человека увлечённого, ищущего, не устающего покорять всё новые и новые вершины. «Зелёный свет» – не только познавательное, но ещё и воодушевляющее, необыкновенно мотивационное чтение. Такого Макконахи вы, вероятно, не знали. Знакомством с ним вы сможете теперь в какой-то мере гордиться. Это первые пятьдесят лет моей жизни, мой послужной список, пока ещё не дописанный до последнего слова.  …Я собрал все свои дневники и отшельником отправился в пустыню, где начал писать то, что сейчас перед вами: альбом, записки, историю своей жизни. То, что я видел, о чём мечтал, к чему стремился, что давал и что получал. Взрывы истины, которые неумолимо сотрясали моё жизненное пространство. Договоренности с самим собой – и те, что я исполнил, и те, которые соблюдаю до сих пор. Всё это – мои взгляды и впечатления, чувства и ощущения, достойные и постыдные. ***** «Я младший из трёх братьев, сын родителей, которые дважды разводились и три раза вступали в брак. Друг с другом», – начинает Макконахи, и этот автопортрет очень быстро обрастает всё более ошеломляющими фактами: – «Среди моих предков нет благородных особ. Зато есть скотокрады, азартные игроки на прогулочных пароходах и телохранитель Аль Капоне». – «Мама дважды победила рак – с помощью аспирина и упрямого нежелания признать болезнь». – «Когда я в первый раз пригрозил, что уйду из дома, родители собрали мне рюкзак». – «Я научился плавать, когда мама столкнула меня в реку Льяно – либо сорвусь с водопада в тридцати ярдах ниже по течению, либо выберусь на берег. Я выбрался на берег».  В старших классах он был «первым красавцем» (подтверждением тому – фотография из школьного фотоальбома), «своим парнем», «весельчаком» и «всеобщим любимцем» – и вполне можно было бы остановиться и на этом. Однако автор сразу настраивает читателей на то, что не собирается врать, и пишет о том, о чём другие написать не решились бы: «В восемнадцать меня избили до беспамятства, швырнули в автофургон и надругались». Отмечая, впрочем, при этом, что «никогда не чувствовал себя жертвой», напротив: «У меня есть много доказательств того, что существует мировой заговор сделать меня счастливым». Ты оказывался в тупике? Следовал дурным привычкам? Со мной такое бывало. Все мы когда-нибудь ошибаемся, а потом признаём свои ошибки, исправляем содеянное и движемся дальше. Сожаления и угрызения совести погубили многих. Забудь о них. Соскочи с дурацкой карусели. Ты – автор книги своей жизни. Переверни страницу. В «детской» части «Зелёного света» (как и во всех остальных, если уж честно) – множество занимательных баек, увлекательных историй. Про то, как мать (всегда заявлявшая, что «в чужой дом надо входить не как покупатель, а как владелец») уверила его, что он победил на конкурсе «Юный мистер Техас» – и лишь спустя годы Мэттью понял, что на самом-то деле занял не первое, а второе место («Нет, первое место отдали мальчишке из богатой семьи, потому что его нарядили в дорогой костюмчик с жилеткой, – ответила она. – Это нечестно. Так что юный мистер Техас – это ты»).  Или как она же подсказала ему отдать на конкурс чужое стихотворение – оно ведь звучит получше собственного, а о подлоге никто даже не догадается; так и вышло («Она твёрдо верила: то, что ты понял, принадлежит тебе, а значит, его можно присвоить, пользоваться как своим, продавать как своё и получать за это награды. {…} Очевидно, что мама готовила меня в актёры задолго до того, как я сам избрал эту профессию»). Или как его отец рассчитывал вытребовать с производителей «Норкового масла» «от тридцати пяти до пятидесяти тысяч в качестве компенсации» за «нанесение морального ущерба»: воспользовавшись непредназначенным для его возраста кремом, Мэттью чуть было не испортил свою подростковую кожу, невероятно её высушив. Или как одним летом он строил себе огроменный дом на дереве, натаскав с неохраняемой лесопилки пиломатериалов и «футов сорок гвоздевой ленты с пятнадцатимиллиметровыми гвоздями». Или как год провёл в Австралии по программе обмена студентами – не сразу сообразив, что у семейства, его приютившего, не всё в порядке с мозгами (история эта настолько впечатляющая, что заслуживает отдельного пересказа)… На собственном опыте я убедился, что в любой критической ситуации, будь то ураган Катрина, семейные неурядицы или серьёзный жизненный выбор, сперва необходимо распознать проблему, потом стабилизировать положение дел, разработать ответные действия и преобразить их в жизнь.  Я не собирался больше списывать свои неудачи на рок и судьбу, я готов был властвовать над собой, винить и оправдывать себя самого. Я жаждал доказать самому себе, что моя участь целиком и полностью зависит от меня одного. Ещё с девятого класса Мэттью «хотел поступить на юридический факультет, чтобы стать адвокатом», однако в конце второго курса вдруг осознал, что «лгать себе самому – дурная привычка»: «Карьера юриста не для меня. Я хотел сочинять и рассказывать истории». Так в его жизни возник факультет кинематографии – и понимание того, что не только учёба делает тебя тобою, но и постоянная практика (ради которой не грех и пропустить занятия): «Я ставил чёрно-белые короткометражки и снимал их на 16-миллиметровую плёнку камерой “Болекс”, я монтировал фильмы, был помощником режиссёра в фильмах однокурсников, делал постановочные фотографии, писал сценарии и играл роли». И при этом – даже не собирался притворяться «заучкой», спокойно выбирая вместо ретроспективы Эйзенштейна блокбастеры вроде «Крепкого орешка». Первый оплачиваемый заказ я получил как «модель рук». При первой встрече Донна Адамс сказала, что у меня красивые руки, и посулила мне большое будущее, если я перестану грызть ногти. Она оказалась права. С тех самых пор ногти я не грызу.  Затем – первые пробы и первая роль: у Ричарда Линклейтера в фильме «Под кайфом и в смятении» («В сценарии моему персонажу отводилось всего три сцены, но в итоге я провёл на съёмочной площадке три недели»). Затем – отчасти похожая история: предложение крошечной («на один съёмочный день») роли в очередной «Техасской резне бензопилой» («У персонажа даже реплик не было») – и внезапная, но увенчавшаяся успехом проба на роль главного злодея («Я рискнул – и получил роль. Теперь на съёмках мне придётся провести четыре недели»). Переезд в Голливуд. Ожидание («Ни в коем случае не проси роль, Мэттью. Держи себя так, будто она уже твоя»). И первая большая удача – главная партия у Джоэла Шумахера во «Времени убивать». Я стал востребованным актёром. Ещё до начала работы над фильмом я подписал контракт со студией «Уорнер бразерз» на три картины, и студия дала мне возможность выбирать следующую роль. Меня засыпали предложениями, и я даже организовал продюсерскую компанию, чтобы работать со своим материалом. Я хотел играть, но не знал, кого именно. Умение найти подход ко всему всегда было сильной стороной моего характера, но теперь, когда мне представилась возможность делать практически всё, что угодно, это стало слабостью. Меня устраивали все предложения.
Ледяной демон () 2021-06-04 16:43 Ксюша почти не помнит отца: он пропал, когда она была еще маленькой. И вот спустя 10 лет в горах обнаруживают его обледенелое тело. Невероятно, но он подает признаки жизни, хоть и находится в коме. В таком состоянии его привозят домой. Мама Ксюши уже давно повторно вышла замуж, и возвращение бывшего хозяина разрушает спокойную жизнь семьи: в доме начинают происходить необъяснимые и жуткие вещи, несущие смертельную угрозу, а мама Ксюши ведет себя все более странно... Девушка начинает подозревать, что вместе с отцом в их дом пришло нечто сверхъестественное, ледяное, безжизненное. И теперь Ксюше и ее отчиму предстоит защитить семью от демонической сущности.
Ледяной демон () 2021-06-05 03:00 Ксюша почти не помнит отца: он пропал, когда она была еще маленькой. И вот спустя 10 лет в горах обнаруживают его обледенелое тело. Невероятно, но он подает признаки жизни, хоть и находится в коме. В таком состоянии его привозят домой. Мама Ксюши уже давно повторно вышла замуж, и возвращение бывшего хозяина разрушает спокойную жизнь семьи: в доме начинают происходить необъяснимые и жуткие вещи, несущие смертельную угрозу, а мама Ксюши ведет себя все более странно... Девушка начинает подозревать, что вместе с отцом в их дом пришло нечто сверхъестественное, ледяное, безжизненное. И теперь Ксюше и ее отчиму предстоит защитить семью от демонической сущности.
Сырое (Raw) 2021-06-05 03:00 В одной ветеринарной школе есть традиция — проводить ритуал поедания сырого мяса. Молодая вегетарианка, пересилив себя, проходит это испытание и понимает, что не может сопротивляться растущему желанию есть сырое мясо.
|
| В избранное | ||
