Мы за Восстановление работоспособности Всероссийского общества слепых!
Сатанинским методом пользуются неумывакинские подельники - всё
осуществляется в тайне!_
ЧТО ТАКОЕ ЦЕРКОВЬ?
ЧТО ТАКОЕ ЦЕРКОВЬ?
Отец Сергий Круглов -- православный священник, блогер и поэт -- объясняет,
что
же такое на самом деле христианская церковь и как она изменяется вместе со
временем.
Христианство -- религия человеческая, и самое важное в ней -- это человек.
Человек, как известно, -- мера всех вещей. Не идеи, не настроения и моды.
Церковь -- это богочеловек Христос и сам человек, люди. Все остальное, что
мы
называем условно церковью, -- здания, колокола, купола, отношения,
институты -- все это уже совершенно побочно.
Бог и человек предназначены для того, чтобы жить вместе, -- это аксиома, это
основа христианства. Бог -- отец, а люди -- это дети. Самая большая
сложность
заключается в том, что человек без Бога не может, и любые действия, которые
человек предпринимает самостоятельно, без Бога, рано или поздно
заканчиваются смехотворно, а чаще чем-то трагическим и ужасным. Как если
ребенок пытается подражать маме и малюет себе губы во всю рожу, надевает
мамино платье -- это смехотворно, а когда ребенок начинает включать газовую
плиту, все это может закончиться трагически. Так произошло, что человек
оторвался от Бога и решил жить самостоятельно. Многие трактуют отход
человека от Бога (то, что мы называем грехопадением) именно как поступок
такого пубертатного подростка, который вырос, осознал свою свободу и начал
ее реализовывать: совершенно разорвал все отношения со своими родителями,
убежал из дома и начал жить сам. В народе иногда считается, что возвращение
человека в рай было бы благом, но это не так -- человека нельзя вернуть во
младенчество, он должен жить дальше, собрать все свои шишки, совершить все
свои победы и открытия, познать все свои трагедии. Это жизнь, и он должен
вырасти.
Рано или поздно наступит момент, когда он поймет, что вот эта связь, которую
он когда-то разорвал, ему необходима. Вот для этого и нужна церковь. Бог не
может потащить человека за уши на небо, иначе это был бы не человек.
Человек -- это ребенок, на него нельзя действовать насильно. Он пришел сам.
Это нормальная логика того, кто любит. Я не могу заставить себя любить, но я
могу пойти за ним и быть с ним рядом, хочет он того или нет. Вот Бог и стал
рядом. Пришествие Христа в мир всему этому и посвящено. И почему появилась
церковь? Просто потому, что Бог не может быть вместо человека. Он сделал то,
что от него зависело, а дальше, как говорится в известной христианской
песне, <<действовать будем мы>>. Вот мы и действуем.
Церковь -- это богочеловеческий организм. Но это не система, не нечто
симметричное и раз и навсегда устроенное. Она как дерево, которое живет,
растет и еще неизвестно, куда вырастет. Дерево, которое живет долго и в
разные свои периоды бывает разными деревьями: иногда это пальма, иногда это
пихта, иногда вообще бонсай.
Церковь всегда меняется. Как только народилась на свет, так и начала
меняться. Это достаточно хорошо видно, если внимательно читать Евангелие и
особенно Деяния и Послания апостолов, то есть те книги, которые входят в
корпус Нового Завета. Немало прожектеров, которые считают: давайте все
восстановим как было в первые века христианства -- и всем будет счастье. Но
на самом деле никакого особого благолепия и благополучия в церковной жизни
не было и в апостольские времена, иначе не было бы нужды апостолу Павлу
писать многочисленные <<Послания>>.
В народе иногда считается, что возвращение человека в рай было бы благом, но
это не так.
Церковь -- это человек. Человек, у которого было детство, юность, зрелость.
В
каком сейчас возрасте церковь -- очень трудно определить. Отец Александр
Мень
говорил, что церковь еще молода и все еще только начинается. В каком-то
смысле он прав. Хотя бы в том человеческом смысле, что молодость из человека
никуда не делась. Она может быть затерта со временем, может быть забыта
где-то, но ее можно вытащить, обновить, реализовать снова. Та девушка,
которая в старенькой старушке где-то внутри живет, со своими мечтами,
чувствами, со всей пылкостью -- она где-то есть.
Глядя на церковную организацию, видишь, что церковь живет так, как живет
человек: болеет всеми человеческими болезнями, подвержена старости,
геморрою, натоптышам и т.д. Замечательный церковный подвижник Сергей
Иосифович Фудель называл эти признаки заболеваний церкви <<темный двойник
церкви>>. Болезни бывают более-менее сносные, приличные, бывают неприличные.
Но тем не менее сама личность человека -- всегда жива. Болезнь можно
вылечить, и она рано или поздно пройдет. Вот именно в этом суть веры
христиан: любая болезнь, любое зло рано или поздно кончится. То добро,
которое вложено Богом, в том числе в личность человека, -- оно никогда не
кончится. Человек не кончится никогда. А вот эта вся мутота, которая
налипла, нависла, -- она отвалится. Даже сейчас мы видим примеры, как она
кусками отваливается. Церковь всегда жива, в ней -- источник и результат
этой
вечной жизни.
В разные исторические эпохи болезни церкви происходят по-разному. Скажем, во
времена революции 1917 года и всего того, что вслед за ней произошло, многие
расценивали происходящее как крах церкви и что-то страшное. На самом деле
это такие тяжелые ломки болезни и отпадания коросты. Даже самый прямой
результат -- сколько новомучеников дала нам эта эпоха. Те, кто не были
христианами, отошли, а осталось ядро христианства. И сейчас происходит то же
самое: может, нарастание болезни, какое-то ее обозначение.
Как поймешь со стороны, что происходит с церковью? Никак не поймешь. Важный
человеческий вопрос сразу же звучит так: а зачем тебе знать, что происходит
в церкви? Тебе лично -- зачем? Тогда человек начинает думать: а как я
отношусь к церкви?
Но это только начало. Самое главное -- перешагнуть порог церкви. И прежде
чем
обратить внимание на это -- в кризисе ли церковь или нет, -- сперва
обратиться
к себе и спросить: а надо ли мне это, зачем мне нужна церковь? И вот когда
человек попытается сам себе ответить на эти вопросы... Я не хочу сказать,
что
сразу все решится. На свете гораздо больше вопросов, чем ответов. Бог не
дает ответов, вернее, он отвечает совсем по-другому. Отец Александр Шмеман
про это однажды сказал очень хорошие слова: когда Бог приходит, он не дает
ответа на наши вопросы, он берет нас за руку и ведет нас туда, где исчезают
сами вопросы. Поэтому, когда человек сам попытается дать себе ответ на
вопрос <<зачем это мне надо?>>, у него изменится взгляд, он будет смотреть
совсем по-другому. Вот это очень важно.
Ну и, разумеется, все, что происходит с церковью, -- это всегда напоминание
для тех, кто считает себя христианином. К счастью, церковь -- это не только
священники, но и все те люди, которые себя считают христианами (если бы
церковью были только священники -- это труба дело, надо было бы бежать за
тысячу километров). Много таких людей, которые называют себя христианами, а
при этом даже не думают, что, называя себя таковыми, автоматически берут на
себя ответственность за эту церковь и сами тоже должны за нее отвечать.
Священники исполняют только некоторые функции. Другое дело, что некоторые
священники оттого, что наваливается вся эта свинцовая усталость и вся эта
мерзость жизни, сами иногда любят поддерживать такое <<жреческое>>
настроение.
Пришел человек, смотрит на тебя снизу вверх. Во-первых, это приятно.
Во-вторых, приятно и хорошо человеку дать понять, что ты специалист и профи,
ты можешь совершить то, чего не может пришедший человек: сделать некое
таинственное действие, так <<постучать в бубен>> и поколдовать, чтобы
человек
ушел совершенно удовлетворенным, что он не зря вложил деньги. Такой своего
рода шаманизм. Это искушение совершенно понятно. Хотя, в принципе, любой
человек может и должен молиться на литургии сам. Нормальный взгляд церкви
очень простой: вся община, весь приход -- все предстают перед Богом, и
литургия -- это высшая точка церкви, когда все дети Бога (и те, кто бегает
по
свету, и те, кто решил остаться дома) собираются вместе, в одном доме.
В церковь входят через крещение, но это только начало всего, как рождение.
Нет повода считать, что крещеный человек чем-то лучше, чем некрещеный. Дети
все одинаковые: драчливые, сопливые, капризные. Только вот эти -- дома, и у
них есть шанс. Это только шанс, потому что сам факт вхождения в церковь,
крещения, не означает, что ты автоматически изменился. Это только начало:
семечко посажено, но как оно будет расти дальше? И все то, что существует в
церкви, -- таинства, молитвы, богослужения и так далее -- это только
средства
для того, чтобы поддерживать дальше эту жизнь. Это как ребенок, которого
надо поить, кормить, одевать, воспитывать, учить говорить, ходить и т.д. Это
огромный процесс. И все эти вещи -- каноны, обряды, догматы -- каждая из них
имеет какой-то смысл, чтобы этого <<ребенка>> дальше растить. Среди них
уникальное положение занимает таинство причастия. Многие древние и
современные богословы говорят, что это центральный момент жизни церкви,
вокруг которого строится все остальное.
В наше время люди живут совершенно атомизированно. Даже если посмотреть на
народ, собравшийся на какой-нибудь службе в храме: такое ощущение, что эти
люди молятся каждый сам по себе. В то время как церковь -- это семья, люди
должны быть вместе. И действительно, человек может все совершать в одиночку:
он может читать Евангелие, молиться где угодно. А вот совершить причастие,
Тайную вечерю -- вкусить тела и крови Христовых -- вот это в одиночку никак,
для этого все должны собраться вместе. Для этого и построены храмы, для
этого и купола блестят, чтобы было видно, куда идти, колокола звонят, чтобы
было слышно. И все остальное -- уже прикладное. Это основное таинство церкви
в чем-то сопоставимо с процессом питания ребенка. Таинство причастия --
самая
важная литургия в церкви, и все остальные богослужения восходят к ней. Она и
делает церковь церковью. Во время причастия священник и все остальные
прихожане перед Богом равны, как равны перед матерью все дети, равны в
любви. Она любит всех, но только по-разному, потому что дети разные. Есть
знаменитые слова церкви: в основном -- согласие, во второстепенном --
разнообразие и во всем -- любовь.
Нет повода считать, что крещеный человек чем-то лучше, чем некрещеный.
Любовь -- это основа всего. Априори принятие друг друга в любви. Дети могут
между собой драться и спорить, но они любят друг друга, потому что помнят,
что они братья и сестры. И в этом отношении и священник, и прихожане
совершенно одинаковы. И одновременно с этим они не одинаковы. Одному дано
одно, другому -- другое. Один человек сочиняет стихи, у другого есть
способности к медицине, а третьему дана способность зарабатывать деньги. На
этот счет Иоанн Златоуст замечательно сказал, что люди разные потому, что
они должны своими разностями служить друг другу: богатый бедному, здоровый
больному. Идеал нормальной семейной жизни.
Отношение церкви к меньшинствам? Недавно мне попалась в руки книга одного
американского католического богослова. Сам он гей, он прошел весь этот путь.
И книга посвящена не проблемам геев как таковых, не всему этому, а более
важной, глубокой проблеме -- проблеме изгоя в церковной семье. Не важно, по
какому признаку он изгой, просто не такой, как все. В нашей стране это
принимает самые разные формы: а, вот ты молишься не так; а, вот у вас в
храме читают Евангелие не на славянском, а на русском; вы не так одеваетесь,
вошли в храм без платочка. Вот здесь лежит самый корень проблемы. Я не знаю,
как ее решить. Священник вообще у нас считается человеком, который знает
ответы на все вопросы. И многие священники сами себя так ведут: вот, мы
знаем ответы на все вопросы. Только им стоит что-то сказать, они открывают
рот, залезают на кафедру и начинают поучать. На самом деле это все не так.
Очень много вещей, которые, даже испытав на собственной шкуре, и то не
узнаешь. Что делать, как быть?
Понятно, слово <<грех>> звучит страшно для современного общества. Когда
кто-то
из моих знакомых геев говорит: ну я ничего не могу поделать, у меня природа
такая -- он совершенно прав, это природа. Но кто сказал, что это хорошая
природа? Наука говорит, что мы познали законы природы. А кто сказал, что мы
познали законы правильной природы? Природа испорчена грехопадением, это не
настоящая природа. Чем отличаются законы Царства Божия от законов природы?
Допустим, мы берем человека безрукого, безногого, слепого и глухого. Мы
изучаем этого человека досконально, и вот на основании этого человека мы
выводим эталон. Но это калека, настоящий человек не такой. В этом самый
корень проблемы: человек, который это утверждает, действует сообразно своей
природе, он действительно не может выскочить из нее, но сама природа
покалечена. Когда я говорю человеку <<покалеченная природа>>, для него это
звучит оценочно. Вот в чем проблема -- сказать больному, что он болен. Но
нужно просто говорить про это, говорить доброжелательно, априорно принимая
человека. Неважно, какой он, пусть он со своими недостатками, но про это
надо говорить, и основой должна быть любовь. У нас вообще недостаток любви.
Везде и, в частности, у нас в России. По многим причинам. Поэтому это вопрос
не просто церкви, это вопрос ко всей нашей жизни. Муж не слышит жену, с
которой прожил тридцать лет.
Глядя на церковную организацию, видишь, что церковь живет так, как живет
человек: болеет всеми человеческими болезнями.
Человека, который боится любить, можно понять. Любить -- это страшно. Это
значит -- подставляться. Есть знаменитое место в поэме о любви апостола
Павла: <<Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует... не ищет
своего... не мыслит зла>> и т.д. А что касается <<не верь, не бойся, не
проси>>, то в принципе для России в этом ничего нового нет. Есть
определенный
оттенок в нашей русской ситуации -- эта установка на успех легла на
российскую почву. Российская почва насквозь криминализирована, то есть это
почва лагерей, гулаговская почва. Вся страна прошла через лагеря, это
действительно какой-то сатанинский опыт. Он во многом остался в крови, в
генах советского человека. Эти лагерные законы -- <<не верь, не бойся, не
проси>>, которые совершенно противоположны любви, -- это страшное дело. Про
это может, например, сказать любой священник, который совершает свое
служение на зоне или в тюрьме. Внешне это все приветствуется: строят храмы,
часовни, священников пускают. Но как только священник начинает пытаться не
просто внешне совершать какие-то церковные обряды, вся эта внешняя
сентиментальность заканчивается. Протоиерей Глеб Каледа, который первый
пришел, еще во время перестройки, писал, что человек на зоне -- это человек,
который живет в аду, потому что все законы совершенно противоположные.
Христианские законы любви, милосердия, терпимости, взаимопомощи там
совершенно не приемлются. И если ты их не только декларируешь, а
действительно пытаешься, как семечко, посадить в жизнь, то священников,
бывало, убивали. И так в любых закрытых учебных заведениях, в кадетских
корпусах, в армии -- везде этот гулаговский дух и система. Поэтому
естественно, что когда эта религия успеха, или, на православном языке,
<<религия Мамоны>>, что надо быть успешным, успеть куда-нибудь вперед всех,
