На одиннадцатом километре железной дороги «Ангрен–Пап» в туннеле «Камчик» в последние дни мая 2016 года состоялась стыковка рельсов и по ним в тестовом режиме прошёл первый поезд, сообщает пресс-служба государственно-акционерной железнодорожной компании (ГАЖК) «Узбекистон темир йуллари».

Первый поезд в туннеле через Камчик. Фото Синьхуа

Дорога была построена за три года совместными усилиями ГАЖК и китайской компанией China Railway Tunnel Group. Стоимость проекта была определена в $1,9 млрд, его финансировали за счет кредитов международных финансовых институтов в объеме до $1 млрд и собственных средств узбекской стороны. В частности, в проект вложились Фонд реконструкции и развития Узбекистана (ФРРУ), китайский Эксимбанк ($350 млн) и Всемирный банк ($195 млн).

Контракт на строительство под перевалом «Камчик» туннеля протяженностью 19 километров и стоимостью $455 млн был подписан в сентябре 2013 года. Планировалось построить два туннеля - один непосредственно для движения поездов, второй – штольный, на случай нештатных ситуаций. В итоге была создана железная дорога протяженностью 123,1 километра. На объекте построены 285 водопроводных и шесть путепроводных сооружений, четыре железнодорожных станции, четыре разъезда и два вокзала. Реконструированы три моста длиной в 151 метр и возведены новые мосты общей протяжённостью в 2100 метров. По сложности строительства этот проект в мировом масштабе занимает место в первой восьмёрке. Протяженность туннеля через Камчик составляет 19,2 километра, он признан самым длинным на территории Центральной Азии.

Напомним, горный перевал Камчик, максимальная высота которого достигает 2268 метров над уровнем моря, граничит на севере с Кыргызстаном, на юге – с Таджикистаном. Перевал является стратегически важным для экономики Узбекистана, так как является единственным наземным путем для автотранспорта между Ташкентской областью и Папским районом Наманганской области Ферганской долины. Параллельно по перевалу проходит регулярное транспортное сообщение по трассе Ташкент-Ош. В зимнее время из-за угрозы схода лавин автодорога на перевале периодически закрывается.

До 2010 года между Ферганской долиной и Ташкентской областью курсировали поезда, но часть пути - 109 километров - они проходили по территории Согдийской области Таджикистана. Узбекистан выплачивал Таджикистану в качестве пошлины за транзит грузов через его территорию порядка $30 млн в год - в виде поставок природного газа, цемента и ГСМ. В 2010 году узбекская сторона решила полностью отказаться от услуг таджикских железнодорожников, и жителям узбекской части Ферганской долины пришлось ездить в другие регионы Узбекистана на машинах через перевал Камчик или летать самолетами.

Между тем, проект по строительству железной дороги «Ангрен-Пап» еще не завершен: сейчас выполняются мероприятия по электрификации пути и наладке инженерных работ.

В третьей части публикуемых фрагментов дневника Веры Никитиной описывается начало Туркестанской почвенной экспедиции 1914 года, которой руководил её муж, Василий Никитин. Пятого сентября Никитины и их спутники отправились из Мерва в глубь туркестанской пустыни. Экспедиция начинается.

Туркестанский дневник вместе с фотографиями хранится в семейном архиве внучки Никитиных - Елены Чирковой. Выдержки из дневника «Фергана» публикует с любезного разрешения интернет-издания «Пермская трибуна». Первая часть, вторая часть.

5 сентября. Выезд из Мерва. Первый день экспедиции

Наконец мы выезжаем. Мне взяли лошадь и Казан-бая. Всего рабочих четверо и все разных народностей: киргиз, сарт, татарин и туркмен. Мне особенно нравится Байрам-Али - двоюродный брат Реджепа. Он сразу с нами не поедет, а догонит нас по дороге.

Идём на Серахс (посёлок на границе с Персией. – Прим. «Пермской трибуны»), день нынче жаркий. Всего состав нашего каравана: семь верблюдов, две лошади, ишак и шесть человек. Да, теперь нужно будет забыть обо всех благах культуры, об удобстве, чистоте и прочем. Это меня не устрашает, одно сомнение есть только - вынесу ли верховую езду по пескам и жару.

Василий и Вера Никитины. Туркестанская экспедиция 1914 года. Фото с сайта «Пермская трибуна»

6 сентября. Второй день экспедиции. Утро в степи

Где найти слова, чтобы передать всю прелесть ночи и утра в степи: какая это красота! Мы остановились в пяти верстах от Серахса, около арыка (оросительный канал). Всюду, куда ни взглянешь, ровная гладкая степь зеленовато-жёлтого цвета. Травы почти нет, но зеленеет везде растущая верблюжья колючка. На горизонте ни одной возвышенности.

Семь часов, и солнце взошло уже высоко — здесь оно удивительно быстро заходит и восходит. Только что была ночь и быстро-быстро начинается рассвет. Лежим в палатке и видим, как она окрашивается в розоватый цвет — значит, показались первые лучи солнца. Степь ожила, заговорила, идут караваны верблюдов, и странная оригинальная музыка получается от звучащих колокольчиков, слышен рёв скотины и своеобразные, похожие на всхлипыванье младенцев, возгласы ишаков.

Красавцы-верблюды, лошадь Чавча и ишак

Утро было холодное. Ночью я накрылась всем, что было, и всё же было прохладно. Теперь уж греет солнце. Напились чаю, поели каши. Теперь грузят наших красавцев-верблюдов. Удивительные это животные. Вчера много нам один доставил хлопот — никак не хотел «чокаться», то есть ложиться на землю. Им говорят «чок, чок, тр», и они ложатся. Иногда они кричат громко и пронзительно. Вот, наконец, они нагружены и выстраиваются стройным, внушительным рядом и начинают медленно и важно выступать, «колыхаясь, как в море челнок» (Цитата из стихотворения М.Лермонтова «Три пальмы»: «И шёл, колыхаясь, как в море челнок, Верблюд за верблюдом, взрывая песок». – Прим. «Пермской трибуны») — как это метко сказано!

Верблюды у водопоя. Фото Веры Никитиной с сайта «Пермская трибуна»

Верховую езду я, кажется, буду переносить хорошо — едем всё время шагом. Лошадь у меня (по кличке Чавча) удивительно апатичная, не может бежать. Вася пока чинно едет на ишаке под дамским зонтиком — вот получается картина, достойная кисти художника!

Походные условия

А как мы здесь едим! Я воображаю в таких условиях какую-нибудь брезгливую барыню. Что бы с ней было при виде того, как Гассан своими руками кладёт в суп коренья и моет чашки. А в воде, которую мы пьём, не стали бы и бельё полоскать. Но зато как здесь всё вкусно, какой воздух, какой природный простор, свобода — как дивно хорошо!

Привал

Наконец привал. Больше восьми часов шли не евши и не пивши под беспощадными лучами солнца. Оно прямо сжигает: сохнут губы, язык, горло, губы распухают. У меня немного из-под перчатки высунулась голая рука — так её буквально спалило. Лица у всех красные, распухшие, вид сосредоточенный — не слышно ни смешка, да и не до смеха тут. Часть дороги ехала на лошади, часть шла пешком. Ноги болят в коленях, просто не разогнёшь, когда слезаешь с лошади. Особенно трудно было часа в два — совсем было духом упала, но узнали от встречного каравана и по следам, что скоро будет колодец, и снова повеселела. Колодец! Когда остановимся, отдохнём, а главное, напьёмся. Боже, до чего хочется пить! Ни на что, кажется, не поменяла бы это благо — воду.

Спутники Никитиных. Фото Веры Никитиной с сайта «Пермская трибуна»

Джуша и его палава

Вот, наконец, дошли. Прямо нет терпения дождаться, когда разгрузят тюки. Достали яблоко. Как вкусно! Рабочие разводят огонь и кипятят воду, и скоро с невыразимым удовольствием мы пьём чай с сиропом! Пьём много. Рабочие тоже. Верблюдов пускают пастись, за ними присматривает Казан-бай. Гассан суетится и работает, как всегда, больше всех, раскладывает палатку, а Джуша готовит палаву — чем не плохой повар в своём белом одеянии. Правда не одна дама упала бы в обморок, увидев, какой чистоты его руки, но это не мешает тому, что палава удалась на славу, и мы с аппетитом её поели. Это очень вкусное блюдо: сверху рис, потом слой моркови и внизу говядина, всё это пропитано жиром. Джуша не лишён эстетики — украсил её сверху дырочками и осведомился: «Не очень тухлое мясо?». Так до вечера всё время проходит в приготовлении еды, распаковке и упаковке.

Вечер. Пустыня. Покой

Вечер опять спустился быстро. Пустыня приняла красноватые оттенки, потом зеленовато-жёлтые. Зажглась сначала одна яркая звёздочка, потом стемнело, и появились миллиарды звёзд. Их так много, как бывает у нас зимой в морозную ночь. Ясно виден Млечный Путь. Кругом нас видны костры также расположившихся на ночь караванов. Произведём метеорологические наблюдения и ложимся спать, так как уже хочется покоя. Какое я спасибо говорю мамочке каждый раз, как надеваю халат — здесь он пришёлся очень кстати.

Как-то странно думать, что где-то нет этого покоя, что где-то люди проливают кровь по вине тех, кто забыл о красоте мира. «О Боги!» Разве место под этим небом среди всей красоты Божьего мира — место раздорам?

Лагерь. Фото Веры Никитиной с сайта «Пермская трибуна»

7 сентября. Третий день экспедиции

Ночь была несколько теплее. Утром долго бились с верблюдами. Просто беда: то один не хочет чокаться, то другой. Вскакивают, сбрасывают тюки — еле в три часа погрузили. Ехали до четырёх часов. Я уж не слезала с седла — было жарко.

К нам присоединился Байрам-Али. Славный текин! Понятливый, хотя не понимает по-русски, но соображает быстро, подхватил меня с лошади. Очень симпатичны эти неиспорченные культурой дети природы.

Поход. Фото Веры Никитиной с сайта «Пермская трибуна»

8 сентября. Четвёртый день экспедиции. Степная идиллия

Остановились на такыре (форма рельефа, образуемая при высыхании засолённых почв в пустынях. – Прим. «Пермской трибуны») Ровная, как стол, поверхность — ни одного возвышения, только кустики. Первым делом, конечно, заварили чай. Напились, я стала готовить обед: суп вегетарианский и рисовый пудинг — и то, и другое вышло на славу. Как приятно есть на воздухе, расположившись за палаткой на ящиках, — кругом простор необъятный!

Вот какая-то птичка доверчиво подскакала прямо к печи — очевидно, ещё наивная и не предполагает, что ей могут причинить зло. Вот ящерица роется в песке, где выплеснули воду, уставилась на нас своими зелёными глазами. Верблюды пошли есть колючку, кормят и лошадей. И люди, и животные сейчас заодно — жуют.

Ночь

Ночью спала плохо. По дороге шли всё время караваны афганцев. Некоторые стада подходили совсем близко — боялась, как бы не украли чего, да, признаться, и их трусила, ведь это враждебное племя, и среди них много головорезов. Ночью несколько раз обходила палатку с фонарём и раз даже разбудила Гассана, чтоб он посмотрел верблюдов. Добудиться его оказалось делом нелёгким: он сначала долго мычал, пока пришёл в чувство.

9 сентября. Пятый день экспедиции. «Вредная змея»

Утро. Опять расположили свой лагерь в песках, верстах в двух от колодца с солоноватой водой, где напоили животных. Начали готовить чай. Кругом много нор больших и маленьких. Джуша сказал, что здесь есть большая нора, в которой живёт змея, забыла её название. Гассан рассказал, что это такая змея, которая притягивает людей, очень вредная, и поэтому Бог положил ей жить 700 лет, а потом налетает облако или вроде пыли и берёт её на небо, чтоб не вредила людям.

Наши

Напились чаю, стали хлопотать об обеде. Очень хорош мой повар Гассан: так сумеет приладить, что всё готовится, как в духовом шкапу. Готовили горох и шарлотку. Вечером болтали у костра с рабочими.

Красиво вечером, когда горит костёр. Наш лагерь: в центре палатка, кругом ящики, верблюды, лошади. Всё освещается отблеском костра. На небе горят звёзды. Тишина, только изредка раздаётся звук колокольчика — это идёт караван. Запищит сверчок, прокричит наш ишак Гомбе.

Байрам-Али рассказал, что давно-давно был у одного богача человек, который каждый день ел 40 баранов. А поводом к рассказу Байрам-Али послужил разговор, что киргизы — большие обжоры.

Привыкаешь к рабочим. Даже этот Казан-бай, с которым столько хлопот и у которого в голове «китты». Уж очень он глуп — никак не может справиться с верблюдами, за то и ругают его все и насмехаются.

Лошадь Чавча и ишак Гомбе. Фото Веры Никитиной с сайта «Пермская трибуна»

Ложная тревога

Среди ночи Вася вышел посмотреть, потом вернулся, взял фонарь. Я спрашиваю: «Что случилось?» — «Ничего». Но я чувствую, что дело неладно, так как он разбудил Гассана и Байрама-Али. Одеваюсь скорей, выхожу. Оказывается, ушли четыре верблюда. Вот беда! Уж не украли ли их? Вчера приходил пастух, который с нами всё разговаривал — не увёл ли он?

Байрам-Али, Гассан и Вася разошлись искать, а я сижу и прислушиваюсь беспокойно к их голосам. Господи, хоть бы нашлись! Вот слышу где-то далеко голос Васи — не нашёл ли? Действительно, через некоторое время он приходит — верблюды нашлись, и я опять засыпаю.

Продолжение следует

Сегодня мы завершаем публикацию выдержек из дневника жены руководителя Туркестанской почвенной экспедиции 1914 года Веры Никитиной. В экспедиции чету Никитиных сопровождают нанятые ими четыре местных жителя - переводчик Гассан, Байрам-Али, Джуша и Казан-бай. В четвёртую порцию фрагментов включены записи из дневника с 10 по 15 сентября 1914 года - с шестого по одиннадцатый день экспедиции. Постепенно складывается своеобразный быт ее участников, Вера Никитина погружается в атмосферу повседневности туркменской пустыни, общается с кочевыми жителями Туркестана и рассказывает о том, как участники экспедиции сняли лагерь возле кочевого стойбища и переехали в Тедженский оазис.

Туркестанский дневник вместе с фотографиями хранится в семейном архиве внучки Никитиных - Елены Чирковой. Выдержки из дневника «Фергана» публикует с любезного разрешения интернет-издания «Пермская трибуна». Первая часть, вторая часть, третья часть.

Стрельба в мишень

Ехали нынче такыром (форма рельефа, образуемая при высыхании засолённых почв в пустынях. – Прим. «Пермской трибуны»). Гладкая, как стол, поверхность. Жарко, но я уж привыкла, и пить не так хочется. Я делаю так: пью в семь часов утра, потом в час и на остановке, иначе всегда будем пить.

Остановились также на такыре, занялись стрельбой. Здесь, среди мужчин, сама превращаешься в мужчину. Стреляли в цель из маузера Вася и Байрам-Али, для которого это большое удовольствие. Я всё давала мимо, на что он говорил: «Зорко». Потом оказалось, что я закрывала всё правый глаз вместо левого.

Байрам-Али добродушно надо мною посмеивался, хотя всячески старался устроить цель так, чтоб я попала. Он очень «интересен» был вчера, когда надел свои синие очки. Франт! У него, оказывается, есть зеркало. Мы стали рассматривать свои физиономии, но лучше было поскорей это бросить, так как оттуда глянула такая жирно-красная с распухшими потрескавшимися губами маска!

В пустыне как дома. Путник в Туркестане. Рисунок Веры Никитиной с сайта «Пермская трибуна»

Миражи

Видела очень интересное явление — миражи. Едем по ровному гладкому такыру, и вдруг вдалеке видишь воду, лужи, а на горизонте так целые реки с деревьями по берегам! Невольно хочется скорей туда доехать, но тщетно — подъезжаем, и всё исчезает. Это нам ещё не очень хотелось пить, а, воображаю, как должны притягивать эти миражи истомлённых жаждой путников.

Ещё здесь часто видишь смерчи: пыль поднимается облаком, крутится воронкой, налетает на вас этот вихрь — ну, тогда нужно крепко держаться в седле.

Вся поверхность такыра изрыта большими и маленькими ямами и воронками. Бегают ящерицы, но их очень трудно поймать. Интересные фигурки делают москиты - они обкладывают деревья яйцами. Появились на горизонте горы, как дымка.

Путь к колодцу

Вот мы и недалеко от Серахса. Ехали всё время такыром, потом солончаком, который только тем и отличается, что кустов больше, да корка солей хрустит под ногами. Дул ветер, что здесь всегда неприятно. Поднимаются облака пыли, и ветер какой-то сухой, палящий, лицо трескается. Мне нынче нездоровится, голова немного болит, но что поделать, ехать надо!

Наконец добрались до колодца. Какое это великое слово здесь — колодец! Как радуешься, слыша его! Наши верблюды уже сутки не пили. Они так рады воде! Напились так, что раздулись. У колодца, как всегда, сидят какие-то грязные, обгорелые, как головёшки, фигуры, которые с любопытством на нас поглядывают.

Местные

Остановились на отдых. Байрама-Али и Джушу послали в Серахс за покупками, а сами расположились недалеко от кибиток, где живут приятели Байрама-Али, которые усиленно нас звали остановиться у них. Занимаются они тем, что сеют пшеницу, разводят арбузы. Едят немного, но чай и сахар продают. Женщины делают ковры.

Принесли нам арбузов, дынь. Так приятно после нашего странствования по пескам наконец увидеть зелень! Здесь по высохшему арыку растут саксаул, камыш, верблюжья колючка. Так радует глаз эта зелень!

Туркменские ребятишки

Вчера они все, большие и маленькие, приходили к нам в лагерь. Хорошенькие чёрные ребятишки в длинных халатах, широких штанах и «тебятейках» с кисточками, значками и пришитыми, вроде наших ладанок, в которые, оказывается, мулла зашивает молитву от болезни, и «он уж знает, по книгам читал, в какое место зашить».

Дети Туркестана. Фото Веры Никитиной с сайта «Пермская трибуна»

Ребятишки очень живые, не дичатся, всё рассматривают. Снимали их. Мать, ещё одна фигура закутанная, сидела. Просили открыться, но она говорит «ни за что, никогда не открывается», хотя, очевидно, её брало любопытство, и она приоткрывала тряпки, закрывающие её лицо. Это по-ихнему монашка, она молится Богу, и ни один мужчина не может её видеть.

Вера Никитина спешит на помощь

Туркмен, приятель Байрама-Али, просил полечить его руку. Укусила змея месяц тому назад, распухла рука, теперь не сгибается. Намазала йодом, велела растирать.

Вечером пускали ракеты, и туркмены с любопытством смотрели и говорили «к?п якши» («очень хорошо»).

Несчастье с лошадью

У туркмена случилось несчастье — вот уж «на бедного Макара все шишки». У самого рука болит, а здесь что-то заболела лошадь - распухла шея. Что у неё? Может быть, змея укусила, а может быть, сибирская язва. Жутко делается предположить это! Ведь мы совсем рядом — и мухи, и туркмены приходят, не убережёшься, и остаётся только покориться судьбе. Да, здесь чувствуешь, что всё в руках Бога, самому нужно покоряться. Судьба — умрёшь, нет — останешься жив.

Ребятишки бегают около, в руках у них, как мне показалось сначала, головёшки, но, оказывается, что это жареный заяц. Они грязные, босые, пыльные. Это палящее солнце и пустыня учат покорности и терпению.

Нынче ночью слышали, как туркмены пугали кабанов, приходивших на бахчу. Вчера Вася спугнул лису, видели фазанов. Вася хочет нынче поохотиться.

Вера Никитина у своей палатки. Туркестан, 1914 год. Фото Василия Никитина с сайта «Пермская трибуна»

«Утром мажу бутерброд…»

И всё-таки как хороша эта кочевая жизнь! Прямо наслаждаешься. Я уж так привыкла к каравану, к людям, к животным. Невольно начинаем их любить и думать о них. Сама устанешь, хочется есть, обедаешь и сразу вспоминаешь, что и они хотят, и идёшь дать корочку нашему «босибе» (искажённое от «спасибо». Очевидно, в устах местных жителей, спутников Никитиных, «спасибо» звучало как «босибе». – Прим. «Пермской трибуны») или верблюдам. Их нынче гоняли поить на Теджен (Река, протекает в Туркменистане, Иране (Персии) и Афганистане. – Прим. «Пермской трибуны»).

Волшебная трава

Я занималась стиркой. Байрам-Али рассказывал про кузнечика, который усаживается змее на шею и ногами её убивает, и про траву, очень пахучую.

Был один туркмен. Приходит он домой, жена его спрашивает, нашёл ли заработок. Он сказал: «Нет». Тогда жена рассердилась и прогнала его из кибитки. Пошёл он к приятелю и рассказал про своё горе. Тот ему сказал: «Пойди, найди, есть такая трава, которая хорошо очень пахнет. Намажься ею и иди домой». Он так и сделал. Приходит домой, жена говорит: «Нашёл работу?». — «Нет». Она было хотела рассердиться, но понюхала и говорит: «От тебя хорошо пахнет, иди в кибитку».

Туркменский «балла»

Вася ушёл на охоту, а ко мне приходили визитёры. Сначала прибежал «балла» (мальчик, с туркменского языка. – Прим. «Пермской трибуны»), сел на корточки и блестит своими глазёнками. Начали переговариваться через Гассана, кого больше любит — отца или мать? Оказывается, любит больше отца, а потом одну мать, а другую не любит — та молодая, а эта злая и старая. Говорит, что мать его не бьёт. Жить любит больше в кибитке, чем в Серахсе, где у них дом: «Здесь и птичка, и зайчик, а там нет».

Потом беседовали с Гассаном, у него мать, отец и сёстры. Мать уж несколько лет не знает, где он, и «всё плачет». «Почему не напишешь?» — «Уж очень не люблю писать. Начну, а потом разорву и брошу».

Народная медицина в действии

Потом явились ещё два туркмена — молодой и постарше, в папахах с кинжалами, так что невольно как-то жутко было быть одной в таком обществе, хотя они вообще очень смирно настроены. Начали разговаривать: что делают они, если укусит змея. Идут к мулле, и тот читает молитву, а если это не поможет, то нужно убить собаку и положить в неё укушенное место, а если одна не поможет, надо убить другую.

Ещё делают так: находят ту змею, которая укусила, и мулла вешает её за хвост, а под головой разводят огонь и читает до тех пор, пока не сгорит змеиная голова.

Мулла у них лечит. Он «всё знает», всякую болезнь, он читал «большие книги».

Возвращение мужа

Вася в разгар нашей беседы вернулся с охоты, и радость — несёт фазана-курочку! Начала с неё сдирать шкурку. Развели костёр, стали готовить ужин.

Уж стемнело, и выглянул на небе месяц, около него зажглась, как бы кокетничая, звёздочка, заверещали сверчки.

Призрак «злого туркмена»

Ночью меня опять посетили страхи. Проснулась, начала прислушиваться… Слышу — лают собаки и чьи-то шаги около палатки. Хоть и мирно и очень хорошо к нам относятся туркмены, но вспомнились их окровавленные руки, страшные лица, когда они резали лошадь, и невольно воображение рисует, как вчерашний страшный туркмен крадётся к палатке с большим кинжалом, которые они носят за поясом. Разбудила Васю, он обошёл лагерь. Всё спокойно. Я ещё несколько времени прислушивалась, а потом уснула.

Матроны пустыни

Утром Вася опять ушёл за фазанами, а ко мне пришли в гости матроны. Старая жена нашего туркмена с детьми показывает, что у неё и дочери болят пальцы. Стала лечить. Потом пошла в гости в их кибитку. Там несколько кибиток из камышей, лежат в них бараньи шкуры. В одной получше — на полу разостланы ковры, лежат мешки для сидений. Здесь темно и прохладно. Посредине на маленьком коврике стоит чайник. Мы уселись. Молодая жена тоже открыла покрывало, очень недурное личико. Вообще все туркмены — и дети, и женщины — довольно красивы.

Объяснялись больше знаками да при помощи нескольких мне известных слов, но друг друга всё же поняли. Они не дичатся, очень живые. Одна беременная.

Смотрела, как они ткут ковры, тоже в кибитке. На раме натянуты верёвочки, а потом они заплетают их как-то нитками. Они такие радушные, гостеприимные.

Никитины беседуют с местными жителями. Фото с сайта «Пермская трибуна»

«Всё, что у меня есть, бери»

Туркмен из кибитки ходит с Васей на охоту, приносит нам дыни, арбузы. «Всё, что у меня есть, бери», — говорит он. Простые неиспорченные люди. Нас они называют «бояр», относятся с такою искреннею готовностью услужить, что даже неловко — не знаешь, как им отплатить за их радушие. Вообще мне здесь так нравятся эти простые взаимоотношения с людьми. Нет этого унизительного «на чай» — относятся от души, а не в ожидании подачки.

«Привыкла»

Я думала сначала, что рабочие будут ко мне относиться подозрительно, но они считают меня за полноправного члена экспедиции, а не за лишний груз, что мне приятно. Я стараюсь не быть в тягость и думаю, что этого нет. Готовлю обед, произвожу наблюдения — вообще делаю всё, что могу. Сначала очень трудно было, но я старалась не показывать вида. Хотя уже подумывала, что не перенесу экспедиции, а теперь привыкла.

«Путь от себя»

Привал. Фото Веры Никитиной с сайта «Пермская трибуна»

Вася решил прогнать Джушу и Казан-бая (Ранее в дневнике рассказывалось о том, что Джуша и Казан-бай плохо справлялись со своими обязанностями. – Прим. «Пермской трибуны»), поэтому остались ещё на день. Жалко их и [лошадь Казан-бая] Чавчу, хотя она меня изводила, но всё же я привыкла к ней, да и им очень далеко добираться до Мерва. Казан поехал вдогонку за караваном, а Джуша пошёл в Серахс. Расстались мирно. Теперь наняли двух туркмен — какие-то будут? Исправляли сёдла и прочее, но меня уже беспокоит, что долго задерживаемся, успеем ли всё сделать.

Будни врача

Мысли все заняты заботами текущего дня, изредка только вспомню о маме и своих, а [Первая мировая] война отошла как-то далеко. Занимаюсь практикой, лечу людей и верблюдов. Артык усердно делает всё, что велю, и рука его лучше. Также его старую жену и дочь лечу от нарывов на пальцах. Нынче пришёл «балла» с распухшими желёзами. Как любит Артык своих сыновей, с гордостью и любовью смотрит на них! Для них дети — источник благосостояния: за дочерей платят калым, а сыновья — это работники в доме. Артык и компания целые дни около нашей палатки сидят на корточках в своих огромных папахах, как чёрные птицы. Особенно они любят рассматривать оружие.

Дорога

Ну уж и трудный сегодня выдался день! Распрощавшись с Артыком, мы двинулись в путь с двумя новыми рабочими. Солнце ныне жгло уже с 10 часов невыносимо. Опять обгорели руки и особенно сильно лицо — болело и трескалось. Лошадь у меня новая — два с половиной года, жеребчик, не очень резвая, но лучше Чавчи. Седло, кажется, не очень удобно, и я нынче большею частью шла.

В пути. Фото Веры Никитиной с сайта «Пермская трибуна»

Шли вдоль почтового тракта. Пыль ужасная. Так странно было видеть здесь телеграфные столбы — следы культуры среди этих диких мест. По краям дороги уже много растительности, кусты довольно большие. Много следов фазанов, и наши охотники, Вася и Байрам-Али, не выдерживают, и то тут, то там сворачивают с дороги, стреляют по фазанам, но всё промазывают.

«Печаль же — радости залог»

Время подходит к полудню, скоро можно пить. Пить хочется непередаваемо! Вася остановился, чтоб вести наблюдения. Я усаживаюсь в тень куста и с нетерпением прикладываю ко рту бутылку, делаю глоток-другой, и — о ужас, вода горькая, солёная! Пить её почти невозможно, тошнит, прямо слёзы навёртываются от обиды. Если бы вы знали только, как хочется пить, то никто не счёл бы за каприз эти слёзы! Но «печаль же — радости залог» (Цитата из оперы М.И.Глинки «Руслан и Людмила» (песня Баяна). – Прим. «Пермской трибуны»). Рабочие достали арбуз, и мы принялись — не есть, нет, а пожирать его с жадностью, несмотря ни на что кругом! Кажется, спустись ангел с небес, и то останешься равнодушным и будешь выплёвывать косточки от арбуза и наслаждаться холодным вкусным арбузом.

Тедженский оазис

Поехали дальше. Я от куска арбуза, конечно, не напилась, и с горечью на душе думала, что и на стоянке не придётся напиться, и с обидой сетовала на Васю — зачем он не позаботился на стоянке найти воды? Но всему на свете есть предел — наконец мы подъезжаем к Теджену и останавливаемся на ночлег. Какая радость увидеть лес, зелень! Здесь река — может быть, добудем воды получше.

Оазис в пустыне. Рисунок Веры Никитиной с сайта «Пермская трибуна»

Из-под ног верблюдов, лошадей вылетают фазаны, зайцы — их здесь, очевидно, множество. Везде следы свиней, и мы с Гассаном начинаем трусить, чтоб они нас не съели, и этот страх не так уж неоснователен, ведь свиньи ходят огромными стадами. Вася отправляется сейчас же на охоту.

Сумерки

Скоро темнеет. Взошла луна, всё небо в звёздах, всё залито лунным светом. Так фантастично вырисовываются деревья! Какое очарование в этой ночи! Только в сказках приходилось читать об этом. Никогда не думала, что увижу то, что не может нарисовать самая яркая фантазия. Сверчков здесь множество, слышны голоса разных птичек. Костёр наш ярко пылает. Кругом сидят рабочие и пьют чай.

Байрам-Али

Потом все идём на Теджен. Громадный водоём, но весь пустой. Там Байрам-Али копает яму для фазанов. Удивительно он славный, весёлый, неутомимый, вечно посмеивается «якши яман, клади карман». Он выучился по-русски «тшут-тшют», и очень доволен. Ему лет 40, но это совершенный ребёнок: вчера привязал на верёвку ящерицу и заставлял её бежать за караваном, и заливался смехом.

Ночные страхи

Ночью опять прислушивалась. Всё казалось: вот ломаются сучья под ногами — это идёт кабан. Ведь это не сказка, не воображение, а могущая быть действительность! Здесь огромные непроходимые заросли. Вот кто-то дёргает верёвки у палатки, и слышно, как скребётся о брезент — кто? Лиса, а может быть, дикобраз… Несколько раз бужу Васю, но потом успокаиваюсь и засыпаю.

Окрашенная в красный цвет футболка и игрушечный танк символизируют суровое подавление властями протестов на площади Тяньаньмэнь. Фото © Tengku Bahar (AFP)

Напомним, 4 июня 1989 года власти Китая бросили армейские подразделения и танки для подавления митинговавших с середины апреля на площади Тяньаньмэнь сторонников демократических реформ – в основном, студентов, рабочих и интеллигенции. В ходе начавшейся кровавой бойни, по официальным данным, погибли около 250 граждан. По данным же независимых источников, счет убитых и раненных во время расстрела демонстрантов идет на тысячи.

Китайское правительство до сих пор не обнародовало точный перечень погибших. Никакого расследования этих событий со стороны властей проведено не было. Участники манифестаций были названы преступниками. Отношение нынешней власти к «политической буре» 1989 года остается неизменным.

Эта фотография, сделанная репортером Associated Press Джеффом Уайденером, обошла мир под названием «Неизвестный бунтарь». На ней запечатлен безоружный человек, который в течение получаса в одиночку сдерживал колонну танков во время протестов на площади Тяньаньмэнь в июне 1989 года.

Как отмечают в своем заявлении активисты группы «Матери Тяньаньмэнь», в преддверии нынешней годовщины полиция приступила к своей ежегодной кампании по подавлению инакомыслия. По крайней мере, трое активистов были задержаны в Пекине после того, как во вторник, 31 мая, присутствовали на мероприятии поминовения жертв трагедии, где сфотографировались под плакатом: «Не забывай раны страны!». Кроме того, сотрудники службы безопасности ограничили контакты 79-летней основательницы «Матерей Тяньаньмэнь» Дин Цилин (Ding Zilin). В настоящее время пожилая женщина фактически находится под домашним арестом в своем доме в Пекине. Дин, чей 17-летний сын был убит выстрелом в сердце в июне 1989 года, стала вдовой в сентябре прошлого года. «Она физически и умственно истощена, и ее состояние вызывает беспокойство», - отмечают правозащитники.

Участники группы «Матери Тяньаньмэнь» заявляют, что китайское правительство «продолжает совершать преступления», и, несмотря на давление со стороны властей, они будут «продолжать требовать правды, ответственности и компенсаций».

«В течение 27 лет мы, семьи жертв, последовательно добивались правды и подотчетности, компенсации и справедливого пересмотра событий 4 июня. Но правительство проигнорировало нас, делая вид, что резни, которая потрясла весь мир, никогда в Китае не было, и отказываясь отвечать на наши обращения… В течение 27 лет мы страдаем от злоупотреблений со стороны властей, запугивания, и нам уже нечего бояться. Мы убеждены в том, что трагедии 4 июня неизбежно будет дана справедливая оценка, потому что правда на нашей стороне, и нас активно поддерживают честные и добросердечные люди всего мира», - заключают авторы заявления.

Напомним, 30 мая Тверской районный суд Москвы продлил на два месяца срок ареста пятерым таджикистанцам, участвовавшим в драке на Хованском кладбище – Ходжикурбону Буриеву, Джоми Чакалову, Диловару Юнусову, Шоймардону Ахмадову и Рахмиддину Садриддинову, против которых возбуждено уголовное дело по статья «Хулиганство» и «Умышленное уничтожение и повреждение имущества» Уголовного кодекса России. Под следствием также находятся 14 человек из числа представителей криминальной группировки, которая инициировала разборку с таджикскими мигрантами.

Массовая драка со стрельбой, в которой участвовали, по данным полиции, более 200 человек (по неофициальным данным, более 400), произошла на Хованском кладбище 14 мая. Погибли три гражданина Таджикистана, более 30 человек были госпитализированы. По данным полиции, конфликт произошел между таджикскими рабочими, которых нанимают в частном порядке для обустройства могил, и так называемой группой «спортсменов», о которых говорят, как об «уроженцах Северного Кавказа». Организатором массовой драки Следственный комитет считает теперь уже бывшего директора кладбища Юрия Чабуева, который пытался заставить работавших на кладбище мигрантов отчислять ему половину своих доходов.