Текебаев напомнил, что георгиевская ленточка имеет свою историю, «она присутствует на медали «За победу над Германией», которая вручена более чем 15 миллионам участников Великой Отечественной войны. Эта лента украшает орден Славы. Она символизирует доблесть, мужество, героизм, проявленные советским народом в борьбе с фашизмом. Это символ победы, хотя никто ее официально не утверждал. Это символ самоотверженности, славы наших дедов и отцов. Думаю, что сама история установила этот символ. И сегодня, через 70 лет, в отдельно взятой стране бывшего Советского Союза устанавливают новый символ Победы. Это просто глупо. Переделать историю невозможно», - сказал политик.

Текебаев отметил, что «празднование 70-летия победы в Великой Отечественной войне для России - своего рода Рубикон. Кыргызстан как союзник России по ОДКБ, ШОС, как стратегический партнер, о чем неоднократно заявлялось, всегда всецело поддерживал Россию. В нынешней сложной общемировой ситуации наша поддержка сегодня выглядит неоднозначно и половинчато… В то время когда предпринимаются попытки оспорить итоги Второй мировой войны, роли СССР в ней и роли современной России в мировой политике, идея столичных властей выглядит провокационной и абсурдной», - заявил лидер парламентской фракции «Ата Мекен».

Ранее мэрия Бишкека решила украсить столицу в красно-желтых тонах - цветах Государственного флага. «Мы назвали ее ленточкой победы, - сообщила вице-мэр Айгуль Рыскулова. - Применение георгиевской ленты не запрещено, но официального статуса она не имела. Почему бы не придумать что-то свое?»

От использования георгиевских лент призывают отказаться и в Казахстане, причем уже не первый год. По данным Kursiv.kz, в Казахстане общество раскололось на тех, кто считает ленту символом Победы в Великой Отечественной войне, и тех, в чьем представлении она ассоциируется с царской колонизацией. В этом году местные власти попытались примирить оба лагеря, создав казахстанскую ленту Победы - в цветах казахстанского флага. Напомним, что уже в прошлом году многие казахстанцы вместо георгиевских использовали ленты других расцветок. Неоднозначное отношение к георгиевской ленте было зафиксировано в 2014 году и в Узбекистане.

26 апреля в Казахстане пройдут внеочередные президентские выборы, и ни у кого нет ни малейших сомнений в том, кого объявят победителем. В этом смысле может идти речь лишь об итоговом «счете»: будут ли на сей раз привычные 95% или Лидеру нации прибавят еще два-три пункта при подсчетах. Мы и не будем говорить о выборах сегодняшних, для нас гораздо важнее будущее Казахстана, а выборы – лишь повод для серьезного разговора. С одним из ведущих аналитиков Казахстана Досымом Сатпаевым «Фергана» побеседовала о неизбежности грядущей смены власти, внешних и внутренних угрозах, насущных требованиях сегодняшнего дня и месте Казахстана на политической и экономической карте мира.

Досым Сатпаев – кандидат политических наук, один из ведущих казахстанских политических аналитиков, директор консалтинговой организации «Группа оценки рисков», главный редактор сайта risk.kz, автор множества публикаций и научных трудов.

Границы открытости

- Существуют разные версии в отношении причин досрочного проведения нынешних выборов президента Казахстана - от мирового экономического кризиса, диктующего подобную необходимость, до конституционно неприемлемого сочетания президентских и парламентских выборов. В чем же истинная причина такой срочности?

- На самом деле, причины не столь важны, поскольку случись выборы, как и предполагалось, в следующем году, вряд ли можно было бы ожидать каких-либо серьезных изменений или политических катаклизмов. Это обосновано отсутствием внутри казахстанского общества серьезной альтернативы действующему президенту, поскольку в последние годы политическое поле Казахстана было довольно тщательно подчищено. У нас не осталось ни сильных оппозиционных деятелей, ни серьезных политических структур, и глава государства, практически, безальтернативен на текущий момент.

- Насколько ситуация в Казахстане схожа с положением в других центральноазиатских республиках – в Узбекистане, к примеру?

- Я бы исходил из того, что Казахстан и Узбекистан - два государства, очень схожие по направлению политического развития. Во-первых, в этих странах президенты - Нурсултан Назарбаев и Ислам Каримов - бессменно занимают свои посты в течение последних двадцати пяти лет, с самого момента обретения независимости обеими республиками, тогда как в Кыргызстане, Туркменистане и Таджикистане смена власти уже происходила в том или ином варианте. То есть и в Казахстане, и в Узбекистане целое поколение людей выросло, зная только одного президента своей страны. Во-вторых, эти два государства являются ключевыми в регионе с точки зрения геополитических интересов для внешних игроков, поэтому и интерес к этим двум странам повышен и особенно усилится в тот момент, когда придет время смены власти.

При этом между Казахстаном и Узбекистаном есть и большие отличия, в первую очередь, это касается структур политических элит. Казахстанская политическая элита более сложно организована, внутри нее больше групп влияния, и связано это с тем, что в Казахстане, параллельно с политической, серьезно развивалась и бизнес-элита. Сегодня это две большие группы, между которыми порой не видно границ: будучи активным представителем политической элиты или занимая высокий государственный пост, тот или иной представитель президентского окружения одновременно является и владельцем крупного бизнеса. В Казахстане гораздо больше игроков, между которыми президенту необходимо соблюдать некий баланс. В Узбекистане несколько иная модель. Там ключевую роль играет территориальный фактор, и именно по территориальному принципу делятся основные политические группировки внутри элиты.

И потом – не стоит забывать, что Казахстан, в отличие от того же Узбекистана, на официальном уровне проводил и проводит политику открытости, тесной интеграции страны в международную экономическую систему. И политическую, в том числе. Но у Назарбаева есть определенные границы, за которые ему не хотелось бы выходить. Если вы помните, в 2011 году широко обсуждалась идея о введении института пожизненного президентства Нурсултана Назарбаева…

- Но Назарбаев сам же и отклонил эту идею.

- Да, а почему отклонил? Потому, что очень четко и хорошо понимает, что сейчас ему крайне выгоден имидж главы государства, который участвует в демократических электоральных кампаниях. Сам факт проведения выборов, пусть и безальтернативных, призван продемонстрировать международной общественности договороспособность главы государства.

Транзит власти

- «Безальтернативные выборы» - грустная и вместе с тем вполне стандартная характеристика внутренней ситуации в большинстве постсоветских государств. Судя по всему, в Казахстане дела обстоят не лучше?

- Дело в том, что во внутренней политике Казахстана процветает принцип «забитых гвоздей». Этот традиционный постулат японского культурного контекста: «Гвоздь с торчащей шляпкой нужно забить». Сегодня в Казахстане вы не найдете серьезного конкурента действующему президенту, более того, значительная часть политической и бизнес- элит крайне заинтересована в том, чтобы Назарбаев как можно дольше оставался у власти. Именно эти группы выдвигают различные идеи – о продлении полномочий президента, о пожизненном президентстве... Только потому, что им чрезвычайно необходима политическая стабильность, означающая сохранение статус-кво в отношении вопросов собственности. Элита чрезвычайно боится того, что мы называем «транзитом власти» - того момента, когда президенту, в силу объективных причин, придется уйти с политической сцены. Но в любом случае, рано или поздно, встанет вопрос: «Кто будет следующим?»

В последние годы в Казахстане идет активная дискуссия на эту тему, и в этом еще одно отличие Казахстана от Узбекистана. Кстати, еще в 2013 году мы с коллегами выпустили книгу «Сумеречная зона, или ловушки переходного периода», ставшую одним из казахстанских бестселлеров. Так вот, первыми ее читателями были как раз представители политической и бизнес-элиты. Причина подобного интереса проста – мы проанализировали опыт смены власти во всех странах постсоветского пространства, сравнили с мировым, попытались понять, какие риски нас ожидают и что необходимо сделать для их минимизации. Кроме того, мы инициировали открытую дискуссию по вопросу неизбежного «транзита власти», который занимал умы многих казахстанцев. Главной побудительной причиной написания этой книги для нас с коллегами стал простой вопрос: «Удержимся мы у края пропасти, когда придет время смены власти, или нет?»

- Тема «пропасти», мне кажется, очень многозначная, тут целый комплекс вопросов и угроз, с которыми предстоит столкнуться Казахстану, как, впрочем, и остальным государствам региона. Внешние угрозы со стороны исламских радикальных структур, вопрос выбора экономического вектора развития Казахстана - между Россией с ЕАЭС и соседним, давно уже выдвинувшемся на ключевые роли в мире, Китаем… Ну и украинские события, безусловно, серьезно перекроили политическую карту. Насколько Казахстану удается справляться со всеми этими факторами, как смотрит общество на развитие событий в ближайшей перспективе, в том числе учитывая фактор неизбежно приближающегося момента «транзита власти»?

- Я бы хотел начать с того, что политика стран Центральной Азии чрезвычайно персонифицирована, и внешняя политика Казахстана отражает, в первую очередь, личную позицию главы государства. Я часто сравниваю в этом смысле Казахстан с Узбекистаном. Посмотрите, и Назарбаев, и Каримов – это люди, вышедшие из одной советской партийной номенклатуры, оба примерно одного возраста, но насколько разная у стран внешняя политика!

Назарбаев всегда был и остается сторонником максимальной открытости, считая, что раз Казахстан находится в центре евразийского пространства, то и его внешняя политика должна быть многовекторной, направленной на сотрудничество и с Россией, и с Европейским союзом, с которым у Казахстана ежегодный торговый оборот, хотел бы подчеркнуть, свыше пятидесяти миллиардов долларов, и с Соединенными Штатами. Хотя, в прошлом году, когда Казахстан не прямо, но косвенно поддержал референдум в Крыму, в обществе началась серьезная дискуссия о том, насколько власть сможет и дальше проводить эту политику многовекторности, следуя при этом в фарватере России.

Дискуссия привела к тому, что уже летом власть вернулась к традиционному для страны курсу политического лавирования, пытаясь сохранить имидж гибкого внешнеполитического игрока - появились заявления о том, что Украина для Казахстана не менее важный партнер, чем все прочие, прошли встречи премьер-министра Карима Масимова с руководством Украины, согласованы очередные двухэтапные (апрель-июнь) военные учения «Степной орел - 2015» с участием американских армейских подразделений и так далее. Без сомнений, при нынешнем президенте подобная политика сохранится, но вот вопрос – что будет после того, как Назарбаев уйдет с поста? И это весьма дискуссионная здесь, в Казахстане, тема.

Часть общества считает, что Казахстану нужно будет сохранить этот курс, не падая в объятья ни «русского медведя», ни «китайского дракона», сохранять баланс в отношениях с Евросоюзом и США. Но понимаете, тут многое будет зависеть от субъективного фактора. У Назарбаева есть определенный авторитет в мире, харизма лидера, а будут ли у его преемника подобные качества и заслуги, это большой вопрос. Потом – пока неясны перспективы участия Казахстана в Евразийском экономическом союзе, нельзя исключать возможности возникновения проблем, которые заставят Казахстан выйти из этого договора…

- О каких проблемах идет речь?

- Во-первых, уже сегодня Казахстан – единственное государство в ЕАЭС, внутри которого идет бурное обсуждение необходимости участия в этом договоре. Раскол произошел с самого начала, еще с момента вступления в Таможенный союз, и продолжился в отношении экономического союза. В Белоруссии и России, например, подобных дискуссий нет.

Необходимо учитывать и демографический тренд – увеличение в стране казахоязычного населения, у которого гораздо сильнее национал-патриотические настроения, чем идеи интеграционные. Новой элите придется работать не только с этими факторами, но и со многими другими «подводными течениями» в казахстанском обществе, так что велика вероятность, что со сменой главы государства может измениться и внешнеполитический курс страны.

Who’s next

- Есть ли сегодня в Казахстане фигура или политическая сила, которая потенциально может претендовать на позицию у руля государства?

- Прежде чем перейти к вопросу вопроса «who’s next?», хочу заметить, что в Казахстане, в отличие от других центральноазиатских стран, ведется широкое публичное обсуждение темы, связанной с транзитом власти. В Узбекистане или Туркменистане такое даже трудно представить. Пожалуй, только в Кыргызстане присутствует столь же открытая дискуссия - после двух смен власти там практически не осталось тем, на которые наложены «табу». И это правильно - многие проблемные вопросы лучше проговаривать в рамках цивилизованной дискуссии, чтобы совместными усилиями общества и элиты минимизировать все возможные политические риски, связанные со сменой власти. Ведь если лодка под названием «Казахстан» даст «течь», мы все пойдем ко дну.

- Простите, что прерываю, но уже не первый раз слышу фразу о «широкой, активной» дискуссии и не могу не спросить – каким образом она ведется, в СМИ или на каких-то иных площадках? Каково, вообще, положение со СМИ в Казахстане?

- Дискуссионных площадок в стране несколько - экспертные встречи, круглые столы, различные медийные ресурсы, где тема транзита власти, прямо или косвенно, поднимается в последнее время.

В Казахстане вообще сложилась интересная ситуация. Кроме классических печатных и электронных СМИ, в стране появились многочисленные сетевые издания, веб-ресурсы - провластные или умеренно-оппозиционные. И многие из этих ресурсов появились как некий продукт олигархического плюрализма, когда каждой группе внутри элиты просто необходимо было иметь свой медийный ресурс, придававший ей дополнительной уверенности в постоянной борьбе с конкурентами во власти.

А вот с классическими СМИ ситуация в стране крайне печальная, поскольку оппозиционное поле, как я уже говорил, было серьезно вычищено. Последним политиком, кто серьезно поддерживал оппозиционные печатные, спутниковые и сетевые медийные структуры, был Мухтар Аблязов, бывший банкир, скрывавшийся за границей, во Франции, где он был арестован и сейчас решается вопрос о его экстрадиции в Россию. Так вот, с нейтрализацией Аблязова ситуация с оппозиционными СМИ стала еще более плачевной.

В стране осталось крайне мало печатных изданий, которые могут оппонировать власти, а о телевидении и сказать нечего. В отношении же тех немногих СМИ, кто еще не лишился голоса, используется уже упомянутый принцип «забивания гвоздей» - одним из последних прецедентов было судебное решение о закрытии журнала «Adam bol». Поэтому сегодня основной полемической площадкой стали социальные сети, и политические дискуссии ведутся там достаточно активно.

- Ясно, ситуация для постсоветского пространства вполне обычная, к сожалению. Давайте вернемся к вопросу преемственности!

- Особенность Казахстана в том, что, скажем, в сравнении с Азербайджаном, где Ильхам Алиев еще при жизни отца был объявлен преемником, или с Таджикистаном, где старший сын Эмомали Рахмона рассматривается как кандидат на ту же роль, у нас нет такой персоны. Политическое поле Казахстана было хорошенько вычищено действующим президентом, сегодня у нас нет и публичной политики как таковой, все свелось к схваткам «бульдогов под ковром».

Тут большую роль играют теневые группы давления, чрезвычайно заинтересованные в сохранении прежнего курса, – семья, старая гвардия, которая уже в течение многих лет составляет ближайшее окружение Назарбаева. При этом с коллективным преемником в Казахстане большие проблемы, и среди лидеров нескольких элитных группировок, имеющих шансы на власть, тоже нет «первого среди равных». Хотя рано или поздно он появится.

Что касается политических институтов, таких как парламент, политические партии и неправительственные организации, то в стране они очень слабы, и это серьезно беспокоит нас, аналитиков – мы опасаемся, что смена власти в стране сведется к борьбе элитных группировок, а не политических институтов, которые могли бы действовать в рамках правового поля.

Есть некоторая надежда на то, что крупные теневые игроки в период «транзита власти» все-таки заключат некое джентльменское соглашение, подобно испанским Пактам Монклоа. Кстати, эту модель мы также рассматривали в своей книге. Тогда, после ухода Франко, все противоборствующие партии, представленные в кортесах Испании, договорились отбросить свои политические амбиции ради блага государства, и это помогло стране избежать хаоса. Но нам хорошо известно из истории, что факта простого подписания подобного «пакта» недостаточно, необходимы гарантии соблюдения правил игры. В случае с Испанией таким гарантом выступил король, и кто может принять на себя эту роль в сегодняшнем Казахстане, случись факт подписания подобного «пакта», – ключевая проблема.

Все эти вопросы активно обсуждаются, но ответов пока нет. По моему мнению, дискуссию по проблеме «транзита власти» следовало бы начать гораздо раньше, еще в 2010 году, когда Назарбаев получил официальный статус Лидера нации, что давало ему возможность занять положение «над схваткой», провести необходимые реформы, подготавливая страну к переходному периоду. Не так давно президент все же заявил о необходимости проведения конституционной реформы, оговорившись, что делать это надо не сейчас, а позже. Я полагаю, что речь может идти о трансформации президентской системы в президентско-парламентскую…

- Можно ли из этого сделать вывод, что Назарбаев весьма серьезно озабочен вопросом передачи власти?

- Естественно! На самом деле, любой политик понимает, что уход неизбежен, а система должна продолжать работать. И не дай Бог, чтобы у нас начали происходить те же процессы, что случились в Украине!

Украинское эхо

- Насколько, по Вашему мнению, вероятно подобное развитие событий в Казахстане?

- Тут очень важно заметить, что в Казахстане украинские события привели к серьезному расколу в обществе, линия которого прошла между сторонниками и противниками действий России в Украине, в связи с чем бурно дискутировался вопрос, насколько необходима Казахстану более тесная экономическая интеграция с Россией. Более того, украинский вопрос привел к образованию в Казахстане новых политических и общественных движений, например, «Антиевразийского движения», созданного в начале прошлого года, как раз накануне официального подписания протоколов ЕАЭС.

Украинский вопрос чрезвычайно серьезно может встать в Казахстане, в первую очередь вот по какой причине - тут, так же, как и в Украине, существует такое опасное явление, как «идейный сепаратизм». Что это означает? Казахстанское общество не мобилизовано и достаточно расколото, существует масса групп с диаметрально противоположными точками зрения. Часть считает, что Россия – наш спаситель, часть смотрит в сторону Запада, другие полагают, что мы сами в состоянии справиться с проблемами собственной государственности, и этот фактор, «идейный сепаратизм», полагаю, является самой серьезной угрозой для нас.

Безусловно, большой резонанс вызвали и антиказахстанские заявления некоторых российских политиков и общественных деятелей, таких, как Жириновский и Лимонов, а также создание сетевой группы «ВКонтакте», где основной темой обсуждения была необходимость выдвижения требований о «возвращении» России части территории Казахстана. Все это является опасным трендом. Возникает резонный вопрос - если в Казахстане появятся силы, которые, возможно, захотят вывести Казахстан из ОДКБ, а потом и из ЕАЭС, не постарается ли России реализовать тут украинский сценарий, задействовав внутреннюю оппозицию - как частных лиц, так и отдельных групп.

- Как тут не вспомнить прошлогодний внезапный визит Назарбаева и Лукашенко к вновь избранному президенту Украины Порошенко! Многие эксперты тогда расценили его как серьезный политический жест в сторону Путина, к которому президентов Белоруссии и Казахстана могли подтолкнуть опасения, что следующей целью российской агрессивной внешней политики вполне могут стать западно-белорусские и северо-казахстанские территории.

- Да.

- И тут важно, вспоминая сценарий развития событий в Украине, понять, насколько серьезна на внутриказахстанской политической и общественной сценах борьба внешних сил, в том числе и российских, за сферы политического и экономического влияния?

- Естественно, мы наблюдаем очень серьезную конкуренцию, но при этом в разных сегментах существует доминирование разных игроков. Что касается информационного пространства, то здесь явно преобладает Россия. Еще в прошлом году, кстати, мы активно подняли тему информационной безопасности Казахстана, поскольку подавляющее влияние российских медиа, превратившихся на фоне украинских событий в некую пропагандистскую машину, стало представлять серьезную угрозу для нашей страны в вопросе формирования в казахстанском обществе определенной позиции одобрения внешнеполитических действий России.

Что касается экономической составляющей, то я считаю, что в ближайшее десятилетие, даже в ближайшие годы самым серьезным игроком тут станет Китай, который уже давно и активно усиливает свои позиции в Центральной Азии, выделяя весьма серьезные ресурсы для реализации своих программ. Более того, кредитные потоки будут нарастать в рамках новой инициативы Пекина по реализации программы «Экономический пояс Шелкового пути», которую поддержали все страны Центральной Азии. В этом случае еще больше расширится экономическая составляющая деятельности ШОС.

Уже в прошлом году премьер Карим Масимов объявил о том, что подписаны соглашения о создании на территории Казахстана новых китайских предприятий, что Казахстан намерен более тесно сотрудничать со своим южным соседом не только в сырьевой области, но и в области индустриально-инновационной политики. Полагаю, что Россия «битву» за Центральную Азию, скорее всего, проиграет. И за Казахстан в том числе, даже несмотря на то, что наша страна является участником экономического союза с Россией. Тем более, как показывает статистика, Казахстан, еще со времен создания Таможенного союза, до сих пор никаких экономических выгод от альянса с Россией и Белоруссией не получал и не получает.

Цифры это подтверждают. Буквально на днях появились данные от Комитета по статистике Министерства национальной экономики РК, согласно которым, в январе-феврале 2015 года взаимная торговля Казахстана со странами ЕАЭС сократилась на 20% по сравнению с аналогичным периодом 2014 года. При этом мы по-прежнему больше импортируем товары из этих стран, чем экспортируем казахстанские, кроме некоторых видов сырья, выступая в роли некоего сырьевого придатка. По данным Комитета, в структуре экспорта Республики Казахстан минеральные продукты составляют 50,9% к общему объему экспорта, в то время как из стран ЕАЭС к нам завозятся, в основном, машины и оборудование.

- Не останется ли Казахстан, в случае проигрыша России на экономическом поле, таким же сырьевым придатком, только теперь уже другого партнера?

- Действительно, возникает вопрос, как наше участие в ЕАЭС совпадает с реализацией внутренней государственной программы форсированного индустриально-инновационного развития страны, где мы делаем упор на привлечение инвестиций в перерабатывающую промышленность, в инновационные проекты? Если раньше мы были сырьевым придатком мировой экономики, то сегодня закрепили за собой роль сырьевого придатка ЕАЭС и с таким же «успехом» можем стать сырьевым донором Китая.

При создании ЕАЭС Россия, Казахстан и Белоруссия преследовали разные цели. Для Белоруссии, и «батька» этого не скрывал, главной целью был следующий этап сотрудничества – создание общего рынка энергоресурсов, для получения дешевого сырья не только из России, но из Казахстана. Для России это была, скорее, геополитика. Для Казахстана же явных выгод от этого проекта было гораздо меньше, чем у остальных двух партнеров. Хотя на официальном уровне декларируются исключительно экономические цели нашего сотрудничества в рамках ЕАЭС.

Серьезно подпортили картину намечавшейся интеграции украинские события, а последовавшие затем западные санкции, хоть и косвенно, но отразились на казахстанской экономике. По крайней мере, уже понижены некоторые наши экономические рейтинги, не в последнюю очередь по причине присутствия на «титанике» под названием ЕАЭС. Еще более обострилась ситуация после того, как Россия начала борьбу с реэкспортом, которая больнее всего ударила по экономике Белоруссии. Недавно созданная Национальная палата предпринимателей Казахстана, курируемая зятем президента, Тимуром Кулибаевым, сделала официальное заявление о том, что подобная политика России противоречит основным принципам функционирования ЕАЭС, в рамках которого планировалось создать единый рынок для свободного перемещения товаров, услуг, капиталов и рабочей силы. Ну а падение российского рубля вызвало настолько негативную реакцию, что часть казахстанского бизнеса даже предлагала ввести некоторые таможенные ограничения между Казахстаном и Россией, дабы защитить казахстанских товаропроизводителей.

Исходя из этого, я считаю, что после неизбежной смены власти в Казахстане и в Белоруссии обе эти страны могут выпасть из договора ЕАЭС. И вот вопрос – как будет Россия реагировать на это, станет ли пытаться силой удержать две страны в этом союзе…

- И будут ли у России к тому времени силы действовать таким образом.

- Все зависит от того, насколько Россия увязнет в украинском конфликте. Но в Казахстане четко уловили новый политический тренд на постсоветском пространстве и в прошлом году тихо, без шума и гама, ужесточили уголовное законодательство за призывы к сепаратизму, а также вновь запустили программу привлечения в страну этнических казахов, оралманов, которую приостановили после событий 2011 года в Жанаозене. Теперь программу реанимировали, внеся некоторые поправки, облегчающие получение казахстанского гражданства тем оралманам, что возвращаются в страну из Монголии, Турции, Ирана и других стран. Более того, с некоторых пор правительство перенаправляет потоки прибывающих с юга Казахстана в северные и северо-восточные регионы, аргументируя изменение вектора миграции тем, что именно там серьезней всего ощущается нехватка рабочих ресурсов. Еще раз повторю – делается это очень тихо и спокойно, чтобы, возможно, не давать российским СМИ поводов для каких-то выступлений, но надо понимать, что Астана явно обеспокоена проблемой северных территорий страны. И сделала это власть, я думаю, озаботившись украинскими проблемами и «примерив» перспективы подобного развития событий на казахско-российские отношения.

Идеологический вакуум

- А насколько озабочена казахстанская власть проблемой террористической угрозы?

- Надо сказать, что еще десять лет назад в политической элите Казахстана были сильны иллюзии в отношении этой угрозы – считалось, что если террористическая опасность и существует, то она не слишком велика. Бытовало мнение, что Казахстан - это некий островок стабильности с уникальной моделью межэтнических, межконфессиональных отношений. Хотя еще в конце 90-х в своих исследованиях и публикациях мы уделяли серьезное внимание этой теме. Тогда нас обвиняли в том, что мы сеем панику и перегибаем палку, но уже в 2010-2011 годах ситуация резко изменилась – на территории Казахстана активизировались сторонники радикальных и террористических организаций, произошла серия терактов. Только тогда власть серьезно усилила контроль за деятельностью различных религиозных структур, их веб-ресурсами, были внесены существенные изменения в законодательство, ужесточены меры по борьбе с экстремизмом и терроризмом. Более того, в каждом регионе Казахстана, на базе областных акиматов были созданы антитеррористические центры.

Руководство Казахстана наконец осознало, что за двадцать с лишним лет в стране выросло целое поколение молодых людей, озабоченных вопросом самоидентификации и выбравших для себя путь радикализма. Некоторые из них пытались получить боевую подготовку в России, на Северном Кавказе, были прецеденты появления граждан Казахстана в рядах экстремистских группировок на территориях Афганистана, Сирии. Все это говорило о том, что в республике создана определенная социальная база, откуда те или иные радикальные структуры рекрутировали своих сторонников.

- Не сыграл ли тут свою роль и кризис 2008-2009 годов? Ведь хорошо известно, что радикальные группировки рекрутируют сторонников, в основном, из бедных слоев населения, а тот кризис явно привел к увеличению числа обездоленных.

- Да, конечно! В Казахстане около 27% населения – это молодые люди в возрасте до двадцати девяти лет, уровень безработицы среди которых и так был достаточно высок, а кризис по ним нанес дополнительный удар. Но даже если гипотетически предположить, что кризиса не было, а экономическая ситуация в стране сложилась более или менее благоприятная, уверен, это вряд ли существенно изменило бы картину.

Казахстан отличает и другая серьезная проблема – идеологический вакуум. Я уже прежде применял такую дефиницию, как «идейный сепаратизм», так вот, в Казахстане у каждого сообщества людей, объединенных по религиозному ли, этническому, социальному или демографическому принципу, - разные источники информации, разные представления о «своем» Казахстане. Такое положение дел сложилось уже давно, и сегодня многие молодые люди представляют такой Казахстан, политическая основа которого зиждется на радикальных, псевдорелигиозных постулатах и лозунгах.

Кроме того, в Казахстане, в отличие, скажем, от того же Узбекистана, традиционно был очень низок уровень религиозного образования, среди духовенства в том числе, и они явно проиграли битву за души людей. Помню, несколько лет назад, даже на официальном уровне заявлялось, что в Казахстане лишь 30% имамов имеют религиозное образование.

Именно поэтому радикальные организации, в том числе и международные, которые начали активно действовать на территории Казахстана еще с начала 90-х, нашли тут благодатную почву. Сегодняшний день отличает тенденция изменения географического вектора активности этих организаций. Если с начала 90-х они действовали, в основном, на юге страны, то сегодня главное направление - это запад, прикаспийский ареал, где процветают такие, например, пришедшие с Северного Кавказа течения, как салафизм.

Сценарии будущего

- Вернемся к предстоящим выборам. Вы уже говорили, что российские СМИ определенно выигрывают битву на информационном поле у прочих стран-партнеров Казахстана. Но огромное количество тех же россиян, «накачанное» пропагандой, свято верит в то, что события в Украине – дело рук «госдепа», который направо и налево раздает «печеньки», дестабилизируя ситуацию в разных странах мира. Нет ли подобных настроений в казахстанском обществе?

- Во-первых, я хочу четко обозначить свою позицию. В геополитике нет черного и белого цветов, все серое, и демонизация какого-то одного игрока из многих прочих, без учета огромного числа сопутствующих факторов, - подход чрезвычайно примитивный. Например, некоторые прозападные эксперты везде видят «руку Кремля». Или, наслушавшись «экспертов», выступающих на российских телеканалах, можно предположить – если что-то где-то происходит, то это непременно дело рук американцев. Эти эксперты живут прошлым, идеологией «холодной войны». Сейчас мир стал сложнее. Появилось гораздо больше игроков, в том числе негосударственных, которые сильно влияют на геополитическую архитектонику. Во времена «холодной войны» был определенный порядок, в рамках контролируемой напряженности, когда многие знали или догадывались, что за этим государственным переворотом, революцией или путчем в той или иной стране стоят спецслужбы Запада или стран Варшавского договора. Самодеятельности было мало. Сейчас хаотических трендов гораздо больше. Кроме того, те же США, я уверен, уже теряют хватку «мирового жандарма», и это признал даже Збигнев Бжезинский. Причина, в том числе, и в регионализации политики, когда сохранение баланса геополитических интересов становится все более тяжелой задачей в связи с появлением большого количества субрегиональных лидеров.

Давайте рассмотрим в качестве иллюстрации к «теории заговора» пример из новейшей истории стран Центральной Азии, к примеру, смену власти в Кыргызстане в 2005 году. Я с удивлением читал российских и некоторых казахстанских экспертов, которые на полном серьезе утверждали, что операцию по смене власти в Кыргызстане, названную по аналогии с «оранжевой» революцией «тюльпановой», провернули американцы. Но так получилось, что в тот период я как раз был в этой стране и видел, что протестные движения были продуктом, в первую очередь, «внутреннего производства», а не внешнего. Тенденция везде видеть «руку Вашингтона», не пытаясь понять всю совокупность факторов, приведших к тому или иному событию в мире, чрезвычайно сужает аналитический подход.

Что касается вопроса о том, какое развитие событий в Казахстане выгодно США, то, основываясь на прагматическом подходе, – безусловно, стабильность, политическая и экономическая. Это, кстати, четко прослеживается в том, что Вашингтон умерил критику в отношении демократического развития Казахстана с уровня «жесткой» до уровня «мягкой, ватной». Кстати, как ни странно, но важную роль в смягчении позиции американцев по поводу авторитарных трендов в большинстве стран Центральной Азии сыграли и андижанские события в Узбекистане. Первоначальный критический настрой по отношению к официальному Ташкенту сменился осознанием того, что геополитическое сотрудничество с ключевыми государствами региона приоритетнее, важнее, чем «обучение» основам демократии.

Еще одним фактором, повлиявшим на смягчение риторики США и ЕС, послужило опасение, что страны Центральной Азии окончательно упадут в объятия России и Китая. Это обосновано еще и пониманием того факта, что дестабилизация внутренней обстановки в странах региона вкупе с перманентной нестабильной ситуацией в соседнем Афганистане может стать просто геополитическим кошмаром, в первую очередь для западных инвесторов, вложивших огромные деньги в тот же Казахстан. Один только «Кашаган» уже стал самым дорогим нефтегазовым проектом в мире.

- Завершая наш разговор, попытаюсь сформулировать финальный вопрос, суммируя все, сказанное Вами. По-человечески желая здоровья и долголетия каждому человеку, вне зависимости от политического или иного статуса, тем не менее следует понимать, что когда-нибудь объективные процессы приведут к необходимости смены власти. Так вот, хотелось бы понять Вашу точку зрения, прогноз, если хотите, - на кого или на какие силы сделают ставку внутри Казахстана внешние игроки, Россия, США и Китай?

- Интересный вопрос, поскольку в какой-то степени он пересекается с темой моей диссертации о лоббизме в Казахстане, которую я написал в 90-х годах. Тогда, в одной из своих научных статей я возвращался к вопросу появления в казахстанской политической элите лоббистских групп, которые бы выражали интересы внешних игроков. Так вот, пока такие структуры в Казахстане не институционализировались. Возможно, есть отдельные представители элиты, которые могут лоббировать интересы внешних игроков, но пока групп пророссийских, прокитайских или проамериканских я не вижу. Все потому, что казахстанская элита очень деидеологизирована. Сегодня я вижу две основные группировки – «семью» и так называемую «старую гвардию», которые находятся в постоянном «броуновском» движении, сближаясь и расходясь в зависимости от экономических интересов.

После смены власти могут реализовываться различные сценарии. Самый негативный - тот, при котором межэлитные столкновения могут привести к расколу общества, что мы четко видим на примере Украины.

Есть и второй сценарий, более мягкий, по аналогии с упомянутым уже «пактом Монклоа». Если элиты поймут, что «под обломками» возможного конфликта могут сами погибнуть, они вынуждены будут заключить некое джентльменское соглашение. Главное - найти надежного гаранта такого соглашения. Но даже если группы договорятся и выдвинут некую марионеточную фигуру, это будет носить характер «отложенного финала», поскольку давление внутри элит будет нарастать, что неизбежно приведет к плачевному результату.

Единственным способом обезопасить Казахстан, по моему мнению, могут стать немедленные реформы по изменению структуры власти, переход от президентской к президентско-парламентской форме управления страной. Но одно тянет за собой другое, поскольку данная модель требует появления авторитетного и сильного парламента, состоящего из электоральных партий, которые могли бы отодвинуть значительную часть протестных настроений в обществе от границы с радикализмом, в сторону легальной политической деятельности.

- Ну и напоследок – с каким «счетом» выиграет Назарбаев 26 апреля?

- В прошлый раз президент набрал 95,55% голосов. Думаю, в этот раз администрация президента, руководитель президентского избирательного штаба и большое количество других чиновников сделают все, чтобы цифра была, как минимум, не ниже. В противном случае это может означать падение авторитета, а за это по головке не погладят. К тому же действующий президент имеет статус Лидера нации, который автоматически загоняет весь властный механизм в ловушку высоких рейтингов.

Беседовал Сергей Мец