> Часть 3. ЯЗЫК МОЛИТВЫ

> Ты умоляешь. Ты стенаешь. Ты обременяешь Бога пустой хвалой.
> Ты твердишь о своих грехах, которые Ему уже прекрасно известны.
> Ты желаешь изменить Его неизменную волю...
> И иногда, по благодати Божьей, молитва бывает услышана.
> Фредерик Бюхнер

> Глава 15. Голос тишины

> В тот миг я нуждался в молитве, как в глотке свежего воздуха, который наполнил бы мою кровь кислородом... Позади меня была пустота. А впереди — стена. Стена тьмы.
> Жорж Бернанос

> Почти все, кто регулярно молится, рано или поздно «упираются в стену» — этот термин я позаимствовал у бегунов-марафонцев. Чувства замораживаются, слова не идут на ум, исчезает ясность, мысли приходят в смятение. В какой-то момент даже сама молитва начинает казаться глупостью, абсурдом. «Я сижу в пустой комнате и что-то бормочу. Но если человек говорит сам с собой — разве это не признак помешательства?»

> Появляется ощущение, будто меня предали. Неужели молитва — всего-навсего самообман? Или Бог решил меня разыграть? Слова падают на пол, отскакивают от стен и потолка и, наконец, умирают на устах прежде, чем я их произнесу. Бог удалился. Он бросил меня, оставил в одиночестве.

> Недалеко от меня живет подполковник авиации в отставке, Карл. Он служит капелланом в доме престарелых. Когда-то, стремясь сохранить хорошую форму, как у молодых летчиков-новобранцев, он усердно занимался спортом. Сейчас бывший ас ездит в инвалидной коляске по коридорам, посещая пожилых людей, среди которых немало лежачих больных. Некоторые страдают старческим слабоумием. Каждые полчаса звонит будильник, заведенный Карлом. По звонку Карл приподнимается на руках и снова опускается в коляску, изменяя положение парализованной нижней половины тела. Это нужно, чтобы не возникали пролежни. Я встречался с Карлом дважды: один раз — у него на работе, потом посетил его дома. Оба раза наша беседа возвращалась к одной теме — молчанию Бога.

> Во время первой встречи Карл рассказал, как он стал инвалидом. «Это случилось, когда я мчался на велосипеде по шоссе в штате Нью-Мексико. Я вдруг увидел впереди решетку дождевого стока — слишком поздно, чтобы успеть ее объехать. Переднее колесо застряло в решетке, а я полетел через руль головой вперед. Очнулся я от крика: «Не шевелись! Не шевелись!» Кричавший человек держал надо мной оранжевую шляпу, прикрывая меня от яркого солнца. Вскоре прибыли спасатели. Они упаковали меня в специальный корсет. Мне объяснили, что я ударился шлемом об асфальт, сломал позвоночник и повредил спинной мозг. С этого момента я был парализован от грудной клетки и ниже. Моя военная карьера закончилась. Вместо спортивных тренировок мне пришлось заниматься физиотерапией. Но я всё еще не до конца смирился со своей инвалидностью».

> Мы говорили о том, как Карл приспосабливался к новой реальности. Ему пришлось переехать в другой, более подходящий дом и уволиться из армии. <У него нет> возможности контролировать мочеиспускание и дефекацию, страдает от инфекций и мышечных спазмов. Ему имплантировали стальные стержни, поддерживающие позвоночник. Мы детально обсудили все эти невзгоды, и я был поражен, когда Карл сказал: «Но я должен сказать, что самой болезненной оказалась для меня не физическая, а другая, незримая перемена. Она была намного хуже, чем бесконечные «Почему?», которые я задавал себе снова и снова. Я перестал ощущать присутствие Бога. Именно тогда, когда Господь был мне нужнее всего, — Он удалился. Я продолжаю молиться и верить — но сейчас моя молитва Богу ничем не отличается от слов, брошенных в потолок. Я не получаю никакого ответа».

> Потом я посетил дом Карла, специально приспособленный для человека, прикованного к инвалидной коляске: широкие двери, просторные холлы, гладкий твердый пол, все предметы и поверхности на небольшой высоте. На стенах и в комнатах — множество сувениров из разных мест Европы и США, там хозяину дома довелось побывать во время службы в авиации. Карл рассказывал, что сильнее всего он чувствовал присутствие Бога в экуменической общине Тэзе во Франции. Он посетил эту общину дважды. Оба раза Карл оставался там по неделе, участвовал в богослужениях, но большую часть времени проводил в молитве и размышлениях. Он вспоминал: «Я никогда не испытывал столь сильных духовных переживаний. Община Тэзе организована таким образом, что в центре ее жизни находится Бог. Ощущение Божьего присутствия пронизывает всё это благословенное место. Наверно, Господь даровал мне этот опыт, чтобы укрепить меня перед тем, что мне предстояло перенести».

> Вспоминая, Карл размышлял вслух: «По воспитанию я кальвинист. Как же понимать всё то, что случилось со мной? Я не считаю, что Бог устроил этот несчастный случай — я не верю, что Он управляет всеми мелочами на нашей планете. Но я верю, что Бог пребывает рядом с нами во всех страданиях. Я хочу лишь одного — почувствовать Его присутствие».

> Прикосновение к пустоте

> Карл говорил, что, став инвалидом, он начал искать утешение в библейских текстах, которые прежде читал «по диагонали». Когда всё было хорошо, он почти не обращал внимания на Псалмы, исполненные слёз и страданий. Теперь он живет ими. Они позволяют Карлу изливать свои жалобы Богу:

> После встречи с Карлом я тоже стал уделять больше внимания «псалмам плача». Меня поразило, что эти жалобные причитания представляют собой молитвы, обращенные к Богу, Который то ли вовсе отсутствует, то ли не слышит. Еще сильнее меня удивило то, что эти молитвы вошли в библейский канон: их сочли достойными стать частью Священного Писания. Очевидно, состояние каменного бесчувствия, подавленности, богооставленности не является чем-то необычным. Его следует ожидать и быть к нему готовым.

> Действительно, одна из приведенных выше молитв («Боже мой! Я вопию днем — и Ты не внемлешь мне») — продолжение слов, которые прокричал на кресте Иисус: «Боже мой, Боже мой, для чего Ты Меня оставил?» (Мф 27:46). Даже Сын Божий пережил отсутствие Бога. Я заново оценил мрачную тональность этих псалмов. На их фоне любые слова утешения окажутся нестерпимо банальными. Представьте себе апостола Петра, который, стоя у подножия креста, пытается утешить Иисуса: «Нет, нет, не говори так. Бог не оставил Тебя — это только кажется. Вспомни, чему Ты Сам учил нас об Отце и Его неизменной любви!»

> Иногда темная ночь богооставленности начинается с несчастья, которое полностью изменяет жизнь человека (так случилось с Карлом). Порой болезнь постепенно разрушает тело, а молитвы об исцелении остаются без ответа. Бывает, что духовный мрак сгущается по мере того, как портятся отношения супругов. Или, подобно темной туче над пустыней, приходит после развода. Случается и так, что богооставленность наступает без всяких видимых причин, словно буря, внезапно, по капризу природы разразившаяся среди ясного летнего дня. Почему же Бог прячется?

> Мы начинаем подсознательно винить себя, считая, что Бога оскорбило наше поведение. Внутренний голос нашептывает: я стал недостоин Божьего присутствия, и Бог не станет отвечать человеку с такими нечистыми мыслями. Я возражаю этому голосу, опираясь на очевидную реальность: потому я и молюсь, что мой разум загрязнен, я молюсь о помощи, об очищении.

> Я знаю женщину, которая не могла молиться больше года. Ее уста были скованы страхом — она боялась, что совершила непростительный грех. Мудрый духовный наставник Томас Грин, к настоящему времени написавший уже несколько; книг об общении с Богом, опровергает подобные страхи таким рассуждением: мы, обычные люди, справедливо считаем незрелым того человека, который уходит от нас в смертельной обиде, но при этом отказывается сказать нам, что именно его ранило. Конечно, Богу, Который открыл нам Себя в Иисусе Христе, такое ребячество не свойственно. Всем сомневающимся Грин рекомендует такую молитву:

> Практически все христианские подвижники свидетельствуют о том, что им доводилось пройти сквозь «темную ночь души», — и в их примере я нахожу утешение. Иногда период богооставленности быстро проходит, но порой он продолжается месяцы и даже годы. Я пока еще не нашел никого, кто бы не испытал подобного состояния. Святая Тереза Авильская была почти не способна молиться в течение двадцати лет, но она прорвалась через эту страшную пустыню и стала великой подвижницей молитвы. Благочестивый английский поэт восемнадцатого века Вильям Купер иногда испытывал такой подъем в молитве, что ему казалось, будто он вот-вот умрет от радости. Но позже Купер писал, что чувствует себя «изгнанником, который должен пребывать вдали от Бога, и по сравнению с этой далью расстояние от Востока до Запада — тесное соседство».

> Джордж Герберт, поэт семнадцатого века, оставивший нам неподражаемые описания глубоко личного чувства Божьего присутствия, столь же красноречиво передает и ощущение богооставленности:

> <Американские> религиозные теле- и радио программы, как и многие книги и журналы, мало что сообщат вам о молчании Бога. Судя по содержащимся в них материалам, Бог всегда говорит внятно и определенно. Он то приказывает служителю церкви строить новое здание, то велит домохозяйке создать новый сайт в интернете. Для слушателей этих программ Бог ассоциируется с успехом, добрыми чувствами, ощущением мира и покоя, теплым светом. У тех, кто привык услаждать свой слух подобными вдохновляющими историями, встреча с Богом, Который молчит, вызывает потрясение. Молчание Бога кажется им чем-то из ряда вон выходящим и пробуждает чувство собственной неполноценности.

> На самом же деле из ряда вон выходящим нужно признать бодрый оптимизм современной «веры, ориентированной на потребителя». В предыдущие века христиане узнавали о том, чего им следует ожидать во время духовного странствия, из книг совсем другого толка и настроения. Они читали «Путешествие пилигрима» Джона Беньяна, где в неуклюжем пилигриме узнавали себя. Они читали «Темную ночь души» Иоанна Креста (Хуана де ла Крус). Фома Кемпийский бросал им вызов со страниц своей книги «О подражании Христу». Единственный духовный наставник, который писал о постоянном присутствии Бога — брат Лоран — сочинял свои размышления во время мытья посуды и чистки отхожих мест.

> Если я переживаю времена духовной сухости, бреду сквозь тьму и пустоту, то не будет ли самым разумным перестать молиться до тех пор, пока молитва не оживет во мне снова? Все христианские подвижники дружно отвечают: «Нет!» Если я перестану молиться, то как же я узнаю, что моя молитва ожила? И кроме того, опыт многих христиан свидетельствует: перестать молиться легко, а вот начать снова — гораздо труднее.

> Методы выживания

> Мне не случалось переносить страшные испытания, подобные тем, что полностью перевернули жизнь Карла, капеллана в инвалидной коляске. Но я нередко переживал сравнительно короткие периоды Божьего молчания. Этот опыт дал мне возможность разработать свою систему поведения в подобной ситуации.

> Сперва я проверяю себя по «контрольному списку» — что именно могло воспрепятствовать общению с Богом? Может быть, я сознательно согрешил? Или пренебрег тем, что Бог мне открыл? Если причина очевидна, я должен исповедать свой грех или изменить свое поведение, чтобы таким образом восстановить общение с Богом.

> Следующий пункт «контрольного списка»: я исследую мотивы своей молитвы. Может быть, я ищу особых переживаний, хочу встречаться с Богом на своих, а не на Его условиях? Дитрих Бонхоффер задается вопросом: «Возможно ли, что Бог Сам посылает нам часы духовного охлаждения и укоров совести, чтобы мы вновь научились ожидать и находить откровение в Его слове?»

> Или же вместо того чтобы ожидать новых откровений от <встречи> с Богом, я должен обратить внимание на то откровение, которое уже дано мне в Творении, в Библии, во Христе и в Церкви. Бонхоффер предостерегает от суетного поиска особых духовных переживаний: «Ищи Бога, а не счастья — вот главное правило для любых молитвенных размышлений». И затем он добавляет: «Если будешь искать только Бога — получишь и счастье. Он это обещал».

> Я часто замечал, что в период духовного окаменения оживают другие сферы моей жизни. Я внимательнее отношусь к друзьям и теснее с ними общаюсь, лучше усваиваю мысли из прочитанных книг, глубже воспринимаю природу. Поддержание отношений с Богом — это процесс, который не сводится к ежедневной молитве. Живой Бог общается со мной круглые сутки: Он пребывает внутри и вокруг меня и говорит со мной спокойным негромким голосом. Он обращается ко мне разными способами, даже такими, которые я не всегда могу распознать. Тереза Авильская утверждала, что Господь не молчит никогда — это мы бываем глухи. Мое дело — оставаться бдительным, как часовой на посту, стараться уловить в ночной тишине любой, самый тихий звук и увидеть первые признаки утренней зари.

> Продолжая проверку по списку, я задаю себе вопрос: «К чему я больше стремлюсь — получить от молитвы определенный результат или продолжать общение с Богом?» Когда апостол Павел молился об удалении «жала в плоть» (2Кор 12:7), он сперва был озадачен тем, что не получил ответа. Неужели Бог не слышит его? Но затем пришло духовное откровение: мучительный недуг заставляет Павла постоянно надеяться на Господа. И тогда апостол сразу же изменил свою позицию — он больше дорожил зависимостью от Бога, чем физическим здоровьем.

> Если я не нахожу в своем списке очевидных причин, из-за которых Господь молчит, то двигаюсь дальше. К периодам молчания Бога следует, на мой взгляд, относиться так же, как и к страданиям. Я понял, что нет пользы снова и снова спрашивать себя: «Почему это произошло?» Библия делает акцент не на прошлом, а на будущем. Нужно задавать себе другой вопрос: «Как я буду себя вести и чему смогу научиться теперь, когда это произошло?» Новозаветные тексты, посвященные страданию, показывают, какие добрые плоды оно в нас производит (стойкость, сильный характер, долготерпение, надежду и так далее).

> Применяя библейскую логику, я прошу Бога очистить меня во время моего духовного охлаждения, подготовить меня к будущему росту. Христос намекает на такую возможность, сравнивая нас с ветвями виноградной лозы: «Всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает; и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода» (Ин 15:2).

> Любой, кто выращивает розы или виноград, знает: если срезать пышно разросшиеся на лозе или розовом кусте ветви (действие, на первый взгляд, жестокое и разрушительное), то обрезанные растения принесут больше цветов и плодов. Один виноградарь объяснил мне, что он не орошает виноградники, потому что после роста в суровых условиях лоза дает прекрасное, исключительно вкусное вино. Кроме того, во время засухи корни винограда проникают в землю значительно глубже, что укрепляет растение и позволяет ему стойко переносить капризы погоды.

> Христианский писатель и проповедник Генри Блэкаби сказал об этом так: «На молчание Бога возможно реагировать двояко. Либо вы погружаетесь в депрессию, начинаете обвинять и осуждать себя. Либо вы понимаете, что Бог готовит вас к тому, чтобы вы глубже познали Его. Эти два подхода отличаются, как день и ночь».

> Я стараюсь воспринимать периоды духовной сухости как время ожидания. Ведь готов же я ждать в аэропорте прибытия близких, если рейс задерживается. Или ждать при неполадках компьютера — когда дежурный службы поддержки ответит на мой звонок. Или стоять в очереди за билетами, чтобы попасть на концерт. Ждать — не значит убивать время: ожидая, я предвкушаю то, что должно вскоре произойти.

> Из личной беседы с богословом Ричардом Рором я узнал, что в Евангелиях <упомянуты> сто восемьдесят три случая, когда люди обращались к Иисусу с вопросом, — но лишь трижды Он прямо отвечал на заданный вопрос. В остальных случаях Он отвечал вопросом на вопрос, или рассказывал притчу, или давал косвенный ответ другим способом. Очевидно, Христос хочет, чтобы мы, руководствуясь теми принципами, по которым жил Он и которым учил нас, сами находили ответы на свои вопросы. Я обнаружил, что нечто подобное происходит, когда мы молимся. Когда я, преодолевая трудности и огорчения, ищу общения с Богом, во мне происходят перемены, благодаря которым я обретаю способность служить Ему. Судя по всему, Бог дает мне силу именно тогда, когда мне кажется, что Он оставил меня.

> Наконец, последний метод выживания состоит в том, чтобы опираться на веру других людей. Когда в моей душе сгущаются тучи духовной депрессии, мне радостно осознавать, что в данный момент огромное количество верующих напротив переживает духовный подъем. В связи с этим, я думаю, Библия подчеркивает важность совместной молитвы. Об этом свидетельствуют псалмы, многие из которых явно были написаны для общинного богослужения, а не для личной молитвы. Иисус учил нас молиться «Отче наш», а не «Отче мой» — и множественное число здесь очень важно. Он утверждал: «Где двое или трое собраны во Имя мое, там Я посреди них» (Мф 18:20). После вознесения Иисуса Христа Его ученики продолжали молиться вместе. Иногда, когда моя вера колеблется и я не нахожу слов для молитвы, я слушаю молитвы других людей и обретаю утешение в том, что не все, подобно мне, переживают духовную опустошенность.

> В тех церквях, где существуют малые группы, самые значимые молитвы творятся во время домашних встреч, подобно тому, как было у первых христиан. Я присутствовал на таких встречах, когда один из участников группы брал на себя смелость исповедать глубоко укоренившийся и повторяющийся грех и просил других помочь ему освободиться от этого греха. Тогда вся группа в тишине, отстранившись ото всего, что может молитве помешать, ревностно и с любовью просила Господа за брата или сестру. Все самоотверженно молились Тому, Кто любит его или ее больше, чем любой самый близкий человек.

> На молитве в малой группе есть место и тем, кто, попав в духовную пустыню, изнывает от жажды, и тем, кто поднялся на горнюю высоту. Туда может прийти и человек, который просто скажет «помолитесь за меня», и люди, которые с радостью за него помолятся. Некий еврейский наставник говорил: «Когда я готовлюсь произнести молитву, я соединяюсь с теми, кто находится ближе меня к Богу, — чтобы через них достигать общения с Ним. В то же время я соединяюсь с теми, кто от Бога дальше, — чтобы они могли достичь общения с Богом через меня».

> Одна моя родственница (назову ее Дианой) начала молиться совместно с другими людьми, когда испытывала затяжную боль после длительного бракоразводного процесса. Многие месяцы она молилась о том, чтобы Господь восстановил ее брак. Однажды Диана собрала десять самых уважаемых членов своего прихода и вместе с ними начала молиться. Вера этих достойных прихожан поддержала ее, и она поверила, что ее брак будет вскоре исцелен. Этого не произошло: напротив, ей стали известны новые свидетельства обмана и измены мужа. Он не стремился к покаянию и примирению.

> Диана вспоминает: «Это было невероятно мрачное время. Бывало, что я плакала весь день без перерыва. Дети тоже мучились. Они не знали подробностей происходящего, но всё равно страдали и метались между мной и Майклом.

> Однажды я в отчаянии позвонила матери и попросила ее помолиться за меня. Мама живет в другом городе, и в первый раз мы молились вместе по телефону. Она молилась за меня от всего сердца, и тогда я поняла, что мать понимает боль своего ребенка лучше, чем кто-либо другой. Она и так, конечно, молилась за меня все эти годы, но я прежде никогда не просила ее помолиться вместе со мной.

> Наш брак распался, мы с Майклом развелись, и я всё еще пытаюсь наладить свою жизнь заново. Но я получила замечательный подарок — совместную молитву с мамой. В эти ужасные дни ее любовь поддерживала меня. С тех пор мы регулярно молимся вместе. Кроме того, я познакомилась с женщиной, которая живет по соседству, и мы молимся вместе с ней каждый день. Оправившись после переживаний, я стала молитвенным координатором нашей церкви. Теперь я помогаю людям, переживающим трудные времена, найти друг друга для совместной молитвы.

> Я спрашивала себя, что же мешало мне начать совместные молитвы раньше? Но случилось так, что я обрела благодать совместной молитвы тогда, когда у меня появилась в ней нужда.

> Я думаю, что всё дело в страхе. Совместной молитве мешают страх и чувство собственной неполноценности. Я всё еще ощущаю свою неполноценность, недостоинство — и поэтому молюсь».

> Добровольное сотрудничество

> Тайну близкого общения с Богом нельзя свести к строгой формуле. Английский епископ Хью Латимер, сожженный на костре при Марии Тюдор, писал другому мученику: «Иногда я так боюсь, что готов спрятаться в мышиную нору. Но иногда Господь является мне и укрепляет меня.. Он приходит, и Он уходит».

> Бывает, что сегодня ты поднимаешься на духовную высоту, а завтра начинаешь блуждать по пустыне — и блуждаешь целый месяц. «Дух дышит, где хочет» (Ин 3:8), — говорил Иисус Никодиму. Он приходит, и Он уходит.

> Около моего дома в горах есть холм, где каждую весну рыжая парочка, лис с лисицей, выводят лисят. Родители привыкли к тому, что я гуляю по холму. Им не кажется странным, что я порой останавливаюсь напротив их убежища, чтобы свиснуть в знак приветствия. Иногда из трещины в скале высовываются и малыши. Они принюхиваются и внимательно смотрят на меня блестящими глазками. Я слышу, как лисята скребутся и возятся в норе. Иногда я ничего не слышу — вероятно, потому, что они спят. Однажды в моем доме остановился гость из Новой Зеландии. Я решил сводить его к лисьей норе. При этом я предупредил: нет гарантии, что он что-нибудь увидит или услышит: «Эти животные — не ручные. От нас ничего не зависит. Они сами решают, когда показаться».

> В тот день, к радости моего гостя, один храбрый лисенок высунул из норы свой нос. Спустя несколько недель я получил письмо из Новой Зеландии. Вернувшись домой, мой гость размышлял о том, что я сказал о лисах, — и мои слова, как ни странно, помогли ему лучше понять Бога. Он только что вышел из затяжной депрессии. Иногда ему казалось, что Бог столь же близок ему, как жена или дети. Но подчас он совершенно не ощущал присутствия Бога, и его вере было не на что опереться. Мой гость написал мне: «Ведь Он — не ручной. От нас ничего не зависит».

> Апостол Иаков пишет: «Приблизьтесь к Богу, и приблизится к вам» (Иак 4:8). Похоже на рецепт общения с Богом, однако конкретные сроки здесь не указаны. И я невольно вспоминаю, что в общении с Богом участвуют две стороны. В этом общении мне отведена важная роль. Мне следует, как наставляет Иаков, очистить сердце и смирить свой дух. Я должен научиться брать на себя ответственность за то, что нужно сделать мне, а всё остальное предоставить Богу.

> По мере того как я рос и взрослел, я учился правильно вести себя с людьми. На первый взгляд мое поведение может показаться фальшивым и неискренним. Да, если меня плохо обслужили в ресторане, я не стану, как двухлетний ребенок, закатывать истерику и бить посуду. Разговаривая по телефону, я стараюсь быть вежливым, даже если звонок отвлекает меня от важного дела. Я вовремя прихожу на работу — независимо от того, хочется мне или нет. Я стараюсь проявлять внимание к жене, даже если в данный момент меня беспокоят совсем другие проблемы. Иначе говоря, любые отношения требуют волевых усилий. Подобным же образом я стараюсь быть постоянным и в молитве: когда мне трудно молиться, я усилием воли преодолеваю свои чувства.

> Да, нередко я начинаю молитвенное восхождение к Богу лишь благодаря твердой решимости и воле. Такое общение может показаться фальшивым и неискренним. Однако это не так: я ведь не надеваю маску. Бог знает мое душевное состояние. Я не могу сказать Богу ничего нового, но я свидетельствую о своей любви к Нему тем, что молюсь постоянно, даже тогда, когда у меня нет ни сил, ни желания, ни настроения. Я выражаю свою веру тем, что просто являюсь пред Ним.

> Когда у меня возникает желание посетовать на отсутствие Бога, я напоминаю себе, что у Него есть гораздо более веские основания жаловаться на мое отсутствие. Я уделяю Богу лишь несколько минут в день. А сколько раз я игнорировал Его тихий голос, взывавший к моей совести? Сколько раз я заглушал этот голос в себе? «Се, стою у двери и стучу» (Отк 3:20) — эти знакомые многим слова из Книги Откровения часто цитируют во время проповеди, призывая неверующих обратиться ко Христу. Но Иисус адресовал эти слова Церкви и ее членам — христианам. Сколько раз я игнорировал тихий стук в дверь, не реагировал на Божий призыв?

> В человеческих отношениях всегда есть как минимум две стороны, добровольно согласившиеся на взаимодействие.

> В системе «человек-компьютер» добровольного согласия и выбора нет — там связь чисто механическая. Я включаю компьютер и ожидаю, что он поведет себя заранее известным мне образом в соответствии с программой. В отношениях между людьми такого не бывает. Идет ли речь о друзьях, о супругах, о коллегах по работе, о родителях или о детях — в отношениях всегда возникают различные недоразумения («ты сказала, а я не услышал», «ты меня не так понял»). Нам трудно бывает выбрать время для общения друг с другом, у нас меняется настроение. В отношениях существует разная степень автономии партнеров, разная зависимость друг от друга. В любых взаимоотношениях бывают и периоды особой близости, и периоды, которые можно назвать «сезоном засухи». Потому прочность, например, брачного союза стоит оценивать не по воспоминаниям супругов о вершинах романтической любви, а по тому, как эта пара справляется с конфликтными ситуациями.

> Отношения человека с Богом, которые он поддерживает посредством молитвы, тоже имеют свой ритм. Моя сегодняшняя молитва — лишь одна из многих в течение всей жизни. Поэтому в печальных псалмах, где так красноречиво выражено ощущение отсутствия Бога, нередко встречается слово «вспомни». Псалмопевцы напоминают себе и Богу, что не всегда в них присутствовали те же чувства, что сейчас. И их сегодняшние чувства не сохранятся надолго. Слова, встречающиеся в Псалмах, — «скрываешь», «оставил», «не удаляйся» и им подобные — говорят о том, что Бог свободен и степень Его присутствия колеблется в самом широком диапазоне. Поэтому плач богооставленности («Доколе, Господи?») сменяется голосом надежды на то, что Бог снова явит Себя:

> Доверие Богу

> Итак, иногда мне кажется, что Бог отсутствует. Но если бы Он действительно отсутствовал — ничто во Вселенной не смогло бы существовать. Я научился распознавать «сезоны засухи» и больше не пытаюсь судить о действительности на основании ощущений, которые я в данный момент испытываю.

> Читая Библию, я вижу, каким образом складывались отношения Бога с некоторыми из Его избранников. Авраам прошел через суровые испытания веры. Иов страдал без вины. Иаков боролся всю ночь. Даже Сам Иисус однажды почувствовал, что Отец Его оставил. Конечно, в отношениях с Богом я свободен. Иногда я пользуюсь этой свободой — не слушаюсь Его, потакаю своим прихотям, пренебрегаю молитвой. Разве не логично, что и Господь может пользоваться Своей свободой — хотя, конечно, иначе, чем я? Вот как писал об этом Мартин Лютер:

> Одно время я искренне искал способ укрепить свою веру. Я жаждал веры, о которой с одобрением отзывался Иисус, — той, что всегда готова верить в чудеса. К сожалению, такой веры я не обрел. Вера, которая у меня есть, основана на реальном опыте и является результатом регулярного общения с Богом.

> Я стал доверять Богу. Я поверил, что следовать Его воле — для меня наилучший выбор (хотя почти всегда — выбор непростой). Новообращенный британец Джонатан Эйткен говорит о подобной позиции так: «Я доверяю Богу. Но это не значит, будто Он гарантирует мне, что со мной не случится того, чего я боюсь. Такая вера была бы иллюзорной. Напротив, то, что меня пугает, вполне может произойти. Но с Божьей помощью даже зло в конце концов обращается в добро».

> Подобно тому как ученый строит свои теории на доказанных фактах, я в своей вере опираюсь на то, что мне известно о Боге — в первую очередь, из жизни Иисуса Христа. Но развитие и рост всегда предполагают прорыв за пределы известного — будь то поиски лекарства от рака, первый шаг человека по лунной поверхности, молитва о прекращении тридцатилетней вражды в семье или об искоренении бедности в городе. Иногда я даже не представляю, каким может оказаться ответ на молитву, но я всё равно молюсь, потому что научился доверять Богу. Я верю, что Господь хочет исцелять больных и творить справедливость, но я не знаю, будет ли Его желание исполнено так, как хотелось бы мне.

> Молитва побуждает нас довериться Богу, сознавая, что Он управляет всем и за решение мировых проблем отвечает Он, а не мы. Если я провожу с Богом достаточно много времени, то неизбежно меняется мой взгляд на мир. Моя точка зрения приближается к точке зрения Бога. Ведь, в конце концов, что такое вера, как не способность быть заранее уверенным в том, что поймешь лишь по прошествии времени?^*

> Когда я последний раз посетил Карла — прикованного к инвалидной коляске капеллана — он объяснил мне, что по-прежнему молится и вполне уверен в том, что молитва действует.

> «Меня поддерживают молитвы других людей, — сказал он. — Я читаю письма и открытки с выражением поддержки, в том числе от незнакомых людей. Когда мои силы иссякают, я черпаю в них силу. После операции на позвоночнике ко мне подошел анестезиолог и сказал: «Я позвонил прихожанам моей церкви в Луизиане — они молятся за вас». В другой раз женщина-хирург, афроамериканка, молилась за меня перед началом пластической операции рта, поврежденного при падении с велосипеда. Это была замечательная, живая и подкрепляющая молитва.

> Я не сомневаюсь в силе молитвы. Я только не могу понять, почему мне почти всегда не хватает ощущения Божьего присутствия. Это ощущение мне хорошо знакомо. Перед тем как мои летчики должны были лететь в Косово или в Персидский залив, я перед взлетом обходил все самолеты и молился вместе с каждым экипажем под крылом их самолета. Некоторые оставляли мне письма к любимым на случай, если они не вернутся. Именно в такие решающие моменты Бог ощутимо присутствовал с нами. Почему же Он не приходит ко мне?»

> Карл знаком попросил меня следовать за ним и покатился вниз по коридору в спальню. Там он рассказал мне, что однажды у него появился пролежень от неподвижного сидения в инвалидном кресле, и ему пришлось провести в постели несколько недель. До этого он уже перенес тромбоз и тяжелую инфекцию, и вот — снова был вынужден лечь в постель. Карл прервал свой рассказ и показал на стену, на которой висели две русские иконы.

> «В нашей традиции иконы не приняты, — сказал он. — Но когда я лежал в постели, эти два образа стали для меня окном в другой мир. Я особенно остро чувствовал себя оставленным Богом и задавался вопросами: «Есть ли Ему до меня дело? Есть ли хоть какой-то смысл в молитве? Может ли молитва что-то изменить?»

> На одной из икон изображено крещение Иисуса. Глядя на нее, я вспоминал, что Бог в полной мере вошел в наш мир и оделся в нашу кожу. То, что сейчас испытываю я, испытал и Он. Он тоже был лишен возможности двигаться — когда был пригвожден ко кресту.

> На второй иконе изображен Пантократор — Христос Вседержитель. Каждые несколько часов я переворачивался на другой бок, и передо мной оказывался этот образ. Я смотрел на икону и думал: «Где же Ты, Христос — Небесный Царь и Судия? Где ты теперь, когда Ты так нужен мне?» Резкий контраст между двумя образами Христа бросался мне в глаза всякий раз, когда я глядел сперва на одну икону, а потом — на другую. Моя жизнь замерла, застыла между ними. Христос Вседержитель олицетворял мои надежды на будущее, но сегодня и ежедневно я вел битву с плотью — со своей поврежденной плотью.

> Возможно, через десять лет этот период моей духовной жизни останется в прошлом. Возможно, мне будет не так трудно молиться, как сегодня. Но я знаю: даже сейчас, когда я чувствую себя совершенно опустошенным, Бог использует меня. Благодаря моей инвалидности пожилые люди в доме престарелых легко сближаются со мной. Когда я подъезжаю на коляске к их постелям, мне не надо наклоняться — я уже на одном уровне с ними. Когда какие-то органы отказываются им служить, они говорят: «Карл понимает, что это такое».

> Несколько месяцев назад я рассказывал своим коллегам-капелланам обо всём, что со мной произошло после несчастного случая — и о физических, и о духовных переменах в моей жизни. Затем у нас было соборование. «Я прошу именно об исцелении, а не о физическом выздоровлении, — сказал я. — Мое физическое состояние необратимо, и я не ожидаю, что оно изменится. Но всё равно я нуждаюсь в исцелении». Однако помазание совершал я. Капелланы по очереди выходили вперед, а я окунал пальцы в елей и касался лба каждого из них. Первые несколько человек наклонились ко мне, чтобы я мог дотянуться до них из коляски. Затем кто-то встал передо мной на колени. Вслед за ним и остальные стали подходить и становиться на колени. Наверно, об этом мне сейчас следует думать: в течение всей оставшейся мне жизни я буду — не по собственному выбору — находиться на одном уровне с теми, кто стоит на коленях».