Четвертая книга Торы “Бемидбар” (“В пустыне”)
рассказывает о сорока годах существования народа Израиля в Синае, в условиях,
совершенно непригодных для жизни человека, и о чудесах, сделавших эту жизнь
возможной.
Первая недельная глава книги “Бемидбар”
называется тем же словом — “Бемидбар” (“В пустыне”). В начале второго года
пребывания евреев в пустыне Всевышний приказывает Моше сосчитать мужчин в возрасте
двадцати лет и старше во всех коленах Израиля (кроме колена Леви), особо —
первенцев мужского пола во всех коленах (кроме колена Леви) и особо — левитов в
возрасте от одного месяца и старше
Сегодня перепись населения — это солиднейшая
и продолжительная кампания. Ей предшествуют создание бесчисленных комиссий,
заседания на всех уровнях власти, активное оповещение публики средствами
массовой информации. Один только подготовительный период сам по себе — целое
мероприятие. А тут?
Первого ияра — “в первый день второго
месяца” (1:1) — Моше-рабейну получил приказ пересчитать всех евреев, и
в тот же день — “в первый день второго месяца” (1:18) — “счетная
комиссия” приступила к делу. Вся подготовка заключалась в том, что Моше сообщил
о приказе Аhарону и еще двенадцати представителям от каждого колена.
Расторопность поистине удивительная. Стоит
поучиться ей у Моше и Аhарона!
Книга “Бемидбар” начинается словами: “И
Г-сподь говорил Моше в пустыне Синай...”
Мидраш комментирует эти слова, подчеркивая:
“Тора дана из огня, из воды, в пустыне”.
“Из огня” — ибо сказано: “А гора Синай вся
дымилась” (Шмот, 19:18).
“В пустыне” — ибо сказано: “И Г-сподь говорил
Моше в пустыне” (Бемидбар, 1:1).
Евреи сохранили верность Торе, мужественно
пройдя все три испытания: огонь, воду и пустыню.
Готовность принять смерть ради исполнения
воли Всевышнего была присуща евреям еще до того, как они стали народом. Первым,
кто прошел испытание огнем, был Авраhам, проповедовавший веру в единого Б-га.
Мы уже говорили об этом в главе “Эмор” книги “Ваикра”, приводя и другие
примеры, подтверждающие, что “дела отцов — знак для детей”.
Второе испытание — водой — евреи выдержали,
подойдя к Красному морю. Оно еще не расступилось, когда Моше передал народу
повеление Всевышнего войти в воду. Первым, как вы уже знаете, двинулся
предводитель колена Йеhуды Нахшон, сын Аминадава, а за ним пошли все. Лишь
когда вода дошла людям до подбородка — море расступилось.
В отличие от второго, кратковременного,
третье испытание — пустыней — продолжалось сорок лет, которые весь народ,
исполняя волю Всевышнего, провел в безводной пустыне, кишевшей змеями и
скорпионами.
Три перечисленных испытания показали, что
Тора была дарована евреям не случайно: вечное учение — вечному народу.
Меня арестовали. Было это как раз накануне Шавуот.
После моего ареста в доме еще раз произвели обыск. Пришли
ночью. Дети проснулись от шума. Сара с Бенционом были еще маленькие, испугались
чужих людей и разгрома и расплакались. Жена предвидела, что будет еще обыск, и
все, что ей казалось подозрительным, сожгла. Так пропало много дорогих для нас,
а может, и не только для нас, фотографий и переписки.
Началось следствие. Каждый раз перед допросом меня
ставили в маленькую, как телефонная будка, камеру, в которую не поступал
воздух. Спустя несколько минут я уже чувствовал, что задыхаюсь, вот-вот умру...
В последний миг меня оттуда выволакивали и вели к следователю. (Потом я читал о
таких пытках у Солженицына.)
Помню имя следователя – Старовер
Допросы были мучительные. Недаром говорят заключенные:
полчаса у следователя – как год в лагере. Когда меня привели на допрос в первый
раз, там сидело человек пять.
– Мы знаем, что ты человек верующий. Так объясни нам, что
это за Б-г такой. У русских он один, у татар – другой, у евреев – третий. И все
говорят, что их Б-г – самый правильный. И вообще – как можно в него верить? Вот
мы боремся с религией, закрываем церкви и синагоги. Что же он не вступится,
если он есть? Где же он?
А потом и вовсе сменили тон:
– Знаешь что? Мы сейчас не следователи. Просто люди,
товарищи. Сидим разговариваем, никому ничего докладывать не собираемся. Докажи
нам, что есть Б-г!
Я задумался: говорить или нет? Я чувствовал какой-то
подвох. Вдруг они собираются использовать мои слова против меня? Обвинение в
«религиозной пропаганде» ?
Один следователь, еврей, не задавал никаких вопросов, а
сидел молча, но как-то напряженно. По его лицу я понял, что ему трудно видеть
эту игру. Внезапно он вмешался:
– Знаете, товарищи, мы его не изменим и он нас тут тоже
менять не хочет. Давайте говорить о деле, – и прервал «дружескую» беседу.
Тогда только я осознал, насколько это было опасно.
Потом был суд. Год пятьдесят первый – самое
время сталинских репрессий и антисемитских кампаний, так что свое я получил.