Стас
(27 лет): Неужели я прирожденный неудачник?
Моя жизнь ужасна. Я плохой сын: могу легко обидеть маму. Мне трудно
общаться с девушками – я необщительный, резкий, иногда грубый
человек. Понимаю, что нужно быть другим, но не получается. Может быть,
я просто неудачник по жизни?
Ответ:
Вы недовольны многим в себе, но самокритика бывает разной: одна
подталкивает нас к росту и развитию, другая же... Вы говорите о себе
так, будто вынесли приговор: «плохой сын»,
«прирожденный неудачник». Но как возникли эти
формулировки? Ничего другого, кроме голоса вашей мамы, я
расслышать не
могу. Скорее всего, вы много лет существуете среди негативных оценок. И
многие из них стали уже как бы вашими собственными. Но ведь так было не
всегда! Мы относимся к себе так, как близкие и важные для нас люди
когда-то относились к нам. Нет, мне не хотелось бы переводить стрелки
на маму: вы – взрослый мужчина, способный отвечать за себя. И
работа над ошибками с недовольства собой только начинается. Каждый раз,
когда вы начинаете мысленно себя ругать, задумайтесь: откуда взялись
эти слова, эти оценки? Если они кажутся до боли знакомыми, то это не
ваши мысли, не спешите с ними соглашаться. И еще: за годы своей
практики я не встречала «прирожденных неудачников».
А вот люди, которые боялись или ленились что-то в жизни изменить,
попадались не раз.
Юлия
(25 лет): Почему мне так тяжело видеть бездомных животных?
Когда вижу на улице бездомного котенка или щенка, еле сдерживаю слезы.
Эти встречи надолго выбивают меня из колеи. Подруга говорит, что, если
не можешь спасти, не надо давать надежду. Я же подолгу не могу забыть
всех, кому не могу помочь.
Ответ:
Вы словно оправдываетесь за свои «нестандартные»
чувства, предполагая непременное осуждение. Но люди не только жестоки
(хотя и это бывает). Спорить о том, кого и как
«правильно» жалеть (или не жалеть), мне кажется
лишним: у эмоций своя логика. Важно, что почему-то именно этот человек
или эта бродячая собака становятся поводом для нашей неприязни или
сострадания. Для вас явно существует несколько таких эмоционально
заряженных тем – когда они затронуты, вам важно не
отворачиваться, а чувствовать, высказываться и действовать. Страдание,
жестокость, предательство по отношению к тем, кто не может себя
защитить, ибо безгласен и бесправен... О животных ли это? Может быть, в
отношении искалеченного щенка эти чувства легче допустить в сознание,
чем в отношении других невинных душ, тоже не выбиравших своей участи.
Мне кажется, что, посильно заботясь о несчастных созданиях, вы
пытаетесь прояснить какую-то отчаянно важную для себя проблему,
«переиграть» что-то, что в реальности уже не
исправить. Здесь важно только понимать, что делаешь. И, сострадая, не
гневаться на тех, кто справляется с болью этого мира иначе, например
выбирая другие объекты для сильных чувств.
Татьяна
(27 лет): Муж оказался серьезно болен – как жить
дальше?
У мужа внезапно впервые случился приступ эпилепсии. Теперь боюсь и
повторного приступа, и того, что девятилетняя дочь это увидит, и мужа
(он чувствует, как изменилось мое отношение к нему, и переживает).
Ответ:
Вы словно оправдываетесь за свои «нестандартные»
чувства, предполагая непременное осуждение. Но люди не только жестоки
(хотя и это бывает). Спорить о том, кого и как
«правильно» жалеть (или не жалеть), мне кажется
лишним: у эмоций своя логика. Важно, что почему-то именно этот человек
или эта бродячая собака становятся поводом для нашей неприязни или
сострадания. Для вас явно существует несколько таких эмоционально
заряженных тем – когда они затронуты, вам важно не
отворачиваться, а чувствовать, высказываться и действовать. Страдание,
жестокость, предательство по отношению к тем, кто не может себя
защитить, ибо безгласен и бесправен... О животных ли это? Может быть, в
отношении искалеченного щенка эти чувства легче допустить в сознание,
чем в отношении других невинных душ, тоже не выбиравших своей участи.
Мне кажется, что, посильно заботясь о несчастных созданиях, вы
пытаетесь прояснить какую-то отчаянно важную для себя проблему,
«переиграть» что-то, что в реальности уже не
исправить. Здесь важно только понимать, что делаешь. И, сострадая, не
гневаться на тех, кто справляется с болью этого мира иначе, например
выбирая другие объекты для сильных чувств.
Людмила
(20 лет): Я не хочу рожать ребенка...
Все идет к тому, что нам пора завести ребенка. А я хочу учиться,
работать, ездить на море... Сейчас для меня мысль о возможности
забеременеть – ужасна! Но как объяснить это близким, они меня
не поймут…
Ответ:
Ваше письмо похоже на крик: «Помогите, тону!» И
правда тонете – в чужих суждениях и сценариях. Возьмем
расхожий миф, будто любая женщина испытывает умиление при виде
младенца. Вовсе нет, кто-то вежливо навещает недавно родивших подруг,
ощущая скуку и неловкость: о чем с ней теперь разговаривать? Где
сказано, что первое нормально, а второе нет? Вы пишете: «Все
идет к тому, что пора рожать…» Как это –
идет? Само, без вас? Ваша паника, похоже, связана с тем, что с
рождением ребенка ваши жизнь, планы и желания перестанут быть только
вашими. А ужас перед «вторжением» в вашу жизнь
младенца – это ужас перед куда более реальной для вас
опасностью – необходимостью изображать чувства, которых не
испытываешь, заслуживать одобрение окружающих, реализовывать чьи-то
чужие программы, не чувствуя ответственности за свой выбор. Раз вас так
страшит зависимость, практикуйтесь в самостоятельности –
суждений, наблюдений, выводов. Кстати, этого умения – жить
своим умом и многие вопросы решать самой – воспитание ребенка
требует как ничто другое. Журнал
"Psychologies"