> Ожидая великого утешения

> Есть поразительное, хотя и отнюдь не громкое русское слово, которое, однако, всё меньше и меньше вмещается в словарь современности. Слово это – «утешение». «Он утешил меня», – говорит человек про того, кто обрадовал, пожалел его, посочувствовал ему или, наконец, просто обратил на него внимание. И то же слово употребляем мы, когда говорим про книгу, пришедшуюся нам по душе, про искусство, осветившее нас своим неподдельным светом, про Бога и веру, наконец.

> И как поразительно поэтому и как глубоко то, что в Евангелии Дух Святой назван «Утешителем». В Своей прощальной беседе за несколько часов до предательства, страданий и смерти Христос говорит ученикам: А теперь иду к Пославшему Меня, и никто из вас не спрашивает Меня: куда идешь? Но оттого, что Я сказал вам это, печалью исполнилось сердце ваше. Но Я истину говорю вам: лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо, если Я не пойду, Утешитель не приидет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам (Ин.16:5-7).

> Итак, от Самого Христа мы знаем еще одно Божественное имя, и имя это – Утешитель. И, следовательно, всё подлинное, всё божественное в мiре, действительно, заслуживает быть названным этим чу́дным словом – «утешение».

> Я говорю об этом потому, что в отождествлении религии с утешением состоит одно из главных обвинений, направленных против нее антирелигией. Вся антирелигиозная пропаганда построена на этой аксиоме: «Религия – это не что иное, как возможность утешиться, не что иное, как компенсация за царящие на земле несправедливость и хаос. Поэтому религия – для рабов, для слабых, не для сильных, поэтому религия – орудие эксплуатации и т.д. Сильному религия не нужна, потому что ему не нужно утешение, ибо утешение – всегда обман, иллюзия, бегство от реальности, а борец не бежит – он прямо смотрит в лицо реальности, какой бы та ни была».

> Да, как будто это так, как будто тема слабости проходит через всё христианство и через само Евангелие: Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас (Мф.11:28). И разве не называет наш народ свои святыни, свои чудотворные иконы такими вот сладостно-утешительными именами – «Всех скорбящих Радость», «Взыскание погибших»? Разве не возносилась всё время с нашей земли эта мольба об утешении и помощи: «Заступнице усердная...»⁵?

> И что же? Я думаю, что религии, христианству стыдиться всего этого нечего. Как не следует и скрывать того, что мiр, где не будет нуждаться человек в утешении, мiр, откуда изгнано будет, в котором забудут это удивительное слово, окажется мiром бесчеловечным.

> Нам достаточно того, что про Самого нашего Спасителя и Господа сказано в Евангелии, что страшной ночью в темном саду он начал скорбеть и тосковать (Мф.26:37). И хотел, ждал, просил утешения и помощи у учеников, друзей Своих, а те спали, измученные страхом. Да, этого одинокого, скорбящего и тоскующего Человека мы называем Богом и Господом, к Нему возводим и от Него получаем смысл всего существующего. И потому не считаем утешение признаком слабости, и потому убеждены, что не нуждающийся в нём утратил в себе нечто исконно человеческое. Ибо такой человек уже не способен различать в мiре глубинное зло и одновременно утратил тоску по иному, высшему. Вот, думает он, еще с тем-то и с тем-то поборюсь, то-то и то-то подправлю, то-то и то-то выкорчую, и выйдет мiр на славу – удобный, прочный, счастливый. Таков, в сущности, смысл той плоской идеологии, что навязывают нам взамен религии и во имя которой издеваются над утешением. И будут в этом «счастливом» мiре бродить бесчувственные роботы, неспособные понять, что «счастье» их кошмарнее, бесчеловечнее самого страшного, самого неизбывного горя и страдания!

> Ибо, конечно, не в этом псевдосчастье сила человека, а в его способности нуждаться в утешении и самому утешать, ибо утешение и есть настоящая сила. Спуститься в самую тьму, оказаться в самой сердцевине страдания, начать «скорбеть и тосковать» и не рухнуть, не извериться в свете, любви и радости – это и есть утешение. И потому имя Бога, имя Духа Святого – Утешитель.

> «Царю Небесный, Утешителю... прииди и вселися в ны...» Не о чём-то иллюзорном просим мы, произнося слова этой молитвы, не о бегстве от мiра, а о том, чтобы не сдаться тьме, не отождествить эту тьму с истинной реальностью, не потерять того света, который, как сказано в Евангелии, тьма не объяла (Ин.1:5). И это так потому, что утешение – всегда от веры, всегда от надежды и, главное, всегда от любви. Нелюбящий не может утешить, ибо в горе и страдании утешают всегда не слова и доводы, но всегда только участие, любовь и сочувствие.

> В эти послепасхальные дни Церковь начинает жить ожиданием Утешителя, ожиданием, что исполнится обещание Христа о пришествии Утешителя, что за всем горем и страданием, за всей бессмыслицей и скукой жизни наступит таинственный «третий час»⁶, и над мiром, пусть невидимо, воцарится утешение и будет сильнее той тьмы, которая царствует вокруг нас.

> В этом смысл тех пятидесяти дней, что начинаются в Церкви сразу после Пасхи и приводят нас к Пятидесятнице, к «последнему и великому дню»⁷, в который вспоминаем мы «Духа пришествие, и ожидания исполнение, и утешения полноту»⁸. Так молится Церковь, и знает, и проповедует всем отчаивающимся возможность божественного утешения, потому что сила его не иссякнет в мiре, сколько бы ни было в нём страдания, горя и злобы.

> И потому эти пятьдесят дней – не отдых, не передышка в церковной жизни, а, может быть, самый глубокий из всех ее периодов – время, когда мы начинаем понимать, что в мiре, где умер и воскрес Христос, можно и нужно ждать великого, радостного утешения от Святого Духа.

> Истинное призвание

> «Пятидесятницу празднуим и Духа пришествие» – так поет Церковь, начиная праздник Пятидесятницы, который приходит каждый год спустя пятьдесят дней по Пасхе. В этот праздник вспоминает она и, вспоминая, снова во всей силе переживает то, о чём рассказывает книга Деяний апостолов. А в ней говорится следующее: При наступлении дня Пятидесятницы все они (т.е. ученики Христа. – Прот. А.Ш.) были единодушно вместе. И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святаго, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать /…/ И изумлялись все и, недоумевая, говорили друг другу: что это значит? А иные, насмехаясь, говорили: они напились сладкого вина. Петр же, став с одиннадцатью, возвысил голос свой и возгласил им: мужи иудейские, и все живущие в Иерусалиме! сие да будет вам известно, и внимайте словам моим: они не пьяны, как вы думаете, ибо теперь третий час дня; но это есть предреченное пророком Иоилем: И будет в последние дни, говорит Бог, излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут. И на рабов Моих и на рабынь Моих в те дни излию от Духа Моего, и будут пророчествовать. И покажу чудеса на небе вверху и знамения на земле внизу, кровь и огонь и курение дыма. Солнце превратится во тьму, и луна – в кровь, прежде нежели наступит день Господень, великий и славный. И будет: всякий, кто призовет имя Господне, спасется (Деян.2:1-4,12-21).

> Вот рассказ Деяний апостолов. Какие странные слова! Что значили они тогда, что значат теперь, когда праздник Пятидесятницы, этот день Господень, великий и славный, празднуется уже две тысячи лет?

> «Ветер», «дух», «огонь» – вот произносим мы эти слова и чувствуем, что указывают они на какую-то глубочайшую перемену, на начало чего-то нежданного. Вот было нестерпимо душно, но внезапно подул сильный ветер и разогнал эту духоту, и полной грудью вдыхаем мы обновленный воздух. Вот закисла и в стоячее болото превратилась сама наша жизнь, и закрыт наглухо ее горизонт, и так тосклива она и безотрадна, но врывается в нее свет любви, обещание свободы, огонь творчества – и всё обновилось.

> Пусть это всего лишь немощные человеческие слова. Но, быть может, они хотя бы намекают на то, что составляет сердце христианства, – на веру в пришествие Духа, в одухотворение жизни, в победу над всяким рабством, всякой инерцией и ограниченностью. Об этом пришествии Духа учил, его предвозвещал Христос. Он говорил, что придет Утешитель и что цель человеческой жизни – принять Его. И с тех пор, с того таинственного «третьего часа» всё лучшее, всё подлинное в христианстве жило верою в Духа Святого, опытом Его пришествия, опытом неизреченного, света и радости исполненного общения с Ним. И эту веру, этот опыт празднует Церковь в великий и славный день Пятидесятницы.

> Но почему Пятидесятницы? В чём смысл этих пятидесяти дней? От седой древности земное время связывалось человеком с числом семь, которое стало символом нашего мiра, ограниченного пространством и временем, законами природы и причинно-следственными связями. И сколько бы ни было этого времени за нами и впереди нас, мы всегда в плену у него. И даже помножив семь на семь, невозможно выйти за пределы нашего ограниченного мiра. Число же пятьдесят – сорок девять плюс единица – означало в древней символике то, что выходит за пределы вечной семерки, то, что преодолевает и обновляет мiр, без остатка ей подчиненный. В нашем земном опыте нет первого, новое время начинающего дня, но в духовном опыте он есть. Духом мы преодолеваем эту ограниченность, освобождаемся от нее и, оставаясь во времени и пространстве, перестаем быть их рабами.

> И всё это прямо обратно тому, что утверждает о человеке казенная материалистическая идеология, ибо для этой последней цель всего – подчиниться безличным законам природы, раствориться во времени, исчезнуть в пространстве. Но в день Пятидесятницы дается нам опытно, непосредственно ощутить другое свое призвание – победить всякое рабство, осознать себя навеки свободным. Духом и для Духа создан человек, хотя и забывает он о Духе, отдаваясь в рабство материи. И вот наступает опять праздник победы Духа над всем, что обезличивает человека. Праздник свободы – ибо свободен один только Дух, материя же знает лишь рабство. Праздник радости – ибо она возможна только в Духе, а не в безличных «законах природы». Праздник света – ибо только в Духе светит мiру вечная жизнь. Праздник человека – ибо только принимая Духа Святого и в себе самом открывая дух, становится человек подлинным человеком.