> Священник не устанет повторять верующим: «Вы прихо́дите в храм не только благодарить Бога, молиться Ему и слушать Его Слово. Вы прихо́дите туда, чтобы внутренне соединиться со Страстями Господа нашего Иисуса Христа».

> Он объяснит прихожанам, что святая Евхаристия – это не только принятие Тела и Крови Спасителя. Она – духовное жертвоприношение. Несомненно, Крестная Жертва, как бы стирающая грех мира, была принесена однажды для всех; наши земные евхаристии – это не вторая, новая жертва; но они даруют сегодняшним людям благодать единственной и вечной Жертвы Христовой.

> Священник должен глубоко переживать всё это при совершении проскомидии, когда он пронзает хлеб копием, когда вливает в Чашу вино и погружает в нее хлеб. Ему надлежит объяснить свои действия верующим. Вместе с ними во время этих действий священник должен духом своим пребывать на Голгофе, мысленно предстоять у подножия Креста.

> Если Страсти Христовы воспроизводятся здесь таинственным и бескровным образом, если хлеб и вино становятся для нас Телом и Кровью Иисуса, совершается это лишь излиянием Духа Святого. Многократно священник молится о сошествии Святого Духа на нас и на Дары, лежащие на престоле. Отметим это: не только на Святые Дары, но и на нас. Священник должен сопровождать свое обращение к Духу Святому безмолвным поклонением, что подчеркивает всю значимость этого обращения. Каждая Литургия – это Пятидесятница, но так же и Голгофа. Дух Святой приходит к нам и нисходит на нас. Предадимся же Ему полностью.

> Святые Дары, которые были приготовлены во время проскомидии и освящены на престоле, становятся приношением. Это значит, что приносящим становится Сам Иисус Христос, или, скорее, Он Сам, представляемый священником, дарует Себя Отцу ради жизни и спасения мира. Когда священник возносит Святые Дары со словами: «Твоя от Твоих Тебе приносяще о всех и за вся!», он входит в средоточие своего молитвенного ходатайствования. В этот момент он раскрывает смысл своего существования и своего служения всему миру. Он приносит жертву, спасающую людей. Все эти долгие прошения, все эти перечисления нужд, которые совершаются во время Литургии (причем священник, пользуясь свободой, предоставляемой ему обрядом, не побоится вставить какие-то имена, просьбы, вызванные конкретными обстоятельствами), восходят к этому приношению божественной жертвы. Блажен священник, ощущающий в этот момент, что он осуществляет свое личное предназначение и достигает главной цели своей жизни!

> Священник вместе с верующими приносит Иисуса как жертву. Но Христос и Его Церковь просят также, чтобы священник и верующие приносили в жертву самих себя со Христом и во Христе. Все частицы хлеба, которые священник располагает вокруг Агнца, той части освященного хлеба, что находится в центре дискоса, – все эти частицы, представляющие живых и усопших или даже того или иного конкретного верующего, полагаются в Чашу. Этот акт означает, что все мы духовно погружены в Кровь Христову. Мы становимся причастниками Его Страстей, Его смерти и Его Воскресения. Напомнит ли об этом священник верующим? В каком-то смысле каждая Евхаристия для священника и верующих, участвующих в ней, – это как бы самоубийство. Ветхий человек-грешник приносится в жертву. Новый человек во Христе Иисусе заменяет его. Меч Страстей Христовых убивает наши грехи и все дурные желания. Человека-эгоиста, которым является каждый из нас, больше нет. Именно так должно всё происходить, если мы поистине участвуем в Литургии. Когда после Литургии человек выходит из храма, он не должен быть таким же, каким он пошел в него. Увы! Большинство верующих даже не подозревает о том, что именно Литургия требует от них. Но священнику надлежит знать больше. По крайней мере, каждый раз, приближаясь к престолу для принесения бескровной жертвы, коль скоро это происходит в духе и истине, он умирает сам, чтобы родиться вновь. Да и возможно ли, чтобы священник готовился к принесению жертвы без внутренней глубокой боли, без пронзительного ощущения своей скорби и своего греха и в то же время без возгласа покаяния и доверия? Пройти через это грозное огненное испытание священнику помогает, с одной стороны, уверенность в том, что сам он перед престолом в каком-то смысле исчезает, его поглощает Личность Священника Невидимого – Иисуса Христа. А с другой стороны, осознание его собственных нужд отступает перед всей той человеческой нищетой, которую священник приносит Богу, ибо вместе с водой, которую смешивает с вином, он вносит в Иисуса жизнь и слёзы всех несчастных. Молясь за каждого из них, за грешника, преступника, блудницу, он отождествляет себя с ними и добавляет: «От них же первый есмь аз». Но такое растворение в вечном Священнике и в других людях не должно быть для священника попыткой бегства от собственной ответственности.

> Более, чем всякий другой, должен он прилагать к себе слова апостола Павла: Не можете пить чашу Господню и чашу бесовскую; не можете быть участниками в трапезе Господней и в трапезе бесовской (1Кор 10:21). Посему, кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Да испытывает же себя человек... (1Кор 11:27-28).

> Агнец Божий, как говорит текст нашей Литургии, – Агнец «приемляй и раздаваемый», ибо божественная жертва не только приносится, но и дается в причастии.

> Участие в Тайной вечере Господней ставит перед священником ряд трудных практических проблем. Нужно ли поощрять частое причащение? Или, напротив, сохранять святость причащения, делая его более редким?

> На этот вопрос нельзя дать один общий ответ. Нет сомнения в том, что Спаситель зовет на Свою трапезу всякого, кто очистил свою совесть и желает искренне соединиться с Хлебом Жизни. Столь же несомненно и то, что Церковь хотела бы, чтобы верующие как можно чаще приступали к Святым Тайнам. Было бы ошибочным считать причащение неким вознаграждением для праведников, ибо оно есть лекарство для грешников. Иногда именно причащение и только оно может помочь слабой душе освободиться от искушения и быстро восстать после падения. С другой стороны, надо следить за тем, чтобы частое причащение не становилось слишком легким, не делалось привычкой и рутиной и не подерживало бы слишком материалистическое отношение к таинству, когда само действие значит больше, чем готовность к нему и благодать. Кроме того, следует быть внимательным к конкретным обстоятельствам, умеряя робость некоторых душ, а иногда принимая за лучшее воздержание от действия, похвального самого по себе. Разумеется, священнику следует спрашивать совета у своего епископа и руководствоваться его указаниями. Он рассмотрит все конкретные случаи и разрешит их с осмотрительностью, в зависимости от состояния и нужд каждого.

> Священник будет только рад, если верующие будут часто и благоговейно приступать к причастию. Он будет настаивать на том, чтобы во время главных христианских праздников верующие не пренебрегали бы принятием Тела и Крови Христовых. Однако важнее материальной частоты причащения он будет считать должное понимание Евхаристии и ревностную подготовку к ней. Вот основные моменты, к которым должны постоянно возвращаться его увещевания.

> Причастие – это не только и не главным образом принятие Господа Иисуса как гостя, не только питание души. Оно есть прежде всего участие в закланном Теле и пролитой Крови, т.е. в искупительной Жертве на Кресте. Оно соединяет нас со Страстями Господа.

> В Евхаристии мы причащаемся не только Главе мистического Тела Христа, т.е самой личности нашего Господа, но всему мистическому Телу Его. Причастие соединяет нас со всеми мужчинами и женщинами, членами Тела Христова. Оно превосходит все различия в расах, классах, национальностях, ибо одно тело и один дух... для созидания Тела Христова (Еф 4:4,12).

> В причастии мы должны принять в себя нужды, страдания, заблуждения, покаяние всех людей и погрузить всё это – вместе с нашей собственной душой – в милосердное Сердце Спасителя. В Евхаристии мы живем в тайне общения святых. Вокруг освященного хлеба священник кладет не только частицы, которые представляют верующих, но и частицы, в честь Преблагословенной Девы Марии, ангелов и святых. Именно в этом акте культ святых находит свое самое совершенное выражение. Церковь увещевает нас взывать к ходатайству Пресвятой Матери Божией, ангелов и святых, удостоившихся прославления. Мы поклоняемся им, обретаем близость с ними, но никогда не станем отделять их от Того, Кто «един свят» в абсолютном смысле слова, – от Иисуса Христа, ибо они суть лучшие члены Его Тела. И причащение Тела и Крови Иисуса теснейшим образом связывает нас со святыми, этими блаженными душами, и с Пречистой Матерью всех людей.

> Пост, церковные службы, исповедь представляют собой превосходную подготовку к причастию. Но более, чем эти материальные действия, важны внутренняя молитва, прощение, любовь к ближнему. В тех случаях, когда бывает трудно соблюсти внешние условия, их заменяет внутренняя подготовка.

> Когда нет возможности видимым образом участвовать в таинстве, всегда остается возможность служить невидимую и духовную вечерю в глубине нашей души, верой и любовью питаться от Хлеба Жизни. Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною (Откр 3:20). Ведь евхаристическую благодать, которая превосходит видимое таинство, душа, жаждущая Спасителя, может получить в любое время.

> Наконец, когда мы причащаемся, мы должны помнить, что в этом таинстве уже заключено провозглашение и наступление будущего Царства Божия. Здесь мы переступаем границы нашего земного существования и взываем к Тому, видение Которого станет нашей будущей истинной жизнью. Ей, гряду скоро! Аминь. Ей, гряди, Господи Иисусе! (Откр 22:20). Так давайте же привыкать к тому, чтобы переносить наше сердце по ту сторону границы нашего земного бытия.

> Господи Иисусе, умоляю Тебя простить меня за то, что столь часто я недостойно осмеливался приносить Тебе жертву на престоле. Я служил перед ним рассеянно, теплохладно, с грешными мыслями, с волей, не сосредоточенной на таинстве. Я заслужил и действительно достоин наказания немедленно быть испепеленным на месте Твоим небесным огнем. Пошли этот огонь, Господи, пусть он убьет меня, если до того сможет зажечь и очистить мое сердце. У меня нет иного убежища, кроме Чаши с Твоей Кровью. И потому я пью эту Чашу. Истреби меня, Господи! Не оставляй во мне ничего от человека-грешника. Если я смотрю лишь на самого себя, я пью мой суд и мое осуждение. Но если я смотрю на Тебя – Распятого – то принимаю с трепетом, но и с упованием Кровь, которая струится из Твоих ран. Господи, несмотря на всё мое недостоинство, сделай так, чтобы тем, кто из моих рук принимает Твое Тело и Твою Кровь, причащение это было бы во спасение и чтобы они могли нести в мир, за пределы Твоего храма, другим людям плоды мира и любви Твоей Евхаристии. Искупитель мой, прости и благослови!

> Глава VI. СВЯЩЕННИК И ЕГО ГОСПОДЬ

> Во времена земной жизни Иисуса Его апостолы и ученики считали себя таковыми не потому лишь, что они были посланы Им для проповеди Благой Вести множеству народа, но главным образом потому, что жили около Него, рядом с Ним, ценили каждый день Его присутствия, впитывали в себя каждое Его слово.

> Всё, что мы сказали о священнике в предыдущих главах, предполагает некую сокрытую, но подразумеваемую реальность, о которой мы пока еще не говорили открыто: потаенную жизнь священника с Учителем и Образцом, Господом и Спасителем нашим Иисусом Христом.

> Святость священника – а всякий священник, как бы ни был он слаб, должен иметь перед глазами идеал святого – не отличается от святости остальных христиан. Она заключается в том, чтобы обретать и хранить божественную благодать, дающую нам возможность любить Бога всем нашим сердцем и ближнего – как самого себя. Всем нашим сердцем, как самого себя... В этих словах кроется определение всякой святости – как апостольской, так и самого простого и малоизвестного человека.

> Однако эти две главные евангельские заповеди по отношению к священнику имеют свои особые черты.

> Некоторые из них скорее случайны, вторичны. Существуют, например, обязанности для священника-монаха, живущего в безбрачии, бедности и послушании. Существуют обязанности, налагаемые на священника, который, не будучи монахом, живет в безбрачии, чтобы как можно ближе быть к пути своего Учителя. Есть обязанности – возможно, самые трудные из всех – у женатого священника, чей брачный союз должен раскрыть для всех тайну единства Христа с человеческой природой. Обязанности, связанные с каждым из этих призваний, сопровождаются трудностями и особыми конфликтами. Хотя все их можно разрешить, если внимание и воля священника сосредоточиваются на одном – на Иисусе Христе. В свете Христа придет и решение всех проблем.

> Но существует еще одна важная сторона священнической святости, общая для всех священнических призваний (женатого священника, священника-монаха, священника-целибата). Она заключается в том, что повседневная жизнь священника должна быть продолжением и расширением святой жертвы, принесенной на престоле. Лучший священник – это не священник-монах, потому что он монах, и не женатый священник, потому что он женат. Лучший священник – тот, для которого евхаристическая Литургия вновь начинается, но иным образом, по выходе из храма, на улице.

> Жизнь этого священника станет истинным отражением того таинства, которое он совершает на престоле. Под видом Святых Даров Иисус Христос присутствует смиренно, убого, безмолвно. Он полностью отдан людям, передан их воле, их рукам. Он беззащитен. Он всего лишь приносимая жертва. Таким должен быть и священник.

> Священник должен стремиться, насколько ему позволяют его жизненные обстоятельства, вести скромный и тихий образ жизни. Никоим образом он не должен добиваться каких-то «продвижений», денег, комфорта, удовлетворения своего самолюбия. Ибо отнюдь не только его слово обращает людей, но присутствие Христа среди них и без их ведома. Это присутствие должно ощущаться и действовать в нём, и тогда оно дарует не плоды красноречия, но плоды его ежедневной жертвенности.

> Жертва Христова должна явить себя, если можно так выразиться, в мелкой монете бесчисленных актов жертвенности, для которых жизнь священника предоставляет столько возможностей. Священник должен стать и приношением и приносящим – подобно Христу, одновременно священником и жертвой. Священник должен рассматривать собственную личность как хлеб, который преломляют и распределяют руки Иисуса. Он должен относиться к своей жизни как к вину, которое наливают и дают пить руки Иисуса. Его собственная судьба смешивается с судьбой Тела и Крови Иисуса Христа.

> Став душой-жертвой, священник исполняет свое священническое служение, которое описал апостол Павел: Восполняю недостаток в плоти моей скорбей Христовых (Кол 1:24). Ибо истинным апостолом становишься не столько проповедуя Иисуса, сколько сострадая с Ним.

> Господи Иисусе, я вновь посвящаю себя Тебе или, скорее, я прошу вновь посвятить меня в Твои священники, стирая прошлые мои измены и падения. Если я и посвятил себя Тебе, то до сих пор, увы, столь часто это посвящение было лживым, как посвящение Иуды или Анании и его жены, неполным и слабым, как у Петра до Воскресения. Посвяти меня на Голгофе, с высоты Твоего Креста, как Ты посвятил Иоанна. Как Иоанна, вручи меня Твоей Матери. Сделай так, чтобы я взял Ее к себе, чтобы Она была со мной, во мне, ибо Она – залог истинного посвящения и Твоего присутствия. Даруй мне возможность нести Твое присутствие людям. Я вручаю Тебе мое тело и мою душу, мою волю, мои чувства, мой разум. Я ничего не хочу сохранить для себя, ничего, что не принадлежало бы Тебе, не было бы соединено с Тобою, Господи. Позволь мне услышать еще раз то слово, которое определило и определяет мою жизнь: «Будь Моим священником». Господи, сделай меня Твоим истинным священником. Аминь.