Читатели «Ферганы» имеют возможность первыми ознакомиться с русским переводом еще одного доклада о печально известных «ошских событиях» 2010 года. Его авторами являются эксперты, работавшие в составе международной комиссии под председательством Киммо Кильюнена. Исследование, в котором использован богатый полевой материал, концентрируется на проблемах взаимоотношений между большинством и меньшинством, и на тех аспектах конфликта, которые не были подвергнуты достаточному анализу в предыдущих работах. Оно анализирует идеологические основы государства, ресурсы и механизмы, направляемые на урегулирование межэтнических отношений, и особенности взаимного восприятия рядовых членов двух сообществ, обостренного недостатком конкретных шагов в сторону интеграции и взаимопроникновения. Авторы пытаются объяснить события, послужившим катализатором разразившейся трагедии и реконструировать ход ее развития, обозначив действия властей, а также обсуждают формирование нарративов конфликта.

Полный текст доклада вы также можете скачать и прочитать в формате PDF (Acrobat Reader) .

КЫРГЫЗСТАН: ТРАГЕДИЯ НА ЮГЕ

АВТОРСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ

У читателя возникнет законный вопрос: почему мы написали эту работу и почему публикуем сейчас. Мы постараемся на него ответить. Поскольку мы работали для Международной Комиссии, мы хотели выдержать паузу после публикации её заключений, дабы не мешать анализу и обсуждению доклада, авторами которого являются члены Комиссии. Далее, мы не ставили себе задачу разобрать или осудить действия гражданских и военных властей, которые уже подверглись тщательному анализу как и в докладе Комиссии, так и других отчетах, таких как Хьюман Райтс Уотч, Международной Кризисной Группы, Мемориала и других работах, вышедших после событий.

Мы видим свою роль в том, чтобы привлечь внимание к тем аспектам, которые были недостаточно освещены – например, к тому, что в конфликте был активно задействован большой круг участников с каждой из сторон, и каждый сегмент был по-своему мотивирован. Мы пытаемся объяснить, почему произошла трагедия, анализируя движущие силы в социуме, то, как логика коллективной опасности диктовала людям определенные стратегии поведения в экстремальной ситуации, и как мифотворчество о конфликте затрудняет процесс примирения сейчас.

Мы не претендуем на абсолютную правду, хотя были сделаны все усилия, чтобы представить отражающую действительность картину. Не все факты и аспекты удалось достаточно прояснить. По ним у нас есть рабочие гипотезы, но мы не вправе давать спекулятивную информацию широкой публике, если не уверены сами. В некоторых местах представлены наши собственные суждения и оценки, и мы старались по возможности указать, где есть факт, а где – наша интерпретация. Мы понимаем, что не все наши суждения и интерпретации всем понравятся. Это неизбежно при масштабах сложившейся трагедии.

Оригинал [данного доклада] был написан по-английски, с английского текста сделан русский перевод для данной публикации. Мы постарались выверить и отредактировать текст, но предполагаем, что какие-то неточности могли остаться. При разночтениях просим считать верным английский оригинал.

Все интервью в период октября-декабря 2010 года проведены в рамках работы Международной Комиссии [под председательством Киммо Кильюнена]. В работе есть ссылки на другие интервью авторов, проведенные в другие периоды и с другими целями. Авторы будут читать комментарии, но возможности вступать в индивидуальную переписку у нас, к сожалению, нет. Если будет необходимость, мы напишем коллективный ответ читателям.

Авторы исследования, опубликованного в серии Ethnopolitics Papers (Великобритания) - эксперты, работавшие в составе Международной Комиссии по исследованию событий июня 2010 года на юге Кыргызстана под председательством Киммо Кильюнена: Анна Матвеева (Кингз Колледж, Лондон, и Университет Эксетер), Игорь Савин (ИВРАН и Юж.Каз. Гос. Университет) и Бахром Файзуллаев, независимый исследователь (Таджикистан).

Английская публикация под редакцией Аннемари Пин Родт, Университет Южной Дании, и Анаид Флескен, Университет Эксетера. Комментарии и общие вопросы по серии Ethnopolitics Papers к annemarie_pr@hotmail.com. Ethnopolitics Papers доступны на сайте ethnopolitics.org/ethnopoliticspapers.htm.

Введение

В данном исследовании анализируются столкновения на межэтнической почве, произошедшие в июне 2010 года на юге Кыргызстана, являющимся местом совместного проживания кыргызского большинства и узбекского меньшинства. Незадолго до этих событий, в ходе которых погибло около 470 человек¹, в стране во второй раз в ее короткой истории со времени обретения независимости прошла так называемая «революция», ознаменовавшаяся стремительной сменой власти. Таким образом, межэтнические столкновения произошли на фоне политической сумятицы, последовавшей за сменой правления.

В исследовании говорится о том, что ключевой причиной конфликта стала разраставшаяся на протяжении всего периода независимости пропасть между двумя основными этническими сообществами, проживающими на юге, вследствие чего обе группы находили все меньше и меньше точек соприкосновения, и все больше и больше видели друг в друге источник потенциальной угрозы. Это приводило к взаимным подозрениям и подстегивало консолидацию этнической идентичности внутри обеих групп. В 2010 году в результате политического кризиса на макро-уровне и ослабления правоохранительных органов и сектора безопасности возникло обманчивое ощущение того, что можно расширить доступ к власти, если действовать смело и решительно, что вдохновило этнических лидеров и повысило влияние соответствующих лозунгов. В результате политизация взаимных этнических претензий сделала столкновение между сообществами почти неизбежным, в то время как интеграционные силы в обществе оказались слишком хрупкими для того, чтобы выдержать давление стремительно развивающейся поляризации. Определенное воздействие на социальный климат, в котором впоследствии разразилось насилие, оказало растущее влияние криминальных авторитетов. Отчужденность между городом и селом способствовала оперативной сельской мобилизации, волна которой захлестнула города сразу после того, как разгорелся конфликт.

Смотря вперед, авторы признают наличие противоречия между примирением и восстановлением справедливости (что включает в себя наказание виновных), ставя вопрос о мире как центральный для будущей дискуссии. Они надеются, что эта работа внесет вклад в построение фундамента более гармоничных отношений между двумя сообществами, стараясь по возможности более понимать и объяснять, чем осуждать. Не ограничиваясь признанием неэффективными стратегий, применявшихся властями, авторы указывают на то, что логика коллективной опасности и насильственных действий диктовала необходимость специфических стратегий, которые вызвали ответную агрессивную реакцию с обеих сторон.

В исследовании делается попытка по возможности тщательной реконструкции последовательности и хода произошедших событий. Авторы отдают себе отчет в том, что свидетели в своих показаниях полагались на собственную память, в которой неизбежно происходит процесс стирания определенных моментов, искажения представлений о длительности событий, а также о точном времени, когда они произошли, тенденция к преувеличенному восприятию боли и страданий, через которые прошли представители их этнической группы, и преуменьшение страданий, выпавших на долю другой. Поэтому при малейшей возможности делалась попытка перекрестной проверки полученной информации с целью составления сбалансированной картины. В тексте оговариваются те моменты, по которым не удалось добиться полной ясности. Имена свидетелей событий не упоминаются по соображениям анонимности, за исключением экспертов и официальных лиц.

Структура исследования выглядит следующим образом: сначала приводится описание положения узбекского меньшинства в контексте новейшей политической истории Кыргызстана, а затем описан процесс, проходивший после апрельской смены власти до июньских событий, который и стал катализатором разгоревшегося насилия. Затем приводится описание событий, дается объяснение логики, двигавшей действиями противоборствующих сторон, и реконструируется история выдвижения населения из сельской местности в города. В заключение проводится анализ различных точек зрения на произошедший конфликт, распространившихся в обеих этнических группах, и позиции, в которой каждая из них оказалась по отношению к другой в период после открытой фазы насилия.

1. УЗБЕКИ В КЫРГЫЗСТАНЕ

1.1 Положение узбекского меньшинства

Кыргызстан стал частью СССР после Октябрьской Революции, в 1936 году получил статус союзной республики, а в 1991 году обрел независимость. Страну характеризует разделенность на южный и северный ареалы, каждый из которых обладает собственной идентичностью, что влияет и на политические различия. Первый президент Аскар Акаев, уроженец Севера, управлял страной с 1991 года вплоть до отстранения от власти в результате революции, выросшей из протестов из-за массовой фальсификации февральских парламентских выборов 2005 года. Курманбек Бакиев, южанин, был избран президентом в июне 2005 года, и, в свою очередь, смещен с поста 7 апреля 2010 года волной насильственных протестов. Период Бакиева характеризовался усилением семейного правления, что и стало причиной серьезного общественного возмущения. Однако, его падение, воспринятое на Юге как победа Севера, способствовало дальнейшей разделённости в стране. К власти пришла группа разнородных оппозиционных политиков, учредивших так называемое «Временное Правительство» (ВП) во главе с Розой Исаковной Отунбаевой, ставшей президентом переходного периода. Октябрьские парламентские выборы 2010 года привели к созданию нового правительства, заменившего ВП, но включавшего в свой состав многих его членов, и проложили путь для проведения президентских выборов в октябре 2011 года.

В современном Кыргызстане существует необходимая законодательная база для защиты прав меньшинств, устанавливающая, к примеру, квоты, обеспечивающие политическое представительство этнических групп в парламенте через партийные списки на выборах. В Конституции страны предусмотрены механизмы защиты от «разжигания межнациональной ненависти», гарантируется использование русского языка в качестве «официального» наравне с кыргызским языком, имеющим статус «государственного». Существует и государственная поддержка образования с использованием узбекского языка, а также СМИ на узбекском языке.

Большинство кыргызстанских узбеков проживают на Юге. Примерно 55% всего узбекского сообщества приходится на Ошскую область, и еще 32% - на Джалал-Абадскую. Ош считается «столицей» Юга. В Баткенской области проживает 14.5% этнических узбеков. Лишь небольшое количество узбеков живут на Севере. Демографически, в год, предшествующий кровавым событиям, население города Ош на 43,05% состояло из кыргызов, 48,31% из узбеков и на 2,7% из русских ⁵.

Кровопролитные межэтнические столкновения между кыргызами и узбеками уже имели место в новейшей истории Юга в 1990 году (Тишков, 1995 и Асанканов, 1990). Средством выражения протестных настроений узбекского сообщества стала молодежная организация «Адолат» (Справедливость), которой противостояла молодежная организация «Ош Аймагы», где были представлены кыргызы. По официальным данным, в столкновениях, происходивших 4-8 июня 1990 года, погибло 336 человек, а 462 получили серьезные ранения ⁷. Среди причин этого конфликта - пробуждение этно-национализма с обеих сторон, ослабление авторитета политического руководства и органов власти, атмосфера гласности, которая способствовала открытому выражению требований, и ощущение уникальности исторического момента, когда у многих возникло желание «ковать железо, пока горячо». Непосредственным поводом разгоревшегося конфликта стал земельный спор вокруг захваченных площадей колхоза имени Ленина.

Практически все основные фигуранты событий 2010 года были так или иначе связаны с Узбекским Национально-Культурным Центром (УНКЦ), который был учрежден как ответная мера для преодоления последствий событий 1990 года. Б. Хиерман говорит о том, что «узбекские политики вкладывали в этнические организации (культурные центры и университет) с тем, чтобы увеличить цену вступления в игру для соперников из числа узбекского сообщества» (Б. Хиерман, 2010). Первый руководитель УНКЦ Махамаджан Мамасаидов ⁸ вел исключительно осторожную политику, вследствие чего подвергся критике со стороны Даврона Сабирова за чрезмерную уступчивость центру. Позже лидерами УНКЦ стали успешные бизнесмены, которые имели значительные доходоприносящие активы на Юге. Прежние авторитетные фигуры (чаще всего представители номенклатуры и культурной интеллигенции) в узбекском этническом сообществе были задвинуты ими в тень, ввиду падения их популярности среди более молодого поколения. Некоторые ключевые фигуры оставались в стране и после конфликта, но постепенно были исключены из политической жизни.

1.2 Концептуализация проблемы

Если учесть, что межэтнические столкновения в Южном Кыргызстане происходят уже во второй раз, становится очевидным, что корни конфликта лежат намного глубже, чем действия политиков, оказавшихся у руля в определенный момент. Напряженность была встроена в политическую траекторию, принятую государством со времени обретения независимости.

Несмотря на формально декларировавшийся первым президентом Акаевым лозунг «Кыргызстан – наш общий дом», на первый план выходила идеология, основывающаяся на первенстве «титульной» нации. Принятая концепция национального государства (nation-state) не обозначала, какое место в нем будут занимать этнические меньшинства. Если в советское время на корню пресекались любые выражения национализма, в новых условиях возбранялся в основном национализм узбекский. Такого типа этнократическая модель развития государственности привела к отсутствию у кыргызов и узбеков общего видения того, чем для них является Кыргызстан. У двух сообществ не было взаимно приемлемого восприятия совместной жизни, и их сосуществование на едином пространстве было ни чем иным, как вынужденным компромиссом. Среди узбеков было распространено мнение, что их положение (до июня 2010 года) нуждалось в улучшении, а статус - в повышении, в то время как среди кыргызов считалось, что узбеки и так уже слишком укрепили свои позиции на «кыргызской» земле.

Место узбеков в культуре Кыргызстана становилось все более маргинальным, и динамика складывалась не в их пользу. При втором президенте К. Бакиеве (2005-2010) узбекский язык был полностью вытеснен из публичного пространства, в том числе в школах, преподававших на узбекском языке, а юридическим лицам было предписано сменить свои наименования на «не-узбекские». По большому счету, узбеки были исключены из официальной картины Кыргызстана: в городе Узген Ошской области, где проживает смешанное кыргызско-узбекское население, из 20 памятников самым уважаемым уроженцам города только два бюста установлено русским и лишь один - узбеку, космонавту Салижану Шарипову. В Ошском и Бишкекском художественных музеях сцены, изображающие узбеков, представляют их преимущественно как «экзотический» элемент на «нашей земле».

Государство не смогло развить адекватные ресурсы для управления мэжэтническими отношениями. Первый президент Акаев, обладавший всенародной легитимностью, хотя бы вначале, и считающийся человеком, который заложил основы современной кыргызской государственности, имел в своем распоряжении некоторые институциональные ресурсы, но правление Бакиева ослабило многие из институтов предыдущего периода. На первый план стали выходить неформальные ресурсы, такие как землячества, клановые и родо-племенные связи, трайбализм, и опора на криминальные структуры. Проблема заключалась в том, что, хотя Бакиевскому руководству было легче управлять страной таким образом, а не посредством формальных институтов, эти ресурсы негативно воспринимались обществом как нелегитимные.

После стремительного и неожиданного прихода к власти Временного Правительства (ВП), его члены обнаружили отсутствие реальных институтов, которые могли бы заниматься решением неотложных проблем, в связи с чем им также пришлось, по крайней мере, на короткое время, полагаться на неформальные и нелегитимные ресурсы, чтобы продержаться в период нестабильности. При этом, ВП стало заложником ситуации. На Юге ВП воспринималось как «северяне», незаконно и нелегитимно пришедшие к власти, и поэтому число их сторонников там было ограничено. Практически, у Отунбаевой не было реальной опоры на Юге, и ее правительство было вынуждено заручиться поддержкой узбеков в противостоянии со сторонниками Бакиева, стремящимися восстановить власть.

После июньских событий ВП стало делать ставку на Юге на кыргызов ввиду своего низкого авторитета в этой части страны. Тут оно снова стало заложником ситуации: попытайся оно установить над южными кыргызами более жесткий контроль, это привело бы к такому отчуждению и неприятию, что мог возникнуть вопрос о легитимности правления ВП, и даже риск разделения страны на Север и Юг. Неуклюжая попытка сместить мэра Оша Мелиса Мырзакматова в августе 2010 года, ответившего заявлением о том, что власть ВП не распространяется на юг Кыргызстана, послужила напоминанием о том, что возможности Бишкека серьезно ограничены.

Механизмы управления сферой межэтнических отношений были ослаблены в предыдущие периоды. Кадровая политика Акаева по распределению руководящих постов не была антиузбекской как таковая, но зависела от необходимости поддерживать лояльность групп, на которые он опирался, назначая их представителей на хорошие должности, для чего были необходимы вакантные места. Для этого было легче сокращать узбеков, забирая занимаемые ими места для «нужных» людей, поскольку узбеки, как представители меньшинства, не располагали соответствующими ресурсами, чтобы этому противостоять. Политика Бакиева по вытеснению узбеков из органов власти более явно основывалась на этно-национализме.

В целом, тенденцию в обществе можно было охарактеризовать как движение в сторону сегрегации, так как государство прилагало мало усилий по поддержанию механизмов интеграции. У милиции не было инструментов для улаживания межэтнических противоречий, так как ее личный состав имел тенденцию к моноэтничности, а остававшиеся в ней узбекские сотрудники были вынуждены демонстрировать свою лояльность кыргызским начальникам вместо того, чтобы посредничать в продвижении и защите интересов своего сообщества. Система интернационального воспитания в школах практически не функционировала. Даже интеллигенция оказалась уже не в состоянии подняться над этноориентированными лозунгами: многие представители кыргызской интеллигенции лишь повторяли то, что утверждалось властями, полагая, что узбеки, заявляющие о своем недостаточном представительстве и правах, являются «радикалами».

1.3 Особенности идентичности двух сообществ

Два сообщества не были разделены непримиримой ненавистью друг к другу, но барьеры между ними были вызваны реалиями этнической и социальной категоризации, когда, будучи загнанными в свои ниши, они не видели смысла в том, чтобы выстроить общую судьбу. Кооперативные связи оказались слишком хрупки для того, чтобы противостоять политическому кризису. Поэтому важно изучить, как сложилось восприятие «своих» и «чужих» в обоих сообществах, для того, чтобы проследить, как росла пропасть между ними.

Мировоззрение узбеков отражает дух старого города, для которого имеет значение, кто твой сосед. Малые сообщества связаны территориальным принципом, и при этом отношения коммерциализованы. Материальные активы ценятся высоко и являются признаком успеха и достатка. Сообщество позиционирует само себя в качестве строителей, созидателей и производителей достатка. Узбеки составляют основу предпринимательского слоя Ошского общества; эта традиция была унаследована с советского времени и сильно укрепилась за годы независимости. Узбеки составляли значительный слой среднего класса, представленного предпринимателями, а также интеллигенцией в учреждениях культуры и образования. Практически вся сохранившаяся дореволюционная архитектура в Оше, в особенности религиозного характера, является узбекской.

Среди возможностей, доступных узбекам, вступающим в жизнь, преобладали следующие: участие в семейном бизнесе, что требует обучения профессии с подросткового возраста, работа в сельском хозяйстве, которому свойственна аккумуляция земельных площадей и сохранение их от разделения (это объясняет распространенность браков между двоюродными родственниками) и трудовая миграция в Россию. Зачастую, профессия переходит от отца к сыну. Заинтересованные в политически активной деятельности узбеки вынуждены искать работу в международных проектах или уезжать за границу. Среди других вариантов была доступна работа в журналистике или в научных и образовательных учреждениях, но количество рабочих мест в этих сферах очень ограничено.

Узбеки были убеждены, что они сдают свои позиции в Кыргызстане, так как по сравнению с советским временем они понесли большие потери как в плане доступа к формальной власти, так и по уровню неформального авторитета. При этом они считали себя лояльными гражданами, которые не питали территориальных притязаний и не хотели присоединиться к Узбекистану. Они полагали, что не представляют никакой угрозы для кыргызской государственности, но при этом думали, что заслуживают лучшего к себе отношения. Кроме того, они опасались наплыва кыргызов в «свои» города и возможности дальнейшего умаления позиций своего сообщества, подозревая кыргызов в отсутствии уважения к традициям старого города, узбекской собственности, своим усилиям по созданию материальной культуры и отношению к работе. Узбекское сообщество относилось к государству не с позиции граждан, а в качестве сегрегированной группы, которая стремится по возможности ограничить контакты и взаимодействие с большинством, за исключением случаев необходимости.

Исторически сложилось так, что мироощущение кыргызов представляет собой сообщество родственников, в котором каждый уважающий себя кыргыз обязан знать и без ошибки называть имена своих предков до седьмого колена. Родственники, реальные или воображаемые, формируют единое «целое», обязывающее к солидарности и мобилизации для защиты себя в случае угрозы. Те, кто пришел в Ош, чтобы спасать своих «сестер» во время июньских столкновений, вовсе не обязательно имели реальных сестер в городе. Тем не менее, для них эти «сестры» были родными. Подобная культура несет в себе множество нематериальных ценностей, таких как солидарность, преданность, патриотизм, зачастую с пренебрежением относясь к «собственности». Сами кыргызы считают, что они изначально больше предрасположены к демократии и меньше - к преклонению перед властью.

Кыргызский средний класс малочисленнее и представлен, в основном, госслужащими, преподавателями, врачами и чиновниками. В целом, кыргызы в городах на Юге подразделяются на две группы. Богатые люди наверху: они строят особняки в «элитных» жилмассивах, но происхождение их состояний часто имеет темные корни. Бедные и очень бедные кыргызы, перебравшиеся в город из сел или малых городов, арендуют жилье у узбеков; мужчины берутся за низкооплачиваемую и неквалифицированную работу на рынках, а молодые кыргызки часто работают официантками. Социальная депривация в Оше затронула кыргызов гораздо сильнее, чем узбеков.

Поскольку эффективные системы социального обеспечения и поддержки в интеграции перебравшимся в города кыргызам отсутствовали, им пришлось выдержать много лишений, чтобы хоть как-то устроиться. Многие кыргызы раньше работали на промышленных предприятиях в городах Кызыл-Кыя, Хайдаркен и Кадамжай, прекративших работу после распада Советского Союза. Они стали переезжать в города, которые покидали европейские меньшинства, обеспечивая себя непостоянными заработками, и с неопределенными перспективами найти жилье. В одно и то же время, в обоих этнических сообществах росло и укреплялось чувство сужения социальной перспективы и ограниченных возможностей для молодого поколения.

Сообщества опирались на разные ресурсы. Кыргызы, являющиеся большинством, держали в своих руках так называемый административный ресурс. К узбекским ресурсам можно причислить корпоративную солидарность, торговый капитал и предпринимательские навыки, а также длительную традицию городского проживания. С учетом того, что частный сектор традиционно являлся моноэтническим, а государственный сектор постоянно сокращался, количество рабочих мест в многонациональной среде уменьшалось. Пространство для ежедневного межэтнического взаимодействия сужалось до уровня функциональных отношений. Как результат, два сообщества стали все меньше и меньше понимать проблемы и жизненные стратегии друг друга. Кыргызы не могли понять, почему узбеки считают себя ущемленными. На их глазах у узбеков процветал бизнес, но налогов они платили мало, так как легче было давать взятку чиновникам. Узбеки Кыргызстана, по их мнению, просто наслаждались всеми преимуществами кыргызской «вольницы», по сравнению с жестким режимом в Узбекистане.

Такие настроения, присутствовавшие в Оше десятилетиями, за годы независимости усиливались в связи с сокращением социального взаимодействия и оказывали влияние на уличную жизнь. Антагонизм между двумя сообществами постоянно подпитывали остававшиеся неизменными условия их существования и усиливающееся расхождение в направлениях жизненных стратегий. Скрытые в мирное время, такого рода представления друг о друге выкристаллизовались в момент развития конфронтационности и послужили импульсом к мобилизации. «Окно возможностей», внезапно растворившееся после смены власти в апреле 2010 года, позволило этим представлениям ворваться в публичную политику.

2. ФАТАЛЬНАЯ ЦЕПЬ СОБЫТИЙ

2.1 Политический процесс после апреля

Восстания и революции необязательно происходят тогда, когда жизнь становится невыносимой. Они случаются, когда возникает ощущение, что положение можно изменить, и когда альтернативы кажутся достижимыми. Такого рода ощущение появилось после свержения предыдущего режима в апреле 2010 года, когда преобразования показались возможными, тогда как временное правительство в Бишкеке пообещало переопределить правила политической игры.

С появлением такого шанса все те, кто питал большие амбиции, ринулся им воспользоваться. К ним относились и те узбекские лидеры, которым при Бакиеве «подрезали крылья» и они не имели возможности находится на первой линии кыргызстанской политики. Эти политические оппортунисты хотели вкусить политической славы и известности, так же как это имели возможность делать политики из числа кыргызов, и искали удовлетворения своих карьерных надежд и чаяний. Узбекские лидеры, пришедшие в политику, преследовали и другие интересы, такие, как например, стремление защитить свои активы от корпоративного рейдерства. Для этого им были нужны высокие посты в органах власти и способность оказывать влияние на милицию.

С этой целью узбекские политики стали апеллировать, естественно, к своей референтной группе - узбекскому меньшинству, - точно также как и кыргызы традиционно обращаются к своим сородичам и землякам на своей малой родине, - так как никаких других козырей у них на руках не было. Таким образом, у узбекских лидеров появились свои последователи и сторонники, но это же привело и к быстрой политизации этнического фактора. Позиция, занятая самыми видными узбекскими политиками, в частности Кадыржаном Батыровым и Карамат Абдуллаевой, как главными идеологами, нашла отзыв в сердцах и умах узбеков, так как отражала их собственные обиды и чаяния. Им удалось вдохновить часть своего сообщества, в особенности узбекскую молодежь, не стоять более в стороне от политики, а принять в ней активное участие.

Факты проведения узбеками своих курултаев встревожили кыргызскую общественность на юге, так как она ощущала свою традиционную уязвимость в городах, воспринимала эти курултаи в качестве угрозы для кыргызской государственности и не имела навыков реального понимания проблем узбекского меньшинства. Демонстрация групповой солидарности узбекского сообщества, а также внезапно выросший уровень массовости на публике были восприняты так: «узбеки всегда начинают выступать с требованиями, когда мы слабые». Лидеры УНКЦ не замечали эффекта, который производили их действия. Время же работало на радикализацию, а не на примирение.

После ухода Бакиева происходила смена южнокыргызской элиты, и выдвигались новые политические фигуры, стремившиеся ко власти и контролю над ресурсами. Возникла конкурентная борьба между тремя силами: политиками новой волны, приведенными ко власти временным правительством, вытесненными руководителями бакиевского периода, и обделенными представителями южной элиты, которые в свое время работали при Бакиеве, но порвали с ним, и были оставлены не у дел новым руководством в Бишкеке. Эта последняя группа сконцентрировалась вокруг партии «Ата-Журт». Про-бакиевские силы предприняли несколько попыток восстановления своей власти в апреле и мае. В городе Ош организованной «бакиевскими» сторонниками группе удалось ненадолго захватить здание областной администрации в мае. Но новая власть, привлекая сторонников различного рода, включая и криминалитет, сумела отстоять свои позиции.

Создалось впечатление, что Батыров воспользовался этой возможностью для укрепления узбекских позиций, доказавших его «незаменимость». Это, в свою очередь, повлияло на степень уязвленности местных кыргызов, которые интерпретировали узбекскую «демонстрацию силы» как угрозу для кыргызской государственности, ослабленной апрельскими событиями, падением Бакиева и состоянием общего кризиса. Кыргызы ответили демонстрацией силы на то, что они посчитали демонстрацией силы узбеками, атаковав такую символическую цель, как «Узбекский» университет. ВП посоветовало Батырову залечь на дно до тех пор, пока волнения не прекратятся, но потом предпочло отвернуться от него. Под давлением общественного мнения ВП выдало ордер на арест Батырова и начала имитировать розыскные мероприятия по его поимке.

Два сообщества оказались поставленными на путь коллизии, к чему были слепы и кыргызские, и узбекские лидеры, не имевшие ни политической зрелости, ни широты взглядов, чтобы предвидеть лежащую впереди опасность.

2.2 Ситуация в Оше

Причинами для такого всплеска стали изменения в преступном мире, произошедшие после апреля. Бакиевы, как известно, сами регулировали оргпреступность и получали с нее дивиденды. После падения режима произошел переворот и в существовавших ранее порядках. Структура организованной преступности в Оше состояла из транс-региональной наркомафии, а также «черных» и «красных», контролирующих обычную преступность. К черным относились уголовные авторитеты, чаще всего раньше имевшие срок. Красные – это преступники из числа коррумпированных сотрудников органов правопорядка и безопасности, которые использовали собственных подчиненных, а также содержавшиеся ими нелегальные группировки, как для совершения преступлений, так и наведения порядка. И «черные», и «красные» занимались рэкетом, контролировали контрабанду и проституцию, а члены их бригад пополнялись заключенными, бывшими спортсменами и уличными ребятами.

Наиболее влиятельной группировкой «черных» была ОПГ, возглавлявшаяся Камчыбеком Кольбаевым, внесенного указом президента США в июне 2011 года в число наиболее опасных иностранных преступников, которая использовалась Бакиевыми для запугивания и расправы над неугодными предпринимателями и журналистами, с которыми они не решались связываться в открытую. После апреля 2010 года другие группировки стали оспаривать верховенство Кольбаева в уголовном мире. В мае пошла лавина захватов чужих активов и корпоративного рейдерства. Три криминальные группировки, боровшиеся за власть в Оше в период с апреля по июнь, руководили мародерством и в ходе июньских событий²⁰.

Так как среди преступных элементов преобладали кыргызы, а среди предпринимателей было больше узбеков, рэкет приобрел этнический характер. Кыргызские бизнесмены были не столь уязвимы, так как имели возможность мобилизовать поддержку со стороны своего клана или земляков. Богатые узбекские бизнесмены могли не бояться уличного рэкета, но от него страдали в основном мелкие и средние предприниматели, которые считали, что им бесполезно обращаться за помощью в состоящую преимущественно из кыргызов милицию. Конфликт на железной дороге в апреле из-за импорта б/у автомашин стал горьким уроком: хотя кыргызских рэкетиров задержали и даже показали по ТВ ²¹, через несколько дней их отпустили²². Коррупция и рэкет сопровождались унижением, когда узбекам давалось понять, что им еще повезло, что их вообще терпят в этой стране.

Узбеками новая ситуация после апреля была воспринята не только как угроза, но и как возможность избавиться от рэкетиров раз и навсегда, однако они понимали, что им придется полагаться только на себя. Территориальные советы в узбекских кварталах стали создавать народные дружины. Пожилые мужчины вели наблюдение днем, располагаясь в чайханах, а молодежь выходила на охрану улиц по ночам.

Власти, поначалу санкционировавшие подобные действия, попросили, в свете Джалал-Абадских событий, их прекратить. К тому времени, однако, cделать это было уже невозможно, так как растущие групповые стычки происходили уже почти ежедневно. Другим спорным вопросом был генеральный план развития Оша, направленный на реконструкцию города, который по-разному восприняли в двух сообществах. Планы трансформации махаллей – традиционных для Центральной Азии жилых кварталов, с домами, обнесенными единым забором, узкими улочками и устаревшей системой канализации, - в современное городское пространство разрабатывались еще в советское время, но с распадом СССР их заморозили. При Бакиеве идея была реанимирована из Бишкека Центральным Агентством Развития, Инвестиций и Инноваций (ЦАРИИ) под руководством Максима Бакиева, сына экс-президента.

План, в числе прочего, предусматривал меры по рационализации торговли, включая запрет ее уличной формы, переход на использование специально построенных новых коммерческих площадей, регистрацию и налогообложение торговых мест. Эти меры были рассчитаны на то, чтобы прекратить практику выплаты бизнесменами вместо причитающихся налогов в бюджет каких-то символических сумм «по договору» с чиновниками. Меры оказались непопулярными среди Ошских коммерсантов, большинство которых были узбеками. Считалось, что план должен был способствовать продвижению бизнес-интересов мэра, кыргыза, так как он являлся владельцем новых коммерческих площадей. Таким образом, реализация плана перекроила бы этническую карту города и породила бы ситуацию, при которой были бы задеты интересы одних и возникали бы преференции для других. Мэр города Ош, по-видимому, не вполне осознававший сложность устоявшейся городской жизни старой части города, считал, что он сможет подмять под себя интересы и территории крупных узбекских предпринимателей. Однако, они были решительно настроены отстаивать свои интересы.

План, кроме того, предусматривал создание смешанных кварталов с современными многоквартирными жилыми зданиями. Этим бросался вызов закрытой среде обитания узбеков, когда под одной крышей проживало по несколько поколений одной семьи. Переезд из махалли в блочный многоквартирный дом также входил в противоречие с привязанностью к приусадебному участку земли, с любовью возделываемому горожанами узбекской национальности. Мэр, бывший главной движущей силой генплана, стал в глазах узбекского сообщества злым гением.

2.3 Почему миротворчество не принесло мира

В то время как пропасть между двумя сообществами все больше расходилась, представители кыргызской и узбекской элит довольно хорошо знали друг друга. Сделки и переговоры между ними были частым явлением. Состоятельные узбекские лидеры не могли бы вести свой бизнес без покровительства со стороны властей и связей с правоохранительными органами, большинство из которых были кыргызы. Среди последних все больше росли опасения по поводу ухудшения меж-этнических отношений в Оше. Их страхи только усилились после событий в Джалал-Абаде. Активисты гражданского общества предупреждали о тревожных инцидентах ²³.

Были приняты меры по работе с населением. В Оше был создан наблюдательный совет по СМИ для контроля над редакционной политикой средств массовой информации по межэтническим вопросам. В школах и университетах были проведены обучающие семинары, направленные на повышение уровня информированности обучающихся «культуре межэтнических отношений», а мэр города Ош профинансировал пропагандистскую кампанию по размещению социальной рекламы на тему укрепления мира на биллбордах по городу. И губернатор, и мэр проводили встречи с лидерами УНКЦ, но не имели полного представления о том, что же, все-таки, на самом деле происходило внутри узбекского сообщества.

Милиция собирала лидеров спортивных клубов и группы спортсменов с обеих сторон, чтобы внушить им необходимость сохранения порядка. Такие же встречи были организованы с представителями духовенства, директорами школ и активистами УНКЦ в местах компактного проживания узбеков. К примеру, 3 мая мэр города в сопровождении сотрудников милиции и совместно с руководством УНКЦ провели встречи с местным сообществом в Он-Адыре. Дискуссия была жаркой, ее участники жаловались на недостаточную представленность узбеков в госорганах, на рост кыргызского национализма, ускорение которому придавали действия ВП, и на местную преступность. Мэр пообещал, что рэкетиры, создававшие проблемы в Он-Адыре, будут наказаны.

Было решено сохранять единство, объединить усилия для противодействия преступности, организовать народные дружины для патрулирования улиц по ночам, и проводить проверки паспортов и машин ²⁴.

Впоследствии, представители власти из числа кыргызов с разочарованием размышляли о предпринятых ими тогда усилиях, приходя к выводу о том, что причиной неуспеха было отсутствие искренности среди узбеков, их стремление не к миру, а к конфликту для того, чтобы отделиться от Кыргызстана. Но это не так. Проблема заключалась в том, что миротворчество было развернуто среди одних категорий граждан, а угрозы для мира находились в руках других. Груз негативных факторов перевесил положительные, и весы качнулись в негативную сторону, несмотря на все усилия. Предпринятые властями шаги не были неверными, но в тех обстоятельствах их было недостаточно. Эти шаги были направлены на изменение восприятия реальности и строительства отношений на этой основе. Однако они имели манифестный характер и не влияли на суть проблемы, так как структурные условия не менялись.

Если все говорят о мире, но ничего не меняется в реальности в значимых для людей сферах, то шансы мира невелики. В пред-конфликтном Оше миротворчество не входило в сферу первичных жизненных интересов ни одной социальной группы, поэтому проблемы никуда не уходили. Не был арестован ни один из заметных уголовных авторитетов. Генплан развития города не был разъяснен сообществам, поэтому не был понят и принят ими. Уличные драки становились все ожесточеннее. В таких условиях «миротворчество», де факто сводившееся к необходимости прекратить озвучивать проблемы со стороны узбеков, означало лишь все новые уступки и признание поражения. Многие в узбекском сообществе уверились, что им надо занять твердую позицию сейчас, иначе они будут все больше и больше отступать. В сообществе рос дух сопротивления и озлобленности. Психологически, многие уже готовы были броситься вперед, быстро реагируя на уличные вспышки насилия.

3. ИЮНЬСКИЕ СОБЫТИЯ

3.1 Ош

Насилие вспыхнуло сразу в нескольких местах в городе Ош ночью 10 июня 2010 года: у гостиницы «Алай», на рынке «Фрунзе», и в Ошском районе. Это не было чем-то из ряда вон выходящим, так как такие же стычки, разве что в меньшем масштабе, происходили в течение всего предшествующего периода, в связи с чем были разработаны способы оповещения и сбора мужчин по мобильным телефонам. Разница была в том, что толпа узбеков собралась у гостиницы «Алай» гораздо быстрее и была более многочисленна, по причине близости узбекских махаллей, и там было какое-то количество неошских узбеков. Многие горожане были застигнуты врасплох всплеском насилия. Необходимо сказать, что в разгаре жестокости и насилия в людях проявились и лучшие качества. Узбеков укрывали в своих домах их кыргызские друзья и соседи, иногда рискуя при этом своей жизнью, и наоборот.

Те пять линий противостояния, на которых столкнулись толпы узбеков и кыргызов, были неслучайны. Это были либо территории, на которых сходились границы преимущественно кыргызских и узбекских кварталов, либо местами пересечения узбекских махаллей с основными магистралями, ведшими из города, по которым происходило передвижение в Ош групп кыргызов из сельской местности.

Столкновения начались у гостиницы «Алай» на пересечении дороги в Ошский район, которая ведет в Кара-Суу. Там расположены узбекские махалли: Шейит-Добо и Тешик-Таш. Второй точкой была территория вокруг сквера Космонавтов. Там находится пересечение дороги в город Кара-Суу, которая проходит через кыргызские села и трассы, связывающей два района сосредоточения узбекских махаллей, один из которых находится у железнодорожного вокзала, а второй вокруг Вещевого рынка (Жийделик). Два железнодорожных переезда, один у границы Ошского района и другой перед селом Нариман, служат естественными границами территории.

Третьей точкой был фрунзенский рынок, где находится пересечение узбекских махаллей вдоль улиц Калинина и Ферганской, с дорогой, ведущей из города в кыргызский пригород «Западный», где живут «новые» кыргызы. Четвертым пунктом была граница между преимущественно узбекским микрорайоном «Черемушки» и населенным кыргызами микрорайоном Тулейкен, через который идет дорога в юго-западном направлении в Ноокатский район и в Баткенскую область, идущая через населенные кыргызами Жапалак и Папан. Последним участком была территория вдоль основной трассы от областной больницы до пригорода Фуркат. Дорога обслуживает два направления: Джалал-Абад, то есть в сторону Куршаба и Кара-Кульжи, населенных кыргызами, и другое направление в сторону кыргызских горных районов Алай и Чон-Алай.

Театром самых ожесточенных столкновений в эту ночь с применением огнестрельного оружия стали гостиница «Алай», фрунзенский рынок и Ошский район, особенно на границе с Нариманом. Это те места, где кыргызские и узбекские жители Оша жили бок о бок, что позволяло им прибегнуть к поддержке соседей и родственников. К утру действия у фрунзенского рынка и гостиницы стихли. В районе рынка узбеки забаррикадировали въезды в махалли, и кыргызы не могли пробиться через их оборону, так что они остались у рынка, сжигая и грабя магазины. У гостиницы «Алай» спецназ разогнал толпу и эвакуировал студентов из общежития. Напряженность сохранялась в Ошском районе, где ориентиром является семиэтажное жилое здание («семиэтажка»), и где лицом к лицу сошлись противоборствующие толпы узбеков и кыргызов.

Обе стороны в течение всей ночи занимались мобилизацией своего сообщества. Узбеки объезжали на машинах районы с преимущественно узбекским населением, призывая жителей махаллей готовиться к сопротивлению, используя азаны с минаретов мечетей для оповещения об опасности, и пробуждая население ударами по трубе. Кыргызы, в основном, задействовали мобильную связь, так как кварталы с преимущественно кыргызским населением раскиданы широко по всему городу, в связи с чем перемещаться по нему было опасно. Для многих горожан-кыргызов события произошли неожиданно, но они быстро активизировались из-за слухов об изнасилованиях и ночных азанов.

В первые часы среди погибших и раненых были как кыргызы, так и узбеки. Пострадавшие кыргызы, в основном, были избиты, а некоторые забиты до смерти, в то время как среди убитых и раненых узбеков было больше жертв от применения огнестрельного оружия. Кыргызы двигались в двух направлениях: кто-то пытался выехать из города, а другие стремились попасть в него. Узбекские женщины и дети начали исход в узбекские села, расположенные ближе к границе с Узбекистаном, - в Сураташ и ВЛКСМ.

Действия властей были хаотичными. После полуночи СОБР сначала направили к гостинице «Алай», затем около 3 часов ночи его перекинули охранять мост через реку Ак-Буура у «Дома Быта», который считался стратегическим, после этого собрали на центральной площади, и затем приказали направляться к областной больнице для прикрытия дороги на Фуркат. В течение нескольких часов они четыре раза меняли дислокацию, чему не было дано ясного объяснения. Батальон ППС также посылали к гостинице, затем в Ошский район, и, наконец, приказали выдвинуться в Араван, ввиду опасений властей, что узбеки могут там восстать, где батальон и остался.

Утром 11 июня горячими точками стали Черемушки и Фуркат. Оба микрорайона находились на пути движения кыргызов из близлежащих сел, входящих в город с двух направлений. Те, кто вошел в город с юго-западной стороны, у микрорайона «Западный», разделились на два потока: один атаковал Черемушки, а второй –узбекские дома вдоль улицы Навои. На противоположном конце города группы сельских кыргызов, численность которых позже составила до 5000 человек, собирались у кольцевой дороги в районе Фуркат. Свое первое оружие они отобрали у милиционеров из города Кара-Суу, направленных на охрану дороги. Оба сообщества опасались друг друга. Кыргызам казалось, что они захвачены в ловушку в городе, заблокированном узбеками, пытающимися перекрыть основные трассы, чтобы не дать толпам сельчан ворваться в город. После того, как растущие толпы кыргызов заблокировали две основные транспортные артерии, ведущие в Ош, и вошли в город, власти утратили контроль над ситуацией.

Милиция выбрала путь наименьшего сопротивления. Они не получили приказ на применение огнестрельного оружия на поражение. Кое-кто отправился домой, переоделся в гражданское и занялся эвакуацией своих семей. Некоторым было поручено охранять здание ОВД, где они и остались. Другие пытались вести переговоры с толпой, чтобы отвратить их от разрушительных действий. Некоторые стояли на защите узбекских махаллей, а другие присоединялись к погромщикам, которые на махалли нападали. Из числа жителей-кыргызов стали выдвигаться добровольные помощники милиции, которые пытались помочь тем милиционерам, которые были на улицах, как-то наладить порядок. Отдельные сотрудники внутренних дел и военные воспользовались моментом для личного обогащения. Состоятельные узбеки давали до 50.000 долларов США за эвакуацию семьи в безопасное место, хотя в других случаях кыргызские военные эвакуировали гражданских лиц узбекской национальности бесплатно.

Кыргызы - представители власти сделали несколько попыток мирных переговоров и заключения «пактов о ненападении», в том числе в Фуркате и на площади перед «семиэтажкой». Удалось этого добиться только в Наримане, где глава айыл окмоту (сельской администрации) убедил кыргызов прекратить наступление, угрожая им сочетанием как вполне реальных (взорвать цистерны с горючим), так и нереальных (заминировать рисовые поля) ответных действий. Делегация высоких чинов ВП попыталась уговорить людей на Фуркате разойтись, но те были в таком возбуждении и негодовании, что ничего не слушали и лишь требовали дать им оружие, чтобы разобраться с узбеками, а потом начали забрасывать чиновников камнями, повредив им вертолет и едва не перейдя к физическому насилию. Разочарованные отказом властей выдать им оружие, толпа на Фуркате взяла дело в свои руки и захватила два БТРа, направленные в Ош с военной базы в Майлуу-Суу, вместе с оружием и боеприпасами. Этот боевой транспорт позже будет использован при нападениях на узбекские махалли.

Толпы прибывших из сел росли все больше и становились решительнее, осуществляя набеги на махалли в Черемушках, Фуркате и вокруг улицы Алишера Навои. Начались поджоги частных домов. Свидетели давали показания о фактах раздачи оружия перед нападениями и о «снайперах», стрелявших с горы Сулейман-Тоо и крыш высоких зданий. Кто-то видел подразделения вооруженных людей в неизвестной в Кыргызстане форме, передвигавшихся по карте и спрашивавших направление у населения.

Нападения на узбекские махалли происходили по единому сценарию с использованием бронетраспортеров как тарана для преодоления баррикад, а затем проникновение на улицы и дома с поджогом, мародерством и насилием, связанным с подавлением сопротивления узбеков. Второй эшелон состоял из мародеров; у некоторых в распоряжении были микроавтобусы и грузовики, либо экспроприированные у узбеков автомобили, а процессом мародерства часто командовали женщины средних лет, которые сортировали имущество. Третий эшелон занимался поджогами, осуществляемыми в организованном порядке, с применением бензина, расплескиваемого из канистр или неустановленных зажигательных средств. В нападениях участвовали как и обычные гражданские лица, так и вооруженные люди, скорее всего близкие к криминальным структурам, которые выступали в качестве организаторов. Они подстегивали атакующих, когда те уставали или отказывались идти дальше из-за усталости, либо были слишком перепуганы, чтобы продолжать нападать. Атаки время от времени затихали, но затем начинались снова, с подходом свежих сил из сел. Так продолжалось до вечера. Вечером все затихало. Но отдельные вспышки столкновений слышались и позже.

Постепенно география нападений менялась. Утром 12 июня продолжались атаки на Черемушки, улицу Навои, периодически вспыхивали столкновения на Фуркате вдоль дороги из города, в Он Адыре и в Ошском районе вокруг Вещевого рынка. От круга при въезде в город в сопровождении БТР группа кыргызов около 200 человек отправилась в стоящий несколько изолированно от центра города узбекский район Он-Адыр. Захватчики смогли захватить и поджечь лишь крайние здания, так как в Он-Адыре была пересеченная местность и сопровождавший толпу БТР перевернулся. На БТР был размещен государственный флаг Кыргызстана. Узбеки оказали решительное сопротивление путем перегораживания дорог, отвечая нападавшим кыргызам выстрелами из огнестрельного оружия и отражая действия атакующих с помощью обитых железом «КАМАЗов». Звучали и выстрелы с узбекской стороны. Около 80 узбеков и несколько кыргызов были убиты. После того, как нападавшие ретировались, узбеки вытянули БТР из канавы и передали его властям в качестве условия мирного соглашения.

Нападения, произошедшие 12 июня, были лучше организованы, и даже чувствовалась некоторая степень планирования, в отличие от предыдущего дня, когда нападавшие действовали под влиянием сильных эмоций. Группы сельских кыргызов, усиленных вновь прибывшими, проникали вглубь узбекских махаллей в Кызыл-Кыштак, вдоль улицы Калинина, в Тешик-Таше по улице Ленина и Шейит-Добо. Рано утром началась атака на Маджримтал, жилой район в историческом центре города Ош. Эти нападения также характеризовались особой жестокостью, которая проявлялась в сожжении тел раненых и убитых, и в фактах сексуального насилия: женщину в Маджримтале заставили бегать раздетой вокруг махалли. Возник своего рода бизнес: от узбеков стали требовать выкуп за сохранение им жизни или домов. Кому-то удалось выкупить свои жизни, но в других случаях отсутствие денег приводило к убийствам. Следы и характер поджогов свидетельствуют о том, что зачастую дома богатых узбеков оставляли в целости, даже если все соседние дома вокруг были сожжены.

Характер обороны узбеков также изменился, став более осознанным. Узбеки больше не пытались передвигаться по городу, чтобы прийти на помощь подвергшимся нападению родственникам и друзьям в других районах, но сконцентрировались на защите своих махаллей и организовали несколько успешных контратак. Эпицентр насилия передвинулся в махалли, находившиеся вдоль улицы Навои.

Периодически вспыхивающие столкновения продолжались во всех отмеченных ранее районах насилия, и к ним добавился новый район ожесточенных схваток – вглубь узбекских махаллей вдоль улицы Навои. Но напор стал стихать из-за того, что нападавшие боялись оказаться запертыми внутри узбекских махаллей, опасаясь, что из них трудно будет выбраться. Поэтому поджогам и ограблению подверглись лишь ближайшие один-два дома от больших улиц. В глубине махаллей дома оставались нетронутыми. К вечеру напор схваток существенно стихал.

Ночью 12-го июня панику среди кыргызов вызвали слухи о якобы готовящемся выдвижении боевиков со стороны Узбекистана, либо наступлении узбекистанских войск на Ош. Люди с громкоговорителями на машинах передвигались по кыргызским кварталам, призывая к эвакуации. Слухи подтверждались властями, верившими в их достоверность. В 3 часа утра 13 июня последовал массовый исход кыргызов из Оша. Эти слухи не дошли до узбекских махаллей. С началом отступления кыргызов у узбеков тоже появились заложники – не успевшие отступить из махаллей участники захватов и немногочисленные кыргызы, жившие в своих или арендуемых домах в узбекских махаллях. Они использовались для обмена на своих пропавших родственников. В отношении них были отмечены и случаи насилия, в том числе сексуального.

13 июня в городе еще оставались участники беспорядков, и в отдельных районах периодически вспыхивали ожесточенные краткие вспышки столкновений, например, в Шейит-Добо, районе, который был расположен в глубине узбекских кварталов и где оставались нетронутые дома, которые привлекали захватчиков. Так же и в Он-Адыре и на Фуркате, которые, наоборот, расположены близко к дорогам, ведущим в сельские районы, откуда пришли кыргызы-сельчане накануне, и где останавливались для завершающего раунда мародерства и поджогов.

К концу дня столкновения по большей части прекратились, и власти начали брать город под своей контроль. Армия стала играть более заметную роль в восстановлении мира и порядка, хотя их действия были зачастую предвзятыми по отношению к узбекам. В разных местах возобновлялись попытки проведения переговоров, с обменом телами погибших и заложниками. В центре села Нариман были убиты начальник Кара-Суйского РОВД и его водитель, прибывшие для проведения переговоров о перемирии. Тело милиционера было сожжено, а труп водителя был позже выдан без головы. Причины двойного убийства остались не выясненными. Самым достоверным объяснением выглядит то, что к убийствам причастны контрабандисты наркотиков. Начальник РОВД был известен своими усилиями по борьбе с наркомафией, а село Нариман пользовалось репутацией перевалочного пункта наркотрафика. Эти убийства всколыхнули анти-узбекские настроения, в том числе среди сотрудников правоохранительных органов.

14 июня масштаб вспышек насилия сократился, и в них участвовали в основном городские жители. Некоторые махали, такие как Шейит-Добо и Нариман, оставались забаррикадированными еще в течение нескольких дней. Кроме того, в течение еще нескольких дней имели место случаи убийств, мародерства и акты мести.

Роль религии

Впоследствии часто выражалось мнение, что в межэтнических столкновениях были замешаны представители радикальных религиозных организаций, будучи закулисными руководителями и вдохновителями насильственных действий. По результатам международного расследования, никаких подтверждений этой версии установлено не было; напротив, был сделан вывод о том, что религия была сравнительно слабым фактором, не способным преодолеть этнические барьеры во время кризиса.

В ходе столкновений имамы призывали к миру, но в основном их усилия были неэффективны. Большинство из них были застигнуты столкновениями врасплох²⁸. Религиозные деятели с обеих стороны действовали также, как и другие уважаемые аксакалы (старейшины) в своих сообществах. Имам мечети в Кызыл-Кыштак Абдукадыров вспоминал, что они призывали членов сообщества соблюдать спокойствие. Он поручил двум узбекам защищать кыргызских жителей в их преимущественно населенном узбеками квартале: «Поэтому, моя совесть чиста перед Аллахом и людьми».

11 июня имамы пытались вести мирные переговоры, но одним пришлось спасать свою жизнь бегством от разъяренной толпы, а некоторые из них погибли. К узбекскому имаму из мечети на Фуркате подступила толпа кыргызов с имамом во главе. Они пытались договориться, но не смогли перешагнуть через свои этнические противоречия и претензии. Переговоры провалились, возбуждение в толпе нарастало. Имам пытался скрыться бегством в своей мечети, толпа ворвалась в мечеть за ним, угрожая оружием. Он остался жив, и стал свидетелем стрельбы и поджогов. Огонь от соседних домов перекинулся и на мечеть. Участники беспорядков были охвачены слишком большой яростью или возбуждением, чтобы попытаться его затушить. Впоследствии, мечеть была восстановлена, но люди все еще боялись посещать ее²⁹.

В другой мечети у кольцевой на Фуркате 11 июня кыргызские имамы прибыли на переговоры с узбекскими имамами. Держа в руках священный Коран, они попросили беспрепятственно пропустить в город кыргызов, которые хотели забрать своих детей. Пока они проводили переговоры, группа узбеков остановила машину, в которой были кыргызы, и нашли в багажнике автомат и патроны. Тогда они разозлились и избили водителя. Увидев это, кыргызские имамы развернулись и ушли, а вскоре после этого на Фуркат надвинулась толпа кыргызов³⁰. На Фуркате 13 июня вблизи своей мечети был убит муэдзин. Когда 14 июня ситуация успокоилась, миротворческие усилия возобновились. Имамы тоже спасали людей, а мечети и медресе использовались как убежища. В микрорайоне «Западный» имам-кыргыз и его люди спасли двух захваченных женщин-узбечек, забрав их с собой в мечеть. Для этого им пришлось оказать сопротивление толпам разъяренных участников беспорядков. 13 июня женщин обменяли на группу заложников-кыргызов³¹.

Сельская Мобилизация

Зона конфликта не была ограничена городами Ош и Джалал-Абад, а охватывала значительное количество районов по всему Югу, жители которых либо направились в города, либо сами едва балансировали на грани столкновений. Роль жителей кыргызских сел, прибывших в города, была ключевой в подавлении узбекского сопротивления, в распространении насилия и разрушений. Все они были объединены общими чувствами, вне зависимости от возраста или статуса. Это были жители моно-этнических высокогорных районов: Чон-Алай, Алай и Кара-Кульжа, либо кыргызы из поли-этнических долинных районов: Ноокат, Узген и Кара-Суу (Мады и Жапалак). Они объясняли свою мотивацию опасениями за своих родных, в основном, детей-студентов, отправленных учиться и застигнутых врасплох событиями в Оше, не способными из него выехать. По их словам, на мобильные телефоны они получали звонки и смс следующего содержания: «Узбеки убивают нас и насилуют наших женщин», «в Оше не осталось ни одного кыргыза», которые вызвали в них эмоциональный резонанс. Семь тел убитых в Оше кыргызов и отправленных для похорон в их села рано утром 11 июня вызвали гнев и ярость³². Свидетель из Алая³³, оказавшийся в Оше по своим делам, видел, как узбеки нападали на прохожих кыргызов, останавливали машины и избивали пассажиров у сквера Космонавтов. Он позвонил в Алай, чтобы поднять тревогу³⁴.

Люди захватили оружие у Алайского погранотряда, задержали 50 большегрузных КАМАЗов, следовавших из Китая в Узбекистан, вытащив из машин и избив водителей-узбеков. На этих грузовиках они поехали в Ош. Военные даже не пытались заблокировать горный перевал, а попытка милиции поставить КПП на выезде из центра ни к чему не привела³⁵. Во второй половине дня 11 июня в больнице в Гульче было зарегистрировано 54 пострадавших в беспорядках, многие - с огнестрельными ранениями из охотничьего оружия. Не все из них были жителями Алая. 12 июня раненых было меньше, но сами ранения были гораздо серьезнее, и получены в результате применения боевого огнестрельного оружия. Накануне ночью женщины собирали деньги и занимались организацией доставки питания и других вещей для мужчин, воевавших в Оше³⁶. 13 июня большинство людей вернулось обратно. 62 человека из Алая получили ранения, а 12 было убито³⁷.

Власти были сильно обеспокоены тем, что может произойти, если массы мобилизованных сельчан будут проходить через те районы, где живут представители той и другой национальности, и нашли решение в том, чтобы перенаправить поток разгневанных кыргызов на Ош, чтобы они не сосредотачивались рядом с узбекскими поселениями в Ошской области.

Кара-Кульжа - это малая родина Ошского губернатора. Он приложил большие усилия для того, чтобы не допустить прохождение кыргызов через Узген, через который сельчанам предстояло пройти по дороге в Ош. Смешанный по этническому составу Узген был местом, где произошли самые кровавые события в 1990 году. Губернатор поручил милиции установить три КПП на трассе и обратился к своим влиятельным родственникам с просьбой сдержать выдвижение сельчан. 11 июня толпа требовала обеспечить их транспортом до Оша, но людей убедили разойтись. При этом чувствовалось, что представители власти в душе разделяли эмоции своих односельчан, и только чувство служебного долга не позволяло им уступить требованиям толпы. В течение дня аким, председатель райкенеша и главврач районной больницы сами побывали в Оше, вывозя своих детей.

Представители власти сумели задержать процесс мобилизации на один день путем уговоров, с привлечением местных авторитетов и женских групп³⁸. Тем не менее, толпы мужчин собрались на трассе у села Мырзааки, а кое-кто из них даже прошел через КПП по дороге в Ош³⁹. Районные власти в Узгене велели узбекскому населению сидеть по домам, закрыть свои махалли и не высовываться на улицы. 12 июня среди кыргызского населения распространились слухи о жертвах среди кыргызов, а также о том, что кыргызы оказались замкнутыми в Оше и не могут выбраться из города. Вот тогда жители Кара-Кульжи массово выступили в Ош, мирно прошли через Узген и вернулись уже 13-го июня с награбленной добычей. Колонна машин без государственных номерных знаков с большим количеством вещей прошла Узген, следуя за автомашиной дорожно-патрульной службы, в чьи задачи, видимо, входило не допустить остановку движения колонны в Узгене⁴⁰. Из числа жителей Кара-Кульжи 11 человек было убито, 11 ранено и 1 человек пропал без вести⁴¹.

В Ноокате⁴² свидетель видел поток машин с вооруженными гражданскими лицами - кыргызами, направлявшийся в сторону города Ош между часом и двумя часами ночи 11 июня. Они выкрикивали анти-узбекские лозунги. Он пробовал предупредить власти, чтобы те заблокировали проезд для этих машин, но тщетно. Ноокатская милиция пыталась остановить толпу кыргызов на КПП Кызыл-Тейит на границе с Баткеном, но на стороне толпы было значительное численное преимущество. Хотя представитель местного самоуправления узбекской национальности призывал выставить заграждение на дороге из Оша, для того, чтобы остановить движение кыргызов из Нооката, районные власти посчитали, что им этого сделать не удастся⁴³.

Власти сосредоточились на сохранении мира в самом Ноокате. Аким сформировал группу по управлению кризисом, привлек местных авторитетов, старейшин и активистов гражданского общества из числа представителей обеих этнических групп. Было создано 8 смешанных кыргызо-узбекских групп медиаторов, которые были отправлены работать с населением с целью предотвращения конфликта. Участие в этой работе приняли два местных лидера партии «Родина», в то время как Абдурахмана Абдуллаева, еще одного местного лидера «Родины», нигде не могли найти. Аким поручил «афганцам» принимать участие в акциях по поддержанию порядка⁴⁴. Позже, у населения возникло опасение, что алайцы придут их грабить после того, как будет уже нечего грабить в Оше. Кыргызы и узбеки вместе стали укреплять баррикады для защиты Нооката от алайцев.

Напряженность усилилась 13-го июня, когда кыргызы стали возвращаться из Оша с награбленным в ходе мародерства. За их передвижением следили инспекторы ДПС, не позволявшие им останавливаться в пунктах со смешанным населением и направлявшие их непосредственно в их собственные села. Тем не менее, совсем избежать насилия не удалось. После нескольких инцидентов около 3000 узбеков, в основном женщины и дети, бросились спасаться бегством в сторону Ферганы (Узбекистан) через город Кызыл-Кия. Узбекские беженцы оставались вблизи границы в течение двух дней, но через границу их не пустили.

Кара-Сууйский район, окружающий город Ош, понес самые большие жертвы: 107 человек погибло, 224 было ранено и 16 пропали без вести. В самом городе Кара-Суу проживают преимущественно узбеки, а в сельской местности население смешанное. Власти очень старались не допустить насилия в городе Кара-Суу. Толпы кыргызов из близлежащих населенных пунктов, например, Мады, самыми первыми вошли в Ош. Аким поручил милиции установить на основных дорогах контрольно-пропускные пункты. Они оказались эффективными для того, чтобы держать узбекское население взаперти, заблокированное в местах их компактного проживания, но не оказали эффекта на продвижение кыргызов.

Опасность возникновения конфликта наиболее остро стояла в Араване⁴⁵. После пятничного намаза 11 июня, когда узбеки стали выходить из мечети, в связи с дошедшими до Аравана новостями о происходившем в Оше насилии, возник стихийный митинг. К людям обратился имам, но его слова не были услышаны разъяренной толпой, а заместителю акима района (узбеку по национальности, Турсунбаю Алимову) и начальнику РОВД также не удалось успокоить толпу. Узбекские аксакалы обратились к акиму с просьбой помочь в эвакуации узбекских юношей и девушек через Папан, так как сами они ничего сделать не могли, оказались заблокированными между двумя толпами кыргызов. Аким запросил подкрепление из Оша и Бишкека.

Услышав о беспорядках, к центру начала стекаться толпа из 3000 кыргызов из окрестных сел, заблокировав дорогу на Ош. Узбеки готовились взорвать два моста через Южно-Ферганский канал на подходах к Аравану для защиты своих поселений, но старики отговорили их от этой идеи. Те, кто собирался отправиться в Ош, осознали, что это будет уже невозможно, так как на их пути стояла кыргызская толпа. Кыргызы устроили контрольно-пропускной пункт у села Гульбар, укомплектованный вооруженными гражданскими лицами. Еще одна толпа из 5000 человек собралась на противоположном направлении у села Мангыт и стояла в нерешительности: они были готовы войти в райцентр, если бы узбеки начали поджигать кыргызские дома, но в обратном случае готовы были подождать. Их уговорили не вмешиваться.

Чтобы захватить оружие, узбеки с камнями, палками и битами, а также бутылками с зажигательной смесью в руках, напали на РОВД. Их вел некто Надыров, стремившийся освободить своего заключенного брата. Милиция оказала толпе сопротивление, начав стрелять в нападавших по ногам. Узбеки попытались прорваться сквозь ворота, используя захваченную пожарную машину, но милиционеры стали стрелять по шинам. Среди нападавших было ранено 8 человек, среди милиционеров пострадало 11. Противостояние разрешилось, когда арестованный был освобожден, но милиционеры сохранили свое оружие. К тому времени прибыл батальон ППС с бронетранспортером, который и спас милиционеров. Кыргызы предприняли неудачную попытку захватить оружие в селе Найман (Тоо-Моюнская погранзастава). Узбекские женщины, дети и старики попытались бежать в Узбекистан, но их не пустили через границу.

Напряжение стало спадать, когда бывшие чиновники бакиевского периода, к тому времени отстраненные от власти, сформировали штаб по управлению кризисом, организовали эвакуацию из Оша, и предприняли меры по примирению двух сообществ. Для поддержания порядка прибыл личный состав Баткенской налоговой инспекции. Тем не менее 13 июня в селе Тепе-Курган было сожжено поселковое отделение милиции, а узбеки были признаны ответственными за это. Узбекское сообщество заставили отремонтировать помещение отделения, в обмен, как они поняли, на смягчение наказания для их родственников. Поэтому они были разочарованы, когда обвиняемые получили от 9 до 11 лет тюрьмы⁴⁶.

3.2 Джалал-Абад

Слухи о происходящем в Оше конфликте дошли до Джалал-Абада 11 июня. Известные криминальные авторитеты из Джалал-Абада выдвинулись в Ош, в то время как кыргызы с севера (Бишкек и Талас) выехали на помощь своим этническим братьям на Юге. Отдельные лица были вооружены, а другие достали оружие по пути. Они двигались по трассе Бишкек-Ош, вступая в стычки с узбеками в Джалал-Абадской области, там, где узбеки пытались заблокировать их продвижение дальше на Юг. Столкновения вспыхнули там, где проживало этнически смешанное население: в сельской местности в Кербене, Ала-Буке и Таш-Кумыре.

12 июня кыргызы собрались на ипподроме на въезде в Джалал-Абад и прождали там до полудня. Они не видели никого из представителей органов власти или органов внутренних дел, кто бы пытался поговорить с ними и разъяснить ситуацию. Позже Камчыбек Ташиев, бывший в то время в оппозиции к Временному Правительству, обратился к собравшимся, сказав, что с узбеками договорились о мире и что все должны разойтись по домам. Толпа не стала слушать его, так как мимо них несли тела кыргызов, убитых узбеками. Женщины кричали им «идите и защитите Джалал-Абад». Возбуждение в толпе нарастало, и в конце концов во второй половине дня она двинулась на узбекские махалли, находившиеся вдоль улицы Пушкина. По ходу продвижения толпы она была обстреляна у мечети, лицея, и горбольницы. Узбеки стреляли из охотничьих ружей, прячась за КАМАЗами, которыми они перегородили дорогу.

12 июня толпа кыргызов, захватившая бронетранспортер, атаковала узбекский квартал вблизи от уже пострадавшего от пожара «Узбекского» университета. По информации правоохранительных органов, частники беспорядков с узбекской стороны подожгли здание областной таможни, а также принадлежавшую кыргызам коммерческую собственность. Огнем было охвачено здание Джалал-Абадской телерадиокомпании. Коммерческая собственность, принадлежавшая узбекам, такая как магазины, рестораны и гостиницы, стала мишенью целенаправленных поджогов и мародерства, но многие узбеки, уже знавшие о событиях в Оше, сумели бежать заранее.

13 июня узбеки уже не могли более сдерживать наступление кыргызов. Их толпы продвигались с двух направлений. Один поток, подкрепленный бронетранспортером, двигаясь по улице Пушкина, атаковал узбекские махалли в районе Таш Булак/Ходжа-махалла. По всему городу передвигались и вооруженные группы узбеков, вступая в столкновения с кыргызами. Толпа сельчан-кыргызов осадила здание областного ГУВД и областной администрации, требуя раздачи оружия и угрожая захватом зданий. Это могло вылиться в ожесточенную конфронтацию, но огонь, открытый военными поверх голов, отрезвил мятежную толпу⁵¹. Это позволило начать переговоры между официальными представителями власти и неформальными лидерами, после чего собравшиеся на площади кыргызы согласились разойтись. И действительно, кое-кто направился домой, но остальные занялись бессистемными погромами и мародерством. Столкновения с применением огнестрельного оружия между кыргызскими и узбекскими группами продолжали возникать спорадически в разных местах города еще и 14 июня.

Другой горячей точкой был Базар-Корган, где узбеки установили блокпост на мосту, чтобы кыргызы, проезжающие из Бишкека, не смогли присоединиться к столкновениям на Юге. Попытка милиции разблокировать мост привела к гибели одного сотрудника милиции. Межэтнические столкновения вспыхнули с новой силой, за чем последовали перестрелки, убийства и поджоги. Узбекские женщины и дети побежали к границе с Узбекистаном, и в горные села. Насилие в Джалал-Абадской области пошло на убыль к 15 июня.

3.2.1 Сельская Мобилизация

Мобилизация в Джалал-Абадской области происходила из горной части Сузакского района и в следующих селах: Октябрьское, Таран-Базар, Кызыл-Туу, Кара-Алма, Курманбек, Когарт, Кок Жангак, Багит айылы, Татгорай и Барпы. 12 июня Камчыбек Ташиев побывал в нескольких селах, безуспешно пытаясь убедить кыргызов оставаться в своих домах. Они больше были взволнованы майскими событиями в Джалал-Абаде, нежели ошские, и потому июньские столкновения в Оше легко улеглись в контекст, который уже сложился у них в головах. Свое решение ехать в Джалал-Абад они объясняли патриотическими чувствами и стремлением защитить кыргызскую государственность от угрозы узбекского сепаратизма, а не переживаниями за своих родственников, как рассказывали те, кто пришел в Ош. До них доходили слухи о том, что «Ош весь захвачен узбеками, пока вы тут сидите», так что, по их мнению, на кону была их национальная гордость, и они должны были ее защитить. Женщины ходили к тем женщинам, чьи мужья не хотели идти воевать⁵⁴. Те, кто отказался идти в Джалал-Абад, впоследствии оказались изгоями. Таковых потом регулярно избивали напившиеся «настоящие герои»⁵⁵.

В селе Таран-Базар мужчин собирали при помощи смс, рассылаемых на мобильные телефоны, в которых говорилось о том, что узбеки захватили город, насиловали кыргызских женщин и сжигали людей заживо. Никто не доверял правоохранительным органам и не верил в их способность восстановить мир и порядок, потому что им не удалось арестовать Батырова в мае. 12 июня жители собрались у здания селькой администрации в селе Таран-Базар, где районные власти пытались уговорить их разойтись. Когда до села дошли новости о стрельбе у завода «Санпа», мужчины уже не слушали представителей властей и двинулись в города «пока ещё без оружия»⁵⁷. Они останавливали машины на трассе, требуя довезти их до Джалал-Абада, и видели такие же машины с людьми из других районов.

Ночью 12 июня кыргызы стали возвращаться в свои дома. Жители села Октябрьское вернулись домой очень поздно ночью, раненые и побитые. Многие были пьяны и оскорбляли других жителей села. Никто и не пытался скрыть награбленное от соседей. Кыргызы говорили, что будут охранять своих соседей – узбеков, если будут нападки со стороны пришлых, за что им надо было платить, чтобы обеспечивать тех кыргызов, кто направился воевать в город. Платили и русские, но меньше⁵⁸. Люди вернулись в Джалал-Абад 13 июня и на следующий день были готовы направиться в Сузак к Санпе, чтобы там «усмирять» узбеков. В конце концов Камчыбек Ташиев уговорил их разойтись, сказав, что с узбеками уже заключен мир. Ташиеву верили, потому что он был своим и человеком из народа⁵⁹.

4. ВОСПРИЯТИЕ СОБЫТИЙ В РАЗНЫХ СООБЩЕСТВАХ

Нарративы конфликта составляют часть конфликтной реальности, так как они влияют на сердца и умы людей, а также помогают им осознавать конфликт. Распространённый среди кыргызов нарратив таков: конфликт начали узбеки, и они были хорошо вооружены. Этот нарратив строится на основе аргументов, использованных представителями городских, районных и местных властей, а также экс-руководителями Бакиевского периода, чтобы остановить толпы сограждан-кыргызов и не допустить их входа в города: «Узбеки до зубов вооружены. Вас всех поубивают, если вы пойдете с палками против автоматов». Никто не говорил, что «узбеки – нам не враги», так как этот аргумент не возымел бы эффекта. Таким образом, представление о том, что «узбеки были до зубов вооружены, а наши ребята пошли на них и победили только с палками в руках» стало частью героизации среди кыргызов. Наличие у кыргызов оружия отрицается. Напротив, в узбекских нарративах не упоминается о том, что на их стороне тоже было оружие.

Обе стороны искренне уверены в том, что насилие было заранее спланировано, и что именно противная сторона стоит за его организацией. Люди припоминают «знаки», на которые они в то время не обращали внимания: «те» закрывали свои магазины или уезжали из Оша, потому что «они» знали заранее о том, что готовится⁶⁰. Кыргызы предполагали, что узбеки собирали деньги в «военный фонд» для покупки оружия. Узбеки в свою очередь полагали, что госслужащие в кыргызских районах обязаны были делать взносы, чтобы оплатить транспортные расходы на доставку погромщиков в Ош.

В узбекских нарративах особое значение придается посещениям домов переписчиками населения и контролерами, которые приходили проверять электросчетчики в качестве доказательства производимого сбора информации. Отключение природного газа в некоторых районах города также входит в теорию заговора. Официально было объявлено, что газоснабжение было прекращено 11 июня по указу властей, чтобы предупредить распространение пожаров. Сами пожары, по этой версии событий, были организованы городскими властями для того, чтобы расчистить путь для реализации генплана развития Оша и избавиться от традиционных узбекских кварталов. Также утверждалось, что погромщики находились под воздействием наркотиков, подмешанных в некий напиток, отчего они проявляли гиперактивность (в том числе и сексуальную) и нечеловеческую силу. От этих напитков они якобы постоянно испытывали жажду и потом заболевали. Впоследствии они, якобы, ничего не помнили, что творили сами и что творилось вокруг них. Однако, это не так: сельчане, прибывшие в Ош, не отмечали потери памяти, напротив, у многих была проблема забыть увиденное⁶¹.

Официальные данные о количестве погибших многие считают заниженными. Среди узбеков распространены истории секретных захоронений или изъятия трупов погибших сотрудниками служб безопасности. Кыргызы верят в то, что погибло гораздо больше сельчан, чем было заявлено, потому что семьи погибших опасались расследования обстоятельств их смерти. Считается, что от изнасилований пострадало, погибло и было похоронено гораздо больше женщин и девушек-кыргызок, чем признается, но данных об этом нет, в связи с так называемыми «культурными особенностями» ментальности.

Официальный нарратив отражает некоторые черты кыргызского народного. Три национальные комиссии представили отчеты по июньским событиям. Первый доклад был представлен омбудсменом Турсунбеком Акуном, который возложил всю вину исключительно на узбекских лидеров. Национальная комиссия, сформированная по указу президентом, установила, что эти события являлись «крупным межнациональным конфликтом», признала существование проблемы недостаточной представленности узбеков в органах власти и системы безопасности, и пришла к выводу о том, что насилие было заранее спланировано и организовано, и что ответственность за насилие несут несколько узбекских лидеров, группировки сторонников Бакиева и неназванные исламисты из-за рубежа. Парламентская комиссия образовалась как движение оппозиции против политиков - бывших членов ВП. Её заключение требует привлечения к ответственности руководителей органов госуправления, национальной безопасности и правопорядка, вовлеченных в кризисные события и предкризисный период, за исключением мэра Оша. Отчет Ошской Инициативы, представляющей узбекскую точку зрения на события, заявляет о, по крайней мере, 1,000 погибших узбеках. (Ошская инициатива, 2011).

Международная независимая комиссия по исследованию событий на юге Кыргызстана под председательством Киммо Кильюнена, в то время члена парламента Финляндии и спецпредставителя Парламентской Ассамблеи ОБСЕ по Центральной Азии, мандат которой на проведение расследования предоставила президент Кыргызстана, квалифицировала действия государства как преступления против человечества (Международная Комиссия, 2011). Правительство признало определенную долю критики, но не приняла общую квалификацию. Жогорку Кенеш (парламент) отказался признать легитимность Комиссии и заключения её доклада (Заявление Жогорку Кенеш, 2011).

Эти комиссии не помогли проложить мост через пропасть, разделяющую два сообщества. Кыргызское сообщество опасается возможной мести со стороны узбеков, подозревает их в сохранении сепаратистских намерений и в решимости создать свою автономию. Они боятся того, что в следующий раз Ташкент открыто вмешается в ход событий. Кыргызы удручены тем обстоятельством, что страдания их сообщества остались почти незамеченными, а усилия кыргызов по спасению узбеков не были оценены. По их мнению, узбеки начали конфликт, а кыргызы лишь нанесли ответный удар, но в глазах мирового сообщества узбеки стали жертвами, а кыргызов представляют жестокими варварами.

Впоследствии именно узбеки, в непропорционально большем количестве, подверглись уголовному преследованию за участие в беспорядках; им было отказано в доступе к справедливому правосудию, а обвиняемые, члены их семей и адвокаты стали объектами вербальных и физических нападок непосредственно в зале суда; суды проводились в условиях исключительного давления на судей (Международная Кризисная Группа, 2011, Amnesty International, 2011, Human Rights Watch, 2011, Международная Федерация по правам человека, 2010, УВКПЧ ООН 2012).

Узбеки чувствуют себя в уязвимом положении по отношению к правоохранительным и следственным органам, опасаются рейдерства и захватов их имущества, а также нападок со стороны членов кыргызского сообщества. Они понимают, что в случае дальнейших беспорядков они останутся беззащитными, так как они уже не доверяют свою защиту государству. Многие узбеки из предпринимательских кругов перебрались в Россию. Оставшиеся члены узбекского сообщества осознают несвоевременность выдвижения каких-либо требований и необходимость придерживаться скромных позиций. В целом, этнический мир остается хрупким.

За последние 20 лет Кыргызстан стал более моноэтническим обществом, чем раньше. Предприниматели и образованные люди из числа представителей этнических меньшинств продолжают покидать страну. Существующее отчуждение между сообществами является результатом ослабления межэтнических связей, которые нельзя сохранить без специальных мер со стороны государства. До тех пор, пока будет продолжаться строиться этнократическая модель государственности, напряженность и противоречия в отношениях с меньшинствами будут возникать снова и снова. Стране необходимо переопределить видение государственности, в которую будут вписываться и меньшинства. Обоим сообществам важно иметь общее пространство, где они смогут принять взаимную ответственность за неповторение подобной конфронтации в будущем. Если каждое из сообществ будет перекладывать ответственность за случившееся на своих оппонентов, общее пространство для совместной ответственности в будущем будет сужаться и сокращаться.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

События 2010 года изменили положение на Юге Кыргызстана в нескольких отношениях. Прежде всего, в результате конфликта произошло значительное усиление этнической идентичности двух самых крупных этнических групп, - кыргызского и узбекского сообществ, - став доминантной чертой, определяющей то, как в каждом из этих сообществ видят «своих» и часто враждебных «чужих». Другие признаки, например, принадлежность к профессиональным или территориальным группам, стала второстепенной по отношению к этнической составляющей. Это объясняет, к примеру, нынешнее стремление жителей обоих городов, Оша и Джалал-Абада, переехать из смешанных кварталов, не пострадавших непосредственно во время событий, в моноэтнические районы.

Во-вторых, до сих пор не найдено такого объяснения конфликта, который бы позволил поставить на нем точку и начать двигаться дальше в направлении пост-конфликтного обустройства. Вместо этого, продолжается латентный конфликт. Узбекская сторона страдает от нападок и оскорблений на бытовом уровне, а также от преследования в уголовном порядке, а ее требование о справедливом правосудии не получает адекватного ответа. Кыргызское сообщество опасается возможной мести со стороны узбеков. По такому сценарию, который отнюдь не кажется невероятным, следует ожидать не спонтанных уличных выступлений, а хорошо организованных акций, поддерживаемых извне. В таких условиях, процесс примирения реализуется скорее на декларативном уровне, чем в реальной жизни, а в общественном сознании доминирующее положение сохраняют коллективные страхи.

В-третьих, идеология кыргызского национализма получила поддержку на политическом уровне, будучи активно продвигаемой властями, которые до конфликта соблюдали, по крайней мере, видимость полиэтнических позиций. Считавшийся ранее маргинальным дискурс, выраженный фразой «Кыргызстан для кыргызов», стал вполне приемлемым в общественной сфере, а сторонники равных прав для меньшинств едва осмеливаются поднять свой голос (Международная Кризисная Группа, 2012). Заглядывая в будущее, можно сказать о том, что процессы, выпущенные на волю событиями июня 2010 года, вероятно, приведут к трансформации кыргызстанского общества, угрожая изменить его открытую гражданскую природу, бывшую его отличительной чертой со времени обретения независимости.

Читатели «Ферганы» имеют возможность первыми ознакомиться с русским переводом еще одного доклада о печально известных «ошских событиях» 2010 года. Его авторами являются эксперты, работавшие в составе международной комиссии под председательством Киммо Кильюнена. Исследование, в котором использован богатый полевой материал, концентрируется на проблемах взаимоотношений между большинством и меньшинством, и на тех аспектах конфликта, которые не были подвергнуты достаточному анализу в предыдущих работах. Оно анализирует идеологические основы государства, ресурсы и механизмы, направляемые на урегулирование межэтнических отношений, и особенности взаимного восприятия рядовых членов двух сообществ, обостренного недостатком конкретных шагов в сторону интеграции и взаимопроникновения. Авторы пытаются объяснить события, послужившим катализатором разразившейся трагедии и реконструировать ход ее развития, обозначив действия властей, а также обсуждают формирование нарративов конфликта.

Полный текст доклада вы также можете скачать и прочитать в формате PDF (Acrobat Reader) здесь.

КЫРГЫЗСТАН: ТРАГЕДИЯ НА ЮГЕ

АВТОРСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ

У читателя возникнет законный вопрос: почему мы написали эту работу и почему публикуем сейчас. Мы постараемся на него ответить. Поскольку мы работали для Международной Комиссии, мы хотели выдержать паузу после публикации её заключений, дабы не мешать анализу и обсуждению доклада, авторами которого являются члены Комиссии. Далее, мы не ставили себе задачу разобрать или осудить действия гражданских и военных властей, которые уже подверглись тщательному анализу как и в докладе Комиссии, так и других отчетах, таких как Хьюман Райтс Уотч, Международной Кризисной Группы, Мемориала и других работах, вышедших после событий.

Мы видим свою роль в том, чтобы привлечь внимание к тем аспектам, которые были недостаточно освещены – например, к тому, что в конфликте был активно задействован большой круг участников с каждой из сторон, и каждый сегмент был по-своему мотивирован. Мы пытаемся объяснить, почему произошла трагедия, анализируя движущие силы в социуме, то, как логика коллективной опасности диктовала людям определенные стратегии поведения в экстремальной ситуации, и как мифотворчество о конфликте затрудняет процесс примирения сейчас.

Мы не претендуем на абсолютную правду, хотя были сделаны все усилия, чтобы представить отражающую действительность картину. Не все факты и аспекты удалось достаточно прояснить. По ним у нас есть рабочие гипотезы, но мы не вправе давать спекулятивную информацию широкой публике, если не уверены сами. В некоторых местах представлены наши собственные суждения и оценки, и мы старались по возможности указать, где есть факт, а где – наша интерпретация. Мы понимаем, что не все наши суждения и интерпретации всем понравятся. Это неизбежно при масштабах сложившейся трагедии.

Оригинал [данного доклада] был написан по-английски, с английского текста сделан русский перевод для данной публикации. Мы постарались выверить и отредактировать текст, но предполагаем, что какие-то неточности могли остаться. При разночтениях просим считать верным английский оригинал.

Все интервью в период октября-декабря 2010 года проведены в рамках работы Международной Комиссии [под председательством Киммо Кильюнена]. В работе есть ссылки на другие интервью авторов, проведенные в другие периоды и с другими целями. Авторы будут читать комментарии, но возможности вступать в индивидуальную переписку у нас, к сожалению, нет. Если будет необходимость, мы напишем коллективный ответ читателям.

Авторы исследования, опубликованного в серии Ethnopolitics Papers (Великобритания) - эксперты, работавшие в составе Международной Комиссии по исследованию событий июня 2010 года на юге Кыргызстана под председательством Киммо Кильюнена: Анна Матвеева (Кингз Колледж, Лондон, и Университет Эксетер), Игорь Савин (ИВРАН и Юж.Каз. Гос. Университет) и Бахром Файзуллаев, независимый исследователь (Таджикистан).

Английская публикация под редакцией Аннемари Пин Родт, Университет Южной Дании, и Анаид Флескен, Университет Эксетера. Комментарии и общие вопросы по серии Ethnopolitics Papers к annemarie_pr@hotmail.com. Ethnopolitics Papers доступны на сайте ethnopolitics.org/ethnopoliticspapers.htm.

Введение

В данном исследовании анализируются столкновения на межэтнической почве, произошедшие в июне 2010 года на юге Кыргызстана, являющимся местом совместного проживания кыргызского большинства и узбекского меньшинства. Незадолго до этих событий, в ходе которых погибло около 470 человек¹, в стране во второй раз в ее короткой истории со времени обретения независимости прошла так называемая «революция», ознаменовавшаяся стремительной сменой власти. Таким образом, межэтнические столкновения произошли на фоне политической сумятицы, последовавшей за сменой правления.

В исследовании говорится о том, что ключевой причиной конфликта стала разраставшаяся на протяжении всего периода независимости пропасть между двумя основными этническими сообществами, проживающими на юге, вследствие чего обе группы находили все меньше и меньше точек соприкосновения, и все больше и больше видели друг в друге источник потенциальной угрозы. Это приводило к взаимным подозрениям и подстегивало консолидацию этнической идентичности внутри обеих групп. В 2010 году в результате политического кризиса на макро-уровне и ослабления правоохранительных органов и сектора безопасности возникло обманчивое ощущение того, что можно расширить доступ к власти, если действовать смело и решительно, что вдохновило этнических лидеров и повысило влияние соответствующих лозунгов. В результате политизация взаимных этнических претензий сделала столкновение между сообществами почти неизбежным, в то время как интеграционные силы в обществе оказались слишком хрупкими для того, чтобы выдержать давление стремительно развивающейся поляризации. Определенное воздействие на социальный климат, в котором впоследствии разразилось насилие, оказало растущее влияние криминальных авторитетов. Отчужденность между городом и селом способствовала оперативной сельской мобилизации, волна которой захлестнула города сразу после того, как разгорелся конфликт.

Смотря вперед, авторы признают наличие противоречия между примирением и восстановлением справедливости (что включает в себя наказание виновных), ставя вопрос о мире как центральный для будущей дискуссии. Они надеются, что эта работа внесет вклад в построение фундамента более гармоничных отношений между двумя сообществами, стараясь по возможности более понимать и объяснять, чем осуждать. Не ограничиваясь признанием неэффективными стратегий, применявшихся властями, авторы указывают на то, что логика коллективной опасности и насильственных действий диктовала необходимость специфических стратегий, которые вызвали ответную агрессивную реакцию с обеих сторон.

В исследовании делается попытка по возможности тщательной реконструкции последовательности и хода произошедших событий. Авторы отдают себе отчет в том, что свидетели в своих показаниях полагались на собственную память, в которой неизбежно происходит процесс стирания определенных моментов, искажения представлений о длительности событий, а также о точном времени, когда они произошли, тенденция к преувеличенному восприятию боли и страданий, через которые прошли представители их этнической группы, и преуменьшение страданий, выпавших на долю другой. Поэтому при малейшей возможности делалась попытка перекрестной проверки полученной информации с целью составления сбалансированной картины. В тексте оговариваются те моменты, по которым не удалось добиться полной ясности. Имена свидетелей событий не упоминаются по соображениям анонимности, за исключением экспертов и официальных лиц.

Структура исследования выглядит следующим образом: сначала приводится описание положения узбекского меньшинства в контексте новейшей политической истории Кыргызстана, а затем описан процесс, проходивший после апрельской смены власти до июньских событий, который и стал катализатором разгоревшегося насилия. Затем приводится описание событий, дается объяснение логики, двигавшей действиями противоборствующих сторон, и реконструируется история выдвижения населения из сельской местности в города. В заключение проводится анализ различных точек зрения на произошедший конфликт, распространившихся в обеих этнических группах, и позиции, в которой каждая из них оказалась по отношению к другой в период после открытой фазы насилия.

1. УЗБЕКИ В КЫРГЫЗСТАНЕ

1.1 Положение узбекского меньшинства

Кыргызстан стал частью СССР после Октябрьской Революции, в 1936 году получил статус союзной республики, а в 1991 году обрел независимость. Страну характеризует разделенность на южный и северный ареалы, каждый из которых обладает собственной идентичностью, что влияет и на политические различия. Первый президент Аскар Акаев, уроженец Севера, управлял страной с 1991 года вплоть до отстранения от власти в результате революции, выросшей из протестов из-за массовой фальсификации февральских парламентских выборов 2005 года. Курманбек Бакиев, южанин, был избран президентом в июне 2005 года, и, в свою очередь, смещен с поста 7 апреля 2010 года волной насильственных протестов. Период Бакиева характеризовался усилением семейного правления, что и стало причиной серьезного общественного возмущения. Однако, его падение, воспринятое на Юге как победа Севера, способствовало дальнейшей разделённости в стране. К власти пришла группа разнородных оппозиционных политиков, учредивших так называемое «Временное Правительство» (ВП) во главе с Розой Исаковной Отунбаевой, ставшей президентом переходного периода. Октябрьские парламентские выборы 2010 года привели к созданию нового правительства, заменившего ВП, но включавшего в свой состав многих его членов, и проложили путь для проведения президентских выборов в октябре 2011 года.

В современном Кыргызстане существует необходимая законодательная база для защиты прав меньшинств, устанавливающая, к примеру, квоты, обеспечивающие политическое представительство этнических групп в парламенте через партийные списки на выборах. В Конституции страны предусмотрены механизмы защиты от «разжигания межнациональной ненависти», гарантируется использование русского языка в качестве «официального» наравне с кыргызским языком, имеющим статус «государственного». Существует и государственная поддержка образования с использованием узбекского языка, а также СМИ на узбекском языке.

Большинство кыргызстанских узбеков проживают на Юге. Примерно 55% всего узбекского сообщества приходится на Ошскую область, и еще 32% - на Джалал-Абадскую. Ош считается «столицей» Юга. В Баткенской области проживает 14.5% этнических узбеков. Лишь небольшое количество узбеков живут на Севере. Демографически, в год, предшествующий кровавым событиям, население города Ош на 43,05% состояло из кыргызов, 48,31% из узбеков и на 2,7% из русских ⁵.

Кровопролитные межэтнические столкновения между кыргызами и узбеками уже имели место в новейшей истории Юга в 1990 году (Тишков, 1995 и Асанканов, 1990). Средством выражения протестных настроений узбекского сообщества стала молодежная организация «Адолат» (Справедливость), которой противостояла молодежная организация «Ош Аймагы», где были представлены кыргызы. По официальным данным, в столкновениях, происходивших 4-8 июня 1990 года, погибло 336 человек, а 462 получили серьезные ранения ⁷. Среди причин этого конфликта - пробуждение этно-национализма с обеих сторон, ослабление авторитета политического руководства и органов власти, атмосфера гласности, которая способствовала открытому выражению требований, и ощущение уникальности исторического момента, когда у многих возникло желание «ковать железо, пока горячо». Непосредственным поводом разгоревшегося конфликта стал земельный спор вокруг захваченных площадей колхоза имени Ленина.

Практически все основные фигуранты событий 2010 года были так или иначе связаны с Узбекским Национально-Культурным Центром (УНКЦ), который был учрежден как ответная мера для преодоления последствий событий 1990 года. Б. Хиерман говорит о том, что «узбекские политики вкладывали в этнические организации (культурные центры и университет) с тем, чтобы увеличить цену вступления в игру для соперников из числа узбекского сообщества» (Б. Хиерман, 2010). Первый руководитель УНКЦ Махамаджан Мамасаидов ⁸ вел исключительно осторожную политику, вследствие чего подвергся критике со стороны Даврона Сабирова за чрезмерную уступчивость центру. Позже лидерами УНКЦ стали успешные бизнесмены, которые имели значительные доходоприносящие активы на Юге. Прежние авторитетные фигуры (чаще всего представители номенклатуры и культурной интеллигенции) в узбекском этническом сообществе были задвинуты ими в тень, ввиду падения их популярности среди более молодого поколения. Некоторые ключевые фигуры оставались в стране и после конфликта, но постепенно были исключены из политической жизни.

1.2 Концептуализация проблемы

Если учесть, что межэтнические столкновения в Южном Кыргызстане происходят уже во второй раз, становится очевидным, что корни конфликта лежат намного глубже, чем действия политиков, оказавшихся у руля в определенный момент. Напряженность была встроена в политическую траекторию, принятую государством со времени обретения независимости.

Несмотря на формально декларировавшийся первым президентом Акаевым лозунг «Кыргызстан – наш общий дом», на первый план выходила идеология, основывающаяся на первенстве «титульной» нации. Принятая концепция национального государства (nation-state) не обозначала, какое место в нем будут занимать этнические меньшинства. Если в советское время на корню пресекались любые выражения национализма, в новых условиях возбранялся в основном национализм узбекский. Такого типа этнократическая модель развития государственности привела к отсутствию у кыргызов и узбеков общего видения того, чем для них является Кыргызстан. У двух сообществ не было взаимно приемлемого восприятия совместной жизни, и их сосуществование на едином пространстве было ни чем иным, как вынужденным компромиссом. Среди узбеков было распространено мнение, что их положение (до июня 2010 года) нуждалось в улучшении, а статус - в повышении, в то время как среди кыргызов считалось, что узбеки и так уже слишком укрепили свои позиции на «кыргызской» земле.

Место узбеков в культуре Кыргызстана становилось все более маргинальным, и динамика складывалась не в их пользу. При втором президенте К. Бакиеве (2005-2010) узбекский язык был полностью вытеснен из публичного пространства, в том числе в школах, преподававших на узбекском языке, а юридическим лицам было предписано сменить свои наименования на «не-узбекские». По большому счету, узбеки были исключены из официальной картины Кыргызстана: в городе Узген Ошской области, где проживает смешанное кыргызско-узбекское население, из 20 памятников самым уважаемым уроженцам города только два бюста установлено русским и лишь один - узбеку, космонавту Салижану Шарипову. В Ошском и Бишкекском художественных музеях сцены, изображающие узбеков, представляют их преимущественно как «экзотический» элемент на «нашей земле».

Государство не смогло развить адекватные ресурсы для управления мэжэтническими отношениями. Первый президент Акаев, обладавший всенародной легитимностью, хотя бы вначале, и считающийся человеком, который заложил основы современной кыргызской государственности, имел в своем распоряжении некоторые институциональные ресурсы, но правление Бакиева ослабило многие из институтов предыдущего периода. На первый план стали выходить неформальные ресурсы, такие как землячества, клановые и родо-племенные связи, трайбализм, и опора на криминальные структуры. Проблема заключалась в том, что, хотя Бакиевскому руководству было легче управлять страной таким образом, а не посредством формальных институтов, эти ресурсы негативно воспринимались обществом как нелегитимные.

После стремительного и неожиданного прихода к власти Временного Правительства (ВП), его члены обнаружили отсутствие реальных институтов, которые могли бы заниматься решением неотложных проблем, в связи с чем им также пришлось, по крайней мере, на короткое время, полагаться на неформальные и нелегитимные ресурсы, чтобы продержаться в период нестабильности. При этом, ВП стало заложником ситуации. На Юге ВП воспринималось как «северяне», незаконно и нелегитимно пришедшие к власти, и поэтому число их сторонников там было ограничено. Практически, у Отунбаевой не было реальной опоры на Юге, и ее правительство было вынуждено заручиться поддержкой узбеков в противостоянии со сторонниками Бакиева, стремящимися восстановить власть.

После июньских событий ВП стало делать ставку на Юге на кыргызов ввиду своего низкого авторитета в этой части страны. Тут оно снова стало заложником ситуации: попытайся оно установить над южными кыргызами более жесткий контроль, это привело бы к такому отчуждению и неприятию, что мог возникнуть вопрос о легитимности правления ВП, и даже риск разделения страны на Север и Юг. Неуклюжая попытка сместить мэра Оша Мелиса Мырзакматова в августе 2010 года, ответившего заявлением о том, что власть ВП не распространяется на юг Кыргызстана, послужила напоминанием о том, что возможности Бишкека серьезно ограничены.

Механизмы управления сферой межэтнических отношений были ослаблены в предыдущие периоды. Кадровая политика Акаева по распределению руководящих постов не была антиузбекской как таковая, но зависела от необходимости поддерживать лояльность групп, на которые он опирался, назначая их представителей на хорошие должности, для чего были необходимы вакантные места. Для этого было легче сокращать узбеков, забирая занимаемые ими места для «нужных» людей, поскольку узбеки, как представители меньшинства, не располагали соответствующими ресурсами, чтобы этому противостоять. Политика Бакиева по вытеснению узбеков из органов власти более явно основывалась на этно-национализме.

В целом, тенденцию в обществе можно было охарактеризовать как движение в сторону сегрегации, так как государство прилагало мало усилий по поддержанию механизмов интеграции. У милиции не было инструментов для улаживания межэтнических противоречий, так как ее личный состав имел тенденцию к моноэтничности, а остававшиеся в ней узбекские сотрудники были вынуждены демонстрировать свою лояльность кыргызским начальникам вместо того, чтобы посредничать в продвижении и защите интересов своего сообщества. Система интернационального воспитания в школах практически не функционировала. Даже интеллигенция оказалась уже не в состоянии подняться над этноориентированными лозунгами: многие представители кыргызской интеллигенции лишь повторяли то, что утверждалось властями, полагая, что узбеки, заявляющие о своем недостаточном представительстве и правах, являются «радикалами».

1.3 Особенности идентичности двух сообществ

Два сообщества не были разделены непримиримой ненавистью друг к другу, но барьеры между ними были вызваны реалиями этнической и социальной категоризации, когда, будучи загнанными в свои ниши, они не видели смысла в том, чтобы выстроить общую судьбу. Кооперативные связи оказались слишком хрупки для того, чтобы противостоять политическому кризису. Поэтому важно изучить, как сложилось восприятие «своих» и «чужих» в обоих сообществах, для того, чтобы проследить, как росла пропасть между ними.

Мировоззрение узбеков отражает дух старого города, для которого имеет значение, кто твой сосед. Малые сообщества связаны территориальным принципом, и при этом отношения коммерциализованы. Материальные активы ценятся высоко и являются признаком успеха и достатка. Сообщество позиционирует само себя в качестве строителей, созидателей и производителей достатка. Узбеки составляют основу предпринимательского слоя Ошского общества; эта традиция была унаследована с советского времени и сильно укрепилась за годы независимости. Узбеки составляли значительный слой среднего класса, представленного предпринимателями, а также интеллигенцией в учреждениях культуры и образования. Практически вся сохранившаяся дореволюционная архитектура в Оше, в особенности религиозного характера, является узбекской.

Среди возможностей, доступных узбекам, вступающим в жизнь, преобладали следующие: участие в семейном бизнесе, что требует обучения профессии с подросткового возраста, работа в сельском хозяйстве, которому свойственна аккумуляция земельных площадей и сохранение их от разделения (это объясняет распространенность браков между двоюродными родственниками) и трудовая миграция в Россию. Зачастую, профессия переходит от отца к сыну. Заинтересованные в политически активной деятельности узбеки вынуждены искать работу в международных проектах или уезжать за границу. Среди других вариантов была доступна работа в журналистике или в научных и образовательных учреждениях, но количество рабочих мест в этих сферах очень ограничено.

Узбеки были убеждены, что они сдают свои позиции в Кыргызстане, так как по сравнению с советским временем они понесли большие потери как в плане доступа к формальной власти, так и по уровню неформального авторитета. При этом они считали себя лояльными гражданами, которые не питали территориальных притязаний и не хотели присоединиться к Узбекистану. Они полагали, что не представляют никакой угрозы для кыргызской государственности, но при этом думали, что заслуживают лучшего к себе отношения. Кроме того, они опасались наплыва кыргызов в «свои» города и возможности дальнейшего умаления позиций своего сообщества, подозревая кыргызов в отсутствии уважения к традициям старого города, узбекской собственности, своим усилиям по созданию материальной культуры и отношению к работе. Узбекское сообщество относилось к государству не с позиции граждан, а в качестве сегрегированной группы, которая стремится по возможности ограничить контакты и взаимодействие с большинством, за исключением случаев необходимости.

Исторически сложилось так, что мироощущение кыргызов представляет собой сообщество родственников, в котором каждый уважающий себя кыргыз обязан знать и без ошибки называть имена своих предков до седьмого колена. Родственники, реальные или воображаемые, формируют единое «целое», обязывающее к солидарности и мобилизации для защиты себя в случае угрозы. Те, кто пришел в Ош, чтобы спасать своих «сестер» во время июньских столкновений, вовсе не обязательно имели реальных сестер в городе. Тем не менее, для них эти «сестры» были родными. Подобная культура несет в себе множество нематериальных ценностей, таких как солидарность, преданность, патриотизм, зачастую с пренебрежением относясь к «собственности». Сами кыргызы считают, что они изначально больше предрасположены к демократии и меньше - к преклонению перед властью.

Кыргызский средний класс малочисленнее и представлен, в основном, госслужащими, преподавателями, врачами и чиновниками. В целом, кыргызы в городах на Юге подразделяются на две группы. Богатые люди наверху: они строят особняки в «элитных» жилмассивах, но происхождение их состояний часто имеет темные корни. Бедные и очень бедные кыргызы, перебравшиеся в город из сел или малых городов, арендуют жилье у узбеков; мужчины берутся за низкооплачиваемую и неквалифицированную работу на рынках, а молодые кыргызки часто работают официантками. Социальная депривация в Оше затронула кыргызов гораздо сильнее, чем узбеков.

Поскольку эффективные системы социального обеспечения и поддержки в интеграции перебравшимся в города кыргызам отсутствовали, им пришлось выдержать много лишений, чтобы хоть как-то устроиться. Многие кыргызы раньше работали на промышленных предприятиях в городах Кызыл-Кыя, Хайдаркен и Кадамжай, прекративших работу после распада Советского Союза. Они стали переезжать в города, которые покидали европейские меньшинства, обеспечивая себя непостоянными заработками, и с неопределенными перспективами найти жилье. В одно и то же время, в обоих этнических сообществах росло и укреплялось чувство сужения социальной перспективы и ограниченных возможностей для молодого поколения.

Сообщества опирались на разные ресурсы. Кыргызы, являющиеся большинством, держали в своих руках так называемый административный ресурс. К узбекским ресурсам можно причислить корпоративную солидарность, торговый капитал и предпринимательские навыки, а также длительную традицию городского проживания. С учетом того, что частный сектор традиционно являлся моноэтническим, а государственный сектор постоянно сокращался, количество рабочих мест в многонациональной среде уменьшалось. Пространство для ежедневного межэтнического взаимодействия сужалось до уровня функциональных отношений. Как результат, два сообщества стали все меньше и меньше понимать проблемы и жизненные стратегии друг друга. Кыргызы не могли понять, почему узбеки считают себя ущемленными. На их глазах у узбеков процветал бизнес, но налогов они платили мало, так как легче было давать взятку чиновникам. Узбеки Кыргызстана, по их мнению, просто наслаждались всеми преимуществами кыргызской «вольницы», по сравнению с жестким режимом в Узбекистане.

Такие настроения, присутствовавшие в Оше десятилетиями, за годы независимости усиливались в связи с сокращением социального взаимодействия и оказывали влияние на уличную жизнь. Антагонизм между двумя сообществами постоянно подпитывали остававшиеся неизменными условия их существования и усиливающееся расхождение в направлениях жизненных стратегий. Скрытые в мирное время, такого рода представления друг о друге выкристаллизовались в момент развития конфронтационности и послужили импульсом к мобилизации. «Окно возможностей», внезапно растворившееся после смены власти в апреле 2010 года, позволило этим представлениям ворваться в публичную политику.

2. ФАТАЛЬНАЯ ЦЕПЬ СОБЫТИЙ

2.1 Политический процесс после апреля

Восстания и революции необязательно происходят тогда, когда жизнь становится невыносимой. Они случаются, когда возникает ощущение, что положение можно изменить, и когда альтернативы кажутся достижимыми. Такого рода ощущение появилось после свержения предыдущего режима в апреле 2010 года, когда преобразования показались возможными, тогда как временное правительство в Бишкеке пообещало переопределить правила политической игры.

С появлением такого шанса все те, кто питал большие амбиции, ринулся им воспользоваться. К ним относились и те узбекские лидеры, которым при Бакиеве «подрезали крылья» и они не имели возможности находится на первой линии кыргызстанской политики. Эти политические оппортунисты хотели вкусить политической славы и известности, так же как это имели возможность делать политики из числа кыргызов, и искали удовлетворения своих карьерных надежд и чаяний. Узбекские лидеры, пришедшие в политику, преследовали и другие интересы, такие, как например, стремление защитить свои активы от корпоративного рейдерства. Для этого им были нужны высокие посты в органах власти и способность оказывать влияние на милицию.

С этой целью узбекские политики стали апеллировать, естественно, к своей референтной группе - узбекскому меньшинству, - точно также как и кыргызы традиционно обращаются к своим сородичам и землякам на своей малой родине, - так как никаких других козырей у них на руках не было. Таким образом, у узбекских лидеров появились свои последователи и сторонники, но это же привело и к быстрой политизации этнического фактора. Позиция, занятая самыми видными узбекскими политиками, в частности Кадыржаном Батыровым и Карамат Абдуллаевой, как главными идеологами, нашла отзыв в сердцах и умах узбеков, так как отражала их собственные обиды и чаяния. Им удалось вдохновить часть своего сообщества, в особенности узбекскую молодежь, не стоять более в стороне от политики, а принять в ней активное участие.

Факты проведения узбеками своих курултаев встревожили кыргызскую общественность на юге, так как она ощущала свою традиционную уязвимость в городах, воспринимала эти курултаи в качестве угрозы для кыргызской государственности и не имела навыков реального понимания проблем узбекского меньшинства. Демонстрация групповой солидарности узбекского сообщества, а также внезапно выросший уровень массовости на публике были восприняты так: «узбеки всегда начинают выступать с требованиями, когда мы слабые». Лидеры УНКЦ не замечали эффекта, который производили их действия. Время же работало на радикализацию, а не на примирение.

После ухода Бакиева происходила смена южнокыргызской элиты, и выдвигались новые политические фигуры, стремившиеся ко власти и контролю над ресурсами. Возникла конкурентная борьба между тремя силами: политиками новой волны, приведенными ко власти временным правительством, вытесненными руководителями бакиевского периода, и обделенными представителями южной элиты, которые в свое время работали при Бакиеве, но порвали с ним, и были оставлены не у дел новым руководством в Бишкеке. Эта последняя группа сконцентрировалась вокруг партии «Ата-Журт». Про-бакиевские силы предприняли несколько попыток восстановления своей власти в апреле и мае. В городе Ош организованной «бакиевскими» сторонниками группе удалось ненадолго захватить здание областной администрации в мае. Но новая власть, привлекая сторонников различного рода, включая и криминалитет, сумела отстоять свои позиции.

Создалось впечатление, что Батыров воспользовался этой возможностью для укрепления узбекских позиций, доказавших его «незаменимость». Это, в свою очередь, повлияло на степень уязвленности местных кыргызов, которые интерпретировали узбекскую «демонстрацию силы» как угрозу для кыргызской государственности, ослабленной апрельскими событиями, падением Бакиева и состоянием общего кризиса. Кыргызы ответили демонстрацией силы на то, что они посчитали демонстрацией силы узбеками, атаковав такую символическую цель, как «Узбекский» университет. ВП посоветовало Батырову залечь на дно до тех пор, пока волнения не прекратятся, но потом предпочло отвернуться от него. Под давлением общественного мнения ВП выдало ордер на арест Батырова и начала имитировать розыскные мероприятия по его поимке.

Два сообщества оказались поставленными на путь коллизии, к чему были слепы и кыргызские, и узбекские лидеры, не имевшие ни политической зрелости, ни широты взглядов, чтобы предвидеть лежащую впереди опасность.

2.2 Ситуация в Оше

Причинами для такого всплеска стали изменения в преступном мире, произошедшие после апреля. Бакиевы, как известно, сами регулировали оргпреступность и получали с нее дивиденды. После падения режима произошел переворот и в существовавших ранее порядках. Структура организованной преступности в Оше состояла из транс-региональной наркомафии, а также «черных» и «красных», контролирующих обычную преступность. К черным относились уголовные авторитеты, чаще всего раньше имевшие срок. Красные – это преступники из числа коррумпированных сотрудников органов правопорядка и безопасности, которые использовали собственных подчиненных, а также содержавшиеся ими нелегальные группировки, как для совершения преступлений, так и наведения порядка. И «черные», и «красные» занимались рэкетом, контролировали контрабанду и проституцию, а члены их бригад пополнялись заключенными, бывшими спортсменами и уличными ребятами.

Наиболее влиятельной группировкой «черных» была ОПГ, возглавлявшаяся Камчыбеком Кольбаевым, внесенного указом президента США в июне 2011 года в число наиболее опасных иностранных преступников, которая использовалась Бакиевыми для запугивания и расправы над неугодными предпринимателями и журналистами, с которыми они не решались связываться в открытую. После апреля 2010 года другие группировки стали оспаривать верховенство Кольбаева в уголовном мире. В мае пошла лавина захватов чужих активов и корпоративного рейдерства. Три криминальные группировки, боровшиеся за власть в Оше в период с апреля по июнь, руководили мародерством и в ходе июньских событий²⁰.

Так как среди преступных элементов преобладали кыргызы, а среди предпринимателей было больше узбеков, рэкет приобрел этнический характер. Кыргызские бизнесмены были не столь уязвимы, так как имели возможность мобилизовать поддержку со стороны своего клана или земляков. Богатые узбекские бизнесмены могли не бояться уличного рэкета, но от него страдали в основном мелкие и средние предприниматели, которые считали, что им бесполезно обращаться за помощью в состоящую преимущественно из кыргызов милицию. Конфликт на железной дороге в апреле из-за импорта б/у автомашин стал горьким уроком: хотя кыргызских рэкетиров задержали и даже показали по ТВ ²¹, через несколько дней их отпустили²². Коррупция и рэкет сопровождались унижением, когда узбекам давалось понять, что им еще повезло, что их вообще терпят в этой стране.

Узбеками новая ситуация после апреля была воспринята не только как угроза, но и как возможность избавиться от рэкетиров раз и навсегда, однако они понимали, что им придется полагаться только на себя. Территориальные советы в узбекских кварталах стали создавать народные дружины. Пожилые мужчины вели наблюдение днем, располагаясь в чайханах, а молодежь выходила на охрану улиц по ночам.

Власти, поначалу санкционировавшие подобные действия, попросили, в свете Джалал-Абадских событий, их прекратить. К тому времени, однако, cделать это было уже невозможно, так как растущие групповые стычки происходили уже почти ежедневно. Другим спорным вопросом был генеральный план развития Оша, направленный на реконструкцию города, который по-разному восприняли в двух сообществах. Планы трансформации махаллей – традиционных для Центральной Азии жилых кварталов, с домами, обнесенными единым забором, узкими улочками и устаревшей системой канализации, - в современное городское пространство разрабатывались еще в советское время, но с распадом СССР их заморозили. При Бакиеве идея была реанимирована из Бишкека Центральным Агентством Развития, Инвестиций и Инноваций (ЦАРИИ) под руководством Максима Бакиева, сына экс-президента.

План, в числе прочего, предусматривал меры по рационализации торговли, включая запрет ее уличной формы, переход на использование специально построенных новых коммерческих площадей, регистрацию и налогообложение торговых мест. Эти меры были рассчитаны на то, чтобы прекратить практику выплаты бизнесменами вместо причитающихся налогов в бюджет каких-то символических сумм «по договору» с чиновниками. Меры оказались непопулярными среди Ошских коммерсантов, большинство которых были узбеками. Считалось, что план должен был способствовать продвижению бизнес-интересов мэра, кыргыза, так как он являлся владельцем новых коммерческих площадей. Таким образом, реализация плана перекроила бы этническую карту города и породила бы ситуацию, при которой были бы задеты интересы одних и возникали бы преференции для других. Мэр города Ош, по-видимому, не вполне осознававший сложность устоявшейся городской жизни старой части города, считал, что он сможет подмять под себя интересы и территории крупных узбекских предпринимателей. Однако, они были решительно настроены отстаивать свои интересы.

План, кроме того, предусматривал создание смешанных кварталов с современными многоквартирными жилыми зданиями. Этим бросался вызов закрытой среде обитания узбеков, когда под одной крышей проживало по несколько поколений одной семьи. Переезд из махалли в блочный многоквартирный дом также входил в противоречие с привязанностью к приусадебному участку земли, с любовью возделываемому горожанами узбекской национальности. Мэр, бывший главной движущей силой генплана, стал в глазах узбекского сообщества злым гением.

2.3 Почему миротворчество не принесло мира

В то время как пропасть между двумя сообществами все больше расходилась, представители кыргызской и узбекской элит довольно хорошо знали друг друга. Сделки и переговоры между ними были частым явлением. Состоятельные узбекские лидеры не могли бы вести свой бизнес без покровительства со стороны властей и связей с правоохранительными органами, большинство из которых были кыргызы. Среди последних все больше росли опасения по поводу ухудшения меж-этнических отношений в Оше. Их страхи только усилились после событий в Джалал-Абаде. Активисты гражданского общества предупреждали о тревожных инцидентах ²³.

Были приняты меры по работе с населением. В Оше был создан наблюдательный совет по СМИ для контроля над редакционной политикой средств массовой информации по межэтническим вопросам. В школах и университетах были проведены обучающие семинары, направленные на повышение уровня информированности обучающихся «культуре межэтнических отношений», а мэр города Ош профинансировал пропагандистскую кампанию по размещению социальной рекламы на тему укрепления мира на биллбордах по городу. И губернатор, и мэр проводили встречи с лидерами УНКЦ, но не имели полного представления о том, что же, все-таки, на самом деле происходило внутри узбекского сообщества.

Милиция собирала лидеров спортивных клубов и группы спортсменов с обеих сторон, чтобы внушить им необходимость сохранения порядка. Такие же встречи были организованы с представителями духовенства, директорами школ и активистами УНКЦ в местах компактного проживания узбеков. К примеру, 3 мая мэр города в сопровождении сотрудников милиции и совместно с руководством УНКЦ провели встречи с местным сообществом в Он-Адыре. Дискуссия была жаркой, ее участники жаловались на недостаточную представленность узбеков в госорганах, на рост кыргызского национализма, ускорение которому придавали действия ВП, и на местную преступность. Мэр пообещал, что рэкетиры, создававшие проблемы в Он-Адыре, будут наказаны.

Было решено сохранять единство, объединить усилия для противодействия преступности, организовать народные дружины для патрулирования улиц по ночам, и проводить проверки паспортов и машин ²⁴.

Впоследствии, представители власти из числа кыргызов с разочарованием размышляли о предпринятых ими тогда усилиях, приходя к выводу о том, что причиной неуспеха было отсутствие искренности среди узбеков, их стремление не к миру, а к конфликту для того, чтобы отделиться от Кыргызстана. Но это не так. Проблема заключалась в том, что миротворчество было развернуто среди одних категорий граждан, а угрозы для мира находились в руках других. Груз негативных факторов перевесил положительные, и весы качнулись в негативную сторону, несмотря на все усилия. Предпринятые властями шаги не были неверными, но в тех обстоятельствах их было недостаточно. Эти шаги были направлены на изменение восприятия реальности и строительства отношений на этой основе. Однако они имели манифестный характер и не влияли на суть проблемы, так как структурные условия не менялись.

Если все говорят о мире, но ничего не меняется в реальности в значимых для людей сферах, то шансы мира невелики. В пред-конфликтном Оше миротворчество не входило в сферу первичных жизненных интересов ни одной социальной группы, поэтому проблемы никуда не уходили. Не был арестован ни один из заметных уголовных авторитетов. Генплан развития города не был разъяснен сообществам, поэтому не был понят и принят ими. Уличные драки становились все ожесточеннее. В таких условиях «миротворчество», де факто сводившееся к необходимости прекратить озвучивать проблемы со стороны узбеков, означало лишь все новые уступки и признание поражения. Многие в узбекском сообществе уверились, что им надо занять твердую позицию сейчас, иначе они будут все больше и больше отступать. В сообществе рос дух сопротивления и озлобленности. Психологически, многие уже готовы были броситься вперед, быстро реагируя на уличные вспышки насилия.

3. ИЮНЬСКИЕ СОБЫТИЯ

3.1 Ош

Насилие вспыхнуло сразу в нескольких местах в городе Ош ночью 10 июня 2010 года: у гостиницы «Алай», на рынке «Фрунзе», и в Ошском районе. Это не было чем-то из ряда вон выходящим, так как такие же стычки, разве что в меньшем масштабе, происходили в течение всего предшествующего периода, в связи с чем были разработаны способы оповещения и сбора мужчин по мобильным телефонам. Разница была в том, что толпа узбеков собралась у гостиницы «Алай» гораздо быстрее и была более многочисленна, по причине близости узбекских махаллей, и там было какое-то количество неошских узбеков. Многие горожане были застигнуты врасплох всплеском насилия. Необходимо сказать, что в разгаре жестокости и насилия в людях проявились и лучшие качества. Узбеков укрывали в своих домах их кыргызские друзья и соседи, иногда рискуя при этом своей жизнью, и наоборот.

Те пять линий противостояния, на которых столкнулись толпы узбеков и кыргызов, были неслучайны. Это были либо территории, на которых сходились границы преимущественно кыргызских и узбекских кварталов, либо местами пересечения узбекских махаллей с основными магистралями, ведшими из города, по которым происходило передвижение в Ош групп кыргызов из сельской местности.

Столкновения начались у гостиницы «Алай» на пересечении дороги в Ошский район, которая ведет в Кара-Суу. Там расположены узбекские махалли: Шейит-Добо и Тешик-Таш. Второй точкой была территория вокруг сквера Космонавтов. Там находится пересечение дороги в город Кара-Суу, которая проходит через кыргызские села и трассы, связывающей два района сосредоточения узбекских махаллей, один из которых находится у железнодорожного вокзала, а второй вокруг Вещевого рынка (Жийделик). Два железнодорожных переезда, один у границы Ошского района и другой перед селом Нариман, служат естественными границами территории.

Третьей точкой был фрунзенский рынок, где находится пересечение узбекских махаллей вдоль улиц Калинина и Ферганской, с дорогой, ведущей из города в кыргызский пригород «Западный», где живут «новые» кыргызы. Четвертым пунктом была граница между преимущественно узбекским микрорайоном «Черемушки» и населенным кыргызами микрорайоном Тулейкен, через который идет дорога в юго-западном направлении в Ноокатский район и в Баткенскую область, идущая через населенные кыргызами Жапалак и Папан. Последним участком была территория вдоль основной трассы от областной больницы до пригорода Фуркат. Дорога обслуживает два направления: Джалал-Абад, то есть в сторону Куршаба и Кара-Кульжи, населенных кыргызами, и другое направление в сторону кыргызских горных районов Алай и Чон-Алай.

Театром самых ожесточенных столкновений в эту ночь с применением огнестрельного оружия стали гостиница «Алай», фрунзенский рынок и Ошский район, особенно на границе с Нариманом. Это те места, где кыргызские и узбекские жители Оша жили бок о бок, что позволяло им прибегнуть к поддержке соседей и родственников. К утру действия у фрунзенского рынка и гостиницы стихли. В районе рынка узбеки забаррикадировали въезды в махалли, и кыргызы не могли пробиться через их оборону, так что они остались у рынка, сжигая и грабя магазины. У гостиницы «Алай» спецназ разогнал толпу и эвакуировал студентов из общежития. Напряженность сохранялась в Ошском районе, где ориентиром является семиэтажное жилое здание («семиэтажка»), и где лицом к лицу сошлись противоборствующие толпы узбеков и кыргызов.

Обе стороны в течение всей ночи занимались мобилизацией своего сообщества. Узбеки объезжали на машинах районы с преимущественно узбекским населением, призывая жителей махаллей готовиться к сопротивлению, используя азаны с минаретов мечетей для оповещения об опасности, и пробуждая население ударами по трубе. Кыргызы, в основном, задействовали мобильную связь, так как кварталы с преимущественно кыргызским населением раскиданы широко по всему городу, в связи с чем перемещаться по нему было опасно. Для многих горожан-кыргызов события произошли неожиданно, но они быстро активизировались из-за слухов об изнасилованиях и ночных азанов.

В первые часы среди погибших и раненых были как кыргызы, так и узбеки. Пострадавшие кыргызы, в основном, были избиты, а некоторые забиты до смерти, в то время как среди убитых и раненых узбеков было больше жертв от применения огнестрельного оружия. Кыргызы двигались в двух направлениях: кто-то пытался выехать из города, а другие стремились попасть в него. Узбекские женщины и дети начали исход в узбекские села, расположенные ближе к границе с Узбекистаном, - в Сураташ и ВЛКСМ.

Действия властей были хаотичными. После полуночи СОБР сначала направили к гостинице «Алай», затем около 3 часов ночи его перекинули охранять мост через реку Ак-Буура у «Дома Быта», который считался стратегическим, после этого собрали на центральной площади, и затем приказали направляться к областной больнице для прикрытия дороги на Фуркат. В течение нескольких часов они четыре раза меняли дислокацию, чему не было дано ясного объяснения. Батальон ППС также посылали к гостинице, затем в Ошский район, и, наконец, приказали выдвинуться в Араван, ввиду опасений властей, что узбеки могут там восстать, где батальон и остался.

Утром 11 июня горячими точками стали Черемушки и Фуркат. Оба микрорайона находились на пути движения кыргызов из близлежащих сел, входящих в город с двух направлений. Те, кто вошел в город с юго-западной стороны, у микрорайона «Западный», разделились на два потока: один атаковал Черемушки, а второй –узбекские дома вдоль улицы Навои. На противоположном конце города группы сельских кыргызов, численность которых позже составила до 5000 человек, собирались у кольцевой дороги в районе Фуркат. Свое первое оружие они отобрали у милиционеров из города Кара-Суу, направленных на охрану дороги. Оба сообщества опасались друг друга. Кыргызам казалось, что они захвачены в ловушку в городе, заблокированном узбеками, пытающимися перекрыть основные трассы, чтобы не дать толпам сельчан ворваться в город. После того, как растущие толпы кыргызов заблокировали две основные транспортные артерии, ведущие в Ош, и вошли в город, власти утратили контроль над ситуацией.

Милиция выбрала путь наименьшего сопротивления. Они не получили приказ на применение огнестрельного оружия на поражение. Кое-кто отправился домой, переоделся в гражданское и занялся эвакуацией своих семей. Некоторым было поручено охранять здание ОВД, где они и остались. Другие пытались вести переговоры с толпой, чтобы отвратить их от разрушительных действий. Некоторые стояли на защите узбекских махаллей, а другие присоединялись к погромщикам, которые на махалли нападали. Из числа жителей-кыргызов стали выдвигаться добровольные помощники милиции, которые пытались помочь тем милиционерам, которые были на улицах, как-то наладить порядок. Отдельные сотрудники внутренних дел и военные воспользовались моментом для личного обогащения. Состоятельные узбеки давали до 50.000 долларов США за эвакуацию семьи в безопасное место, хотя в других случаях кыргызские военные эвакуировали гражданских лиц узбекской национальности бесплатно.

Кыргызы - представители власти сделали несколько попыток мирных переговоров и заключения «пактов о ненападении», в том числе в Фуркате и на площади перед «семиэтажкой». Удалось этого добиться только в Наримане, где глава айыл окмоту (сельской администрации) убедил кыргызов прекратить наступление, угрожая им сочетанием как вполне реальных (взорвать цистерны с горючим), так и нереальных (заминировать рисовые поля) ответных действий. Делегация высоких чинов ВП попыталась уговорить людей на Фуркате разойтись, но те были в таком возбуждении и негодовании, что ничего не слушали и лишь требовали дать им оружие, чтобы разобраться с узбеками, а потом начали забрасывать чиновников камнями, повредив им вертолет и едва не перейдя к физическому насилию. Разочарованные отказом властей выдать им оружие, толпа на Фуркате взяла дело в свои руки и захватила два БТРа, направленные в Ош с военной базы в Майлуу-Суу, вместе с оружием и боеприпасами. Этот боевой транспорт позже будет использован при нападениях на узбекские махалли.

Толпы прибывших из сел росли все больше и становились решительнее, осуществляя набеги на махалли в Черемушках, Фуркате и вокруг улицы Алишера Навои. Начались поджоги частных домов. Свидетели давали показания о фактах раздачи оружия перед нападениями и о «снайперах», стрелявших с горы Сулейман-Тоо и крыш высоких зданий. Кто-то видел подразделения вооруженных людей в неизвестной в Кыргызстане форме, передвигавшихся по карте и спрашивавших направление у населения.

Нападения на узбекские махалли происходили по единому сценарию с использованием бронетраспортеров как тарана для преодоления баррикад, а затем проникновение на улицы и дома с поджогом, мародерством и насилием, связанным с подавлением сопротивления узбеков. Второй эшелон состоял из мародеров; у некоторых в распоряжении были микроавтобусы и грузовики, либо экспроприированные у узбеков автомобили, а процессом мародерства часто командовали женщины средних лет, которые сортировали имущество. Третий эшелон занимался поджогами, осуществляемыми в организованном порядке, с применением бензина, расплескиваемого из канистр или неустановленных зажигательных средств. В нападениях участвовали как и обычные гражданские лица, так и вооруженные люди, скорее всего близкие к криминальным структурам, которые выступали в качестве организаторов. Они подстегивали атакующих, когда те уставали или отказывались идти дальше из-за усталости, либо были слишком перепуганы, чтобы продолжать нападать. Атаки время от времени затихали, но затем начинались снова, с подходом свежих сил из сел. Так продолжалось до вечера. Вечером все затихало. Но отдельные вспышки столкновений слышались и позже.

Постепенно география нападений менялась. Утром 12 июня продолжались атаки на Черемушки, улицу Навои, периодически вспыхивали столкновения на Фуркате вдоль дороги из города, в Он Адыре и в Ошском районе вокруг Вещевого рынка. От круга при въезде в город в сопровождении БТР группа кыргызов около 200 человек отправилась в стоящий несколько изолированно от центра города узбекский район Он-Адыр. Захватчики смогли захватить и поджечь лишь крайние здания, так как в Он-Адыре была пересеченная местность и сопровождавший толпу БТР перевернулся. На БТР был размещен государственный флаг Кыргызстана. Узбеки оказали решительное сопротивление путем перегораживания дорог, отвечая нападавшим кыргызам выстрелами из огнестрельного оружия и отражая действия атакующих с помощью обитых железом «КАМАЗов». Звучали и выстрелы с узбекской стороны. Около 80 узбеков и несколько кыргызов были убиты. После того, как нападавшие ретировались, узбеки вытянули БТР из канавы и передали его властям в качестве условия мирного соглашения.

Нападения, произошедшие 12 июня, были лучше организованы, и даже чувствовалась некоторая степень планирования, в отличие от предыдущего дня, когда нападавшие действовали под влиянием сильных эмоций. Группы сельских кыргызов, усиленных вновь прибывшими, проникали вглубь узбекских махаллей в Кызыл-Кыштак, вдоль улицы Калинина, в Тешик-Таше по улице Ленина и Шейит-Добо. Рано утром началась атака на Маджримтал, жилой район в историческом центре города Ош. Эти нападения также характеризовались особой жестокостью, которая проявлялась в сожжении тел раненых и убитых, и в фактах сексуального насилия: женщину в Маджримтале заставили бегать раздетой вокруг махалли. Возник своего рода бизнес: от узбеков стали требовать выкуп за сохранение им жизни или домов. Кому-то удалось выкупить свои жизни, но в других случаях отсутствие денег приводило к убийствам. Следы и характер поджогов свидетельствуют о том, что зачастую дома богатых узбеков оставляли в целости, даже если все соседние дома вокруг были сожжены.

Характер обороны узбеков также изменился, став более осознанным. Узбеки больше не пытались передвигаться по городу, чтобы прийти на помощь подвергшимся нападению родственникам и друзьям в других районах, но сконцентрировались на защите своих махаллей и организовали несколько успешных контратак. Эпицентр насилия передвинулся в махалли, находившиеся вдоль улицы Навои.

Периодически вспыхивающие столкновения продолжались во всех отмеченных ранее районах насилия, и к ним добавился новый район ожесточенных схваток – вглубь узбекских махаллей вдоль улицы Навои. Но напор стал стихать из-за того, что нападавшие боялись оказаться запертыми внутри узбекских махаллей, опасаясь, что из них трудно будет выбраться. Поэтому поджогам и ограблению подверглись лишь ближайшие один-два дома от больших улиц. В глубине махаллей дома оставались нетронутыми. К вечеру напор схваток существенно стихал.

Ночью 12-го июня панику среди кыргызов вызвали слухи о якобы готовящемся выдвижении боевиков со стороны Узбекистана, либо наступлении узбекистанских войск на Ош. Люди с громкоговорителями на машинах передвигались по кыргызским кварталам, призывая к эвакуации. Слухи подтверждались властями, верившими в их достоверность. В 3 часа утра 13 июня последовал массовый исход кыргызов из Оша. Эти слухи не дошли до узбекских махаллей. С началом отступления кыргызов у узбеков тоже появились заложники – не успевшие отступить из махаллей участники захватов и немногочисленные кыргызы, жившие в своих или арендуемых домах в узбекских махаллях. Они использовались для обмена на своих пропавших родственников. В отношении них были отмечены и случаи насилия, в том числе сексуального.

13 июня в городе еще оставались участники беспорядков, и в отдельных районах периодически вспыхивали ожесточенные краткие вспышки столкновений, например, в Шейит-Добо, районе, который был расположен в глубине узбекских кварталов и где оставались нетронутые дома, которые привлекали захватчиков. Так же и в Он-Адыре и на Фуркате, которые, наоборот, расположены близко к дорогам, ведущим в сельские районы, откуда пришли кыргызы-сельчане накануне, и где останавливались для завершающего раунда мародерства и поджогов.

К концу дня столкновения по большей части прекратились, и власти начали брать город под своей контроль. Армия стала играть более заметную роль в восстановлении мира и порядка, хотя их действия были зачастую предвзятыми по отношению к узбекам. В разных местах возобновлялись попытки проведения переговоров, с обменом телами погибших и заложниками. В центре села Нариман были убиты начальник Кара-Суйского РОВД и его водитель, прибывшие для проведения переговоров о перемирии. Тело милиционера было сожжено, а труп водителя был позже выдан без головы. Причины двойного убийства остались не выясненными. Самым достоверным объяснением выглядит то, что к убийствам причастны контрабандисты наркотиков. Начальник РОВД был известен своими усилиями по борьбе с наркомафией, а село Нариман пользовалось репутацией перевалочного пункта наркотрафика. Эти убийства всколыхнули анти-узбекские настроения, в том числе среди сотрудников правоохранительных органов.

14 июня масштаб вспышек насилия сократился, и в них участвовали в основном городские жители. Некоторые махали, такие как Шейит-Добо и Нариман, оставались забаррикадированными еще в течение нескольких дней. Кроме того, в течение еще нескольких дней имели место случаи убийств, мародерства и акты мести.

Роль религии

Впоследствии часто выражалось мнение, что в межэтнических столкновениях были замешаны представители радикальных религиозных организаций, будучи закулисными руководителями и вдохновителями насильственных действий. По результатам международного расследования, никаких подтверждений этой версии установлено не было; напротив, был сделан вывод о том, что религия была сравнительно слабым фактором, не способным преодолеть этнические барьеры во время кризиса.

В ходе столкновений имамы призывали к миру, но в основном их усилия были неэффективны. Большинство из них были застигнуты столкновениями врасплох²⁸. Религиозные деятели с обеих стороны действовали также, как и другие уважаемые аксакалы (старейшины) в своих сообществах. Имам мечети в Кызыл-Кыштак Абдукадыров вспоминал, что они призывали членов сообщества соблюдать спокойствие. Он поручил двум узбекам защищать кыргызских жителей в их преимущественно населенном узбеками квартале: «Поэтому, моя совесть чиста перед Аллахом и людьми».

11 июня имамы пытались вести мирные переговоры, но одним пришлось спасать свою жизнь бегством от разъяренной толпы, а некоторые из них погибли. К узбекскому имаму из мечети на Фуркате подступила толпа кыргызов с имамом во главе. Они пытались договориться, но не смогли перешагнуть через свои этнические противоречия и претензии. Переговоры провалились, возбуждение в толпе нарастало. Имам пытался скрыться бегством в своей мечети, толпа ворвалась в мечеть за ним, угрожая оружием. Он остался жив, и стал свидетелем стрельбы и поджогов. Огонь от соседних домов перекинулся и на мечеть. Участники беспорядков были охвачены слишком большой яростью или возбуждением, чтобы попытаться его затушить. Впоследствии, мечеть была восстановлена, но люди все еще боялись посещать ее²⁹.

В другой мечети у кольцевой на Фуркате 11 июня кыргызские имамы прибыли на переговоры с узбекскими имамами. Держа в руках священный Коран, они попросили беспрепятственно пропустить в город кыргызов, которые хотели забрать своих детей. Пока они проводили переговоры, группа узбеков остановила машину, в которой были кыргызы, и нашли в багажнике автомат и патроны. Тогда они разозлились и избили водителя. Увидев это, кыргызские имамы развернулись и ушли, а вскоре после этого на Фуркат надвинулась толпа кыргызов³⁰. На Фуркате 13 июня вблизи своей мечети был убит муэдзин. Когда 14 июня ситуация успокоилась, миротворческие усилия возобновились. Имамы тоже спасали людей, а мечети и медресе использовались как убежища. В микрорайоне «Западный» имам-кыргыз и его люди спасли двух захваченных женщин-узбечек, забрав их с собой в мечеть. Для этого им пришлось оказать сопротивление толпам разъяренных участников беспорядков. 13 июня женщин обменяли на группу заложников-кыргызов³¹.

Сельская Мобилизация

Зона конфликта не была ограничена городами Ош и Джалал-Абад, а охватывала значительное количество районов по всему Югу, жители которых либо направились в города, либо сами едва балансировали на грани столкновений. Роль жителей кыргызских сел, прибывших в города, была ключевой в подавлении узбекского сопротивления, в распространении насилия и разрушений. Все они были объединены общими чувствами, вне зависимости от возраста или статуса. Это были жители моно-этнических высокогорных районов: Чон-Алай, Алай и Кара-Кульжа, либо кыргызы из поли-этнических долинных районов: Ноокат, Узген и Кара-Суу (Мады и Жапалак). Они объясняли свою мотивацию опасениями за своих родных, в основном, детей-студентов, отправленных учиться и застигнутых врасплох событиями в Оше, не способными из него выехать. По их словам, на мобильные телефоны они получали звонки и смс следующего содержания: «Узбеки убивают нас и насилуют наших женщин», «в Оше не осталось ни одного кыргыза», которые вызвали в них эмоциональный резонанс. Семь тел убитых в Оше кыргызов и отправленных для похорон в их села рано утром 11 июня вызвали гнев и ярость³². Свидетель из Алая³³, оказавшийся в Оше по своим делам, видел, как узбеки нападали на прохожих кыргызов, останавливали машины и избивали пассажиров у сквера Космонавтов. Он позвонил в Алай, чтобы поднять тревогу³⁴.

Люди захватили оружие у Алайского погранотряда, задержали 50 большегрузных КАМАЗов, следовавших из Китая в Узбекистан, вытащив из машин и избив водителей-узбеков. На этих грузовиках они поехали в Ош. Военные даже не пытались заблокировать горный перевал, а попытка милиции поставить КПП на выезде из центра ни к чему не привела³⁵. Во второй половине дня 11 июня в больнице в Гульче было зарегистрировано 54 пострадавших в беспорядках, многие - с огнестрельными ранениями из охотничьего оружия. Не все из них были жителями Алая. 12 июня раненых было меньше, но сами ранения были гораздо серьезнее, и получены в результате применения боевого огнестрельного оружия. Накануне ночью женщины собирали деньги и занимались организацией доставки питания и других вещей для мужчин, воевавших в Оше³⁶. 13 июня большинство людей вернулось обратно. 62 человека из Алая получили ранения, а 12 было убито³⁷.

Власти были сильно обеспокоены тем, что может произойти, если массы мобилизованных сельчан будут проходить через те районы, где живут представители той и другой национальности, и нашли решение в том, чтобы перенаправить поток разгневанных кыргызов на Ош, чтобы они не сосредотачивались рядом с узбекскими поселениями в Ошской области.

Кара-Кульжа - это малая родина Ошского губернатора. Он приложил большие усилия для того, чтобы не допустить прохождение кыргызов через Узген, через который сельчанам предстояло пройти по дороге в Ош. Смешанный по этническому составу Узген был местом, где произошли самые кровавые события в 1990 году. Губернатор поручил милиции установить три КПП на трассе и обратился к своим влиятельным родственникам с просьбой сдержать выдвижение сельчан. 11 июня толпа требовала обеспечить их транспортом до Оша, но людей убедили разойтись. При этом чувствовалось, что представители власти в душе разделяли эмоции своих односельчан, и только чувство служебного долга не позволяло им уступить требованиям толпы. В течение дня аким, председатель райкенеша и главврач районной больницы сами побывали в Оше, вывозя своих детей.

Представители власти сумели задержать процесс мобилизации на один день путем уговоров, с привлечением местных авторитетов и женских групп³⁸. Тем не менее, толпы мужчин собрались на трассе у села Мырзааки, а кое-кто из них даже прошел через КПП по дороге в Ош³⁹. Районные власти в Узгене велели узбекскому населению сидеть по домам, закрыть свои махалли и не высовываться на улицы. 12 июня среди кыргызского населения распространились слухи о жертвах среди кыргызов, а также о том, что кыргызы оказались замкнутыми в Оше и не могут выбраться из города. Вот тогда жители Кара-Кульжи массово выступили в Ош, мирно прошли через Узген и вернулись уже 13-го июня с награбленной добычей. Колонна машин без государственных номерных знаков с большим количеством вещей прошла Узген, следуя за автомашиной дорожно-патрульной службы, в чьи задачи, видимо, входило не допустить остановку движения колонны в Узгене⁴⁰. Из числа жителей Кара-Кульжи 11 человек было убито, 11 ранено и 1 человек пропал без вести⁴¹.

В Ноокате⁴² свидетель видел поток машин с вооруженными гражданскими лицами - кыргызами, направлявшийся в сторону города Ош между часом и двумя часами ночи 11 июня. Они выкрикивали анти-узбекские лозунги. Он пробовал предупредить власти, чтобы те заблокировали проезд для этих машин, но тщетно. Ноокатская милиция пыталась остановить толпу кыргызов на КПП Кызыл-Тейит на границе с Баткеном, но на стороне толпы было значительное численное преимущество. Хотя представитель местного самоуправления узбекской национальности призывал выставить заграждение на дороге из Оша, для того, чтобы остановить движение кыргызов из Нооката, районные власти посчитали, что им этого сделать не удастся⁴³.

Власти сосредоточились на сохранении мира в самом Ноокате. Аким сформировал группу по управлению кризисом, привлек местных авторитетов, старейшин и активистов гражданского общества из числа представителей обеих этнических групп. Было создано 8 смешанных кыргызо-узбекских групп медиаторов, которые были отправлены работать с населением с целью предотвращения конфликта. Участие в этой работе приняли два местных лидера партии «Родина», в то время как Абдурахмана Абдуллаева, еще одного местного лидера «Родины», нигде не могли найти. Аким поручил «афганцам» принимать участие в акциях по поддержанию порядка⁴⁴. Позже, у населения возникло опасение, что алайцы придут их грабить после того, как будет уже нечего грабить в Оше. Кыргызы и узбеки вместе стали укреплять баррикады для защиты Нооката от алайцев.

Напряженность усилилась 13-го июня, когда кыргызы стали возвращаться из Оша с награбленным в ходе мародерства. За их передвижением следили инспекторы ДПС, не позволявшие им останавливаться в пунктах со смешанным населением и направлявшие их непосредственно в их собственные села. Тем не менее, совсем избежать насилия не удалось. После нескольких инцидентов около 3000 узбеков, в основном женщины и дети, бросились спасаться бегством в сторону Ферганы (Узбекистан) через город Кызыл-Кия. Узбекские беженцы оставались вблизи границы в течение двух дней, но через границу их не пустили.

Кара-Сууйский район, окружающий город Ош, понес самые большие жертвы: 107 человек погибло, 224 было ранено и 16 пропали без вести. В самом городе Кара-Суу проживают преимущественно узбеки, а в сельской местности население смешанное. Власти очень старались не допустить насилия в городе Кара-Суу. Толпы кыргызов из близлежащих населенных пунктов, например, Мады, самыми первыми вошли в Ош. Аким поручил милиции установить на основных дорогах контрольно-пропускные пункты. Они оказались эффективными для того, чтобы держать узбекское население взаперти, заблокированное в местах их компактного проживания, но не оказали эффекта на продвижение кыргызов.

Опасность возникновения конфликта наиболее остро стояла в Араване⁴⁵. После пятничного намаза 11 июня, когда узбеки стали выходить из мечети, в связи с дошедшими до Аравана новостями о происходившем в Оше насилии, возник стихийный митинг. К людям обратился имам, но его слова не были услышаны разъяренной толпой, а заместителю акима района (узбеку по национальности, Турсунбаю Алимову) и начальнику РОВД также не удалось успокоить толпу. Узбекские аксакалы обратились к акиму с просьбой помочь в эвакуации узбекских юношей и девушек через Папан, так как сами они ничего сделать не могли, оказались заблокированными между двумя толпами кыргызов. Аким запросил подкрепление из Оша и Бишкека.

Услышав о беспорядках, к центру начала стекаться толпа из 3000 кыргызов из окрестных сел, заблокировав дорогу на Ош. Узбеки готовились взорвать два моста через Южно-Ферганский канал на подходах к Аравану для защиты своих поселений, но старики отговорили их от этой идеи. Те, кто собирался отправиться в Ош, осознали, что это будет уже невозможно, так как на их пути стояла кыргызская толпа. Кыргызы устроили контрольно-пропускной пункт у села Гульбар, укомплектованный вооруженными гражданскими лицами. Еще одна толпа из 5000 человек собралась на противоположном направлении у села Мангыт и стояла в нерешительности: они были готовы войти в райцентр, если бы узбеки начали поджигать кыргызские дома, но в обратном случае готовы были подождать. Их уговорили не вмешиваться.

Чтобы захватить оружие, узбеки с камнями, палками и битами, а также бутылками с зажигательной смесью в руках, напали на РОВД. Их вел некто Надыров, стремившийся освободить своего заключенного брата. Милиция оказала толпе сопротивление, начав стрелять в нападавших по ногам. Узбеки попытались прорваться сквозь ворота, используя захваченную пожарную машину, но милиционеры стали стрелять по шинам. Среди нападавших было ранено 8 человек, среди милиционеров пострадало 11. Противостояние разрешилось, когда арестованный был освобожден, но милиционеры сохранили свое оружие. К тому времени прибыл батальон ППС с бронетранспортером, который и спас милиционеров. Кыргызы предприняли неудачную попытку захватить оружие в селе Найман (Тоо-Моюнская погранзастава). Узбекские женщины, дети и старики попытались бежать в Узбекистан, но их не пустили через границу.

Напряжение стало спадать, когда бывшие чиновники бакиевского периода, к тому времени отстраненные от власти, сформировали штаб по управлению кризисом, организовали эвакуацию из Оша, и предприняли меры по примирению двух сообществ. Для поддержания порядка прибыл личный состав Баткенской налоговой инспекции. Тем не менее 13 июня в селе Тепе-Курган было сожжено поселковое отделение милиции, а узбеки были признаны ответственными за это. Узбекское сообщество заставили отремонтировать помещение отделения, в обмен, как они поняли, на смягчение наказания для их родственников. Поэтому они были разочарованы, когда обвиняемые получили от 9 до 11 лет тюрьмы⁴⁶.

3.2 Джалал-Абад

Слухи о происходящем в Оше конфликте дошли до Джалал-Абада 11 июня. Известные криминальные авторитеты из Джалал-Абада выдвинулись в Ош, в то время как кыргызы с севера (Бишкек и Талас) выехали на помощь своим этническим братьям на Юге. Отдельные лица были вооружены, а другие достали оружие по пути. Они двигались по трассе Бишкек-Ош, вступая в стычки с узбеками в Джалал-Абадской области, там, где узбеки пытались заблокировать их продвижение дальше на Юг. Столкновения вспыхнули там, где проживало этнически смешанное население: в сельской местности в Кербене, Ала-Буке и Таш-Кумыре.

12 июня кыргызы собрались на ипподроме на въезде в Джалал-Абад и прождали там до полудня. Они не видели никого из представителей органов власти или органов внутренних дел, кто бы пытался поговорить с ними и разъяснить ситуацию. Позже Камчыбек Ташиев, бывший в то время в оппозиции к Временному Правительству, обратился к собравшимся, сказав, что с узбеками договорились о мире и что все должны разойтись по домам. Толпа не стала слушать его, так как мимо них несли тела кыргызов, убитых узбеками. Женщины кричали им «идите и защитите Джалал-Абад». Возбуждение в толпе нарастало, и в конце концов во второй половине дня она двинулась на узбекские махалли, находившиеся вдоль улицы Пушкина. По ходу продвижения толпы она была обстреляна у мечети, лицея, и горбольницы. Узбеки стреляли из охотничьих ружей, прячась за КАМАЗами, которыми они перегородили дорогу.

12 июня толпа кыргызов, захватившая бронетранспортер, атаковала узбекский квартал вблизи от уже пострадавшего от пожара «Узбекского» университета. По информации правоохранительных органов, частники беспорядков с узбекской стороны подожгли здание областной таможни, а также принадлежавшую кыргызам коммерческую собственность. Огнем было охвачено здание Джалал-Абадской телерадиокомпании. Коммерческая собственность, принадлежавшая узбекам, такая как магазины, рестораны и гостиницы, стала мишенью целенаправленных поджогов и мародерства, но многие узбеки, уже знавшие о событиях в Оше, сумели бежать заранее.

13 июня узбеки уже не могли более сдерживать наступление кыргызов. Их толпы продвигались с двух направлений. Один поток, подкрепленный бронетранспортером, двигаясь по улице Пушкина, атаковал узбекские махалли в районе Таш Булак/Ходжа-махалла. По всему городу передвигались и вооруженные группы узбеков, вступая в столкновения с кыргызами. Толпа сельчан-кыргызов осадила здание областного ГУВД и областной администрации, требуя раздачи оружия и угрожая захватом зданий. Это могло вылиться в ожесточенную конфронтацию, но огонь, открытый военными поверх голов, отрезвил мятежную толпу⁵¹. Это позволило начать переговоры между официальными представителями власти и неформальными лидерами, после чего собравшиеся на площади кыргызы согласились разойтись. И действительно, кое-кто направился домой, но остальные занялись бессистемными погромами и мародерством. Столкновения с применением огнестрельного оружия между кыргызскими и узбекскими группами продолжали возникать спорадически в разных местах города еще и 14 июня.

Другой горячей точкой был Базар-Корган, где узбеки установили блокпост на мосту, чтобы кыргызы, проезжающие из Бишкека, не смогли присоединиться к столкновениям на Юге. Попытка милиции разблокировать мост привела к гибели одного сотрудника милиции. Межэтнические столкновения вспыхнули с новой силой, за чем последовали перестрелки, убийства и поджоги. Узбекские женщины и дети побежали к границе с Узбекистаном, и в горные села. Насилие в Джалал-Абадской области пошло на убыль к 15 июня.

3.2.1 Сельская Мобилизация

Мобилизация в Джалал-Абадской области происходила из горной части Сузакского района и в следующих селах: Октябрьское, Таран-Базар, Кызыл-Туу, Кара-Алма, Курманбек, Когарт, Кок Жангак, Багит айылы, Татгорай и Барпы. 12 июня Камчыбек Ташиев побывал в нескольких селах, безуспешно пытаясь убедить кыргызов оставаться в своих домах. Они больше были взволнованы майскими событиями в Джалал-Абаде, нежели ошские, и потому июньские столкновения в Оше легко улеглись в контекст, который уже сложился у них в головах. Свое решение ехать в Джалал-Абад они объясняли патриотическими чувствами и стремлением защитить кыргызскую государственность от угрозы узбекского сепаратизма, а не переживаниями за своих родственников, как рассказывали те, кто пришел в Ош. До них доходили слухи о том, что «Ош весь захвачен узбеками, пока вы тут сидите», так что, по их мнению, на кону была их национальная гордость, и они должны были ее защитить. Женщины ходили к тем женщинам, чьи мужья не хотели идти воевать⁵⁴. Те, кто отказался идти в Джалал-Абад, впоследствии оказались изгоями. Таковых потом регулярно избивали напившиеся «настоящие герои»⁵⁵.

В селе Таран-Базар мужчин собирали при помощи смс, рассылаемых на мобильные телефоны, в которых говорилось о том, что узбеки захватили город, насиловали кыргызских женщин и сжигали людей заживо. Никто не доверял правоохранительным органам и не верил в их способность восстановить мир и порядок, потому что им не удалось арестовать Батырова в мае. 12 июня жители собрались у здания селькой администрации в селе Таран-Базар, где районные власти пытались уговорить их разойтись. Когда до села дошли новости о стрельбе у завода «Санпа», мужчины уже не слушали представителей властей и двинулись в города «пока ещё без оружия»⁵⁷. Они останавливали машины на трассе, требуя довезти их до Джалал-Абада, и видели такие же машины с людьми из других районов.

Ночью 12 июня кыргызы стали возвращаться в свои дома. Жители села Октябрьское вернулись домой очень поздно ночью, раненые и побитые. Многие были пьяны и оскорбляли других жителей села. Никто и не пытался скрыть награбленное от соседей. Кыргызы говорили, что будут охранять своих соседей – узбеков, если будут нападки со стороны пришлых, за что им надо было платить, чтобы обеспечивать тех кыргызов, кто направился воевать в город. Платили и русские, но меньше⁵⁸. Люди вернулись в Джалал-Абад 13 июня и на следующий день были готовы направиться в Сузак к Санпе, чтобы там «усмирять» узбеков. В конце концов Камчыбек Ташиев уговорил их разойтись, сказав, что с узбеками уже заключен мир. Ташиеву верили, потому что он был своим и человеком из народа⁵⁹.

4. ВОСПРИЯТИЕ СОБЫТИЙ В РАЗНЫХ СООБЩЕСТВАХ

Нарративы конфликта составляют часть конфликтной реальности, так как они влияют на сердца и умы людей, а также помогают им осознавать конфликт. Распространённый среди кыргызов нарратив таков: конфликт начали узбеки, и они были хорошо вооружены. Этот нарратив строится на основе аргументов, использованных представителями городских, районных и местных властей, а также экс-руководителями Бакиевского периода, чтобы остановить толпы сограждан-кыргызов и не допустить их входа в города: «Узбеки до зубов вооружены. Вас всех поубивают, если вы пойдете с палками против автоматов». Никто не говорил, что «узбеки – нам не враги», так как этот аргумент не возымел бы эффекта. Таким образом, представление о том, что «узбеки были до зубов вооружены, а наши ребята пошли на них и победили только с палками в руках» стало частью героизации среди кыргызов. Наличие у кыргызов оружия отрицается. Напротив, в узбекских нарративах не упоминается о том, что на их стороне тоже было оружие.

Обе стороны искренне уверены в том, что насилие было заранее спланировано, и что именно противная сторона стоит за его организацией. Люди припоминают «знаки», на которые они в то время не обращали внимания: «те» закрывали свои магазины или уезжали из Оша, потому что «они» знали заранее о том, что готовится⁶⁰. Кыргызы предполагали, что узбеки собирали деньги в «военный фонд» для покупки оружия. Узбеки в свою очередь полагали, что госслужащие в кыргызских районах обязаны были делать взносы, чтобы оплатить транспортные расходы на доставку погромщиков в Ош.

В узбекских нарративах особое значение придается посещениям домов переписчиками населения и контролерами, которые приходили проверять электросчетчики в качестве доказательства производимого сбора информации. Отключение природного газа в некоторых районах города также входит в теорию заговора. Официально было объявлено, что газоснабжение было прекращено 11 июня по указу властей, чтобы предупредить распространение пожаров. Сами пожары, по этой версии событий, были организованы городскими властями для того, чтобы расчистить путь для реализации генплана развития Оша и избавиться от традиционных узбекских кварталов. Также утверждалось, что погромщики находились под воздействием наркотиков, подмешанных в некий напиток, отчего они проявляли гиперактивность (в том числе и сексуальную) и нечеловеческую силу. От этих напитков они якобы постоянно испытывали жажду и потом заболевали. Впоследствии они, якобы, ничего не помнили, что творили сами и что творилось вокруг них. Однако, это не так: сельчане, прибывшие в Ош, не отмечали потери памяти, напротив, у многих была проблема забыть увиденное⁶¹.

Официальные данные о количестве погибших многие считают заниженными. Среди узбеков распространены истории секретных захоронений или изъятия трупов погибших сотрудниками служб безопасности. Кыргызы верят в то, что погибло гораздо больше сельчан, чем было заявлено, потому что семьи погибших опасались расследования обстоятельств их смерти. Считается, что от изнасилований пострадало, погибло и было похоронено гораздо больше женщин и девушек-кыргызок, чем признается, но данных об этом нет, в связи с так называемыми «культурными особенностями» ментальности.

Официальный нарратив отражает некоторые черты кыргызского народного. Три национальные комиссии представили отчеты по июньским событиям. Первый доклад был представлен омбудсменом Турсунбеком Акуном, который возложил всю вину исключительно на узбекских лидеров. Национальная комиссия, сформированная по указу президентом, установила, что эти события являлись «крупным межнациональным конфликтом», признала существование проблемы недостаточной представленности узбеков в органах власти и системы безопасности, и пришла к выводу о том, что насилие было заранее спланировано и организовано, и что ответственность за насилие несут несколько узбекских лидеров, группировки сторонников Бакиева и неназванные исламисты из-за рубежа. Парламентская комиссия образовалась как движение оппозиции против политиков - бывших членов ВП. Её заключение требует привлечения к ответственности руководителей органов госуправления, национальной безопасности и правопорядка, вовлеченных в кризисные события и предкризисный период, за исключением мэра Оша. Отчет Ошской Инициативы, представляющей узбекскую точку зрения на события, заявляет о, по крайней мере, 1,000 погибших узбеках. (Ошская инициатива, 2011).

Международная независимая комиссия по исследованию событий на юге Кыргызстана под председательством Киммо Кильюнена, в то время члена парламента Финляндии и спецпредставителя Парламентской Ассамблеи ОБСЕ по Центральной Азии, мандат которой на проведение расследования предоставила президент Кыргызстана, квалифицировала действия государства как преступления против человечества (Международная Комиссия, 2011). Правительство признало определенную долю критики, но не приняла общую квалификацию. Жогорку Кенеш (парламент) отказался признать легитимность Комиссии и заключения её доклада (Заявление Жогорку Кенеш, 2011).

Эти комиссии не помогли проложить мост через пропасть, разделяющую два сообщества. Кыргызское сообщество опасается возможной мести со стороны узбеков, подозревает их в сохранении сепаратистских намерений и в решимости создать свою автономию. Они боятся того, что в следующий раз Ташкент открыто вмешается в ход событий. Кыргызы удручены тем обстоятельством, что страдания их сообщества остались почти незамеченными, а усилия кыргызов по спасению узбеков не были оценены. По их мнению, узбеки начали конфликт, а кыргызы лишь нанесли ответный удар, но в глазах мирового сообщества узбеки стали жертвами, а кыргызов представляют жестокими варварами.

Впоследствии именно узбеки, в непропорционально большем количестве, подверглись уголовному преследованию за участие в беспорядках; им было отказано в доступе к справедливому правосудию, а обвиняемые, члены их семей и адвокаты стали объектами вербальных и физических нападок непосредственно в зале суда; суды проводились в условиях исключительного давления на судей (Международная Кризисная Группа, 2011, Amnesty International, 2011, Human Rights Watch, 2011, Международная Федерация по правам человека, 2010, УВКПЧ ООН 2012).

Узбеки чувствуют себя в уязвимом положении по отношению к правоохранительным и следственным органам, опасаются рейдерства и захватов их имущества, а также нападок со стороны членов кыргызского сообщества. Они понимают, что в случае дальнейших беспорядков они останутся беззащитными, так как они уже не доверяют свою защиту государству. Многие узбеки из предпринимательских кругов перебрались в Россию. Оставшиеся члены узбекского сообщества осознают несвоевременность выдвижения каких-либо требований и необходимость придерживаться скромных позиций. В целом, этнический мир остается хрупким.

За последние 20 лет Кыргызстан стал более моноэтническим обществом, чем раньше. Предприниматели и образованные люди из числа представителей этнических меньшинств продолжают покидать страну. Существующее отчуждение между сообществами является результатом ослабления межэтнических связей, которые нельзя сохранить без специальных мер со стороны государства. До тех пор, пока будет продолжаться строиться этнократическая модель государственности, напряженность и противоречия в отношениях с меньшинствами будут возникать снова и снова. Стране необходимо переопределить видение государственности, в которую будут вписываться и меньшинства. Обоим сообществам важно иметь общее пространство, где они смогут принять взаимную ответственность за неповторение подобной конфронтации в будущем. Если каждое из сообществ будет перекладывать ответственность за случившееся на своих оппонентов, общее пространство для совместной ответственности в будущем будет сужаться и сокращаться.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

События 2010 года изменили положение на Юге Кыргызстана в нескольких отношениях. Прежде всего, в результате конфликта произошло значительное усиление этнической идентичности двух самых крупных этнических групп, - кыргызского и узбекского сообществ, - став доминантной чертой, определяющей то, как в каждом из этих сообществ видят «своих» и часто враждебных «чужих». Другие признаки, например, принадлежность к профессиональным или территориальным группам, стала второстепенной по отношению к этнической составляющей. Это объясняет, к примеру, нынешнее стремление жителей обоих городов, Оша и Джалал-Абада, переехать из смешанных кварталов, не пострадавших непосредственно во время событий, в моноэтнические районы.

Во-вторых, до сих пор не найдено такого объяснения конфликта, который бы позволил поставить на нем точку и начать двигаться дальше в направлении пост-конфликтного обустройства. Вместо этого, продолжается латентный конфликт. Узбекская сторона страдает от нападок и оскорблений на бытовом уровне, а также от преследования в уголовном порядке, а ее требование о справедливом правосудии не получает адекватного ответа. Кыргызское сообщество опасается возможной мести со стороны узбеков. По такому сценарию, который отнюдь не кажется невероятным, следует ожидать не спонтанных уличных выступлений, а хорошо организованных акций, поддерживаемых извне. В таких условиях, процесс примирения реализуется скорее на декларативном уровне, чем в реальной жизни, а в общественном сознании доминирующее положение сохраняют коллективные страхи.

В-третьих, идеология кыргызского национализма получила поддержку на политическом уровне, будучи активно продвигаемой властями, которые до конфликта соблюдали, по крайней мере, видимость полиэтнических позиций. Считавшийся ранее маргинальным дискурс, выраженный фразой «Кыргызстан для кыргызов», стал вполне приемлемым в общественной сфере, а сторонники равных прав для меньшинств едва осмеливаются поднять свой голос (Международная Кризисная Группа, 2012). Заглядывая в будущее, можно сказать о том, что процессы, выпущенные на волю событиями июня 2010 года, вероятно, приведут к трансформации кыргызстанского общества, угрожая изменить его открытую гражданскую природу, бывшую его отличительной чертой со времени обретения независимости.

Узбекистан приостанавливает членство в Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Об этом в четверг со ссылкой на анонимный дипломатический источник в Москве сообщает РИА Новости. Такое же сообщение распространило по своим каналам и агентство ИТАР-ТАСС.

«Узбекистан направил в секретариат ОДКБ ноту о приостановлении своего участия в деятельности ОДКБ», - сказал собеседник агентства.

Напомним, Договор о коллективной безопасности (ДКБ) был подписан 15 мая 1992 года. Генеральная Ассамблея ООН приняла 2 декабря 2004 года резолюцию о предоставлении ОДКБ статуса наблюдателя в Генассамблее ООН.

Соглашение предусматривает право любой страны-участницы ОДКБ выйти из состава ОДКБ в любое время. Участниками ОДКБ в настоящее время являются Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Россия, Таджикистан и Узбекистан.

Узбекистан уже выходил из ОДКБ - в 1999 году, но спустя семь лет, в августе 2006 года, восстановил членство в организации.

Причины очередного выхода Узбекистана из ОДКБ не называются. Никаких сообщений на эту тему от узбекских официальных лиц пока не поступало.

Международное информационное агентство «Фергана»

Узбекистан приостанавливает членство в Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Об этом в четверг со ссылкой на анонимный дипломатический источник в Москве сообщает РИА Новости. Такое же сообщение распространило по своим каналам и агентство ИТАР-ТАСС.

«Узбекистан направил в секретариат ОДКБ ноту о приостановлении своего участия в деятельности ОДКБ», - сказал собеседник агентства.

Напомним, Договор о коллективной безопасности (ДКБ) был подписан 15 мая 1992 года. Генеральная Ассамблея ООН приняла 2 декабря 2004 года резолюцию о предоставлении ОДКБ статуса наблюдателя в Генассамблее ООН.

Соглашение предусматривает право любой страны-участницы ОДКБ выйти из состава ОДКБ в любое время. Участниками ОДКБ в настоящее время являются Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Россия, Таджикистан и Узбекистан.

Узбекистан уже выходил из ОДКБ - в 1999 году, но спустя семь лет, в августе 2006 года, восстановил членство в организации.

Причины очередного выхода Узбекистана из ОДКБ не называются. Никаких сообщений на эту тему от узбекских официальных лиц пока не поступало. Впрочем, в последние годы Узбекистан демонстративно отказывался от участия в мероприятиях по линии ОДКБ, то есть, его членство было лишь формальным.

Международное информационное агентство «Фергана»

Руководство открывшегося на днях после реконструкции стекольного завода компании «Интергласс» в киргизском городе Токмак планирует вернуть свою долю на казахстанском рынке. Ранее 95% продукции этого предприятия шло на экспорт, причем, в первую очередь, именно в Казахстан. Сейчас его нишу заняла китайская продукция, но заводчане уверены, что выиграют в соотношении цена-качество.

- Наш завод существует с 1972 года, - рассказывают сотрудники предприятия. – В конце девяностых был подвергнут процедуре банкротства, и это было страшно. Мы приходили на работу, и не знали, что исчезло за ночь: управляющий распродавал все, вплоть до алюминиевой крыши складов, вплоть до кабелей. Когда десять лет назад сюда пришел владелец германской фирмы Владимир Штейнерт, выходец из Центральной Азии, он просто спас предприятие.

Тем не менее, злоключения «Интергласса» на этом не закончились. В декабре 2008 года на плановый ремонт была остановлена печь, в которой плавили стекло. По регламенту ее нужно было менять каждые шесть-семь лет. Начались переговоры с Европейским банком реконструкции и развития о предоставлении кредита. Но в стране произошла революция, и решение проблемы затянулось. Часть сотрудников была отправлена в отпуск без содержания, кто-то перешел работать на другие предприятия. Однако костяк коллектива заводчанам удалось сохранить. И вопрос с кредитом ЕБРР также был решен.

Нужно отметить, что правительство Кыргызстана, которое возглавлял тогда Алмазбек Атамбаев, серьезно способствовало на своем уровне решению заводских проблем. Далеко не каждый, даже крупный, завод в Кыргызстане может похвалиться тем, что для него «пробивалась» специальная поправка в законодательство.

- По отдельности огнеупорные кирпичи – это просто строительный материал. Но вместе в нашем случае они превращаются в основное средство производства, в новую печь. Ввоз в страну основных средств производства, оборудования, налогом на добавленную стоимость не облагается. По инициативе правительства для завода принята поправка, приравнивающая ввозимые нами огнеупоры к основным средствам производства. То есть мы смогли сэкономить  порядка 800 тысяч долларов на НДС, поскольку завезли около 160 вагонов огнеупоров, - заметил в беседе с «Ферганой» генеральный директор «Интергласса» Джениш Джаныбеков.

Интересно отметить, что на «Интерглассе» можно производить не только простое оконное и витринное полированное стекло, но также здесь изготавливают зеркала и даже специальные пуленепробиваемые стекла.

- Наше стекло «отстреливали» в ходе баллистической экспертизы, и оно выдерживает пулю из «Макарова». А другое, потолще, не пробить даже из автомата Калашникова, - с гордостью рассказывает Дина Хайдаровна Пирогова, директор по производству. – У нас об этом сертификат имеется. Мы полагаем, что оно будет востребовано и на внутреннем рынке. Все прекрасно знают, что стране до полного спокойствия еще очень далеко. Мы говорим не только о возможности оснащения им дежурных частей силовых структур, или финансово-кредитных организаций. Но нашим пуленепробиваемым стеклом можно оборудовать, например, автозаправки. Дороговато? Но безопасность все равно дороже.

В лучшие годы стекольный завод в Токмаке наполнял три четверти городского бюджета. Сегодня появилась реальная надежда на то, что так будет и впредь.

Международное информационное агентство «Фергана»

Руководство открывшегося на днях после реконструкции стекольного завода компании «Интергласс» в киргизском городе Токмак планирует вернуть свою долю на казахстанском рынке. Ранее 95% продукции этого предприятия шло на экспорт, причем, в первую очередь, именно в Казахстан. Сейчас его нишу заняла китайская продукция, но заводчане уверены, что выиграют в соотношении цена-качество.

- Наш завод существует с 1972 года, - рассказывают сотрудники предприятия. – В конце девяностых был подвергнут процедуре банкротства, и это было страшно. Мы приходили на работу, и не знали, что исчезло за ночь: управляющий распродавал все, вплоть до алюминиевой крыши складов, вплоть до кабелей. Когда десять лет назад сюда пришел владелец германской фирмы Владимир Штейнерт, выходец из Центральной Азии, он просто спас предприятие.

Тем не менее, злоключения «Интергласса» на этом не закончились. В декабре 2008 года на плановый ремонт была остановлена печь, в которой плавили стекло. По регламенту ее нужно было менять каждые шесть-семь лет. Начались переговоры с Европейским банком реконструкции и развития о предоставлении кредита. Но в стране произошла революция, и решение проблемы затянулось. Часть сотрудников была отправлена в отпуск без содержания, кто-то перешел работать на другие предприятия. Однако костяк коллектива заводчанам удалось сохранить. И вопрос с кредитом ЕБРР также был решен.

Фото Нины Горшковой

Нужно отметить, что правительство Кыргызстана, которое возглавлял тогда Алмазбек Атамбаев, серьезно способствовало на своем уровне решению заводских проблем. Далеко не каждый, даже крупный, завод в Кыргызстане может похвалиться тем, что для него «пробивалась» специальная поправка в законодательство.

- По отдельности огнеупорные кирпичи – это просто строительный материал. Но вместе в нашем случае они превращаются в основное средство производства, в новую печь. Ввоз в страну основных средств производства, оборудования, налогом на добавленную стоимость не облагается. По инициативе правительства для завода принята поправка, приравнивающая ввозимые нами огнеупоры к основным средствам производства. То есть мы смогли сэкономить  порядка 800 тысяч долларов на НДС, поскольку завезли около 160 вагонов огнеупоров, - заметил в беседе с «Ферганой» генеральный директор «Интергласса» Джениш Джаныбеков.

Интересно отметить, что на «Интерглассе» можно производить не только простое оконное и витринное полированное стекло, но также здесь изготавливают зеркала и даже специальные пуленепробиваемые стекла.

- Наше стекло «отстреливали» в ходе баллистической экспертизы, и оно выдерживает пулю из «Макарова». А другое, потолще, не пробить даже из автомата Калашникова, - с гордостью рассказывает Дина Хайдаровна Пирогова, директор по производству. – У нас об этом сертификат имеется. Мы полагаем, что оно будет востребовано и на внутреннем рынке. Все прекрасно знают, что стране до полного спокойствия еще очень далеко. Мы говорим не только о возможности оснащения им дежурных частей силовых структур, или финансово-кредитных организаций. Но нашим пуленепробиваемым стеклом можно оборудовать, например, автозаправки. Дороговато? Но безопасность все равно дороже.

В лучшие годы стекольный завод в Токмаке наполнял три четверти городского бюджета. Сегодня появилась реальная надежда на то, что так будет и впредь.

Международное информационное агентство «Фергана»

28 июня 2012 года, в самом конце весенней сессии Жогорку Кенеша (парламента Киргизии), в третьем чтении был принят закон «О взаимодействии государственных органов в сфере внешней политики Кыргызской Республики», призванный, наконец, внести ясность в вопрос о том, кто конкретно формирует внешнеполитический курс этого государства. Обозреватель «Ферганы» Александр Шахназаров анализирует: была ли необходимость в принятии этого закона, и к каким политическим последствиям это приведет.

Сегодня сами создатели действующей конституции Кыргызстана в частных беседах признают, что документ 2010 года, принятый вскоре после апрельских событий, получился довольно сырым, и что если бы его писали хотя бы месяцем позже, то его содержание «могло быть несколько иным». В Конституции оказалась масса внутренних нестыковок и недомолвок. Тем не менее, что сделано, то сделано: в последние два года власти Кыргызстана предпочитают исходить из того, что постоянно перекраивать основной закон – себе дороже, с ним просто перестанут считаться (а то политологи уже сбились со счета, сколько раз за двадцать лет в него вносили изменения: восемь, десять или больше). Они предпочитают убирать нестыковки в конституции, принимая конституционные законы. Одной из сфер, где недоработки творцов основного закона Киргизии проявились особенно явно, стал раздел о внешней политике.

Конституция утверждает, что «реализует» внешнюю политику правительство. При этом президент «представляет страну за ее пределами» и по согласованию с премьером подписывает внешние договоры (если это не реализация внешней политики, то что тогда?) Но главная проблема в другом: в тексте ни слова не говорится о том, кто же внешнеполитический курс страны определяет и разрабатывает?

Та же самая Конституция определила порядок формирования правительства Кыргызстана на основе коалиции политических партий в Жогорку Кенеше. Распалась коалиция – нет правительства и премьера, придется этот орган формировать заново. Пока нынешний состав парламента республики видел за два года «всего» две коалиции – но теоретически это может происходить и чаще. И что, с каждым новым премьером будет меняться вектор внешней политики страны?

Собственно говоря, на примере нынешнего главы правительства Омурбека Бабанова хорошо видно, как бы это выглядело. Премьер, не имеющий внешнеполитического опыта, не имеющий наработанных годами связей, с перспективой в любой момент лишиться своего поста, будь он хоть семи пядей во лбу, будет восприниматься партнерами не так серьезно, как избранный всенародно на шесть лет президент.

Здесь, конечно, также присутствует фактор личности: в Кыргызстане ни для кого не секрет, что для Омурбека Бабанова красивые заявления и вообще пиар едва ли не важнее самих результатов его поездок. Он катается по всему миру, от Катара до Южной Кореи, и заявляет по окончании визитов о том, что в Киргизию вот-вот хлынут инвестиции, и… тут же об этих прожектах забывает, переключаясь на что-то новое.

Зато когда полгода назад перед правительством стояла задача получить кредит в 106 миллионов долларов от ЕврАзЭС, Омурбек Бабанов вел переговоры по этому вопросу, окончившиеся провалом. И, наверное, не случайно во время недавнего визита министра иностранных дел России Сергея Лаврова в Бишкек, глава МИД России демонстративно проигнорировал киргизского премьера…

Кроме того, Бабанов в запале умудрился намекнуть коллегам по Шанхайской организации сотрудничества, что не против видеть в составе ШОС Индию – против чего категорически выступает Пекин. После этого отношение и в Поднебесной к нему стало, скажем так, более прохладным.

Наконец, сложности возникли у Бабанова и в общении с другим ключевым партнером Кыргызстана – с руководством Казахстана, что в общем-то странно, поскольку эта та страна, где у Омурбека Токтогуловича есть свое небольшое, но лобби (в основном, насколько мне известно, некоторые фигуры из ТЭК, которые были с ним связаны по бизнесу). «Фергана» писала, что когда нынешней весной Алмазбек Атамбаев встречался с Нурсултаном Назарбаевым в Астане, то ему пришлось изрядно потрудиться, дабы переломить мнение казахского лидера относительно ситуации в Кыргызстане и договороспособности киргизского руководства.

Кстати, если уж об этом зашла речь, во многих случаях (уж точно в отношении России и Турции) именно нынешний президент Киргизии прилагает значительные усилия для того, чтобы лидеры других стран вели с премьером содержательный диалог. Потому что Атамбаева знают, а Бабанов для президентов крупных держав – в лучшем случае «табула раса». Если Атамбаев, который регулярно ведет доверительные беседы с Путиным (последняя из них состоялась на днях в Санкт-Петербурге, о чем «Фергана» тоже писала), Медведевым и Эрдоганом, их попросит, то они примут и Омурбека Токтогуловича. Но уровень общения все равно будет несколько разный… Вот и остаются премьеру Катар и Южная Корея.

От «роли личности в истории» никуда не деться. Однако если отбросить субъективный фактор, то все-таки очевидно, что в условиях нынешней системы формирования внешней политики иной, менее амбициозный и более вдумчивый премьер мог бы сделать на внешнеполитической арене не намного больше, нежели Омурбек Бабанов.

Может ли внешнеполитический курс формировать Жогорку Кенеш? Отчасти парламент этим занимается, ратифицируя международные договоры. Но отдавать ему полностью определение курса на откуп нельзя. Депутаты не раз поддавались эмоциям, голосуя за популистские решения.

«А если завтра нам за размещение военной базы кто-нибудь предложит миллиард долларов – разве нужно отказываться?» - вот, наверное, квинтэссенция такой позиции, выраженная несколько месяцев назад одним из народных избранников, когда обсуждались ограничения в рамках ОДКБ на размещение иностранных военных объектов. Понять, что бесплатный миллиард бывает только в мышеловке, может оказаться затруднительно. Да и можно ли физически проводить голосования в Жогорку Кенеше по вопросам отношений с каждой из стран мира? А главное, нужно ли, тем более, что ситуация со временем может меняться?

Законопроект «О внешней политике», только что принятый киргизскими депутатами в третьем чтении, четко фиксирует, что президент «определяет внешнюю политику Кыргызской Республики» и «осуществляет общее руководство внешней политикой государства». И это делается не в ущерб конституционным полномочиям премьера и Жогорку Кенеша. В этой логике вполне уместно, что именно президент «утверждает концепцию внешней политики, по согласованию с Премьер-министром и по консультации с профильным комитетом Жогорку Кенеша».

Интересна также новация по поводу того, кто имеет право делать официальные заявления по внешнеполитическим вопросам (а ведь в этой сфере цена одного неосторожного слова может быть очень высока): это президент, премьер-министр и глава МИД республики. Торага (спикер) Жогорку Кенеша лишь «выступает с официальными заявлениями по вопросам межпарламентского сотрудничества и вопросам, входящим в компетенцию Жогорку Кенеша».

Так что же ждет внешнюю политику Кыргызстана после того, как новый закон вступит в силу? Мне кажется, это можно сформулировать одним словом – большая предсказуемость. Предсказуемость и прагматичность, без эмоциональных шараханий и пресловутой «многовекторности», которая на деле оборачивается беспринципностью.

В последние два года страна от авторитарного правления бросилась в другую крайность: развитие того, что у нас называют парламентаризмом. Но без хоть какой-то вертикали тоже невозможно: есть сферы, где нельзя размазывать полномочия по принятию решений и ответственность за эти решения. Внешняя политика, по-моему, одна из них. И я рад, что в ее отношении здравый смысл возобладал.

Александр Шахназаров

Генеральная прокуратура Узбекистана предъявила налоговые претензии дочерней компании ОАО «МТС» в Узбекистане ИП «Уздунробита» (работает под брендом «МТС-Узбекистан») на сумму 2,4 млрд сумов ($1,27 млн), во всех подразделениях компании проводится выемка документов, допросы и задержания руководителей компании, сообщает РИА «Новости».

В частности, задержаны временно исполняющий обязанности генерального директора «Уздунробита» Радик Даутов, являющийся российским гражданином, и финансовый директор ИП «Уздунробита» Темирмалик Алимов, на которых, по мнению компании, может оказываться давление силовыми структурами Узбекистана.

Пресс-служба ОАО «Мобильные ТелеСистемы» назвала задержания необоснованными. Как отмечает МТС, данные мероприятия осуществляются с нарушением норм действующего законодательства республики и создают риски для продолжения штатной работы «Уздунробиты», что может затруднить дальнейшую деятельность компании в стране.

Выемка оригиналов документов и задержание менеджеров, имеющих право подписи финансовых документов компании, создают препятствия для операционной деятельности «Уздунробита», в частности, оператор не может осуществить заказ карт экспресс-оплаты. Компания продолжает предоставлять услуги связи более чем 9 миллионам абонентов, или трети населения Узбекистана.

МТС обращает внимание, что действия контролирующих и правоохранительных органов республики противоречат законодательным актам республики, направленным на привлечение инвестиций и защиту прав иностранных инвесторов. Компания рассматривает действия правоохранительных органов Узбекистана как давление на российского инвестора.

Компания МТС обратилась к руководству Узбекистана с просьбой обеспечить объективность и законность работы контролирующих и правоохранительных органов, а также предотвратить применение генеральной прокуратурой возможной необоснованной меры пресечения в виде ареста в отношении сотрудников ИП «Уздунробита».

О том, что узбекскую «дочку» МТС подозревают в расхищении имущества и неуплате налогов, стало известно на прошлой неделе. Тогда же сообщалось, что директор узбекской компании Бехзод Ахмедов не выходит на работу и его местонахождение неизвестно.

Эксперты и аналитики «Ферганы» расценивают атаку на предприятие «Уздунробита» как рейдерский захват под покровительством государства. Подобная участь коснулась уже множества иностранных инвесторов. Подробнее см. в статье «Потеря времени, бизнеса и личной свободы, или Что ждет иностранных инвесторов в Узбекистане».

Международное информационное агентство «Фергана»

Генеральная прокуратура Узбекистана предъявила налоговые претензии дочерней компании ОАО «МТС» в Узбекистане ИП «Уздунробита» (работает под брендом «МТС-Узбекистан») на сумму 2,4 млрд сумов ($1,27 млн), во всех подразделениях компании проводится выемка документов, допросы и задержания руководителей компании, сообщает РИА «Новости».

В частности, задержаны временно исполняющий обязанности генерального директора «Уздунробита» Радик Даутов, являющийся российским гражданином, и финансовый директор ИП «Уздунробита» Темирмалик Алимов, на которых, по мнению компании, может оказываться давление силовыми структурами Узбекистана.

Пресс-служба ОАО «Мобильные ТелеСистемы» назвала задержания необоснованными. Как отмечает МТС, данные мероприятия осуществляются с нарушением норм действующего законодательства республики и создают риски для продолжения штатной работы «Уздунробиты», что может затруднить дальнейшую деятельность компании в стране.

Выемка оригиналов документов и задержание менеджеров, имеющих право подписи финансовых документов компании, создают препятствия для операционной деятельности «Уздунробита», в частности, оператор не может осуществить заказ карт экспресс-оплаты. Компания продолжает предоставлять услуги связи более чем 9 миллионам абонентов, или трети населения Узбекистана.

МТС обращает внимание, что действия контролирующих и правоохранительных органов республики противоречат законодательным актам республики, направленным на привлечение инвестиций и защиту прав иностранных инвесторов. Компания рассматривает действия правоохранительных органов Узбекистана как давление на российского инвестора.

Компания МТС обратилась к руководству Узбекистана с просьбой обеспечить объективность и законность работы контролирующих и правоохранительных органов, а также предотвратить применение генеральной прокуратурой возможной необоснованной меры пресечения в виде ареста в отношении сотрудников ИП «Уздунробита».

О том, что узбекскую «дочку» МТС подозревают в расхищении имущества и неуплате налогов, стало известно на прошлой неделе. Тогда же сообщалось, что директор узбекской компании Бехзод Ахмедов не выходит на работу и его местонахождение неизвестно.

Эксперты и аналитики «Ферганы» расценивают атаку на предприятие «Уздунробита» как рейдерский захват под покровительством государства. Подобная участь коснулась в Узбекистане уже множества иностранных инвесторов. Подробнее см. в статье «Потеря времени, бизнеса и личной свободы, или Что ждет иностранных инвесторов в Узбекистане».

Международное информационное агентство «Фергана»

Уроженка Казахстана Майра Курмангалиева, известная также как Майра Кесикбаева и Майра Назарбаева, задержана в Объединенных Арабских Эмиратах по требованию Интерпола. Об этом в четверг сообщает малазийское издание Malaysia Today.

Майра Курмангалиева

Источники малазийской прессы сообщили, что Майра Назарбаева (именно так ее имя фигурирует в публикациях) прилетела в ОАЭ 18 июня, следуя на отдых в Европу. Она была арестована в Дубае еще 22 июня, а в настоящее время находится под стражей.

По данным «Ферганы» Майра Курмангалиева неоднократно попадала в различные пахнущие уголовщиной переделки. В 2010 году брак Майры и Болата Назарбаева был расторгнут судом Казахстана по причине подлога. Чуть позже на Майру в Казахстане было заведено сразу несколько уголовных дел, а в октябре 2011 года последовал и официальный запрос в Интерпол. (В распоряжении «Ферганы» имеется постановление об объявлении Майры Курмангалиевой в международный розыск, подписанное и.о. прокурора города Алматы, однако, в базе данных разыскиваемых лиц на сайте Интерпола ее фамилия отсутствует).

Известно также и то, что в 2012 году Болат Назарбаев подал против своей бывшей жены иск в Нью-Йорке, обвинив ее в краже квартир. Факт иска и обстоятельства дела Майры и ее сына Данияра обсуждались в крупнейших Нью-Йоркских газетах, таких как New York Post и New York Observer.

Международное информационное агентство «Фергана»