Вкладчики у отделения банка в Таджикистане. Фото с сайта News.tj

«Мы не согласились с той частью ходатайства адвоката, в которой отмечается, что невозвращением в первую очередь сбережений населения страны обанкротившиеся банки страны нарушают нормы Конституции Таджикистана, и отклонили ее», - отметил Махмудзода.

В то же время он снова напомнил, что Конституционный суд усмотрел противоречия в нормах Гражданского кодекса и закона «О ликвидации кредитных организаций» по вопросу возврат вкладов населению. «Мы предложили парламенту страны устранить данные противоречия в законодательстве и надеемся, что народные избранники после возвращения с летних каникул решат это вопрос», - сказал глава Конституционного суда.

Согласно Гражданскому кодексу, вкладчики имеют право первыми получить деньги при ликвидации банка. Однако по закону «О ликвидации кредитных организаций», принятому в 2011 году, физические лица могут претендовать на возвращение своих вкладов только после того, как будут возмещены судебные издержки, задолженности перед сотрудниками по зарплате и долги перед правительством и Нацбанком.

Раньше глава парламентского комитета по экономике и финансам Шариф Рахимзода заявил, что по принципам законотворчества нормативно-правовые акты, в том числе законы, принятые позже, имеют превосходство над законами, принятыми ранее. Таким образом, закон «О ликвидации кредитных организаций» 2011 года имеет превосходство над Гражданским кодексом, принятым в 1999 году.

С заявлением о законодательной коллизии в КС в конце апреля обратился вкладчик ликвидированного в 2017 году «Таджпромбанка», член правления Международного союза адвокатов Солиджон Джураев. Ранее, в июне 2017 года, адвокат обращался к президенту Таджикистана с просьбой расследовать деятельность бывших руководителей объявленного банкротом «Таджпромбанка». Он утверждает, что его деньги, как и деньги других вкладчиков банка, были присвоены его руководством. По словам адвоката, в течение последних двух лет он 79 раз обращались в банк с просьбой вернуть его вклад в $45 тысяч, которые он положил в банк 2013 году.

В Таджикистане уже несколько лет продолжается банковский кризис. После резкого сокращения переводов мигрантов на фоне экономического кризиса в России в 2015 году у многих кредитных организаций возникли задолженности перед клиентами. Правительство несколько раз выделяло помощь проблемным банкам, однако полностью преодолеть кризис пока не получается. По данным Всемирного банка, в 2017 году объем общих депозитов в Таджикистане снизился на 10% в долларовом выражении, а кредитование частного сектора сократилось на 20% в годовом исчислении.

Аэропорт Чеджудо. Фото с сайта Wikipedia.org

«С 1 августа 2018 года введен запрет на безвизовый въезд на территорию острова Чеджудо для граждан Кыргызстана, Узбекистана, Египта, Гамбии, Сенегала, Бангладеш, Пакистана, Сомали, Непала, Камеруна, Шри-Ланки и Мьянмы», - говорится в сообщении.

Отмечается, что такие вынужденные меры приняты в связи с тем, что иностранные граждане, прибывшие на остров Чеджудо, своевременно не выехали и пребывают на территории острова нелегально, либо прибыли с целью подачи заявления на статус беженца.

Безвизовый въезд на Чечжудо осуществляется в рамках специального закона по развитию туризма, принятого в 2001 году. Для посещения острова сроком до 30 дней виза не требуется, если иностранный гражданин любой страны мира прибывает на остров исключительно в туристических целях и прямым морским рейсом или прямым авиаперелетом. При безвизовом посещении острова запрещается посещать другие регионы страны.

Чеджудо — самый большой остров и самая маленькая провинция Южной Кореи. С 1 июля 2006 года провинция стала первой и единственной в республике специальной самоуправляющейся провинцией с двумя номинальными подразделениями - город Чеджу и город Согвипхо. Провинции были предоставлены широкие административные полномочия, которые ранее были зарезервированы за центральным правительством. Существует план превращения Чеджу в «свободный международный город». Остров является туристической зоной. Население провинции – более шестисот тысяч человек.

В июне прошлого года Министерство юстиции Республики Корея опубликовало доклад, согласно которому на территории республики находится около 55 тысяч узбекистанцев. В то же время, по информации узбекской стороны, с 2006 по 2017 год разрешение на работу в Корее получили лишь 27 тысяч человек.

На 2017 год квота на привлечение трудовых ресурсов в Южную Корею для Узбекистана составляла 3000 человек. Между тем, 87,7 тысячи узбекистанцев зарегистрировались в апреле того года на сайте Агентства по вопросам внешней трудовой миграции Узбекистана для прохождения тестирования желающих отправиться на работу в Южную Корею. Однако тестирование было провалено, в результате чего глава Агентства Улугбек Назаров был освобожден от занимаемой должности.

В январе текущего года появилась информация о том, что в первом полугодии 2018 года в Узбекистане будет открыт Центр по обучению граждан страны корейскому языку. В Центре можно будет получить разрешение на выезд в Республику Корея для устройства на работу, рабочего визита, технической подготовки и учебы. Также узбекистанцы получат помощь в трудоустройстве на предприятиях Кореи.

В начале июля текущего года в Ташкенте был открыт первый в Центральной Азии факультет корееведения.

Международное информационное агентство «Фергана»

Фото с сайта Glagolmiass.ru

«Существует Глобальный индекс терроризма с 1970 года. Мусульмане по этому индексу на первом месте. Как мы должны бороться с религиозным экстремизмом? В Казахстане насчитывалось 880 человек в конце 2007 года, которые были осуждены за терроризм. Сейчас, наверное, их число достигает более 900. Есть тюрьма в регионе Житикара Костанайской области, где заключённые сидят пожизненно. Там сидят уже 30% за религиозный терроризм. В целом, пожизненно заключены 32 человека. Сейчас точно сидят 25 человек, а семь уже в процессе. Половина из них уроженцы Актюбинской области», - заявил директор Центра прикладных исследований «Мысль», теолог Аскар Сабдин на семинаре «Доктринальные основы деструктивных религиозных течений: профилактика, реабилитация».

Также Сабдин отметил, что число осужденных за терроризм растет. Многие из них – жители Западного Казахстана. Вместе с тем есть и казахстанцы, вернувшиеся из Сирии.

В 2016 году, по данным Генпрокуратуры Казахстана, по террористическим и экстремистским статьям были осуждены 182 человека. В сентябре прошлого года заместитель председателя Комитета национальной безопасности Нургали Билисбеков сообщил, что за пять лет по этим статьям в стране осудили 445 человек, а за 9 месяцев 2017 года - осуждено 25, в СИЗО находятся еще 50.

В ноябре 2016 года специализированный уголовный суд по уголовным делам города Актобе приговорил семерых участников теракта в Актобе к пожизненному лишению свободы, еще двое – были приговорены к 22 и 20 годам заключения.

В Казахстане в терроризме и экстремизме периодически обвиняются люди, которых сложно назвать маргиналами. Например, в августе 2017 года руководитель правозащитной организации «Общество молодых профессионалов «Справедливость» Олеся Халабузарь была осуждена на два года ограничения свободы за «возбуждение розни». Ей вменили найденную во время обыска в офисе листовку антикитайского содержания и нахождение такого же файла в ее компьютере. Спустя несколько месяцев к 6 годам и 8 месяцам лишения свободы приговорили инвалида второй группы Шухрата Кибирова за размещенные три года назад в социальной сети «ВКонтакте» религиозные песни «нашиды» на арабском языке.

Туристы на Памире. Фото с сайта Indy-guide.com

В Таджикистане главной темой обсуждения последних дней стала атака на иностранных велотуристов на трассе Душанбе — Куляб. В результате нападения, которое властями страны признано терактом, погибли четверо туристов — двое граждан США, один гражданин Голландии и один — Швейцарии. Еще двое получили ранения, но остались живы. Нападение на туристов шокировало жителей республики. В стране, где к гостям относятся с особым почтением и уважением, давно не случалось таких жестоких и дерзких терактов, а целенаправленного убийства иностранцев не помнят здесь с гражданской войны 1990-х годов.

Несмотря на исключительность произошедшего, этот инцидент не лучшим образом может отразиться на туристической репутации Таджикистана. Откажутся ли иностранцы, которые планировали посетить эту центральноазиатскую республику, от своих намерений? Как повысить привлекательность Таджикистана для туристов? Об этом и многом другом «Фергана» побеседовала с руководителем Таджикской ассоциации туризма на базе общин (Tajik community based tourism association), директором турагентства Pamir Silk travel Шагарфом Мулло-Абдолом.

— Как таджикские туроператоры восприняли известие о нападении и убийстве иностранных туристов в Дангаринском районе?

— Мы очень огорчены событиями с туристами в Дангаре. Это настолько не характерно для нашей страны. Но то, что случилось, — уже случилось. Туризм в Таджикистане в последние годы стал расти, и это благо для народа. Поэтому мы, все туроператоры, приносим свои соболезнования семьям погибших и государствам, граждане которых были убиты. Для нас это тоже горькая утрата. За годы после гражданской войны впервые на нашей земле пролилась кровь гостей.

Пару дней назад у нас была встреча работников туризма с сотрудниками вновь созданной после последних событий структуры при МВД — туристической милиции. Говорили как раз о мерах по обеспечению безопасности туристов, и новая структура призвана заниматься именно этим.

— Как случившееся, на ваш взгляд, повлияет на поток туристов в Таджикистан?

— Конечно, может повлиять — прямо сейчас кто-то откажется от своих планов посетить нашу республику. Но обнадеживает то, что этот инцидент адекватно восприняли на Западе. Посольство США, например, объявило, что случившееся никоим образом не повлияет на отношения двух стран, что это единичный случай в Таджикистане по отношению к туристам, и у нас очень гостеприимный, доброжелательный народ. Поэтому мы надеемся на лучшее. То, что случилось, еще раз подчеркну, — нетипично для нашей страны и народа. Я работаю в сфере туризма с 1984 года, и на моей памяти этой первый случай такой целенаправленной террористической атаки на туристов.

Наша компания была первой частной туристической организацией, появившейся в независимом Таджикистане после распада Союза. Мы создали ее в апреле 1992 года, она была сразу ориентирована на прием туристов из разных стран. Какая разница между отправкой и приемом? Отправка — это потеря денег за рубежом, а прием — это привлечение денег в страну, то есть въездной туризм — это развитие экономики страны. Активное развитие туризма у нас началось с 2005 года, когда завершился постконфликтный период после гражданской войны. Начали появляться компании, ребята которые хотели заниматься туризмом. В 2010 году мы думали, что если будет продолжаться таким образом, то Таджикистан будет впереди всей Центральной Азии в подъёме въездного туризма. Но к сожалению, произошли негативные события в Хороге в 2012 году и другие, которые мешали. А туристы, которые собираются приезжать в страну, обычно 2-3 года изучают ее, политическую и экономическую ситуацию, историю и культуру. Потом только они принимают решение.

— То есть ситуация с въездным туризмом в последние годы была неустойчивой?

— Верно. Периодически были спады и подъемы: в 2012 году был спад, в 2013 — чуть-чуть подъем, в 2014 и 2015 годах было намного лучше, 2016 год был вообще замечательный, 2017 — более-менее. А вот в 2018 году с мая по первое июля по нашей статистике и по тому опросу, который я провел среди менеджеров гостиниц и туроператоров, наблюдается 40-45-процентный спад.

Шагарф Мулло-Абдол. Фото «Ферганы»

— С чем это связано?

— Кое-кто из туроператоров связывает это с Чемпионатом мира по футболу, но я не думаю, что с этим, потому что у наших соседей — Кыргызстана, Узбекистана — нет спада, у них спад именно в тех группах, которые должны были направляться в Таджикистан. Если честно, я не знаю, почему это произошло, сложно даже предположить. В Таджикистане стабильно, Душанбе воспринимается как безопасный город, Всемирная туристическая организация объявила наши горы всемирным достоянием, очень много хороших постановлений правительства страны, в частности провозглашение 2018 года Годом туризма и ремесел. Я как председатель Ассоциации был очень рад, что этот год объявлен Годом туризма. Но мы чуть-чуть неправильно направили свои усилия: мы должны были больше анонсировать себя за рубежом, продвигать Таджикистан за пределами, нежели внутри страны. Но мы зациклились на своих внутренних мероприятиях, фестивалях и забыли, что надо делать большой промоушен за рубежом. Надо было давать какие-то рекламные ролики по телевидению, причем не столько внутри страны, сколько за рубежом, активно использовать для этого интернет, надо было участвовать в разных маленьких и больших мероприятиях, фестивалях и выставках по всему миру.

— Что, этим совсем никто не занимается?

— Очень мало. Я знаю, что в этом году Памирская экокультурная организация (ПЭКТА) проводила свои рекламные акции на каких-то маленьких ярмарках и выставках, делали презентации, но это только одна отдельно взятая региональная организация. Она работает только по развитию туризма на Памире. Нет масштабного участия наших туроператоров в презентации страны за рубежом. Надо приглашать иностранных журналистов, которые пишут на тему туризма, найти средства и организовать им бесплатные поездки по Таджикистану, показать им все наши достопримечательности, чтобы они писали об этом. Для иностранных туристов то, что мы говорим, — это как бы «езда по ушам», для них гораздо весомее, если о стране, ее красоте пишут иностранные журналисты. Это наше упущение. В последний раз группа иностранных журналистов здесь была в 2011 году. Они были приглашены усилиями Фонда Ага Хана, их было девять человек — европейцы, американские журналисты и один российский. Я сопровождал их в той поездке по всему Таджикистану, и после этого были такие хорошие статьи, такие хорошие ролики даже в Travel World. После того, как они написали о Таджикистане, было очень много звонков и заявок. А теперь эта жуткая история, которая произошла с туристами в районе Дангары... Туроператоры, конечно, очень обеспокоены.

— Только ли отсутствие хорошей рекламы мешает привлекать туристов в Таджикистан?

— Увы, нет. У нас вообще продукт, предлагаемый туроператорами, очень дорогой. Из-за чего? Из-за транспорта. Поверьте, что до 30-35% стоимости турпродукта занимает транспорт. Надо учитывать, что мы обслуживаем туристов только на «Тойотах Ленд Крузерах», потому что дороги у нас, мягко сказать, не очень, чтобы обеспечить туристам безопасность. А эти машины дорогие. Другие машины не выдерживают долгих поездок по горным дорогам и часто ломаются. Были случаи, когда туристы теряли сутки-двое в ожидании, пока машину починят. А «Ленд Крузер» надежный, и это уже признанный факт. И еще у нас дорогой дизель и бензин. Если сравнить с Киргизией, то у нас литр бензина стоит 8,7 сомони ($0,9), а там на наши деньги — 4 сомони ($0,4).

Карта Таджикистана. Фото «Ферганы»

— В прошлом году вы говорили, что если откроется граница с Узбекистаном, это будет хорошо для нашего туризма.

— И я был прав. Это очень хорошо, что у нас теперь добрососедские отношения с Узбекистаном. Наплыв туристов за эти полгода увеличился в четыре раза. Сейчас официальные органы говорят почти о миллионе туристов. Я уверен, что порядка 80% из них — это жители соседней страны. Правда, не все въезжают с сугубо туристическими целями: посмотреть страну, попутешествовать по ней. Кто-то просто навещает родственников. Лечение тоже считается туристическим въездом. Индия, например, считает людей, которые въезжают в страну для лечения, тоже туристами — они платят за гостиницы, продукты, другие товары. У нас в стране это тоже так. Ведь турист — это человек, который едет куда-то за свой счет, тратит в той стране деньги. В других странах в отдельную статистику фиксируются только те, кто приезжает по туристической визе.

— Какие виды туризма сейчас получают наибольшее развитие в Таджикистане? Какие перспективы у нас имеет экотуризм?

— Экотуризм — это не вид туризма, это, скорее, подход, его сделали видом те, то хотел через зеленые организации, допустим, через «Гринпис», получить какие-то гранты на развитие туризма. Всемирная туристическая организация против причисления экологического туризма к отдельному виду, они считают, что любой вид туризма должен быть экологичным. При любом виде туризма охрана природы — прежде всего. У нас в основном развивается горный туризм – горные джип-туры, велосипедные туры, горные прогулки, альпинизм. Альпинизм менее развит, потому что альпинисты приезжают к нам только в августе, когда открывается для восхождения пик Сомони. Очень развит сейчас так называемый этнографический туризм. Люди приезжают посмотреть, сколько разных культур в Таджикистане, послушать языки и их различия, отличия в культуре представителей разных регионов, их песнях и танцах. Приезжают еще и потому, что при Советском Союзе наша страна была закрыта, и им интересно, почему была закрыта долгое время эта часть мира, Памир. И, наконец, их привлекают, конечно же, горы, они могут часами смотреть и восхищаться нашими горами, реками, озерами.

Озеро Искандеркуль в Таджикистане. Фото «Ферганы»

Можно развивать сплав по реке, у нас это уже есть, но туристы едут со своим снаряжением, а нам нужно развивать свою инфраструктуру. Можно развивать парапланеризм — для этого нужны инструкторы, специалисты. Можно организовать вертолетные туры — очень много заявок на них, но у нас нет вертолетного парка, нет маленьких вертолетов и самолетов. Можно организовать лыжные туры в Джелонди, но опять-таки — дороги зимой закрыты. Если бы Ошский тракт работал зимой, как работал в советский период, это бы работало. Можно, как в других странах, использовать управляемые шары — это когда шар поднимается на тросах, и турист с высоты может обозреть все красоты. Это несложно, но туроператоры самостоятельно это не осилят, нужна государственная поддержка. Ведь туроператоры работают сезонно — 3-4 месяца в году, у них еще нет таких средств. У нас пока нет VIP-туристов, потому что не развита инфраструктура. Интерохота — тоже вид туризма, но его почему-то отделили. Непонятно почему. Комитетом по туризму разработана новая стратегия по развитию туризма, но она пока на согласовании у правительства и еще не действует.

— Появились ли новые направления на туристической дорожной карте Таджикистана?

— На Памире это Ваханский коридор, долина Бартанг, это местечко Батчор (Гунд) с горячими источниками, с трекинговой зоной, это Мургаб. Туристы хотят скорее к большим горам, которые покрыты снегом. Сейчас мы думаем открыть еще одну туристическую зону — Джиргиталь и Гарм, но там есть один недостаток — с киргизской стороны закрыт перевал Карамык. Допустим, туристу можно предложить поехать на Памир, потом — в Джиргиталь. Если киргизы откроют Карамык, этой дороге не будет цены — можно будет из Душанбе выезжать на Сариташ, из Сариташа на Карамык, затем через киргизскую территорию возвращаться в таджикский Джиргиталь и далее отправляться на Памир, в Мургаб. Чтобы такие трансграничные туристические маршруты заработали, нужны межправительственные договора между Таджикистаном и Кыргызстаном.

Беседовала Ульфат Масум

Фото со страницы Ташкентского педиатрического мединститута в «Фейсбуке»

Среди мешающих реформам здравоохранения факторов названы отсутствие долгосрочной стратегии развития этой отрасли, системы мониторинга за квалификацией медицинских и фармацевтических работников, а также несовершенство клинических протоколов и медицинских стандартов.

Цель постановления, как указано в документе, — улучшить показатели здоровья населения страны, повысить уровень удовлетворенности здравоохранением и вывести страну в лидеры в мировых рейтингах по эффективности медицинского обслуживания. Кроме того, модель предполагает увеличение доли частного сектора медицинской помощи, повышение ее качества и доступности, формирование медицинского туризма и совершенствование системы медицинского образования.

Мирзиёев учредил на базе Научно-исследовательского института общественного здоровья при Минздраве Национальную палату инновационного здравоохранения, которая объединит медицинских и фармацевтических работников страны и будет разрабатывать стратегию здравоохранения с учетом лучших мировых практик и руководств, стандарты качества диагностики, лечения и инфраструктуры. Палата будет иметь структурные подразделения в Каракалпакстане, Ташкенте и областях.

Ее специалисты будут разрабатывать системы сбора и анализа медицинской статистики, регистрации врачей и провизоров, следить за уровнем профессиональной квалификации медработников, в том числе их лицензированием, уменьшать число медицинских ошибок, внедрять механизмы медицинского страхования граждан, развивать частное здравоохранение.

При палате будет Консультативный совет по внедрению инновационной модели здравоохранения и Фонд поддержки инновационного здравоохранения, который будет финансироваться за счет бюджета, средств, поступающих за осуществление регистрации врачей и провизоров, договорных услуг, грантов и меценатов. Средства фонда будут направляться на содержание Национальной палаты, создание медицинских и фармацевтических организаций, учредителем которых будет выступать палата, и разработку клинических руководств.

До 31 декабря 2020 года поручено внедрить систему регистрации врачей и провизоров и создать их единую общедоступную электронную базу данных. С 1 января 2021 года деятельность врачей и провизоров без регистрации в Национальной палате будет запрещена.

Пока медицина в Узбекистане вряд ли способна привлечь медицинских туристов. Президент страны говорил о нехватке более 11 тысяч врачей, а в начале года обязал частные медучреждения бесплатно оказывать населению услуги экстренной и неотложной помощи. В то же время в конце 2017 года Минздрав Узбекистана решил сократить долю оказываемой населению бесплатной медицинской помощи, чтобы принимать в медицинские учреждения дополнительных специалистов и повысить зарплату сотрудников.