12.12.05. Выпуск 118

"Каждый атом, не обращенный нами в пользу, это великая экономка выхватывает у нас"
Глава XVII Расчетный лист природы
Из книги Орисон Свет Марден
" СТРОИТЕЛИ СУДЬБЫ ИЛИ ПУТЬ К УСПЕХУ И МОГУЩЕСТВУ"
Н.К. Печковский ВОСПОМИНАНИЯ ОПЕРНОГО АРТИСТА
Продолжение 7

Хозе („Кармен")
Если все предыдущие партии были для меня желанными, так как они жили в моих мечтах, то Хозе — партия, которую мне поручил в 1920 году в Москве, в театре Музыкальной драмы, руководимой Лапицким, дирижер Фительберг.
Он был очень талантлив, эмоционален и в то же время являлся прекрасным аккомпаниатором. Этот дирижер относился ко мне, молодому певцу, очень благосклонно и хотел видеть меня в партии Хозе, которую считал по вокальным и сценическим данным подходящей для меня. Изучая музыкально с одним из концертмейстеров партию Хозе, я довольно в короткий срок одолел все вокально-музыкальные трудности. Но уверенности у меня не было и поэтому с назначенной оркестровой репетиции я позорно сбежал, боясь провала. Таким образом я избежал выступления в партии Хозе в 1920 году.
В 1922 году, находясь в Одессе, я выступил в этой партии без оркестровой репетиции. Но у меня тогда появилась уверенность в победе. Невольно возникает вопрос: в чем же дело? А вот в чем. Все предыдущие партии зарождались во мне как сценически-драматические, а не вокальные. В работе над образом Хозе все началось с вокала и я, не имея сценически-вокального фундамента, не рискнул в 1920 году выйти перед зрителем. Но небольшой трехлетний опыт, который я приобрел, находясь в студии Станиславского, помог мне в раскрытии образа Хозе.
Если в „Пиковой даме" я давал образ офицера, то в Хозе — образ солдата, простого, наивного, доверчивого парня, который жил со своей матерью, с детства Дружил с Микаэлой и любил ее, такую же наивную, простодушную девушку. При первой встрече с Кармен она заинтересовала Хозе, как совершенно незнакомый ему тип девушки, каких он не встречал ранее. Она поразила Хозе своей смелостью, граничащей с наглостью, насмешливостью, бойкостью и свободным обращением с окружающей молодежью. На скромного Хозе все это произвело потрясающее впечатление. И когда в Хабанере Кармен обращается к нему, Хозе сгорает от стыда. В конце акта, бросая в него ярко-красный цветок, предварительно поцеловав его, Кармен ранит сердце Хозе помимо его воли — цветок был заколдован, по ее выражению, во что Хозе с детской наивностью поверил.
И в этом же акте честный, исправный солдат совершает преступление — отпускает из под стражи Кармен, за что садится в тюрьму. Образ Кармен и в тюрьме все время в мыслях Хозе и совершенно вытеснил образ Микаэлы, которая была похожа на самого Хозе, а Кармен была его антиподом. А так как противоположности всегда стремятся друг к другу, то и Хозе неудержимо влекло к Кармен, на которую он также произвел впечатление своей чистотой, невинностью и молодостью. Отсидев срок в тюрьме, Хозе не пал духом и с песней („Кто идет, кто идет...") спешит в кабачок, где по уговору должен встретиться с Кармен. Она состояла в банде контрабандистов, которые уговаривали ее завербовать Хозе, на что Кармен ответила неопределенно: „попытаюсь". Вбегает возбужденный Хозе и Кармен принимает его в свои объятья. На вопрос Кармен: „Ты прямо из тюрьмы?" — Хозе отвечает с бахвальством: „Два месяца сидел". Кармен делает вид, что принимает это за упрек. А Хозе простодушно заявляет: „да я бы за тебя опять туда вернулся". Кармен хитро спрашивает: „Так крепко
любишь?" Хозе с большим чувством и пылом говорит: Обожаю!", что в его понимании сильнее любви...
Довольная таким непосредственным признанием чистого мальчика — Хозе, Кармен начинает танцевать, разжигая в нем чувственность, что ей и удается.
Но в этот момент заиграла труба (горн), призывающая Хозе в казарму. Он решил уйти. Кармен, разжигая Хозе, распалилась сама... и вдруг он ее покидает в такой момент!
Она переходит в атаку, издевается над Хозе, утверждая, что его чувство не любовь и как она, дура, могла поверить в это...
Но Хозе с большой нежностью объясняет Кармен, что он в тюрьме все время думал о ней. Кармен, обозленная, отталкивает Хозе. И вдруг в нем проснулся мужчина, который грубым, резким окриком и броском заставляет ее выслушать себя. Проявления такого чувства Кармен не ожидала... Она, всегда командовавшая мужчинами, встретила неожиданно большую мужскую волю в этом мальчике... После этого Кармен решила связать свою судьбу с судьбою Хозе, что до этого времени она делать не собиралась.
И арию с цветком („Видишь, как свято сохраняю цветок, что мне ты подарила...") Кармен воспринимает как объяснение в любви чистой, непорочной; и такое чувство действительно владеет Хозе.
Но долг заставляет его покинуть Кармен. И в самый последний момент, когда Хозе подбирает свои воинские доспехи, разбросанные в гневе Кармен, она оскорбленно кричит: „Прощай навсегда".
Входит лейтенант Цунига. Завидя солдата, он приказывает ему удалиться. Но возбужденный до предела Хозе отказывается исполнить этот приказ и бросается на Цунигу с оружием. Выбегают контрабандисты, останавливают драку и выпроваживают лейтенанта. А Хозе невольно принужден остаться в компании контрабандистов, сменив военный мундир на костюм контрабандиста, дав волю своему большому чувству любви к Кармен.
Кармен недолго увлечена любовью мальчика и начинает вскоре тяготиться ею. А Хозе в своих чувствах к Кармен доходит до предела. Ревнивый по натуре, он доводит Кармен до состояния безразличия к его чувству, этим самым еще более разжигая его, доводя до крайнего исступления, когда он поднимает на нее руку. Во время одной из ссор Кармен с Хозе контрабандисты обнаруживают постороннюю женщину, в которой Хозе узнает Микаэлу. Она разыскала Хозе для того, чтобы сказать ему, что мать умирает и хочет перед смертью благословить его. Невольно Хозе оказался между двумя женщинами... Он мог мимолетно дать оценку каждой из них. И она была не в пользу Микаэлы...
Кармен, увидя скромную деревенскую девушку, издевательски говорит: „Иди за ней, тебе не место здесь!", чем вызывает большое негодование и возмущение Хозе, который хватая ее за волосы, в озлоблении швыряет ее. (Я так делал всегда, когда пел с Ф. С. Мухтаровой). До появления Микаэлы произошел небольшой эпизод с тореодором Эскамильо, которого Хозе чуть не подстрелил, охраняя товары. Из разговора с ним Хозе узнал, что Эскамильо пришел сюда ради Кармен. У них произошла ссора, окончившаяся дракой, в которой чуть не вышел победителем Хозе, если б не удержала его руку Кармен. Теперь, когда Кармен была между двух мужчин, ее выбор пал на Эскамильо. Услышав голос тореодора, который напевал свою излюбленную песенку, исполняемую после победных боев на арене цирка,
Кармен побежала, чтобы послать последний привет ему. Хозе истерично бросается с ножом на нее, но Микаэла удерживает его и уводит из лагеря контрабандистов.
IV акт. Цирк. Народ спешит на бой быков, в котором участвует прославленный тореодор Эскамильо. Среди народа — Хозе. После долгого времени он, который не мог найти успокоения, решил в последний раз поговорить с Кармен и убедить ее в неизменности своего чувства. Но Кармен отклоняет все его мольбы, чувствуя при этом, что он ее убьет. И она сама идет навстречу этой смерти...
Хозе убивает Кармен. Совершив убийство, он не убегает, а сам отдается в руки правосудия.
Из цирка выходит народ, продолжая приветствовать и восхвалять победителя, который безучастен к происшедшему. Любовь для Эскамильо — всеобщего баловня — легкое чувство...
А Хозе рыдает над любимой Кармен, вновь объясняясь ей, уже мертвой, в неизменности своей любви.
Вокальная фактура партии Хозе очень трудная. Мне удалось победить эту трудность, когда я подошел к этой роли как к драматической. В то же время, как уже говорилось выше, я умел преодолевать вокальные трудности, делая упор на слово. Этим я бессознательно пользовался на первых порах моей творческой жизни. Когда я был молодым певцом, то при исполнении на сцене трудных вокальных партий я не думал куда посылать звук, а раскрывал внутренний смысл слова, что помогало правильному воспроизведению звука.
В последующие годы, когда я пел Хозе в Ленинграде и Москве, этот образ выкристаллизовывался у меня и вокально, и сценически.
Там, где раньше помогали молодость, горячность и слово, позже появилась сознательная кантилена звука, которая давала возможность еще ярче и выпуклее доносить образ Хозе до слушателей.
Я стремился дать гамму переживаний Хозе на протяжении всех актов оперы. Показывал, как наивный парень — солдат, потом контрабандист и, наконец, зрелый муж, становится способным на убийство, чего при первом знакомстве с ним никак нельзя было ожидать.
Работать над образом Хозе я продолжал в течение многих лет, стараясь приблизить его к новелле Пр. Мериме, изучая нравы басков, из которых происходил Хозе. Какая же отличительная черта этого народа? Они все блондины с голубыми глазами, очень спокойные, но если теряют равновесие, то делаются страшными. И в Москве, когда я пел в 1930 году в Большом театре, то я одевал Хозе в светлый парик, который мне помогал преобразиться в парня, от которого не ждешь такого смелого поступка, как дезертирство, пребывание в шайке контрабандистов и убийство Кармен. Но из-за нападок со стороны окружающих на мой светлый парик я вернулся к выступлению без парика. Однако в течение этого короткого времени (года два) парик помог мне укрепиться в состоянии простодушного парня, не думающего о своей внешности.
Каждая новая партнерша обязывает к каким-то новым эпизодам и наслоениям новых чувств. Так, например, партнерша с большим темпераментом и крупными мазками в игре невольно наталкивает на проявление новых чувств, которых ранее при испол¬нении этой роли не было.
Встреча с партнершей Фатьмой Мухтаровои в роли Кармен, обладающей громадным темпераментом, с сильными эмоциями, создавшей монолитный образ Кармен, заставили меня пересмотреть свои творческие возможности, найти новые краски в вокальной палитре и в сценическом воплощении образа Хозе.
В первом акте под сильным напором огненных глаз Кармен в моем Хозе родилась черта застенчивости. Стараясь не обращать на нее внимание, но под острым палящим, даже сказал бы наглым взглядом Кармен, во мне проснулось чувство обиды (она надо мной смеется!). И защищая свое мужское самолюбие, я отвечал ей грубостью, которая проявляется в мизансцене.
Фраза Кармен о том, что цветок был заколдован, произносилась ею с такой убедительностью, что я невольно верил в это, что оказывалось связующей линией двух молодых сердец.
Имея партнершей Фатьму Мухтарову, я в ней чувствовал сильную натуру, а себя беспрекословно отдавшимся в ее распоряжение. И в течение всего первого акта мне была приятна власть Мухтаровои надо мной. И у меня никогда не было мысли и желания вступить с ней в единоборство, чтобы поднять Хозе над ней. Я считал это неверным. Мне часто говорили, что в первом акте якобы у меня что-то не доделано, что я не так выпукло подаю свой образ, как Кармен. На это я отвечал: „Да ведь композитор не дает такой возможности и Мериме тоже."
Во втором акте из застенчивого парня я превращался в пылкого влюбленного героя и даже проявляющего свою волю в ссоре с Цунигой. В первом акте Хозе вытягивался перед ним, как отличный солдат, и был доволен этим. Теперь же Хозе, оскорбляя его, налетает на Цунигу с оружием. Этот поединок мог бы кончиться убийством, но был предотвращен опять же сильной женщиной — Кармен, которая могла любить только человека более сильного, чем она сама. И Хозе проявил это качество в эпизоде с Цунигой.
Но Хозе по натуре мягкий и оставаться долгое время волевым он не смог. Так как он мечтатель, любящий свою мать, то в разгар бандитской жизни он вспомнил о своей старушке. Над его настроением Кармен грубо посмеялась. Он почувствовал себя одиноким, никому не нужным. Кармен тоже стала тяготиться Хозе. И она решила узнать свою судьбу, разложив карты, в которых прочла смерть. Гадая, она не заметила, как подошел Хозе. Он все видел и слышал, заметил и подавленное состояние Кармен, переходящее в испуг при его появлении.
С приходом Микаэлы, такой же безвольной, как сам Хозе, он невольно сопоставлял этих двух женщин. Находясь между ними, слыша насмешку Кармен над собой и Микаэлой, выраженную в словах: „Иди за ней, иди скорей, тебе не место здесь", Хозе почувствовал, как в нем просыпается зверь... Не помня себя, он бросается на Кармен и душит ее, швыряет. И только сообщение Микаэлы о том, что мать умирает, заставляет его пересилить злобу, чувство любви к матери берет верх. И Хозе уходит с Микаэлой, но он продолжает любить Кармен.
Когда я выступал с другими исполнительницами партии Кармен, во мне были эмоции другого порядка, чувства, не выраставшие до таких больших масштабов.
Предшественницей Мухтаровой была гастролерша из-за границы Давыдова, которая в создании образа была близка к Мухтаровой. А партнерша Брехман-Штенгель создавала совершенно иной образ, чем все другие мои партнерши.
Весь образ Брехман-Штенгель проходил через вокал. Она так умела пользоваться различными красками своего голоса, что не было необходимости подчеркивать образ Кармен темпераментными движениями. Ее образ ближе всего подходил к образу Мериме. И участие в „Кармен" именно с ней повлияло на мой вокал. Там, где я небрежно относился к вокалу, я теперь старался больше петь, т. е. я стал относится бережнее к вокальной стороне, не теряя того темперамента, которого требовал образ. (В частности, у меня появилось пение без разрыва отдельных слов в четвертом акте.)
В 1930 году моей партнершей в „Кармен" в Москве в Большом театре была народная артистка СССР Н. А. Обухова, которая создавала образ исключительно при помощи вокала, так как по фигуре она была довольно плотная женщина и не могла соперничать с такими певицами, как М. П. Максакова, Б. Я. Златогорова, имевшими более легкие фигуры. И поэтому Н. А. Обухова перенесла в создание образа Кармен все на вокал. Певшая долгое время (в ранней молодости) за границей и постигшая все чудеса вокальной техники, Обухова была единственной певицей, исполнявшей в третьем акте гадание таким звуком, в котором чувствовался рок. Считаю, что это была кульминация образа Кармен в ее исполнении.
В тридцатых годах на гастроли в СССР приезжали дирижеры О. Клемперер, А. Коутс, Э. Клейбер. С двумя последними мне приходилось выступать в партии Хозе. Эти два дирижера подходили к „Кармен" по-разному. Дирижер Альберт Коутс был ближе нам, русским, может быть, оттого, что до революции служил в Мариинском театре. С ним было приятно выступать; более чуткого и вдумчивого музыканта-аккомпаниатора трудно было представить. Он умел своим темпераментом заражать нас и вести за собой, аккомпанируя и добиваясь того, что он хочет, не убивая в то же время индивидуальности певцов.
Дирижер Клейбер в противоположность Коутсу имел определенную схему спектакля и в нее старался уложить всех участников. И на одной из репетиций у него со мной произошло небольшое объяснение. Арию с цветком я пою немножко медленнее, чем обозначено у Бизе; Клейбер решил с немецкой точностью подойти к этой арии, против чего я запротестовал. Он меня успокоил, говоря: „На репетиции сделаем так, а на спектакле Вы сделаете по-своему".
В Москве кроме Коутса мне приходилось петь в „Кармен" в 1929 году с одним американским дирижером. На репетиции у меня с ним произошел не очень приятный эпизод, так как он был гастролер и я тоже. Этот дирижер имел переводчика и я, предполагая, что он не понимает русского языка, не совсем вежливо сказал переводчику: „Переведите ему, что я — гастролер и петь буду так, как пою. Иначе откажусь от спектакля". И вдруг совершилось чудо: американец заговорил на чистом русском язы¬ке; он оказался одесситом, уехавшим в Америку. Узнав, что я был недавно в Одессе, он стал меня расспрашивать про свою родину. Этот инцидент был истолкован дирекцией театра в мою пользу. Директор Малиновская обрадовалась тому, что дирижер понимает русский язык и не нуждается в переводчике (до этого времени он в течение двух недель, по ее выражению, морочил ей голову). В Большом театре начали острить, что Печковский своим характером заставил даже американца заговорить по-русски!
Н. С. Голованов, конечно, был большой музыкант, но человек с трудным характером, не терпящий возражений. При встрече его с таким же индивиду-мом, т. е. Печковским, люди не слишком одаренные создали искусственную ссору. В результате совместное выступление в „Кармен" с Головановым было у меня единичным, о чем мы оба впоследствии очень сожалели.
В 1925 году, находясь на гастролях в Одессе, я впервые встретился в опере „Кармен" с Ф. С. Мухтаровой.

Канио („Паяцы")

В 1921 году я выступал в „Паяцах" в концертном исполнении. Пел партию Канио. Работы над образом не проводилось, потому что это не являлось работой студии К. С. Станиславского. Исполняла „Паяцы" группа студийцев, причем каждый делал то, что хотел! Так как опера шла в концертном исполнении, то все мы старались больше всего об одном: выпевать ноты. И, конечно, эта случайная работа прошла мало замеченной. Но интуиция и молодость взяли свое! Впоследствии, когда мне пришлось петь Канио в театре, оказалось, что все это пригодилось! Впоследствии, в 1923 году, я пел в этой опере в Одессе без всякой подготовительной работы над партией, без оркестровой репетиции.
В конце первого акта в арию „Смейся, паяц" я вкладывал столько переживаний, что после этого действия вызывался врач, чтобы успокоить меня и привести в норму. В публике это расценивалось, как высшее Достижение искусства... Так же казалось тогда и мне.. Но К. С. Станиславский считал это патологией. Он всегда говорил: „Актер должен верно передавать состояние, но не переходить грани между искусством и патологией". В 1926 году я в третий раз соприкоснулся с Канио. Имея уже небольшой сценический опыт, я ликвидировал болезненный элемент в арии таким образом: до слов „смейся, паяц" я отдавался переживаниям, а потом вел лишь вокальную линию. Это помогло мне избавиться от истерии и повысило вокальную сторону исполнения. В это время я более сознательно подошел к партии Канио, проводя работу над образом по системе Станиславского, а не так сумбурно, как раньше.
В чем же заключалась работа? Всё до своего выхода я нафантазировал: как Канио подобрал Недду, когда она была пятнадцатилетней девочкой, как из благодарности к Канио за все, сделанное им, она стала его женой, как они счастливо путешествовали по Италии под палящими лучами солнца и жизнь их ничем не омрачалась.
Один из актеров, по имени Тонио, убогий, некрасивый, злой на все окружающее, завидующий всем, никогда никем не любимый, вдруг воспылал неудержимой страстью к Недде. Последняя, будучи избалованна, частично тем же Тонио, приняла это, как шутку. Но впоследствии ей пришлось убедиться в том, что Тонио действительно любит ее. Это привело ее в негодование и с криком „подлец" она удари¬ла хлыстом, чем озлобила его. Тонио начинает ей мстить.
Канио, как я его себе представлял, хозяин этого бродячего маленького цирка, человек большой души, спокойный, никогда не проявлявший грубостей в отношении кого-либо. Он был любимцем не только публики, перед которой выступал, но и собратьев по ремеслу.
Давая перед публикой представление не по заранее задуманной программе, а экспромтом, перенося на сцену жизненные случаи и сохраняя лишь всегда постоянных действующих лиц — веселого Арлекино, изменчивую Коломбину, страдающего Паяца и шута, развлекающего публику, Канио и его труппа создавали особого рода спектакль (комедию Дель-Арто).
Когда я все это намечтал, мне ясно представился образ Канио — веселого, непосредственного 36-летнего мужчины, с большой любовью и темпераментом отдающего себя искусству. И при первом выходе Канио на сцену я нес в себе все эти качества. Канио был любимцем публики во всех тех деревнях, где он бывал.
Его встречали бурными аплодисментами — так сказано у Леонкавалло. Мне помогало еще и то, что аплодисменты на сцене сливались с аплодисментами публики в зрительном зале — рампа исчезала. Оставалась общая масса, приветствовавшая Канио.
И тут впервые Канио обратил внимание на поведение Тонио по отношению к Недде, подчеркнутое внимание к ней. Но фразу „к черту ступай" Канио произносит не со злобой, а как бы шутя. Только слова, сказанные одним крестьянином о том, что Тонио хочет остаться здесь для того, чтобы ухаживать за Неддой, выводят Канио из равновесия. Не потому, что он ее приревновал к Тонио. Он считал Недду чистым, непорочным созданием, он даже не допускал шутливого тона в отношении ее. Перед его собратьями по искусству и народом, присутствующим здесь, Канио впервые дал понять им, что может быть ревнивым. Это не ускользнуло от внимания Тонио. И как мы видим, он на этом чувстве ревности Канио сыграл чтобы отомстить Недде.
Между тем у Канио ревность проснулась неожиданно и выросла во всепоглощающее чувство, которое привело его к убийству любимой жены и ее возлюбленного.
Мне довелось узнать о том, что именно натолкнуло Леонкавалло написать эту оперу.
Оказывается, будучи ребенком, композитор присутствовал на одном представлении бродячего цирка в сопровождении человека, который работал у его родителей. Этот работник был влюблен в жену хозяина цирка. И в цирке произошла аналогичная история, т. е. были убиты двое. На маленького Леонкавалло это произвело сильное впечатление, неизгладившееся из его памяти и позднее, когда он стал взрослым.
Участвуя в конкурсе на двухактную оперу, композитор решил взять сюжетом для нее этот случай из времен своего детства. В кратчайший срок он написал оперу „Паяцы" и получил премию за нее. (Масканья написал „Сельскую честь" тоже в двух актах и тоже получил премию. Обе оперы до сих пор идут с успехом на сцене).
Если в первых моих выступлениях в опере „Паяцы" все сводилось к арии „Смейся, паяц", а дальше шел спад, то в последующие годы моей работы над образом Канио кульминацию я перенес на второй акт, где, играя комедию, внедрял в нее жизненные страдания самого Канио. И ария „Нет, я не паяц" стала домнирующей над арией „Смейся, паяц", в особенности во второй своей части, когда Канио, сквозь слезы, произносит слова: „Надежду я питал, ослепленный безумец".
Это производило такое действие не только на слушателей, но и на артистов хора, что они, забыв на момент, что являются участниками спектакля, превра¬щались в зрителя. И только окрик знакомого голоса Исая Дворищина возвращал их снова к участию в спектакле.
Недда, стараясь прикрыться комедией, этим самым еще больше разжигает в Канио негодование, которое приводит его к убийству.
В 1936 году 23 октября мне пришлось выступить в спектакле „Паяцы" в пользу борющейся Испании. Я не только пел, но и был в данном случае постановщиком. Площадка для этого спектакля была необычная, и участники тоже были необычные. А начинался спектакль в час ночи... в Ленинградском цирке! Канио выезжал на тележке, запряженной пони, стоя во весь рост; сзади сидел заслуженный артист РСФСР Борис Эдер и львица. При каждом моем движении львица делала в свою очередь движение лапой в мою сторону и рычала, приводя в ужас публику. Народный артист СССР П. 3. Андреев весь свой пролог исполнял, спускаясь по цирковой лестнице. Недду во время ее арии я заставил идти по барьеру арены (пела ее А. В. Висленева). Это было соединение цирка с оперой! Спектакль был совершенно необычным для оперных артистов. Кульминацией оперы, из которой давался только первый акт, была ария „Смейся, паяц". Я пел ее один на арене цирка, освещенный лучами прожектора. И никогда, ни прежде, ни позднее не было у меня такого вдохновения и художественного подъема,
как на этом спектакле на арене цирка.
За спектакль (я пел его безвозмездно) получил от испанцев колоссальную корзину с апельсинами и испанскими винами.
Продолжение следует.

О насущном

Речевой тренинг пройдет в Москве, в центре РАЗУМНЫЙ ПУТЬ 24-25 декабря. Условия такие же, что и в октябрьском тренинге. Цена 8900 рублей.
При предоплате 2000 рублей до 18.12.05. цена 6900 рублей 2000+4900=6900)

Запись( 095) 350-30-90 Предоплата в центре РАЗУМНЫЙ ПУТЬ (ул. Ставропольская д.14, М.Волжская ) или мне на счет. Йсчета на сайте www.bagratid.com в разделе Заочное обучение.

Тренинги в 2006 году.

Январь
Четырехдневный двадцати часовой тренинг. Два дня речь + два дня пение. Место проведения. Предлагается два варианта. Оба варианта выездные.

Вариант первый. С 14 по 21 января. Группа 3-4 человека. Египет. Вылет из Москвы. Горящие путевки в Хургаду. Цена путевки 350 -400 долларов с двухразовым питанием при двухместном размещении. Цена тренинга. Индивидуальная цена 400 долларов при группе в 4 человека, 530 долларов при группе в 3 человека. Оплата за путевку в Москве для москвичей или в СПб для петербуржцев. Нал –безнал по желанию. Оплата за тренинг в рублях в день вылета в аэропорту.
Вариант второй. С 14 по 18 января. Группа 6-8 человек. Ленинградская область. Карельский перешеек. 40 мин. на электричке с Финляндского вокзала. Пансионат Дюны. Цены с питанием за 1 сутки: 4-х местный номер -300 руб. 2-х местный номер - 600 руб. 1 местный номер -900 руб.
Цена тренинга. Индивидуальная цена 200 долларов при группе в 8 человек. 228 долларов при группе в 7 человек, 267 долларов при группе в 6 человек.
Оплата за путевку в туристическую фирму в СПб. Нал – безнал по желанию. Оплата за тренинг в рублях перед началом тренинга.
Участники обоих тренингов получают бесплатно диск с самоучителем и песенным репертуаром (караоке, все жанры, более 1500 песен классифицированных по 55 папкам).

Формирование групп по дате заявки на мой адрес voice@ bagratid.com bageon@ yandex.ru или по тел. (812) 713-7847 , 8-911-973-05-25
Решение о выборе места проведения принимается по состоянию подачи заявок на 3 января и сообщается на сайте www. bagratid.com и дублируется в обеих рассылках 4-5 января.
P.S. Сейчас готовлю архивы обеих рассылок для размещения их на сайте.Пока формирую архив рассылки "Голос и успех.Три секрета настройки голоса".Не хватает 80,88 выпусков. Если бы мне удалось их получить, то был бы очень благодарен.

БУДЬТЕ В ГОЛОСЕ!
Владимир Багрунов