+
«СЕДМИЦА» — ПРАВОСЛАВНЫЕ НОВОСТИ ЗА НЕДЕЛЮ

Поиск			Искомое.ru
на сайте   в православном интернете   в каталоге Христианство.ru

---

Изменить цвет фона (не работает в The Bat!, Netscape):

"ОДИГИТРИЯ" СТАЛА ВСЕУКРАИНСКИМ ИЗДАНИЕМ!

Газета была основана в 2000 году по благословению митрополита Винницкого и Могилев-Подольского Макария, а сегодня издается по благословению правящего архиерея Винницкой епархии архиепископа Симеона. Публикуемые в 8-полосном издании материалы рассчитаны на широкий круг читателей, хотя в подборе статей редакция ориентируется, прежде всего, на людей церковных. Сегодня "Одигитрию" читают 14 тысяч человек и теперь, когда газета стала всеукраинской, мы надеемся, что их число значительно увеличится.

Оформить подписку на 2-е полугодие 2008 года можно в любом почтовом отделении связи. Подписной индекс — 99732. Подписка на 1 месяц — 0,84 грн., на 3 месяца — 2,52 грн., на полгода — 5,04 грн., на год — 10,08 грн.

Напоминаем, что продолжается подписка на вторую нашу газету — новостной еженедельник "Седмица". Подписной индекс — 96204. Цена подписки на месяц — 3 грн. 18 коп.

В этом выпуске рассылки мы предлагаем нашим читателям некоторые статьи газеты "Одигитрия" (2007-2008 гг.).

---

Заголовки новостей:

Непреходящее значение праздника Пасхи
О едином на потребу
Добродетель нестяжания
О культурологической природе девиантности мышления
О чем нам говорить с нецерковной молодежью
О сложностях церковной книготорговли

---

1. НЕПРЕХОДЯЩЕЕ ЗНАЧЕНИЕ ПРАЗДНИКА ПАСХИ. Краткий экскурс в антологию праздника

   ↑ к началу      к следующей новости →
   

   "Приближался праздник опресноков, называемый Пасхою" (Лк. 22:1).

   Именно этим стихом святой апостол и евангелист Лука вводит читателя Евангелия в трагические дни ужаса Страстной Седмицы, в который суждено было погрузиться древнему Иерусалиму. Из вышеприведенного стиха очевидным является то, что для евангелиста Луки, как и для его современников, два, изначально разных праздника, праздник Опресноков (Хаг а-Мацот) и праздник Пасхи (Хаг Песах) воспринимались как один. Но так было не всегда.

   Пресный хлеб имел отношение к земледельческому празднику (земледельцам древнего Ближнего Востока нужно было избавиться от прошлогоднего старого хлеба и дрожжей), в то время как Пасха (Песах) была праздником по существу пастушеским. Название "Песах" связывают с глаголами "скакать", "миновать", "перейти" на иврите, которые, возможно, употреблялись в отношении новорожденных ягнят. Вполне естественно, что ранней весной сборщики урожая в древнем Израиле праздновали урожай ячменя, а пастухи — сезон окота овец. Однако, в определенное время эти весенние празднования, благодаря определенным историческим событиям, соединились, получив новое, более глубокое осмысление.

   О таком первом празднике Песах повествует книга Исход — вторая книга Пятикнижия Моисеева. Фараон, поработивший потомков Иакова, живших в Египте, решил умертвить всех их младенцев мужеского пола. Один из еврейских младенцев, Моисей, был спасен дочерью фараона, которая его усыновила.

   Когда Моисей вырос, он увидел, как египетский надсмотрщик жестоко бьет еврейского раба. Заступившись, он убил надсмотрщика. Фараон, узнав об этом, решил казнить Моисея, и тот был вынужден покинуть Египет. Через много лет Господь вызвал Моисея из его укрытия в Мидьяне ради освобождения евреев от египетского рабства. Когда фараон отказался удовлетворить просьбы Моисея, Бог наслал на Египет Десять казней, последняя из которых была особо жестокой: в каждой египетской семье умирал первенец-сын, возможно, в отмщение за убийство еврейских младенцев.

   За день до убийства первенцев Моисей велел евреям заколоть ягненка (животное, бывшее одним из божеств Египта) и его кровью сделать отметку на косяках своих дверей. По этой отметке ангел смерти узнавал, что здесь живут евреи, и "миновал" (на иврите — "пасах") их дома в своих поисках первенцев.

   Узнав о десятой казни, фараон испугался и заявил, что еврейские рабы свободны и могут уйти. Они покинули Египет так быстро, что не успело подняться тесто для хлеба. В результате евреи вышли из Египта с плоскими пресными хлебами, которые стали называться маца.

   Почти в течение двенадцати веков после Исхода главным ритуалом Песаха было принесение в жертву ягнят в Иерусалимском Храме в память о заклании агнцев в последний день пребывания в Египте. В храме ягненка закалывал священник, часть его приносилась в жертву, а оставшаяся часть отдавалась принесшей жертву семье как главное блюдо праздничной трапезы. Во время трапезы дети и родители вели беседы, выполняя указания Священного Писания (Исход 13:8, 14-15) о том, чтобы родители рассказывали детям историю об освобождении евреев Богом. Примечательно то, что в сохранившейся до сего дня "Пасхальной Агаде" — тексте, читаемом на пасхальный "седер" (последование трапезы) — имя пророка Моисея, который возглавил Исход, упоминается только раз, и то мельком. Авторы "Агады" предпочли, чтобы главным героем пасхальной истории оставался Господь.

   Самый известный отрывок "Агады" — "Ма ништана", который начинается вопросом: "Почему эта ночь отличается от других?". Этот общий вопрос задается самым юным участником трапезы и подводит к четырем более конкретным вопросам о ритуалах вечера:

   — Почему мы едим опресноки (незаквашенный хлеб) в этот вечер?

   — Почему мы едим горькие травы в этот вечер?

   — Почему мы окунаем наши травы в соленую воду в этот вечер?

   — Почему мы возлежим в этот вечер?

   Председательствующий на трапезе, чаще всего отец семейства, давал ответы на эти вопросы, указывая на их различные символы. На столе раскладывались три кусочка мацы. Традиция вкладывает в этот ритуал разные значения, но одна маца разломана (преломлена) — она символизирует "хлеб бедствия". Часть куска откладывали до окончания трапезы, иногда даже прятали, чтобы дети позднее искали его. Это развлечение помогало не заснуть детям в течение ночи. Этот кусок мацы назывался "афикоман".

   Дух Песаха суммируется в одном месте "Агады": "В каждом поколении человек должен чувствовать себя так, как если бы он сам освобождается от рабства". Именно поэтому праздник Пасхи ещё именуется "зман херутейну" — "временем свободы". Чтобы почувствовать вкус свободы, евреи-сефарды во время трапезы брали мешок на спину и ходили вокруг стола.

   Другие символы предназначались также для воссоздания обстановки Исхода. Наиболее широко употребляемая зелень за пасхальной трапезой — "марор" — петрушка и салат-латук. Их горьковато-сладкий вкус напоминал одновременно о рабстве и свободе. Зелень окунали в соленую воду — символ слез, пролитых рабами, до того как они обрели свободу, и одновременно моря, которое они пересекли, чтобы стать свободными. Ещё один символ, соединяющий в себе рабство и свободу — "харосет". Это смесь фруктов, орехов, специй и вина, и смысл её в том, чтобы напомнить о растворе глины, из которой рабы делали кирпичи. После того как "харосет" съедали, его сладкий вкус должен напомнить о сладком вкусе свободы. В "харосет" также окунали горькие травы.

   После разрушения Второго Храма в 70 г. по Р.Х. еврейские семьи уже не приносили в жертву животных и вследствие этого, на пасхальной трапезе появились ещё два блюда, но их не употребляли в пищу. Это два напоминания о жертвоприношениях в Храме. Одно из них — яйцо, сваренное вкрутую, второе — баранья кость, обозначающая ягненка "пашаля", которого резали в канун Песаха.

   Символическое значение имеют также четыре чаши красного вина, которые должен был выпить каждый из присутствующих в течение трапезы. Красное вино, вероятно, символизировало кровь ягнят, с помощью которой делали пометки на домах израильтян, чтобы их жилища "миновал — пасах" ангел смерти. Существовало и другое объяснение, которое позднее было зафиксировано в Талмуде. По этому толкованию четыре чаши вина означают четыре обещания из книги Исход (6:6-7). Там использованы четыре глагола (выведу, избавлю, спасу, приму к Себе), с помощью которых Господь обещает Моисею, что Он спасет Свой народ.

   Вино часто означало и другой момент в "седере" — при упоминании о "десяти казнях египетских" каждый из присутствующих проливал по капле вина за каждую казнь, чтобы выразить свою печаль по поводу страданий египтян.

   В книге Исход дается ещё и пятое обещание, его символизировал ещё один потир вина, но пятую чашу наливали, но не пили. В более поздние времена эта пятая чаша посвящалась пророку Илии, который должен провозгласить Век Мессии.

   На протяжении двенадцати веков после Исхода жертвенный агнец для праздничной трапезы приготавливался особым образом. Он избирался 10-го Нисана и хранился до 14-го Нисана, т.е. за пять дней до Пасхи (начинавшейся 15 Нисана), и этот день особо отмечен в Евангелии: "За шесть дней до Пасхи пришел Иисус в Вифинию.... На другой день (т.е. за пять дней) множество народа, пришедшего на праздник, услышав, что Иисус идет в Иерусалим, взяли пальмовые ветви, вышли навстречу ему и восклицали: осанна!" (Ин. 12:1-13) — 10-го числа месяца Нисан — Господь въехал в Иерусалим верхом на осле. И именно 14 Нисана, как раз тогда, когда в Иерусалиме закалали пасхальных агнцев, Спасителя казнили на Голгофе (Ин. 19:14;31-42).

   Господь Иисус Христос стал жертвенным Агнцем, закланным за грехи всего человеческого рода. Он стал новой Пасхой, Пасхой спасительной не для одного народа, а для всего мира.

   Многие современные экзегеты, комментируя сообщения евангелистов о последней трапезе Христа-Спасителя с учениками в Сионской горнице, отождествляют её именно с Пасхальной трапезой. Главой, Председателем на этой судьбоносной Трапезе выступал Сам Христос; если предположить, что младшим на трапезе был апостол Иоанн Богослов, то традиционные для Пасхального седера вопросы задавал именно он. Именно в это время и могла состояться прощальная беседа Христа с учениками. Можно заключить, что вековые молитвословия (молитва на умовение рук, молитвы-благословения чаш, благословение хлеба) и многие другие элементы пасхальной еврейской трапезы, сведенные воедино, которым Христос придал новый смысл, послужили прочной основой для формирования древних литургий. "Хотя бо изыти на вольную и приснопамятную, и животворящую Свою смерть, в нощь, в нюже предаяше Себе за живот мира, прием хлеб на Святыя Своя и Пречистыя руки, показав Тебе Богу и Отцу, благодарив, благословив, освятив, преломив" (Евхаристический канон. Литургия св. Василия Великого).

   Пасха — это не просто праздник, это суть христианства. В событии Воскресения Христова христианство выводится из границ морально-этической доктрины. В свете Воскресения Христа христианство открывается как истинная религия, в которой и через которую человеческое соединяется с Божественным. И наше временное земное бытие вступает в общение с жизнью Божественной и в ней обретает вечность.

   Протоиерей Олег Скнарь, кандидат богословских наук, завкафедрой Древних языков и филологии КДА (г. Киев).
   "Одигитрия", №4 (72), 2008 г.

   ---

2. О ЕДИНОМ НА ПОТРЕБУ

   ← к предыдущей новости     ↑ к началу    к следующей новости →

   Истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет Жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день (Ин. 6:53-54)

   Просматривая Ирмологий, обратила внимание на помещенное там последование Литургии. Обычная схема богослужения: отмечены последовательно слова священника и хора. Неожиданной для меня оказалась схема последования Евхаристического Канона. Начиная с соборного пения "Символа Веры", все дальнейшие песнопения отмечены не привычным нам "Лик" (хор), но — "Людие". То есть не только "Верую" и "Отче наш" предписано петь соборно, всем верным, но и весь Евхаристический Канон. И лишь ознакомление с соответствующей литературой помогло понять, почему Евхаристический Канон должны петь все "людие".

   Дело в том, что все молитвословия Евхаристического Канона поются от имени причастников, желающих, готовящихся причаститься верных. В первые века христианства все верные, присутствующие на Литургии, причащались обязательно. Данный факт проистекал естественным образом из присутствия на Собрании [Литургии] и слушания молитв Евхаристии. Известный богослов ХХ века протопресвитер Николай Афанасьев пишет: "Быть членом Церкви означало принимать участие в Евхаристическом собрании. Быть участником Трапезы означает "вкушать" от неё. В Евхаристическом Каноне нет молитв, которые бы могли возносить не причащающиеся...".

   Таким образом, Литургия по своему смыслу и содержанию направлена к Причащению Святых Таин как к наивысшей, важнейшей точке.

   Вспомним молитвы и возгласы: "Приимите, ядите сие есть Тело Мое...", "Пийте от нея вси, сия есть Кровь Моя...". И ответ верных: "Аминь". То есть — истинно так, мы готовы принять, готовы причаститься.

   Таким образом, естественно было для Церкви участие в пении молитв всех верных — Литургию Верных пели все "людие".

   Последование Литургии осталось неизменным. Как и прежде главное — Трапеза Господня — Причащение Святых Таин Тела и Крови Господних. Преподобный Симеон Солунский пишет: "Божественная Литургия — это служба, цель которой священнодействие Самого Пресвятого Тела Христова и Крови, и чтобы даны они были в Причащение всем верным. И, как таковая, цель её состоит только в Причащении".

   Естественно следует вопрос, что же случилось? Почему мы даже не задумываемся над тем, что слышим за Литургией? Ведь это призыв к верным звучит: "Со страхом Божиим и верою приступите...".

   Весь суточный круг Богослужений сводится к Литургии, а в ней — к Причащению. Следовательно, смысл и цель любого праздника, воскресного дня — в Причащении Святых Таин (а не в трапезе, общении, освящении воды и т.д.; хотя это также безусловно важно и необходимо).

   Весь годовой Богослужебный круг сводится к Пасхе, к Божественной Пасхальной службе, а в ней — к участию в Трапезе Господней Любви, ибо "Пасха наша, Христос, заклан за нас" (1 Кор. 5:7).

   Свт. Иоанн Златоуст говорит: "Четыредесятница один раз в год бывает, Пасха же — трижды в неделю, а иногда и четыре, точнее же — столько раз, сколько мы захотим, ибо Пасха — это не пост, но Причащение и Жертва, бываемая на каждом собрании. Так что всякий раз, когда ты приступаешь с чистой совестью [к Таинству], ты совершаешь Пасху. Не тогда, когда ты постишься, а когда этой Жертвы причащаешься".

   Прп. Никодим Святогорец пишет: "Те, которые, хотя и постятся перед Пасхой, но на Пасху не причащаются, такие люди Пасху не празднуют. Как говорит Божественный Златоуст, те, которые не подготовлены в каждый праздник причащаться Тела и Крови Господних, не могут по-настоящему праздновать и воскресные дни, и другие праздники в году, потому что эти люди не имеют в себе причины и повода праздника, которыми является Сладчайший Иисус, и не имеют той духовной радости, которая рождается от Божественного Приобщения".Исходя из вышеизложенного, предвидятся встречные вопросы и недоумения о недостоинстве Причащения на Пасху, да и вообще суждение о том, что часто причащаться мы недостойны. Иногда подобные заключения можно услышать и от достопочтенных отцов-духовников. Здесь приводятся и слова ап. Павла: "Кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет во осуждение себе" (1 Кор. 11:29); и несовершенство духовной жизни современных христиан, и разговоры о том, что часто причащаться могут только священники.

   Известный богослов прот. Александр Шмеман в своей книге "Святая святым" пишет: "Есть что-то духовно страшное в том, как безоговорочно принимается ситуация, при которой член Церкви может считать себя пребывающим в "нормальном состоянии", если в течение пятидесяти одной недели не приступает к Чаше из-за своего недостоинства, а затем, на пятьдесят второй, после исполнения некоторых правил <...> вдруг становится "достойным", чтобы вслед за Причащением вновь немедленно возвратиться к своему "недостоинству"".

   На основе последования Литургии о. Александр делает закономерный и единственный вывод: нет ни одного достойного Святого Причащения. "Священник возглашает перед Причастием "Святая святым". В этих словах, а также в ответе на них общины — "Един Свят, Един Господь, Иисус Христос" — все человеческие рассуждения находят свой конец. Святая — Тело и Кровь Христа — только для святых. Однако никто не свят, кроме единого Святого Господа Иисуса Христа. Здесь конец жалкой человеческой логики. Мы ничего не можем предложить, что сделало бы нас "достойными" Святых Даров. Ничто, кроме святости Самого Христа, которую Он в Своей безграничной любви и милосердии сообщает нам...".

   Мы не сможем найти ни одного места у святых отцов, где они настаивали бы на воздержании от Таинств по причине недостоинства. "Мы не должны, — пишет св. Иоанн Кассиан, — уклоняться от Причащения Господня из-за того, что сознаем себя грешниками; но еще более и более, с жаждою, надобно поспешить к нему для уврачевания души и очищения духа, однако с таким смирением духа и верою, чтобы, считая себя недостойными принятия такой благодати, мы желали бы больше врачества для наших ран. А иначе и в год однажды нельзя достойно принимать Причащение, как некоторые делают, которые достоинство, освящение и благотворность небесных Таинств оценивают так, что думают, что принимать их должны только святые, непорочные; а лучше думать, что эти Таинства сообщением благодати делают нас чистыми и святыми. Они подлинно больше гордости высказывают, нежели смирения, потому что когда принимают их, то считают себя достойными принятия их...".

   "Святой Кассиан, — пишет в своей книге прот. Александр Шмеман, — здесь верно указал на странную способность всех духовных заблуждений находить для себя духовное "алиби", облекаться в ложное смирение, которое есть, однако же, утонченная, а потому более опасная форма гордыни".

   Вопрос о том "сколько раз", "как часто" следует причащаться, безусловно, индивидуален для каждого, и всё же позволю себе еще раз процитировать прп. Никодима Святогорца: "...Где повелел Господь или кто-нибудь из святых, чтобы мы причащались два или три раза в год? Такого нигде найти нельзя. <...> Все заповеди Божии требуют для себя необходимого времени, — согласно Екклесиасту: "Время всякой вещи" (Еккл. 3:17), — так и исполнению заповеди о Причащении нам следует уделять должное время. <...> Соответствующее время для Причащения — это тот момент, когда священник возглашает: "Со страхом Божиим, верою и любовию приступите". Но разве это слышится в церкви только три раза в год?..".

   В отношении же различия в приобщении к Таинствам священства и мирян свт. Иоанн Златоуст пишет: "Есть случаи, когда священник не отличается от подначального, например, когда нужно причащаться Святых Таин. Мы все одинаково удостаиваемся их, не так, как в Ветхом Завете, где иное вкушал священник, иное — народ <...>. Ныне же не так — но всем предлагается одно Тело и одна Чаша".

   Поэтому, пишет великий пастырь, "не будем не радеть, удостоившись такой любви и чести. Не видите ли вы детей, с какой охотой они стремятся к материнской груди, с каким рвением их губы хватают грудь? С таким же рвением да приходим и мы к этой Трапезе, к этой духовной груди, пожалуй, даже с большей охотой. Ухватимся, как дети за материнскую рубашку, за благодать Духа. И пусть у нас будет только одна скорбь — не причащаться этой Пищи".

   Анастасия, Винница — с. Некрасово
   "Одигитрия", №7 (63), 2007 г.

   ---

3. ДОБРОДЕТЕЛЬ НЕСТЯЖАНИЯ

   ← к предыдущей новости     ↑ к началу    к следующей новости →

   Без нестяжательности душа не может освободиться от мятежа помыслов, — и не приведя в безмолвие чувств, не ощутит мира в мысли (св. Исаак Сирин)

   Сегодня подавляющая часть населения нашей планеты озабочена только одним: как сделать свой быт более комфортным. К великому сожалению, в современном обществе потребления это страстное желание комфорта стало уже вполне "нормальным" явлением.

   В этом процессе стяжания не отстают и христиане, забыв о добродетели нестяжания. Обмирщение входит в нашу жизнь через наше желание жить беззаботно, в достатке и покое, а через нас оно входит и в Церковь.

   "Обмирщение захватило все конфессии без исключения. Особенно сильно оно проявляет себя в западном христианстве, опередившем в этом отношении нас, православных. Но мы усердно и небезуспешно догоняем его" (А.И. Осипов "Куда идет христианство").

   Часто мы доходим до того, что придумываем оправдание своим страстям и утверждаем вещи, которые прямо противоречат учению Церкви и святых отцов. Например, широкое распространение в среде христиан получил стереотип о том, что нестяжательность вовсе не связана с ограничением себя в накоплении денег, имущества и т.д. Считается, что смысл нестяжания состоит не в отказе от богатства, а в том, чтобы не быть его рабом. Но мало кто задумывается над тем, что в этом, отчасти верном, утверждении нередко скрыто лицемерие и оправдание своих страстных привязанностей.

   Каждый человек, будучи честен перед своей совестью, может без труда проверить, привязан ли он к земным благам или нет. Например, человек нестяжательный никогда не будет сожалеть о потере любого (пусть даже самого дорогого) имущества и с радостью (без сожаления) поделится с нуждающимися.

   "Каждый уделяй по расположению сердца, не с огорчением и не с принуждением; ибо доброхотно дающего любит Бог" (2 Кор. 9).

   Увы, мало кто способен сегодня, не то что с радостью, но и скорбя, оказать малоимущим людям существенную помощь. Для православного христианина подобная привязанность должна служить поводом к покаянию и изменению своего внутреннего духовного устроения по Заповедям Евангелия:

   "...В особенности же нужно отвергать те занятия, которые низвлекают нас ко многим расходам и к собранию излишнего имущества... Если же кто, по причине маловерия или другой какой немощи, не может так поступать, тот, по крайней мере, пусть признает истину и подвизается по силе, обвиняя свое младенчество" (св. Игнатий Брянчанинов).

   Однако, мы скорее склонны оправдывать себя, часто прикрываясь при этом словами св. И. Златоуста: "Пусть милостыня запотеет в твоей руке", — трактуя их как запрет-предостережение подавать милостыню всем просящим. Подобное толкование является еще одним укоренившимся, ложным стереотипом, ибо святитель вовсе не призывает нас судить: кто из людей достоин помощи, а кто нет. Смысл слов святителя заключается в том, чтобы мы, подавая милостыню, задумались над тем, КАК (а не кому) мы помогаем, делаем ли это напоказ или действительно сострадаем и желаем помочь ближнему? Не в нашей власти брать на себя суд Божий и делить людей на достойных и недостойных:

   "Когда подаешь, подавай с великодушием, с ласковостью на лице, и снабди в большей мере, нежели сколько просят. Не старайся распознать достойного и недостойного; пусть все люди будут у тебя равны для доброго дела" (св. Исаак Сирин).

   "Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного" (Мф, 6).

   Являясь стяжателями, многие современные христиане не знают и не хотят знать того, что в Православной Церкви путь приобретения нестяжания всегда был связан с практическим отказом от стяжания.

   Слова Спасителя: "Не можете служить Богу и маммоне" (Мф. 6:24), — всегда трактовались в Церкви как предостережение, предупреждение христианам: будьте внимательны, тот, кто впустил в свое сердце (в первую очередь, через практические дела) страсть стяжания, не может уже быть христианином.

   "Не собирайте себе сокровищ на земле..., ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше" (Мф. 6:19-21).

   Подобные предупреждения не раз высказывались и святыми отцами.

   Прп. Марк Подвижник: "Сребролюбие и тщеславие — суть причины немилосердия и лицемерия". Богатство соблазняет, прежде всего, владеющего. Само по себе богатство не есть ценность; это только театральная маска, скрывающая подлинный образ человека. Но владеющий приучается невольно дорожить им, впадает в опасный самообман, привязывается к мнимым благам.

   "Многостяжательный опутан попечениями, и как пес привязан цепью; если принужден переселиться, то скорбное воспоминание об имуществе несет с собою, как тяжелое и бесполезное бремя" (прп. Нил Синайский).

   "Любовь к богатству есть неестественная страсть, — говорит Златоуст, — желание богатства не естественно, не необходимо, но излишне... Оно делает вас пленниками бездушного имения, удаляет вас от служения Богу".

   "Не достаточно презирать богатства, — говорит Златоуст, — нужно и напитать нищих, а главное — последовать за Христом...". Т.е. мирскому пафосу стяжания, накопления, пафосу хранения вещественных благ противостоит евангельская заповедь: раздай нищим, пред лицем нищеты и горя всякое богатство неправедно и мертво, как свидетельство о косности сердца и нелюбви.

   При этом Церковь совсем не требует от нас всеобщей бедности или нищеты, но обличает роскошь и излишество. Св. Иоанн Златоуст видел решение вопроса о неравенстве и богатстве в любви к людям, ведь "любовь не ищет своего" (1 Кор. 12:5). Ему казалось, что вопрос был решен в первенствующей Церкви.

   Поведение первых христиан истовое: они совершенно не заботились ни о собственном материальном благополучии, ни о материальном процветании Церкви. Материальные ценности, в первую очередь, служили им для исполнения Заповедей Христа. Первоначальная христианская община рассматривала оказание помощи ближним как безусловное выражение и продолжение веры.

   Для первых христиан благотворительность была делом всех. Мало просто пожертвовать деньги — надо жертвовать собой и своим временем. В древней Церкви даже имевшаяся в храмах серебряная утварь считалась запасом средств для бедных на случай крайней нужды. Так епископ Иерусалимский Кирилл, не имея возможности иным способом помочь неимущим во время голода, продал все сосуды и украшения храмов и раздал деньги бедным.

   Когда ариане стали обвинять св. Амвросия в том, что он раздал все священные сосуды для выкупа пленённых христиан, Амвросий произнёс в своё оправдание замечательные и достопамятные слова:

   "Пославший апостолов без золота — без золота и собрал Церковь. Церковь обладает золотом не для того, чтобы хранить его, но чтобы раздавать бедным и помогать им в нужде. К чему хранить то, что не приносит никакой пользы? Разве нам не известно, как ассирийцы вывезли всё золото и серебро из храма Господня (4 Царств 18:15-16)? И разве не лучше было бы первосвященнику обратить это золото в деньги и помочь ими голодающим, чем отдать на разграбление разбойнику и святотатцу? Разве Бог не сказал: как допустил ты, что столько бедняков умерло от голода, в то время как у тебя было достаточно золота, чтобы купить им еду? Как позволил ты увести в плен столько бедняков и не выкупил их? Как потерпел ты, что некоторые из них были убиты? Нужно было хранить сосуды живых созданий, а не изделия из мёртвого металла. Что ответить на это? Сказать: мы боялись, что храм останется без украшений? На это Бог возразил бы, что таинства вовсе не требуют золота. Их нельзя купить за золото, и не золотом они украшаются. Украшение таинств — искупление пленников".

   Естественно, что Церковь признала первохристианские общины идеалом христианской жизни. Многие нравы и порядки, царившие в среде первых христиан, в дальнейшем получили каноническую основу. Например, Правило Cвятых Апостол 59: "Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон, некоему от клира нуждающемуся не подает потребнаго: да будет отлучен. Закосневая же в том, да будет извержен, яко убивый брата своего".

   Славянская кормчая трактует это правило следующим образом: "Церковное богатство — нищих богатство. Церковное богатство — убогих богатство, Святое Писание именует и подобает раздавати его убогим".

   Свидетельством того, что добродетель нестяжания одна из основных добродетелей в христианстве, являются монашеские обеты, среди которых есть и обет нестяжания.

   Во время монашеского пострига человеку, решившему принять монашество, среди прочих задается следующий вопрос: "Пребудеши ли до смерти в нестяжании и вольней Христа ради во общем житии сущей нищете, ничтоже себе самому стяжевая или храня, разве яже на общую потребу, и се от послушания, а не от своего произволения?".

   Тот, кто хочет стать монахом, отвечает утвердительно! Это означает, что он отказывается от всякого стяжания и выражает согласие жить в добровольной нищете, которая есть следствие добровольного отказа от стяжания.

   Преподобный Нил Синайский писал: "Нестяжательностью называем мы не нищету невольную, которая, приключившись по необходимости, сокрушает дух, и как непроизвольная, почитается несносною, но добровольную решимость довольствоваться малым, приобретаемую самовластием помысла, однако ж требующую труда, и до того именно времени, пока упражнение, обратившись в навык, не соделает сносным того, что долгое время казалось трудным и нестерпимым".

   Церковь никогда не оправдывала и не оправдывает монахов, нарушающих данный обет. Пользование вещами, несоответствующими нищенскому статусу монаха, не оправдывает даже принадлежность таких вещей к общемонастырскому имуществу.

   Вот небольшой отрывок из диспута прп. Максима Грека со стяжателем. Обращаясь к преподобному Максиму, любостяжательный монах говорит: "Мы не заслуживаем никакого осуждения за то, что приобретаем имения и владеем землями и селами. Ни у кого из нас нет ничего своего. И никому из нас не позволено ничего взять себе, но все принадлежит монастырю. Поэтому мы справедливо называемся нестяжательными, ибо никто из нас не имеет ничего собственного, но все у нас — общее".

   На что настоящий нестяжатель отвечает: "Говоришь ты мне нечто смешное. Это нисколько не отличается от того, как если бы многие жили с одной блудницей и, в случае укоризны за это, каждый стал бы говорить: я вовсе не грешу, ибо она есть одинаково общее достояние всех. Или если бы кто вышел на разбой в шайке и произвел вместе с другими грабеж, а потом схваченный и под пыткой стал бы говорить: я совсем невиновен, я ничего не взял, все награбленное осталось у других".

   Прп. Симеон Новый Богослов так отзывался о любостяжательных монахах: "А другие хотят в монашеском образе проводить, сами того не понимая, мирское житие. Какой он (монах) даст ответ в день суда, когда Христос придет воздать каждому по делам, когда Он от монахов, с ним сочетавшихся, перед многими свидетелями взыщет обеты, которые они перед святым жертвенником и святыми Ангелами обещались исполнить и хранить? Мы дали обет, что будем монахами — и стали хуже мирских людей. Мы бежали от мира как врага — и, между тем, тех, кто в мире, и то, что от мира, любим больше нежели Самого Христа.

   Ибо святые отцы наши скорее решились бы оставить тело и освободиться от жизни во плоти, нежели изменить добродетели и для телесной потребности польстить кому-либо из живущих в изобилии. А мы, когда имеем в чем надобность, подобно молодым псам, которые, весело махая хвостом, ласкаются к бросающим голую, может быть, кость, сбегаемся к богатым, называя их благодетелями и попечителями христиан, и, одним словом, приписываем им всякую добродетель, хотя они до крайности порочны... Посему прекрасное, подлинно прекрасное, возлюбленные, дело — снова войти в первобытное блаженство и взяться за житие древних, потому что, как думаю, удобно это всякому желающему".

   Однако, несмотря на все высказывания св. отцов и многовековой опыт Церкви, многие люди, не желая жить истинно христианской жизнью, часто находят себе оправдание в том, что нестяжание, мол, годится только для монахов.

   О ложности и пагубности такого мнения очень подробно написал в своей работе "Единство идеала Христова" св. Иларион (Троицкий). Позволю себе привести здесь некоторые цитаты:

   "У нас стало два христианства, два христианских идеала: один для монахов, другой для мирян. Такое разделение Христова идеала я считаю нелепым принципиально и крайне вредным практически.

   Святой Златоуст пишет: "Ты очень заблуждаешься и обманываешься, если думаешь, что другое требуется от мирянина, а другое от монаха; разность между ними в том, что один вступает в брак, а другой нет, во всем же прочем они подлежат одинаковой ответственности".

   Богач не за то много наказан, что был жестоким монахом, но — если можно сказать нечто в пояснение — за то, что, будучи мирянином и живя в богатстве и пурпуре, презирал Лазаря в крайней бедности.

   Извинять себя в чем бы то ни было столь обычным присловьем "мы не монахи" — есть полнейшее непонимание сущности христианства, просто недомыслие.

   Обет отречения от мира дали и вы, миряне. Где и когда? При крещении нас всех спрашивали тогда, отрицаемся ли мы сатаны и всех дел его. Восприемники за нас отвечали: "Отрицаюся!". И еще спросили нас, отреклись ли мы от сатаны; и был наш ответ: "Отрекохся!". ...Жаль, что миряне, когда вырастут, даже и не смотрят чина крещения.

   Непослушание и стяжательность — пороки и для мирян, так как от мира страстей отреклись и миряне. Идеал Христов, идеал совершенства един для всех. Этот идеал — цельность душевная, свобода от страстей.

   Знаю, что мирян в этой несомненной истине убедить очень и очень трудно, им выгоднее держаться противоположного истине заблуждения — тогда себя можно извинить и свалить вину всю на монахов; кстати, и душу отвести, ругая монахов".

   Закончить эту статью мне бы хотелось словами св. Исаака Сирина, который (как и многие другие святые) подчеркивал необходимость победы над страстями для достижения подлинного счастья, свободы и христианского совершенства. Без этой победы (т.е. освобождения человека от страстей, в том числе, и от страсти сребролюбия-стяжания) ни о каком духовном росте человека не может быть и речи.

   "Бог и Ангели радуются, когда мы в нуждах, а диавол и делатели его — когда мы в покое. Прискорбность и теснота расширяют и успособляют делание заповедей; а покой дает место страстям, и через то стесняет и пресекает делание заповедей" (св. Исаак Сирин).

   "Если нет у тебя недостатка в потребном тебе, и тело здорово, и не боишься чего-либо сопротивного, — и говоришь, что ты можешь при сем чисто шествовать ко Христу; то знай, что ты болен умом и лишен вкушения славы Божией" (св. Исаак Сирин).

   Дмитрий Курмояров, г. Винница
   "Одигитрия", №2 (70), 2008 г.

   ---

4. О КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОЙ ПРИРОДЕ ДЕВИАНТНОСТИ МЫШЛЕНИЯ

   ← к предыдущей новости     ↑ к началу    к следующей новости →

   Из доклада кандидата искусствоведения, доцента ВГПУ Владимира Синицына на XV Рождественских Чтениях

   Псевдопроблемы, блокирующие реформирование системы современного образования, имеют природу кривого зеркала, имя которому, выражаясь научным языком, — девиантность мышления. В нашей отечественной культуре это явление всегда соответствовало слову грех, которое означало промах, т.е. действие направленное мимо истинной цели.

   В истории культуры во все времена основные коллизии, порожденные девиантностью мышления, происходили вокруг проблемы сохранения иерархии жизненных ценностей. В отличие от свободно изменяемых цивилизационных норм поведения, которые сегодня принято называть "правилами игры", духовная культура всегда ориентирована на неизменность и непреложность богодухновенного закона. Таковы, например, декалог Моисея, заповеди блаженств, символ веры, постановления вселенских соборов. Эти наивысшие ценности человечества были получены особым, непостижимым путем божественного откровения. Тщетно искать в них земную логику причинно-следственного мышления мира сего. Они напрочь лишены примитивной линейной направленности на идеологизацию отдельных фактических знаний и практических результатов деятельности человека. Одним словом, духовная культура человека защищена в них законом такой силы и постоянства, что "скорее небо и земля прейдут, чем хотя бы одна йота из закона переменится".

   Термин девиантность исторически сложился из двух корневых образований: латинская приставка de означает, во-первых, отделение, удаление, отмену, во-вторых, движение вниз, снижение уровня требований, потерю качества; корень via переводится как дорога. Таким образом, прямое значение девиантности есть сначала разветвление пути, а затем удаление и отмена изначального направления, что соответствует в христианской культуре понятию об основных этапах грехопадения (движения вниз): ложного помысла, сосложения, пленения и падения. Итак, любая девиация есть уклонение с верного пути. В основе такого отклонения лежит явление секуляризации, т.е. отделение от божественной истины, затем удаление от нее и, как результат, подмена ее ложным виртуальным подобием.

   Самое раннее описание явления секуляризации и прецедента девиантного поведения содержится в третьей главе библейской книги Бытия. Это рассказ о первородном грехе. Обратимся к нему на текстологическом уровне: "Змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог. И сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю? И сказала жена змею: плоды с дерев мы можем есть, только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть. И сказал змей жене: нет, не умрете, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете как боги, знающие добро и зло. И увидела жена, что дерево хорошо для пищи и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел. И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания. И услышали голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня; и скрылся Адам и жена его от лица Господа Бога между деревьями рая".

   Этот девиантный диалог начинается с празднословия. Звучит риторический вопрос, ответ на который всем давно известен. Для чего же змей задает его? Чтобы услышать истину. Зачем же ему истина? Чтобы было что отрицать. Чтобы вслед за празднословием в диалог проникла откровенная безапелляционная ложь. Ведь неправда — это то, что на самом деле не существует. Это фантом, пустота, придуманная "виртуальная реальность", которая может укорениться в сердце человека только с согласия его свободной воли. Как же убедить в откровенной лжи эту волю? Для этого уже понадобится оружие посильнее. Такое как осуждение и клевета. Перед нами откровенный шантаж. Происходит попытка секуляризации Бога и человека. Бог, дескать, отрицает ваше право на знание и не хочет, чтобы вы стали как боги. При этом слово "боги" написано во множественном числе с маленькой буквы. И все это в книге, утверждающей идею единобожия. Что же это за боги? Как правило, в Библии так обозначаются не что иное, как языческие идолы. Действительно, змей хитер в древнерусском понимании этого слова, т.е. весьма искусен в своем деле. Он не говорит: будете богами (пусть даже в системе языческих ценностей). Он говорит: будете как боги. Тем самым создаются необходимые виртуальные условия для перемены образа мысли в человеке. У него сохраняется индивидуальное ощущение самостоятельности выбора и возможность самоотождествления с предметом этого выбора. Кстати, слово выбор в нашей культуре является славянским переводом термина ересь. Таким образом, благодаря девиантным манипуляциям с сознанием, возникают предпосылки для принесения человеческой жертвы виртуальным идолам языческого мира.

   Но для того, чтобы это случилось, нужно проглотить пилюлю, принять решение, сорвать и вкусить запретный плод. И вот тут срабатывает то, что сегодня называют "золотым правилом" рекламы: "говорите правду, говорите много правды, но никогда не говорите всей правды до конца". Древо в глазах Евы оказывается и "хорошим для пищи, и приятным для глаз, и вожделенным, и дающим знание". Одним словом, самая первая заповедь между Богом и человеком — заповедь поста — была нарушена благодаря чревоугодию.

   Дальше следует ужас падения. Происходит раскол внутри человека, повреждается целостность человеческой природы. Человек распадается. Душа видит тело отделенным от себя во всей его неприглядной наготе. Человек начинает вести себя девиантно, что называется "без царя в голове". Он начинает прятаться от всевидящего, всеведающего, всеблагого, всепрощающего Бога.

   Таким образом, даже пассивное соучастие человека в празднословии, лжи, осуждении, клевете и чревоугодии — этих изначальных грехах, описанных в мытарствах блаженной Феодоры, неизбежно приводит к ереси и, как результат, к утере подлинных жизненных ценностей, лишению божественной благодати. Еще недавно мир был личностно единым, и лик человеческий олицетворял в нем божественные образ и подобие, т.е. был в подлинном смысле слова иконичен. Теперь же он, — противопоставляясь Богу, секуляризуется, — обретая автономию, индивидуализируется, — теряя образное богоподобие лика, обретает лицо человека, существующего "самого по себе". Так возникает исторический прецедент зарождения основ антропоцентрического мировосприятия, что само по себе уже свидетельствует о состоянии глубокой внутренней поврежденности человеческой природы.

   Проецируя описанные явления девиантности в условия современного секуляризированного общества, мы с удивлением обнаруживаем некий парадокс, на который впервые обратил внимание Александр Шмеман. Он называет его "безрелигиозной религией". Так современный "секулярист", по его мнению, может быть вполне "религиозным" человеком, преданным своей церкви, регулярно молящимся, посещающим богослужения и щедрым на пожертвования. Он торжественно обвенчается в церкви, освятит свой дом, исполнит религиозные обязанности — и все с вполне искренней верой. Но все это ни в коей мере не отменяет того очевидного факта, что его понимание всех аспектов жизни — брака, семьи, дома, работы и, наконец, самих его религиозных обязанностей — проистекает не из веры, которую он исповедует в Церкви, — веры в Воплощение, Смерть и Воскресение Христа, Сына Божьего, ставшего Сыном Человеческим, — но из своего рода "философии жизни", то есть идей и убеждений, которые фактически не имеют ничего общего с этим вероучением, если не прямо враждебны ему. Достаточно лишь перечислить некоторые основные "ценности" нашей культуры — успех, безопасность, общественное положение, конкуренция, выгода, престиж, честолюбие — чтобы понять, насколько они противоречат самому духу Евангелия...". Все это сказано о судьбах православия в американском обществе, где при внешнем положительном отношении к религии, по сути, отрицается само религиозное мировоззрение. Сегодня эта проблема со всей остротой возникает и перед нами.

   По сути, пользуясь определением преп. Максима Исповедника, можно сказать, что речь идет о доминировании в современном обществе ложного знания.

   Таким образом, девиантность — это и есть "мир во зле". Это такой беспредел индивидуализма, когда даже учителей себе избирают по прихотям своим. Это война всех против всех, это смотрение и невидение, слушание и неслышание. Это корпоративность мнения взамен потребности личного осмысления. Это этикет вместо этики. Это психология двойных, тройных и т.д. стандартов. Это главенствование принципа воплощения зла: разделяй и властвуй.

   Природа современной разновидности девиантной секуляризации познавательного пространства плоть от плоти последнего мифа ХХ столетия — плюралистического гуманизма. Ересь этого учения в секуляризации основной заповеди любви к Богу и человеку. В век искусственных потребительских ценностей, удовлетворение которых ничем не отличается от древнего языческого лозунга: "хлеба и зрелищ", по мнению идеолога современного гуманизма Эриха Фромма: "Цель человека — быть самим собой, а условие достижения этой цели — быть человеком для себя". При этом, самоотречению, как высшему критерию любви в христианской этике, противопоставляется "любовь к себе" как идеал или, точнее сказать, идол современной языческой психологии.

   В православной культуре существует точное определение причины девиантной греховности. На церковнославянском языке различается грех как результат "невежествия людского" от укорененной наклонности сердца ко греху. Так выражение из Псалтыри: "помыслиша и глаголаша в лукавстве" — обличает сознательное отношение ко злу, которое творится с размышлением и рассуждением. Это то, что Максим Исповедник называет высшей степенью падения — "согласием на грех". Если в первом случае человек не ведает Света Христова, который просвещает всех, то в результате он и не ведает, что творит. В следующем же случае зло рождается глубоко внутри человека, становится его второй природой, извращенной потребностью души.

   Святые отцы Церкви неоднократно указывали, что наиболее распространенным путем, по которому в сердце человека проникают бациллы девиантности, или страстные помыслы, являются развлечения. Свт. Иоанн Златоуст по этому поводу пишет: "Развлечениями внутри нас разжигаются страсти и раздувается пламень порочных желаний". "Любовь к развлечению есть падение души, а безмолвие с разумом есть исправление", — отмечает преп. Исайя Отшельник. По мнению Исаака Сирина: "В какой степени человек развлекается многим, в такой же лишается Божией помощи". Пандемия девиантности в наше время также порождена воздействием на сознание человека мощной индустрии развлечения. Если ранее смысловым центром городского ландшафта были культовые здания, то теперь доминанта в градостроении все больше сдвигается в сторону строительства роскошных храмов потребления.

   Теперь несколько слов о традиционном отношении православной культуры к явлению девиантности мира сего. Русский философ И.А. Ильин в работе "Основы христианской культуры" так описывает историческую динамику становления данной проблемы: "В первые века нередко думали, что надо принять Христа и отвергнуть мир. "Цивилизованное" человечество наших дней — принимает мир и отвергает Христа. Верный же исход в том, чтобы приять мир вследствие приятия Христа..., чтобы, исходя из духа Христова, благословить, осмыслить и творчески преобразить мир; не осудить его внешнеестественный строй и закон, и не обессилить его душевную мощь, но одолеть все это, преобразить и прекрасно оформить любовию, волею и мыслью, трудом, творчеством и вдохновением".

   В этом девиантном мире Свет Христов во все времена был и остается для иудеев соблазном, а для эллинов — безумием (1 Кор. 1, 23). Поэтому для общения с этим миром православная культура выбрала уникальный язык смысловой антиномии — образный мир загадочной притчи, парадоксальную позицию юродства истины, т.е. все то, что принято называть культурной провокацией, все то, что поднимает подлинную веру над примитивной логикой века сего, все то, что призвано преобразить духовный мир человека. Отсюда становится понятной природа обратной перспективы евангельского повествования, выразительного языка православной иконы, чудесного дара Божественной благодати. Благодаря этой обратной перспективе внимание фокусируется не на внешней девиантной стороне греха, а на самом грешнике, на сострадании к нему. Иначе невозможно постигнуть главный парадокс отношения к девиантности в православной педагогике: "грех — ненавидеть, а грешника — любить".

   "Одигитрия", №4 (60), 2007 г.

   ---

5. О ЧЕМ НАМ ГОВОРИТЬ С НЕЦЕРКОВНОЙ МОЛОДЕЖЬЮ

   ← к предыдущей новости     ↑ к началу    к следующей новости →

   Когда лет десять тому назад я начал преподавать студентам уже не эпизодически, время от времени, когда пригласят, а систематически, то на одном из первых занятий со мной произошел такой случай.

   Во время вводной лекции, разложив Иммануила Канта по полочкам и отделам, я с академической монотонностью принялся разбирать взгляды Фейербаха на религию, а потом начал анатомировать Шлейермахера. Студенты, мирно посапывая и изредка похрапывая, с благоговением почивали на партах. Когда я закончил с Фейебрахом и подсовывал к себе Шлейермахера, возникла пауза, и надо было в это время Благодати Божией коснуться спящей в первых рядах студентки. Она громко и внятно зевнула на всю аудиторию и сказала тихо, с любовью: "Отец Игорь, да Вы лучше спойте, как там в церкви поют...". С тех пор почивших философов я больше не тревожил...

   Прошло много времени. Из молодого стройного батюшки я превратился в толстого маститого митрофорного протоиерея. Вместе с весом и оперением пришел и опыт, и теперь я могу обозначить те принципы, по которым строю свою работу, и тот круг вопросов, который интересует студентов.

   1. Очень важно стучать в сердце, а не в мозги. Оставить впечатление в чувствах, доброй памяти, в живом интересе к рассматриваемой теме. Будьте уверены: всё, что вы говорили, студенты забудут в период от одного часа до трех недель. А вот ощущение встречи, пускай и глубоко в подсознании, останется на всю жизнь.

   Поэтому важнее оставить впечатление о Церкви. Чтобы молодой человек понял, что Церковь — это не сундук из лавки древностей. Она современна, Она интересна, жива, глубока, и может раскрыть перед ним такой чудесный мир, о котором он не мог и мечтать.

   У молодежи должен возникнуть, в первую очередь, интерес, а не знания. Это как в детстве, когда мы совершали какие-то открытия в виде "клада" на чердаке, книги, автор которой становился нашим другом, каких-то романтических тайн, наполнявших наш детский мир. Нам туда хотелось: там интересно, там что-то новое, неизученное, там другой мир. Студенты — это всего лишь немножко выросшие дети, и они будут слушать то, что нравится детям, а не пересохшим профессорским мозгам.

   2. Не стройте иллюзий, что молодые будут интересоваться глубинными бытийными, мировоззренческими вопросами: о смысле жизни, сотереологии и т.п. Поэтому не стоит знакомство начинать с разговора о том, чем отличаются дихотомисты от трихотомистов, или богословским анализом спора Варлаама Калабрийского с Григорием Паламой.

   3. Темы, которые интересны и которые идут на "ура", — это, в первую очередь, темы семьи и брака. Для молодежи характерны и актуальны вопросы межличностных взаимоотношений, этика семейной жизни, причины разводов и прочее. Также студентов интересуют давно пройденные среднестатистическим православным вопросы отношения к гадалкам, гороскопам, сглазу, порче, колдунам и т.п. Немалый интерес вызывают вопросы: "Откуда у Церкви деньги?", "За что живут священники?". При этом во многих почему-то живет образ священника на "Мерседесе" с золотыми слитками в боковых карманах рясы. Далее следуют темы посмертной участи души, пророчества, вещие сны, летающие тарелки, вилки и т.д. А вот о единстве двух Природ во Христе или о том, как понимать Православное учение о Троице никто меня ни разу не спросил.

   Все вышеизложенное, конечно, не утверждает, что работа миссионера — это развлекаловка и популизм. Говорить нужно и о Боге, и о православной антропологии, сотереологии, эклессиологии... и мы это делаем. Но главное — как говорить. Какими словами, терминами, каким языком. Если говорить живо, интересно, захватывающе, то можно поднимать любую тему, и она пройдет блестяще.

   К сожалению, православные часто осуждают наших миссионеров за стиль их работы, поведение, уютно расположившись в креслах размышляют над тем, как правильнее было бы общаться с молодежью, каким языком разговаривать. Я советую не спешить с выводами и советами, потому что по опыту знаю, какой крови стоит доверие. Пока ты не станешь для детей своим, все слова, даже самые умные и правильные, будут пустым звуком.

   Честно говоря, меня задевает и даже раздражает, когда наши закутанные в сафари лубочные православные, смиренно похныкав на исповеди, какие они никудышние, отойдя два шага, начинают записывать в еретики Кураева, Охлобыстина или отца Георгия Лапшина, который с рокерами гоняет на мотоцикле и, таким образом, став для них своим, по сути, приводит их к вере. При этом эти "твердыни церкви" свято верят, что чем больше мощей они поцелуют, тем больше бонусов в свой духовный банк получат. У таких антикураевщиков я спрашиваю: "А где ваши дети, внуки? Почему они не в храме? Почему они не пришли вместе с вами на лекции? Где они сейчас? На дискотеке? В баре? Пока вы читаете Евангелие, что они читают?". Не знаете? Я расскажу — они читают пошлые журналы для подростков. Так вот, если вы не можете их сюда привести — мы идем за ними.

   Православный миссионер сегодня — это боевой спецназ. Он работает на чужой, враждебной территории, и в тылу врага говорит не церковнославянским, а языком врага. Иначе не поймут. Этот спецназ берет образы, понятия врага и то, что можно — преображает, как и сделала Церковь с колядками, щедривками, масленицей и прочим. Он ходит не в костюме, а в боевом снаряжении. И все то оружие, каким бы уродливым оно не казалось, тоже служит делу победы.

   Если миссионер использует какие-то не совсем приличные примеры, анекдоты, сравнения, то это не значит, что он пошляк и циник. У них своя цель — цель эмоциональных ингредиентов, для удобоваримости. Не объяснишь скинам христианские истины языком Григория Богослова — не поймут. Жизнь на приходе и на дискотеке — разная.

   Да, у любого настоящего миссионера может наступить так называемая профдеформация. Он может не почувствовать границы, где-то ее переступить, где-то позволить себе то, чего, может, и не стоило. Это наши боевые раны. Но мы, в отличие от критиканов, знаем, отчего они появляются и как болят. Появляются не от богохульства, а от неправильного проявления все той же любви к Богу. И болят, потому цена их — позор и соблазн.

   Каждая лекция среди молодежи, каждый семинар, каждая встреча — это бой. Ты или проиграл, или выиграл. Ничьей не бывает. Я знаю немало отцов, которые пробовали "миссионерить", но, увидев, каких это стоит нервов и напряжения, — сбежали. Зато в пономарке они о высоком глаголют и того ж Кураева линчуют: неправильно, дескать, не по православному глаголет отрок сей, — забывая, что Христос в поисках человека спустился до ада, не побрезговал.

   Сложно быть миссионером. Но самое тяжелое и печальное в современной Православной миссии — это два огромных камня преткновения: 1 — найти того, кто сможет говорить, 2 — найти средства, за что говорильщик и его семья смогут жить. Поскольку миссионерская работа самая неблагодарная и не приносящая в материальном плане ничего, кроме ущерба. Но это тема уже отдельного грустного разговора.

   Протоиерей Игорь Рябко, заведующий кафедрой религиоведения и теологии Запорожского муниципального университета
   "Одигитрия", №4 (72), 2008 г.

   + + +

   Протоиерей Игорь Рябко известен нашим постоянным читателям по статьям "О плевелах церковной литературы", "Может, хватит молчать?" и др. В прошлом году о. Игорь приступил к созданию цикла видеофильмов, рассказывающих о внутренней жизни Православной Церкви. Свой разговор со зрителями священник начинает с рассказа о Церковных Таинствах. Первый фильм этой серии посвящен Крещению и Миропомазанию. Он рекомендуется для просмотра при огласительных беседах и на воскресных школах.

   Для получения дисков с фильмом "Таинства Крещения и Миропомазания" нужно перечислить деньги (мин. заказ — 5 дисков; цена — 10 грн. за 1 диск + стоимость пересылки) на банковский счет:

   Получатель: Запорожский областной филиал АКБ "Укрсоцбанк"; Р/с 29095315120001. Банк получателя: Запорожский областной филиал АКБ "Укрсоцбанк". МФО 313010, код ЕГРПОУ 09313019. Назначение платежа: Рябко Игорь Владимирович, л.с. 1001673350. Назначение: Финансовая поддержка.

   Ксерокопию оплаченного чека и адрес, на который нужно отправлять видеодиски, следует выслать на эл. адрес о. Игоря аsketerion@list.ru

   О других вариантах пересылки и оплаты можно договориться с автором фильма по телефонам: 8-066-770-51-49, 8-093-699-32-00 или ICQ 422117062.

   ---

6. О СЛОЖНОСТЯХ ЦЕРКОВНОЙ КНИГОТОРГОВЛИ

   ← к предыдущей новости     ↑ к началу    к следующей новости →

   Отклик на статью "О плевелах церковной литературы"

   В статье "О плевелах церковной литературы" не учитывается, как мне кажется, тот факт, что церковная литература так же, как и практически все остальные области человеческой деятельности подчинена, увы, закону рынка. "Рынок всё расставил по местам". Нам, выросшим на высокой культуре брежневской эпохи, трудно понять то, что давно уже поняли и с чем смирились на Западе: существует массовая и элитарная культура.

   Но если в обществе т.н. "элита" представляет собой непонятно кого, то эта самая псевдоэлита и будет заказывать "ритмическую мелодию для гостя из солнечного..." и далее по тексту Рязанова.

   При Брежневе рынка не было, и "пипл" вкушал то, что ему преподносила элита. Брежневская элита обладала вкусом, поэтому всенародная культура была выполнена на самом высоком уровне. Прекрасной иллюстрацией этого служит советское кино означенного периода.

   В начале перестройки, когда "разрешили Православие", начали было выходить прекрасные книги "на разный вкус" — от отца Александра Меня и Бердяева до свт. Иоанна Златоуста. И всё это ещё теми тиражами! Потом настал рынок, и тиражи стали стремительно сокращаться.

   В общем, ситуация предельно проста: издатель "печёт" именно те книги, которые будут иметь низкую себестоимость и гарантированно раскупаться.

   Это не значит, конечно, что серьёзной литературы не издают вообще. Есть издатели, которые не озабочены элементарным выживанием и которые издают серьёзную литературу. И Издательский отдел, и Сретенский, и Свято-Тихоновский, и многие-многие другие. Но только до свечных ящиков они не всегда доходят.

   И тут проявляется ещё одна проблема православной книготорговли: бабушки из церковных лавок. Как человек, профессионально работающий с оными бабушками, скажу, что очень редко кто из них хочет брать "дорогие книги" о чём-то малопонятном. К тому же нужды церкви заставляют брать изначально дешевую продукцию. Важно понимать и то, что книга должна уходить максимум за 2 месяца — ко времени очередного приезда поставщиков, которые заберут долг за предыдущий кредит.

   Отсюда и качество продукции массовой культуры.

   Так что нужно помнить о разделении на массовое — элитное, и тогда с книжным рынком всё будет более-менее понятно.

   Кстати, я не вполне согласен с автором статьи, что детективы и фэнтези, изданные для молодёжи православными издательствами, плохи. Я сам в дороге люблю почитывать ту же Веселовскую и прочих питомцев "Лепты". Высокое богословие в данной ситуации в голову не полезет, вот и читаешь лёгкое чтиво, которое, что важно, лишено порнухи, колдовства и откровенной пошлости. А это уже не так мало. Эти книжки хороши в качестве подарка людям малоцерковным, но "сочувствующим". В конце концов, Клайв Льюис замаскировывал проповедь христианства в фэнтези ("Хроники Нарнии") и даже научную фантастику ("Космическая трилогия"), дабы проповедь прозвучала.

   Павел Тихомиров, г. Николаев
   "Одигитрия", №6 (62), 2007 г.

---

Дорогие читатели! Всякий православный христианин в течение всей своей жизни должен приступать к Таинствам Исповеди и Причащения как самым важным Таинствам Христовой Церкви. Если до сих пор это было вам неизвестно, или другие причины отвлекали вас от этих спасительных Таинств, умоляем вас устранить это недоразумение. Приходите к Исповеди и Причастию и да благословит вас Господь!

Новости подготовлены по материалам сайтов:
Пресс-служба УПЦ, Украинская Православная Церковь, Православие в Украине, Седмица.Ru, Патриархия.Ru, Православие.Ru, Служба коммуникации ОВЦС МП, Ортосми.Ru, Радонеж, Русская линия, "Стояние за истину", "Родительский комитет", Православный медицинский сервер, Пресс-служба "Единое Отечество", "Украина сектантская", Мир религий, Религия и СМИ, Корреспондент.net.

Информационная поддержка: ПРАВОСЛАВНОЕ ОБОЗРЕНИЕ — http://pravbeseda.org/list — Еженедельный дайджест религиозных новостей, новости православного интернета, душеполезное чтение, ответы священника на вопросы читателей