7 апреля исполняется год, как в Кыргызстане был свергнут президент Курманбек Бакиев. «Фергана» попросила экспертов по Центральной Азии оценить итоги второй киргизской революции, о которой внутри страны говорят как о «великой» и «народной». Одни эксперты считают, что еще рано подводить итоги, что государственная система Кыргызстана только формируется и не нужно ждать от этого политического процесса быстрых успехов. Другие говорят о печальном состоянии киргизской политической элиты и кризисе государственного управления. На вопросы «Ферганы» отвечают Артем Улунян, Аждар Куртов, Аркадий Дубнов, Дмитрий Фурман, Алексей Власов.

Артем Улунян, ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН, руководитель Центра балканских, кавказских и центральноазиатских исследований

Апрельская революция, действительно, является народной, это во-первых. Во-вторых, что немаловажно, она действительно открыла перспективу для развития демократии в Кыргызстане, так как новая конституция Кыргызстана позволяет отказаться от той системы, которая существовала раньше, а именно — фактического единоначалия, и в общем-то, можно сказать, способствовала усилению клановых и групповых связей. Теперь, по новой Конституции, нынешний Жогорку Кенеш (парламент) обладает гораздо бóльшими полномочиями и может являться органом, действительно представляющим интересы всего населения Кыргызстана.

Что касается механизмов формирования [государства] на данном этапе, - да, конечно, здесь есть свои проблемы, но не надо забывать о том, что, во-первых, Кыргызстан — это молодое постсоветское государство, которому 20 лет; во-вторых, на протяжении этих 20 лет там происходило формирование совершенно противоположной системы, нежели та, которая формируется сейчас, и сделать быстро что-либо невозможно. И третий аспект, что тоже немаловажно, - политические силы самого Кыргызстана до сих пор пока еще не сформировались в той степени, в какой они сформировались, скажем, на пространстве Восточной Европы, где можно говорить о развитой политической системе как таковой.

Поэтому я бы не стал отрицать того факта, что это действительно была народная революция, того факта, что в какой-то степени ее можно считать и великой, поскольку произошло изменение в системе подхода к формированию власти, и еще немаловажный момент — все-таки, несмотря ни на что, у Кыргызстана есть перспектива в развитии этой системы, поскольку предыдущая не давала такой перспективы вообще.

Столкновения в Бишкеке, 7 апреля 2010 года. Фото Mediaforum.az

Аркадий Дубнов, международный обозреватель газеты «Московские новости»

То состояние, в котором находится нынешняя киргизская элита, встречающая первую годовщину второй революции, на мой взгляд, говорит о том, что цели этой революции еще не достигнуты, если понимать под ними стремление к консолидации власти и народа. По-прежнему самой характерной чертой нынешней политической жизни является популизм. Новые власти обещают скорых решений, например, довести до конца борьбу с преступностью, но это выглядит так же несерьезно, как обещание полностью искоренить коррупцию. А народ делает вид, что верит этим обещаниям и через некоторое время готов потребовать отчета - и это может снова вывести людей на митинги, возникает угроза нового переворота. Киргизия никак не может выйти из этой дурной бесконечности.

По-прежнему среди элиты катастрофически мало политиков, которым свойственно государственное мышление. Основным стимулом деятельности этих политиков является перераспределение ресурсов и укрепление позиций собственного клана или партии, что в данном случае одно и то же.

Выразительная черта нынешнего состояния страны, если судить по действиям элиты, - страна боится узнать себя в лицо. Я имею в виду постоянное откладывание оглашения отчета международной комиссии по расследованию июньских событий, утаивание отчета по расследованию апрельских событий… Это не печалит - это настораживает.

Бишкек, 8 апреля 2010 года. Фото ИА «Фергана»

Аждар Куртов, главный редактор журнала «Проблемы национальной стратегии» Российского института стратегических исследований

В отношении того, что праздновать, это, конечно, дело киргизских властей и киргизского народа. Нельзя не обратить внимания на то, что праздники, как правило, учреждает власть. И власть в данном случае, как мне представляется, своим предложением узаконить подобного рода памятное событие использует предоставленные законодательством возможности для собственного пиара. По сути дела, этот праздник не является судьбоносным для истории Киргизии. Конечно, о судьбоносности можно рассуждать по прошествии длительного периода времени, очень часто исторические события, которые кажутся значимыми, великими, переломными, в момент их совершения или сразу после их совершения таковыми перестают быть спустя годы или спустя десятилетия. Потомкам предоставлено судить о величии того или иного события, а современники очень часто используют такую политическую конъюнктуру в своих подходах и оценках.

Если смотреть с научной точки зрения, то должны быть какие-то факторы, которые тот или иной эксперт или политик приводит в подтверждение своим подчас высокопарным выводам. Какие факты могут подтвердить величие апрельской революции прошлого года?

Я думаю, таких фактов не так уж много. Я думаю, то, что утверждается, что был свергнут коррумпированный режим, ну так этот режим и создавался очень часто теми же политиками, которые сейчас у власти, поскольку многие из них были соратниками, и уже сейчас видно, что новая власть не избавилась от этих порочных, пагубных склонностей, в которых сейчас обвиняется режим Бакиева: и коррупция, и непотизм, и пренебрежение правом, и попытки захвата чужой собственности, и пренебрежение к международным обязательствам, - все это есть и под руководством Розы Отунбаевой, и нынешнего правительства, и таких фактов море.

Курманбек Бакиев, пресс-конференция 12 апреля 2010 года, с. Масадан Джалал-Абадской области Кыргызстана

Если говорить о перспективах всего того, что творится в Киргизии, то с каждым шагом убеждаешься, что, по сути дела, киргизские политики проводят такую самоедскую линию: эти их экономические эксперименты, как правило, сводятся к теме распределения собственности, то есть новое национальное богатство не создается, а пытаются каким-то образом переиграть правила игры на рынке — отобрать собственность у одних и передать другим. Конечно, это делается под красивыми лозунгами необходимости национализации, но за этим стоит, во-первых, тривиальное стремление к наживе, и этого нельзя отрицать, а во-вторых, это непонимание того, что государство долго в таком режиме - политико-правовом и экономическом - существовать просто не может. Уменьшающиеся национальные богатства когда-то приведут к ситуации, когда делить больше будет нечего. И тогда люди начнут, что называется, отбирать друг у друга уже последнее. А как правило, последнее отбирается только с помощью силы. Это значит, что нынешняя экономическая практика Киргизии — это путь к гражданской войне. И я думаю, что Киргизии этого не избежать.

День траура по погибшим 7 апреля. Фото ИА «Фергана»

Дмитрий Фурман, главный научный сотрудник Института Европы

Революция означала переход от авторитарной системы к попытке построения демократии на основе Конституции парламентской республики. Свергнуть авторитарный режим можно за один день, а построить демократию нельзя ни за день, ни за год. В процессе построения парламентской демократической республики киргизское общество уже сделало ряд «планок»: уже был проведен референдум по Отунбаевой, очень важной планкой были парламентские выборы, и предстоит еще очень важный рубеж - новые президентские выборы. Если Киргизия сможет без характерного для киргизского общества впадения в хаос пройти и эту планку, просуществовать в рамках принятой Конституции хотя бы еще несколько лет, то Конституция упрочится, - и я думаю, что киргизское общество выйдет на путь стабильного, нормального демократического политического развития.

Заявление К.Бакиева об отставке. Фото ИА «Фергана»

Алексей Власов, генеральный директор ИАЦ МГУ

Итоги подводить еще рано, но тот процесс, который был запущен весенними событиями прошлого года, еще не завершен, и пока невозможно предсказать, в какие формы он воплотится в ближайшие 3-4 месяца. Нельзя исключать и вероятность новой революции, «Тюльпана-3».

Но в целом понятно одно - продолжается процесс внутреннего дробления политического класса Кыргызстана, и возможно - такая вероятность тоже есть - в будущем этот процесс примет неконтролируемый характер и может привести, в перспективе, к распаду страны - по крайней мере, Бишкек может потерять контроль над ситуацией в регионах.

Подготовили Феруза Джани, Мария Яновская

Полиция Алма-Аты (Казахстан) ликвидировала организованную преступную группировку, в ходе операции было убито двое и задержан один подозреваемый. Одиннадцать спецназовцев получили ранения, попав под шквальный огонь; преступники, обороняясь, использовали гранаты.

Как сообщал Kazakhstan Today, на счету ликвидированной ОПГ ряд особо опасных преступлений, в том числе пять убийств. От рук членов ОПГ, как сообщили в правоохранительных органов, «погибли участковый инспектор Жетысуского РУВД Даулет Касымов, расстрелянный в декабре 2008-го года прямо на своем рабочем месте, Григорий Нуянзин, получивший смертельные ножевые ранения в 2009-ом году, целитель Александр Бодров, а также двое жителей микрорайона «Калкаман», погибшие 30 марта».

Спецоперацию в жилом доме третьего микрорайона Алма-Аты проводило одно из самых элитных спецподразделений Казахстана - отряд специального назначения МВД «Сункар» - и, по данным газеты «Время», во время этой операции «Сункар» понес самые серьезные потери за всю историю существования всех спецподразделений Казахстана. Причина, по мнению журналистов «Времени», - в плохой подготовке операции, безграмотном руководстве и «дрянном» обмундировании спецназовцев. Во время операции в районе были отключены вода, газ и свет, но жильцы дома не были эвакуированы, не были привлечены снайперы, переговоры с преступниками никто не затевал, спецсредства не использовали. Руководили операцией люди, по данным журналистов, не имеющие спецподготовки: «опыт проведения спецопераций у них - исключительно по книжкам и фильмам».

Журналисты телеканала Алматы утверждают, что спецсредства не могли быть применены «сункаровцами»: «гранаты они не применяли, панельный дом мог просто сложиться. От отравляющих веществ тоже пришлось отказаться, чтобы не навредить жильцам соседних квартир».

В результате спецоперации старший лейтенант из штурмующей группы остался без обеих ног, его родному брату, служившему в том же подразделении, осколок раздробил челюсть, другому бойцу осколок гранаты прошил броневое забрало каски, выбил глаз и засел глубоко в мозгу, у него же сильно травмирована рука: стоит вопрос об ее ампутации. Парень находится в коме. Еще у одного офицера - пулевое ранение в живот и раздроблена нога выше колена. Ранены два командира отделений, один в руку, другой в лицо и ногу.

Как сообщает телеканал «Алматы», троих бойцов подразделения «Сункар», наиболее отличившихся во время ликвидации преступников в Алматы, представят к государственным наградам: двое из них находятся в тяжелом состоянии, врачи не рискуют даже перевезти их в военный госпиталь; третий из будущих награжденных, - боец, потерявший ноги.

По предположению газеты «Время», преступники специально приехали в Казахстан для создания местного радикально настроенного исламистского подполья.

Международное информационное агентство «Фергана»

6 апреля первый вице-премьер-министр Кыргызстана Омурбек Бабанов предложил своему китайскому коллеге Ван Цишаню создать киргизско-китайский инвестиционный фонд с уставным капиталом в $200 миллионов, сообщает 24.kg.

На встрече в Пекине, куда Бабанов прибыл 5 апреля, собеседники договорились совместными усилиями обеспечивать благоприятный инвестиционный климат для взаимного инвестирования в экономики двух стран. По мысли Бабанова, инвестфонд будет заниматься финансированием совместных приоритетных проектов в Кыргызстане.

Ван Цишань высоко оценил инициативу и отметил, что китайская сторона намерена внимательно изучить этот вопрос.

Международное информационное агентство «Фергана»

Фотографии любезно предоставлены «Фергане» автором

Негласный апартеид

Первое впечатление, когда попадаешь в Уйгурстан, что ты находишься в Центральной Азии: тот же внешний облик улиц и базаров, тот же национальный колорит в одежде людей. И это неудивительно – Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая (СУАР, или Восточный Туркестан) является продолжением Центральной Азии, правда, подвергшимся китайской (а не русской) колонизации. Интересно, что Пекин практически полностью копирует советскую национальную политику. Так, в Синьцзяне есть уйгурские, казахские и таджикские национальные автономные районы. Во главе каждого из них стоит представитель титульной нации, а его заместителем является китаец. В автономиях есть телевизионные каналы и газеты на местных языках, дети могут получать образование на родном языке. Так же, как и в Советском Союзе, национальные меньшинства пользуются определенными льготами. Им легче, чем китайцу, поступить в институт, получить престижную работу.

Китайские уйгуры очень похожи на своих соседей из постсоветской Средней Азии. Фото © Игорь Ротарь

Однако в отличие от соседней Центральной Азии, где и в советское время, и сейчас отношение к русским было и остается вполне доброжелательным, подавляющая часть уйгуров смотрит на китайцев как на оккупантов. Так, например, если в Центральной Азии практически все коренные жители в советское время свободно говорили по-русски (и это считалось престижным), большинство уйгуров не только не владеют китайским, но и не стремятся освоить его. По сути, в автономии существует негласный апартеид: живя бок о бок, уйгуры и китайцы практически не общаются друг с другом. Уйгур, например, никогда не пойдет обедать в китайский ресторан, так как пища в нем готовится не по канонам ислама. Уйгуры гораздо более ревностные мусульмане, чем их среднеазиатские соседи. Большинство местных замужних женщин ходят в парандже, а мужчины среднего возраста предпочитают носить бороды.

Уйгуры женщины часто закрывают лицо. Фото © Игорь Ротарь

Пекин не без оснований считает, что уйгурский сепаратизм имеет ярко выраженную религиозную подоплеку, и стремится к тотальному контролю над верующими. «Детям до 18 лет и государственным служащим запрещается посещение мечетей» - гласят вывески практически на всех мечетях Синьцзяня. Жизнь мусульман полностью контролируется государственными религиозными комитетами, которые и утверждают кандидатуры мусульманских священнослужителей. «Каждую пятницу имамы всех мечетей идут на собрание в религиозный комитет, где совместно с чиновниками разрабатывается текст пятничной проповеди. Мы также обязаны сообщать подробно властям о всех планируемых мусульманских мероприятиях: свадьбах, похоронах», - объясняет мне имам из уйгурского города Кашгар Эмед хаджи Юсуф.

Пожилые уйгуры часто носят длинную бороду. Фото © Игорь Ротарь

Однако строгость контроля властей над жизнью мусульман зависит от того, насколько в том или ином регионе Синьцзяня сильны сепаратистские настроения. Например, в южном Синьцзяне, где особенно много сторонников уйгурской независимости, дружинники перед каждой пятничной проповедью следят за тем, чтобы в мечети не появились школьники. В столице же Синьцзяня Урумчи, где уйгуры относительно ассимилировались с китайцами, власти нередко закрывают глаза на посещение мечетей детьми. Еще более терпимое отношение к мусульманам за пределами автономии. Здесь при мечетях действуют курсы по изучению ислама, которые свободно посещают школьники и государственные служащие.

На базаре. Фото © Игорь Ротарь

Относительно свободно чувствуют себя китайские христиане. Для них, по сути, действуют лишь два строгих ограничения. В стране категорически запрещена деятельность иностранных миссионеров, которые весьма активно работают в соседней Центральной Азии, а также подчинение местных общин зарубежным религиозным центрам. В результате даже китайские католики не имеют права поддерживать контакты с Ватиканом.

Однако у китайских идеологов есть свое объяснение необходимости такой строгости. Здесь любят вспоминать Южную Корею, где активность западных миссионеров привела к тому, что сегодня большинство верующих в этой некогда буддистской стране – протестанты. Такая активность иностранных проповедников, по мнению Пекина, лишает страну ее национальной самобытности и превращает в идеологического сателлита Запада.

Интересно, что в прошлом китайская империя уже имела немало проблем с протестантами. Так в 19-м и начале 20-го века основной силой, противостоявшей императорской династии, были протестанты, воспитанные западными миссионерами. В 1856 году Хун Сюцюань, которому западный миссионеры внушили, что он младший брат Иисуса Христа, сумел организовать повстанческую армию более чем из миллиона человек. Восстание было подавлено лишь в 1864 году и унесло жизни 10 миллионов человек. Примечательно, что христианином был и лидер китайской буржуазной революции Сунь Ятсен.

Русская церковь в Кульдже. Фото © Игорь Ротарь

Авторитаризм и деньги

По мнению Пекина, в Советском Союзе мгновенный переход от тоталитарной системы к демократии привел к хаосу и распаду империи. В Китае же решили поставить во главу угла экономические свободы, а демократию развивать по мере роста материального благосостояния. При этом была поставлена задача вкладывать деньги в развитие отсталых национальных окраин, одновременно жестко пресекая в них сепаратистские тенденции.

Успехи действительно поражают. Если еще лет 15 назад основным транспортом в Синьцзяне были запряженные лошадьми повозки и велосипеды, то сегодня внешний облик и инфраструктура автономии практически такие же, как в наиболее развитых странах мира. При этом практически отсутствуют уличная преступность и коррупция полицейских.

Если в советское время Центральная Азия была значительно развитее Синьцзяня, то сегодня ситуация изменилась кардинальным образом. «Республики Центральной Азии воспринимаются как типичные страны третьего мира. Как только ты пересекаешь китайскую границу, то вновь оказываешься в мире цивилизации», – делится со мной турист из Франции Антуан Ocвальд, приехавший в Синьцзян из Бишкека.

При этом говорить о том, что в Китае, несмотря на отсутствие свободных выборов, сохраняется классическая тоталитарная система, была бы преувеличением. Нынешняя политическая система Китая значительно мягче, чем советская. Так, например, китайцы сегодня не боятся в открытую говорить с иностранцами на любые темы и даже (если они не госслужащие) давать интервью с критикой властей. Хотя в стране по-прежнему существует цензура, в реальности она не слишком жесткая. Так, в магазинах крупных городов появляются иностранные газеты, а спутниковое телевидение принимает любые западные программы.

Однако относительная мягкость китайского авторитаризма не распространяется на сепаратистов. «В Китае сегодня можно в частных беседах ругать коммунистов, однако человек, лишь высказавшийся в поддержку уйгурской независимости, рискует оказаться в тюрьме», – приходилось мне слышать от жителей Синьцзяня.

Китайские русские

«Ложка, вилка, газета, руль» и другие русские слова прочно вошли в обиход уйгурского языка. И это неудивительно. Первая массовая волна русской эмиграции в Синьцзян приходится на двадцатые годы, когда в регион бежали остатки разбитой в Центральной Азии Белой армии. Новая волна пришлась на 1930-е годы. На этот раз в Восточный Туркестан устремились спасавшиеся от коллективизации крестьяне. После того как в 1932 году Сталин приказал депортировать китайцев из СССР, в СУАР появилось довольно много полукровок (один из родителей – русский, другой – китаец). В конце 30-х годов в Восточном Туркестане работали русские школы, действовали православные храмы.

Положение русских в СУАР заметно ухудшилось после ссоры Мао Цзэдуна с советским руководством, особенно в период Культурной революции. Русские школы были закрыты, православные церкви разрушены, а полукровки отправлены в трудовые лагеря на перевоспитание. «Чистокровным» русским позволили эмигрировать, чем большинство и воспользовалось. Сегодня в Синьцзяне, по официальной статистике, живут 11 тысяч русских, но практически все они родились от смешанных браков с китайцами.

Русские в Кульдже. Фото © Игорь Ротарь

«Чистых» русских в СУАР почти не осталось. Наиболее многочисленная их община, насчитывающая несколько сотен человек, живет в городе Кульджа. Здесь есть даже небольшой русский квартал: несколько семей живут за массивным забором православного кладбища. Когда наблюдаешь за жизнью русской общины в Китае, кажется, что ты перенесся в далекое, почти былинное прошлое. Китайские русские употребляют старомодные обороты речи и поговорки, и понять их современному москвичу порой нелегко. За обедом здесь непременно пьют квас и едят с кислыми щами только что выпеченный в собственной печи хлеб. По вечерам местные русские непременно устраивают посиделки с баяном. Женщины лузгают семечки и протяжно поют песни, уже забытые в России.

«Как-то странновато у вас все в России. Люди живут хорошо, богато, а в туалет городской зайдешь – срамота, – недоумевает Александр Зазулин. – Молодежь песни слушает бесовские на языках басурманских, а старших никто не уважает. Вроде бы люди говорят на том же русском, а другие они, чужие. Был у меня такой уж совсем смешной случай. Еду в автобусе, сижу. Вдруг входит старичок. Я ему, конечно, уступаю место. Он отказывается. Я уговариваю его: «Садитесь, пожалуйста, дедушка». Он меня спрашивает: «Вы откуда?» Чтобы долго не объяснять что к чему, отвечаю – из Казахстана. А он громко так на весь автобус: «Вот видите, где еще осталась культура, – в Казахстане!» Да, не о такой России рассказывали мне дедушка с бабушкой».

Александр Зазулин у открытой им русской пекарни. Фото © Игорь Ротарь

Во время Культурной революции русских Синьцзяна объявляли «агентами империализма». «В те годы по улицам Кульджи маршировали хунвейбины, – рассказывает 80-летняя мать двенадцати детей Нина Семеновна Зазулина. – Некоторым нашим они надевали на голову бумажные колпаки и водили по улицам, крича что-то о перевоспитании. Боже мой, я видела, как они «перевоспитывают» – привязывают человека к столбу и бьют по голове. Наши мужья убежали в горы. Я же осталась следить за могилами. Однажды слышу, поют «Интернационал» и громко стучат в ворота. Что мне оставалось делать – я открыла. Их было человек сто, все молодые, одетые во френчи-маоцзэдунки. Долго искали в моем доме «контрреволюционную» литературу, спрашивали, где муж. Потом, так и не найдя ничего, под звуки марша ринулись сбивать кресты на кладбище».

Новая жизнь началась после смерти Мао в 1976 году. С тех пор местные русские успешно интегрировались в китайское общество: открыли свои пекарни, магазины, гостиницы, мастерские по мелкому ремонту. К слову, русский хлеб пользуется в Кульдже огромной популярностью, и многие горожане готовы проехать несколько километров, чтобы купить «это русское чудо».

В Кульдже сегодня работает и русская школа. Правда, «чистых русских» там лишь около 10 процентов, и большинство детишек не могут связать и пары слов на языке Пушкина. Русский язык в школе преподают как иностранный. «Нам никто не запрещает вести обучение полностью на русском, но мы сами решили отказаться от этого, так как в этом случае лишились бы большинства учеников», – говорит директор кульджинской школы Николай Лунев.

Русская церковь в Кульдже. Фото © Игорь Ротарь

Шукшин и Поднебесная

Русское влияние было достаточно заметным и на китайском Алтае. Этот регион имеет очень мало общего с остальной частью СУАР и более напоминает своих соседей – российский Алтай, Туву, Монголию. До русского Алтая, где родился Василий Шукшин, отсюда около ста километров. Влияние северного соседа здесь ощущается и сегодня. Села китайского Алтая практически неотличимы от деревень Западной Сибири. Именно русские научили китайских казахов и тувинцев строить деревянные дома-срубы, а также пользоваться баней. В XIX веке сюда, спасаясь от преследований царских властей, бежали тысячи старообрядцев. Здесь было даже несколько чисто русских сел: Ком, Калтон, Чункур, Кок-Тагай. Однако во время Культурной революции практически все старообрядцы эмигрировали в СССР.

Интересно, что китайские предприниматели охотно используют русскую экзотику. Так, например, на алтайском курорте Канас туристам предлагают остановиться в коттеджах, стилизованных под типичные дома старообрядцев. Большим успехом пользуются и небольшие частные гостиницы, которые содержат дети от смешанных русско-китайских браков. «Китайцы очень любят останавливаться в моем отеле. Им кажется, что они живут в настоящем русском доме», – делится со мной секретами своего бизнеса полукровка Виктор Толкачев. А в городке Бурджин китайские туристы специально ходят посмотреть на русскую старушку, продающую квас на местном базаре.

И все же ассимиляция местных русских неизбежна. Даже их дети говорят по-китайски уже лучше, чем на русском. «Сегодня нас осталось совсем немного. Дети от смешанных браков, как правило, ощущают себя китайцами. По сути, мы последние из могикан», – грустно смеется директор русской школы в Кульдже Николай Лунев.

Ислам с греческим оттенком

На китайском Памире. Фото © Игорь Ротарь

Сегодня Памир поделен между четырьмя государствами: Таджикистаном, Афганистаном, Пакистаном и Китаем. «Крыша мира» – единственный уголок земли, где почти все коренные жители — исмаилиты, последователи учения, представляющего смесь ислама с философией древнегреческих философов.

В доме у исмаилитов. Фото © Игорь Ротарь

Духовный лидер исмаилитов Ага-хан Четвертый (принц Карим-аль-Хусейни-шах) проживает в Европе и считается одним из богатейших людей планеты. Лидер исмаилитов не только помогает своим единоверцам получить образование (он создал университет в столице таджикского Памира – городе Хороге), но и оказывает им очень значительную финансовую поддержку. Однако попытки Ага-хана Четвертого закрепиться и на китайском Памире потерпели неудачу. Китайские власти вежливо, но твердо заявили «наместнику бога», что не нуждаются в гуманитарной помощи.

Фото © Игорь Ротарь

Справедливости ради стоит отметить, что, в отличие от Душанбе, Пекин действительно мог себе позволить столь красивый жест. Политика китайских властей – «развитые окраины – сильная страна» – начинает давать свои плоды. Так, если еще пять лет назад Ташкурган соединялся с внешним миром лишь грунтовой дорогой, то сегодня сюда проложено шоссе, отвечающее мировым стандартам. В городе повсюду можно увидеть добротные здания, построенные не так давно. Власти активно развивают на китайском Памире туризм. В отличие от таджикского Памира иностранные туристы здесь стали повседневной реальностью.

На китайском Памире. Исмаилитский мазар. Фото © Игорь Ротарь

Итак, Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая – благоприятное для путешественника место. Здесь можно в полной мере ощутить восточную экзотику, наслаждаясь при этом почти европейским комфортом. В советское время синцзянцы завидовали жителям центральноазиатских республик. Увы, сегодня ситуация изменилась кардинально – Восточный Туркестан уверенно обогнал нашу Центральную Азию.

Игорь Ротарь, специально для Международного информагентства «Фергана»

Заключенный в тюрьму 45-летний иранский журналист Ахмад Зеидабади объявлен лауреатом Всемирной премии ЮНЕСКО/Гильермо Кано за вклад в защиту свободы печати, сообщает Тренд со ссылкой на официальное сообщение ЮНЕСКО.

Зейдабади был в числе десятков иранских журналистов, задержанных вскоре после президентских выборов 2009 года. Вместе с 40 журналистами и 100 видными сторонниками движения за реформы в стране он был осужден по обвинению в заговоре с целью организации «мягкой революции» и свержения правительства. Он был приговорен к шести годам тюремного заключения и пяти годам ссылки без права выезда из страны. Ему до конца жизни запретили заниматься журналистикой.

«Окончательный выбор в пользу Ахмада Зеидабади - это дань уважения его исключительному мужеству, стойкости и приверженности свободе слова, демократии, правам человека, толерантности и человечности, - сказала председатель жюри Диана Сеньор, объявляя о принятом решении. - Награждая его, мы помним и о многих других иранских журналистах, находящихся в настоящее время в заключении». Таковых, по крайней мере, еще 26 человек.

Генеральный директор ЮНЕСКО Ирина Бокова утвердила решение жюри и призвала к освобождению Ахмада Зеидабади из заключения.

«На протяжении всей своей профессиональной деятельности Ахмад Зеидабади мужественно и неустанно боролся за свободу прессы и свободу выражения мнений - фундаментальные права человека, лежащие в основе всех других демократических свобод, ключевого элемента толерантного и открытого общества, имеющего важное значение для верховенства закона и демократического управления», - сказала Бокова. - «Накануне Всемирного дня свободы печати и с пониманием озабоченности, выраженной международным жюри по поводу здоровья Ахмада Зеидабади, я обращаюсь к иранским властям с просьбой о его освобождении из заключения».

Ахмад Зеидабади впервые был арестован в 2000 году. В то время его кампания за гражданские права приобрела большой размах, им было опубликовано открытое письмо, написанное в тюрьме, в котором содержался протест против условий заключения журналистов. Спустя менее года после выхода из заключения в марте 2001 года он был вновь арестован и приговорен к 23 месяцам тюрьмы. Ему было также запрещено в течение пяти лет вести «любую общественно-политическую деятельность, включая журналистскую». По освобождении в 2004 году возобновился его конфликт с правительством в ходе президентской кампании 2005 года после публикации им многочисленных статей, призывавших к бойкотированию национальных выборов.

Бывший главный редактор газеты «Азад», сотрудничавший с тегеранской ежедневной газетой «Хамшахари», радистанцией Би-Би-Си на персидском языке, новостным сайтом на персидском и английском языках «Рооз», Зеидабади также является членом Ассоциации журналистов Ирана. Он избирался президентом Иранской ассоциации выпускников - одной из крупнейших общественных организаций страны. Зеидабади имеет звание профессора политических наук, вел преподавательскую работу во многих учебных заведениях.

В 2010 году Всемирная газетная и информационно-издательская ассоциация (WAN/IFRA) удостоила Зеидабади престижной премии «Золотое перо Свободы» за выдающийся вклад в защиту и пропаганду свободы прессы.

Всемирная премия за вклад в защиту свободы прессы учреждена в 1997 году по решению Исполнительного совета ЮНЕСКО, присуждается ежегодно. Ее удостаиваются отдельные лица или организации, внесшие вклад в защиту свободы выражения мнений в разных странах мира, в особенности, когда их деятельность сопряжена с опасностью для жизни. Кандидаты на Премию выдвигаются государствами-членами ЮНЕСКО, а также региональными и международными организациями, борющимися за свободу выражения мнений.

Международное информационное агентство «Фергана»

Ахмад Зеидабади

Зейдабади был в числе десятков иранских журналистов, задержанных вскоре после президентских выборов 2009 года. Вместе с 40 журналистами и 100 видными сторонниками движения за реформы в стране он был осужден по обвинению в заговоре с целью организации «мягкой революции» и свержения правительства. Он был приговорен к шести годам тюремного заключения и пяти годам ссылки без права выезда из страны. Ему до конца жизни запретили заниматься журналистикой.

«Окончательный выбор в пользу Ахмада Зеидабади - это дань уважения его исключительному мужеству, стойкости и приверженности свободе слова, демократии, правам человека, толерантности и человечности, - сказала председатель жюри Диана Сеньор, объявляя о принятом решении. - Награждая его, мы помним и о многих других иранских журналистах, находящихся в настоящее время в заключении». Таковых, по крайней мере, еще 26 человек.

Генеральный директор ЮНЕСКО Ирина Бокова утвердила решение жюри и призвала к освобождению Ахмада Зеидабади из заключения.

«На протяжении всей своей профессиональной деятельности Ахмад Зеидабади мужественно и неустанно боролся за свободу прессы и свободу выражения мнений - фундаментальные права человека, лежащие в основе всех других демократических свобод, ключевого элемента толерантного и открытого общества, имеющего важное значение для верховенства закона и демократического управления», - сказала Бокова. - «Накануне Всемирного дня свободы печати и с пониманием озабоченности, выраженной международным жюри по поводу здоровья Ахмада Зеидабади, я обращаюсь к иранским властям с просьбой о его освобождении из заключения».

Ахмад Зеидабади впервые был арестован в 2000 году. В то время его кампания за гражданские права приобрела большой размах, им было опубликовано открытое письмо, написанное в тюрьме, в котором содержался протест против условий заключения журналистов. Спустя менее года после выхода из заключения в марте 2001 года он был вновь арестован и приговорен к 23 месяцам тюрьмы. Ему было также запрещено в течение пяти лет вести «любую общественно-политическую деятельность, включая журналистскую». По освобождении в 2004 году возобновился его конфликт с правительством в ходе президентской кампании 2005 года после публикации им многочисленных статей, призывавших к бойкотированию национальных выборов.

Бывший главный редактор газеты «Азад», сотрудничавший с тегеранской ежедневной газетой «Хамшахари», радистанцией Би-Би-Си на персидском языке, новостным сайтом на персидском и английском языках «Рооз», Зеидабади также является членом Ассоциации журналистов Ирана. Он избирался президентом Иранской ассоциации выпускников - одной из крупнейших общественных организаций страны. Зеидабади имеет звание профессора политических наук, вел преподавательскую работу во многих учебных заведениях.

В 2010 году Всемирная газетная и информационно-издательская ассоциация (WAN/IFRA) удостоила Зеидабади престижной премии «Золотое перо Свободы» за выдающийся вклад в защиту и пропаганду свободы прессы.

Всемирная премия за вклад в защиту свободы прессы учреждена в 1997 году по решению Исполнительного совета ЮНЕСКО, присуждается ежегодно. Ее удостаиваются отдельные лица или организации, внесшие вклад в защиту свободы выражения мнений в разных странах мира, в особенности, когда их деятельность сопряжена с опасностью для жизни. Кандидаты на Премию выдвигаются государствами-членами ЮНЕСКО, а также региональными и международными организациями, борющимися за свободу выражения мнений.

Международное информационное агентство «Фергана»

6 апреля 2011 года в Бишкеке (Кыргызстан) прошла презентация Отчета по мониторингу судебных процессов по июньским массовым беспорядкам, которые происходили на юге Кыргызстана. Мониторинг проводился Центром защиты прав человека «Кылым Шамы». Для презентации отчета был проведен Круглый стол, в работе которого приняли участие адвокаты, работавшие на этих судебных процессах. Как показал мониторинг, обвинительные приговоры строились на признательных показаниях, которые добывались пытками, по одним и тем же статьям Уголовного кодекса людей разных национальностей приговаривали к разным срокам, а вопрос обеспечения безопасности судебных заседаний никак не решался. Представитель Генпрокуратуры заявил, что «все нарушения, происходившие во время судебных заседаний, связаны именно с произошедшим конфликтом, и поделать с этим ничего нельзя».

Адвокат из Ошской области Таир Асанов рассказал, что при проведении мониторинга он столкнулся с двумя основными трудностями: «Во-первых, с нами не хотели делиться материалами дела, и у нас не было исходных документов, например, постановлений о привлечении в качестве обвиняемого, чтобы специалист мог вникнуть в суть обвинения. Вторая трудность заключалась в том, что участников процесса должны были заблаговременно извещать о суде, но эти нормы нарушаются, и все заседания проводились с опозданием или откладывались. Адвокаты рассказывали, что они могли узнать о процессе непосредственно в день его проведения. Это происходит потому, что судья на один и тот же день может назначить рассмотрение несколько уголовных дел, и проводить заседания, исходя из явившихся участников».

Адвокат отметил, что во всех уголовных делах обвинения построены на признательных показаниях, полученных путем применения пыток, но никак не на объективном изучении всех доказательств. «На заседаниях об этом заявляли адвокаты, но ни один судья по этой причине не приостановил заседание и не назначил проверку. Более того, судьи позволяли себе иронизировать по поводу ответов подсудимых», - заявил Асанов.

Затрагивая тему безопасности судебных процессов, Асанов рассказал, что были случаи, когда адвокаты задавали вопросы или выступали с ходатайствами, а родственники подсудимых перебивали его, угрожали физической расправой, и судья им потакал. Так, на каждое заседание приходило примерно сорок одних и тех же женщин, которые устраивали скандалы. «Когда я защищал Мирзахида Салиева в сентябре 2010 года, мы ушли на перерыв, во время которого его избили конвоиры, - рассказал Асанов. - Когда я вернулся и потребовал провести медицинскую экспертизу, на меня набросилась толпа этих женщин, хватала за одежду, волосы…»

Адвокат также отметил, что по одним и тем же статьям подсудимым разных национальностей давали разные сроки. Так, за призывы к неповиновению властям и организации массовых беспорядков Мырзу Мусабаева (киргиза) приговорили к 6 годам условно, а Рустама Джалилова (узбека) - к пяти годам лишения свободы.

«На судах элементарно не соблюдались минимальные стандарты судебного разбирательства, не применялось понятие презумпции невиновности. Почему не возбуждались уголовные дела по фактам применения пыток? Потому что у прокуратуры нет желания бороться с этим злом. Когда мы направляли обращения по пыткам, сразу шло давление на подсудимых: им говорили, что если они продолжат жаловаться, то посадят и их родственников», - добавил Асанов.

Представитель «Кылым Шамы» по Джала-Абадской области Абдуназар Маматисламов рассказал, что после произошедших событий правоохранительные органы начали работать на эмоциях, активно действовала сторона потерпевших, которая на подступах к СИЗО не давала адвокатам пройти к своим подзащитным. Маматисламов привел пример, когда по делу «Санпа» не был допрошен ни один из 20 свидетелей одного подсудимого.

Правозащитник предположил, что председательствующие слабо реагировали на заявления подсудимых, потому что серьезно беспокоились за свою безопасность.

Представитель Аппарата президента поинтересовалась у Абдирасуловой, почему в Отчете не указана национальная принадлежность подсудимых.

«Мы указали имена и фамилии всех подсудимых, специально не указав национальную принадлежность и не анализируя эти данные, - ответила Гульшайыр Абдирасулова - По списку все и так ясно, люди смогут сами сделать соответствующие выводы». (Судебные решения по делам, которые были охвачены мониторингом, с фамилиями осужденных и сроками лишения свободы (в том числе условными), можно прочитать здесь - ред.))

«Да, по списку видно, что подавляющее количество уголовных дел возбуждено в отношении представителей одной национальности - узбеков, но целью мониторинга была не национальная принадлежность подсудимых, а соблюдение прав человека», - добавил Маматисламов.

Адвокат Асанов добавил, что если в Бишкеке еще можно как-то касаться национальной принадлежности подсудимых, то в Оше совсем другая атмосфера, там эта тема вообще под запретом. Многие присутствующие подтвердили, что вопрос национальной принадлежности подсудимых и адвокатов, которые их защищают, на юге очень болезненный.

Модератор мероприятия правозащитница Динара Ошурахунова поинтересовалась у присутствующих, может ли государство обеспечить ведение судебных заседаний в соответствии с законом.