| ← Февраль 2009 → | ||||||
|
1
|
||||||
|---|---|---|---|---|---|---|
|
3
|
4
|
5
|
6
|
7
|
8
|
|
|
10
|
11
|
12
|
13
|
14
|
15
|
|
|
17
|
18
|
19
|
20
|
21
|
22
|
|
|
24
|
25
|
26
|
27
|
28
|
||
За последние 60 дней ни разу не выходила
Сайт рассылки:
http://planet.m3ra.ru/
Открыта:
21-07-2005
Статистика
0 за неделю
Планета КОБ
|
Краткий Курс-04
Тандемный принцип деятельности
Исход валюты из России Официальная версияТак что же на самом деле происходит?Старые сценарии на новый лад?Что нас ждёт?
Пресс служба РОД С КОБ
Пресс служба РОД С КОБ
«Подлость и ложь Эдварда Радзинского»
ГЛАВА 2.“Загадки детства и юности.”Радзинский: “Вспоминает Михаил Церадзе (он также учился в Горийском духовном училище): “Любимой игрой Сосо был “криви” (коллективный ребячий бокс). Было две команды боксеров - те, кто жили в верхнем городе, и представители нижнего. Мы лупили друг друга беспощадно, и маленький тщедушный Сосо был одним из самых ловких драчунов. Он умел неожиданно оказаться сзади сильного противника. Но упитанные дети из нижнего города были сильнее”. Чем-то воспоминания Церадзе не понравились Радзинскому, и он решил продолжить их сам. Лично! “И тогда Церадзе, самый сильный боксер города, предложил ему (Сосо-Л.Ж.): “Переходи к нам, наша команда сильнее”. Но он (Сосо-Л.Ж.) отказался - ведь в той команде он был первым!” Вот что, оказывается, удержало Сосо от перехода в более сильную команду-расчет и выгода - уверен архивник (т.е. Радзинский - Прим. ред.). Другие мотивы поведения Сосо он даже не рассматривает, поскольку нравственная сущность Радзинского не содержит таких понятий, как преданность коллективу, друзьям. Радзинский: “И еще: он умел подчинять. Он организовал компанию из самых сильных мальчишек, назвал их - “Три мушкетера”. Петя Капанадзе, тот же Церадзе, Гриша Глурджидзе - имена мальчиков, безропотно выполнявших все приказания малорослого д’Артаньяна - Сосо. Став Сталиным и уничтожив сподвижников революционера Кобы, он сохранит странную для него сентиментальную привязанность к друзьям маленького Сосо. В голодные годы войны он исправно посылает Пете, Мише и Грише немалые по тем временам деньги… “Прими от меня небольшой подарок. Твой Сосо”, - нежно пишет 68-летний Сталин в очередной записочке 70-летнему Капанадзе. Эти записочки остались в его архиве. Церадзе: “Никогда он не забывал нас, присылал мне открытки с ласковым приветом: “Живи тысячу лет”. “Он умел подчинять”, - вот ключевая фраза Радзинского из этого фрагмента. Правда, рассказать читателям, как именно маленький Сосо “подчинял” себе друзей, архивариус отказывается. А ведь этому есть много свидетельств. Причем Радзинский располагает этими свидетельствами, но…не приводит. Не вписываются они в его концепцию образа, который он лепит из мальчишки Сосо Так как же все-таки Сосо “подчинял”? Д.Сулиашвили:”… Сосо учился прекрасно. Из класса в класс он переходил первым учеником. Одновременно он учил и других. Все соседи знали о его способностях и о том, как любили его преподаватели. Поэтому, если кому-либо из ребят трудно давалось учение, то родители их приходили к Сосо и просили его позаниматься с ними. И Сосо с редким усердием и упорством помогал отстававшим детям готовить уроки, усваивать те или иные предметы. - Ну-ка, пусть только попробует теперь Лавров поставить тебе двойку! - говорил он ученику. - Если только он поставит тебе неудовлетворительную отметку, сейчас же скажи мне. Ободренный малыш убегал домой и через некоторое время действительно исправлял свои отметки.” Вспоминает Д.Гогохия: “…В 1890 году, поступив в горийское духовное училище, я впервые встретился с одиннадцатилетним Иосифом Джугашвили. Предметы у нас проходились на русском языке, и лишь два раза в неделю преподавали грузинский язык. Я, будучи уроженцем Мегрелии, произносил грузинские слова с акцентом. Это давало повод ученикам смеяться надо мной. Иосиф же, наоборот, пришел мне на помощь. Скромный и чуткий, он подошел ко мне и сказал: - Ну, давай, я буду учиться у тебя мегрельскому языку, а ты у меня грузинскому. Это движение души товарища сильно растрогало меня.” П.Капанадзе: “…. Он (Сосо-Л.Ж.) никогда не давал чувствовать свое превосходство, хотя был развит более, чем мы. Он не кичился тем, что способнее нас, а, наоборот, помогал нам своими знаниями, помогал нам рисовать географические карты, решать задачи, готовить уроки. Вместе с тем в общении с товарищами он проявлял чуткость и заботливость. Об этой заботливости говорит хотя бы следующий факт. Как-то раз, перед самыми экзаменами, я заболел и обратился к смотрителю училища Беляеву с просьбой освободить меня от экзаменов. Беляев отказал. Я был очень удручен отказом. Об этом узнал Сосо и стал настаивать, чтобы я пошел с ним к Беляеву просить вместе. Я отговаривал его, будучи уверен, что ничего из этого не выйдет. Сосо все же уговорил меня пойти к Беляеву и с такой решительностью, смелостью и настойчивостью стал убеждать смотрителя, что тот уступил.” Радзинский продолжает: “Сурово воспитывали в училище. Но были исключения: Беляев, смотритель училища, - добрый, мягкий. Но ученики его не боялись и оттого не уважали. Сосо запомнит и этот урок. Однажды Беляев повел мальчиков в Пещерный город - загадочные пещеры в горах. По пути бежал мутный, широкий ручей. Сосо и другие мальчики перепрыгнули, а тучный Беляев не смог. Один из учеников вошел в воду и подставил учителю спину. И все услышали тихий голос Сосо: “Ишак ты, что ли? А я самому Господу спину не подставлю”. И кто ж об этом случае рассказал Радзинскому? Молчит архивариус. Сочинил глупость, которая бросается в глаза любому внимательному читателю, продемонстрировав редкостный идиотизм, и поскакал дальше. Радзинскому и в голову не пришло задаться вопросом,- в состоянии ли мальчик, взвалить себе на спину взрослого человека и перенести его через “широкий ручей”? И не просто взрослого человека, А еще и “тучного”? Автора этого “воспоминания” архивник не называет. Знает ведь, что историк обязан делать ссылки на документы, на свидетельства очевидцев, чем-то подтверждать и обосновывать свои выводы или мнение, но делает это не всегда. И что показательно,- именно лживые измышления Радзинского абсолютно голословны. А чтобы авторство архивника не бросалось в глаза, придуман подленький “литературный” приём: Радзинский обрывает публикуемый документ и, сознательно не делая абзац, в ту же строку вписывает нужную ему гадость, стараясь выдержать стиль повествования документа. Радзинский: “Он был болезненно горд - это часто бывает с теми, кого много унижали. И вызывающе груб, как многие дети с физическими недостатками. Мало того, что он тщедушен и мал, его лицо покрыто оспинами - следами болезни, перенесенной в шестилетнем возрасте. Рябой - такова будет его кличка в жандармских донесениях.” Очень странный малый этот Радзинский. Забывчивый какой-то. В первой главе сам же описывает, какой заботой и любовью был окружен маленький Сосо, ссылается на воспоминания очевидцев, а уже во второй главе говорит о каких-то унижениям, которым подвергался Сталин в детстве. “Тщедушен и мал” был Сталин в детстве, - сообщает архивар, “забывая”, что буквально несколькими строчками выше рассказывал нам про удаль и смелость Сосо, проявляемые в детских силовых играх настолько ярко, что его сверстники считали удачей быть с ним в одной команде. А соперники даже пытались переманить к себе. А кроме всего, Сосо был еще и “рябой”, - радостно взвизгивает Радзинский. Оспой болел! Почему-то о перенесенной Сталиным в детстве оспе с удовольствием вспоминают исключительно физические уродцы. Считающийся в определенных кругах как бы “поэтом” Окуджава написал про Сталина: “маленький, немытый и рябой”! Конечно, рядом со Сталиным красавцы Радзинский и Окуджава выглядят потрясающе! Наверное, бодибилдингом всю жизнь занимались…Эдакие Кастор и Полидевк. Особенно, если их помыть, и помыть добросовестно! ” Рябой - такова будет его кличка в жандармских донесениях”- пишет Радзинский. Но в подтверждение ни одного “жандармского донесения”, естественно, Радзинский не приводит. А ведь их немало в архивах! Радзинский: “Он (Сосо-ЛЖ) прекрасно плавал, но стеснялся плавать в Куре. У него был какой-то дефект на ноге, и мой прадедушка, учившийся с ним в старших классах, как-то поддразнил его, что он прячет в туфле дьявольское копыто. Но это ему дорого обошлось. Сосо тогда ничего не сказал. Прошло больше года. В то время за Сосо, как собачка на привязи, ходил главный силач училища Церадзе. Прадедушка уже все забыл, когда Церадзе жестоко избил его”. (Из письма К. Дживилегова.) Очень злопамятный свидетель попался Радзинскому. Злопамятный” в том смысле, что долго помнит совершенное им самим зло. Это надо же - случившуюся обычную мальчишескую потасовку связать с эпизодом годовой давности. Целый год Миша Церадзе вынашивал план отмщения за своего друга Сосо! Даже “больше года”! Впрочем, Бог наказывает провинившихся и через более длительные временные жизненные периоды. Радзинский: “Я читаю “Медицинскую историю И. В. Сталина”. На одной из страниц написано: “Сращивание пальцев левой ноги”. На бесчисленных картинах Сталин часто изображен с трубкой в левой, слегка согнутой руке. Эта знаменитая трубка, ставшая частью его облика, на самом деле должна была скрывать искалеченную левую руку.” Вот оно что! Трубка, “скрывающая руку”! Так вот, почему Сталин курил трубку, а не “Беломорканал” или “Приму”. А зачем вообще надо было скрывать “руку”, пусть даже искалеченную? В чем нужно Радзинскому убедить читателя? Наивен ты, читатель и простодушен! Да здесь же на твоих глазах выдающийся исторический архивариус Радзинский раскрывает страшную тайну детских лет Сталина! Да за “такие” научные” открытия ордена надо давать! Радзинский: “Надежде Аллилуевой, своей второй жене, он объяснял в 1917 году, что в детстве в него врезался фаэтон, и так как не было денег на доктора, ушиб загноился, и рука скрючилась… Эту же версию, записанную с его слов, я нашел в его “Медицинской истории”: “Атрофия плечевого и локтевого суставов левой руки вследствие ушиба в шестилетнем возрасте с последующим длительным нагноением в области локтевого сустава”. Но опять начинаются загадки. Действительно, в детстве катастрофа с фаэтоном была. Но вот как она описана очевидцем С. Гоглицидзе: “… Фаэтон врезался в толпу, налетел на Сосо, ударил дышлом по щеке, сшиб с ног, но, по счастью, колеса проехали лишь по ногам мальчика… “. И другой свидетель тоже рассказывает о ноге, покалеченной фаэтоном. И действительно - если бы фаэтон проехал по руке, скорее всего, повредил бы “внутренние органы”. Итак - по ноге! И доктор был, и быстро вылечил. И ни слова об искалеченной руке. Видимо, эта искалеченная рука к его детству отношения не имеет. Она относится к будущим опасным и темным временам нашего героя - к будущим нашим главам. “ “Итак - по ноге!”, а “рука к его детству отношения не имеет!” - таков как бы научный вывод проведенного глубинного историко-медицинского расследования. И мы с благодарностью поздравляем Радзинского с этим открытием. обогатившим отечественную историческую науку и напоминаем ему реплику героя Олега Ефремова из к/ф “Берегись фаэто.., фу ты, автомобиля”, конечно,-”Это нога - у кого надо нога!” Радзинский: “Но мы забыли про Бесо. ..Он исчез. Сверстники Сосо и его биографы пишут: “Погиб в пьяной драке”. А что говорил сам Сосо? Через несколько лет после “смерти отца в пьяной драке”, в 1909 году, он (Сталин-ЛЖ) был в очередной раз арестован полицией за революционную деятельность и отправлен в Вологду. Сохранились “сведения о поднадзорном” из Дела №136 Вологодского жандармского управления. “Иосиф Виссарионов Джугашвили, грузин из крестьян. Имеет отца Виссариона Иванова 55 лет и мать Екатерину. Проживают: мать в Гори, отец ведет бродячую жизнь”. 30 июня 1909 года вновь записано: “Отец Виссарион… ведет бродячую жизнь”. И только в 1912 году в жандармских бумагах будут иные показания сына: “Отец умер, мать живет в Гори”. Что это? Его страсть запутывать жандармов? Или… отец действительно тогда был жив и где-то бродяжничал? И однажды попросту исчез? В пьяной драке когда-то погиб брат Бесо. Не попытались ли объяснить тем же исчезновение самого Бесо? “ Да простит меня читатель, но я не смог проникнуть в обвинительный замысел Радзинского. В том, что Радзинский предъявляет обвинение Сталину, - сомнений нет. Но, в чём именно? Что он хотел доказать? Обратить наше внимание на “страсть (Сталина-Л.Ж.) запутывать жандармов”? Безусловно, это отвратительный порок Сталина, характеризующий его исключительно с негативной стороны. И мы сочувствуем Радзинскому, что жандармы “кончились” в 1917 году, и этот недостаток Сталина -”запутывать жандармов”- не получил дальнейшего развития. С другой стороны, в приведенных жандармских донесениях почему-то не упоминается заявленная Радзинским кличка Сталина “Рябой”. Впрочем, это не существенно. Был Сталин рябой? Был! Значит жандармы вполне могли ему присвоить кличку “Рябой”. То есть, был у них такой мотив. Просто публикуемые Радзинским “жандармские донесение”, наверное, были неправильными. Да и не обязан архивариус каждую свою мысль обосновывать документами. Разоблачив скрываемую Сталиным “страсть к “запутыванию жандармов”, Радзинский демонстрирует свои психоаналитические способности, позволяющие ему легко проникать в подсознание давно ушедших из жизни людей. Радзинский: “Тускла, одинакова горийская жизнь. Одним из самых сильных впечатлений Сосо была публичная казнь двух преступников. 13 февраля 1892 года. Тысячная толпа собралась у помоста. Отдельно в толпе - учащиеся и преподаватели духовного училища. Считалось, что зрелище казни должно внушать чувство неотвратимости возмездия, боязнь преступления. Из воспоминаний Петра Капанадзе: “Мы были страшно подавлены казнью. Заповедь “не убий” не укладывалась с казнью двух крестьян. Во время казни оборвалась веревка, но повесили во второй раз”. В толпе у помоста были двое будущих знакомцев: Горький и Сосо. Горький описал казнь, а Сосо запомнил. И понял: можно нарушать заповеди. “ Радзинский вместе с Петей Капанадзе считает, что государство не имеет права нарушать заповедь “не убий” даже применительно к “разбойникам”, убивающих и грабящих путников в целях собственного обогащения. Вполне возможно, что в сознании мальчика Пети Капанадзе и его друзей “заповедь “не убий” не укладывалась с казнью двух крестьян”. Особенно, если речь шла о казни именно “крестьян” за незначительные, не опасные для общества преступлениях. Но ведь в данном эпизоде рассказано о наказании “преступников”, “разбойников”. Поэтому надо согласиться с мнением маленького Сосо, которое он высказал Радзинскому во время очередного спиритического сеанса, о неприменимости заповеди “не убий” в отношении убийц! Только тогда именно разбойники, убийцы и маньяки, не посмеют нарушать заповедь “не убий” в страхе перед неотвратимым возмездием! Жаль только, что психопатические способности Радзинского не позволили ему подольше остаться в подсознании маленького Сосо. Впрочем, возможно, архивник и сам не захотел, встретив там мысли Сталина, не поддающиеся осмыслению его драматургическо-понятийным аппаратом. Сделать такое предположение позволяет нам рассказ еще одного очевидца этого события. Г.Размадзе: “Было, это, кажется, в 1892 году. Стражники поймали трех осетин, разбойничавших в Горийском уезде. На берегу Лиахвы назначена была публичная казнь. На зрелище собралось все население городка. Как сейчас помню - три отдельные виселицы, под ними деревянные площадки, два ряда войск, окружавших место казни. Сосо Джугашвили, я и еще четверо наших товарищей по училищу залезли на деревья и оттуда наблюдали это страшное зрелище. Привели трех закованных человек. Кто-то торжественно огласил приговор. Одного осетина отделили от остальных, - мы поняли, что казнь заменена ему другим наказанием, - а с двух других стали сбивать кандалы. Осужденным закрутили за спины руки, надели на них мешки. Облаченный в красное палач отвел их на площадки, окрутил вокруг шей петли, оттолкнул табуретки. Люди повисли в воздухе. Через несколько секунд, когда палач стал подтягивать веревку, один из повешенных сорвался, его стали вешать снова. Эта жуткая картина произвела на нас, детей, самое тяжелое впечатление. Возвращаясь с места казни, мы стали обсуждать, что будет с повешенными на том свете. Будут ли их жарить на медленном огне. Сосо Джугашвили разрешил наши сомнения: Они, - сказал он, задумавшись, - уже понесли наказание, и будет несправедливо со стороны Бога наказывать их опять. Это рассуждение о справедливости было очень характерно для Сосо. В играх, в борьбе всегда требовал он поступать и судить справедливо, был беспристрастным и неподкупным арбитром во всех ученических спорах. Именно несправедливость, царившая на земле, заставила Иосифа Джугашвили усомниться в существовании бога, пока он не стал в результате разностороннего чтения убежденным атеистом”. Отчего ж Радзинский не привел воспоминания Г. Размадзе в своем геморроидальном сочинении? Даже если он не понял глубину философских размышлений маленького Сосо, свидетельствующих о формировании у него обостренного чувства справедливости, все равно скрывать такой важный документ от читателя нехорошо. Настоящие архивариусы так не поступают! Фразой “В 1894 году Сосо блестяще закончил училище - “по первому разряду” - и поступил в первый класс Тифлисской духовной семинарии.” Радзинский заканчивает описание учебы Сосо Джугашвили в духовном училище, отчаявшись найти в этом периоде жизни Сталина что-нибудь нехорошее. А между тем, есть интересные свидетельства, позволяющие взглянуть на маленького Сосо объективно, а не презрительно-прищуренным глазом Радзинского. Г.Елисабедашвили: “…У этого одаренного мальчика (Сосо-Л.Ж.) был приятный высокий голос-дискант. За два года он так хорошо освоил ноты, что свободно пел по ним. Вскоре он стал уже помогать дирижеру и руководил хором. В тот период, когда пел Сосо, в хоре набрались хорошие голоса. При этом и я, как молодой дирижер, был заинтересован в том, чтобы показать себя хорошим руководителем…Мы исполняли вещи таких композиторов, как Бортнянский, Турчанинов, Чайковский и др.” Не каждого Господь одаривает способностью воспринимать и наслаждаться классической музыкой. Можно ли представить себе Радзинского, напевающего тему адажио второго концерта Рахманинова или “Ой, ты степь широкая”? Не поэтому ли архивник постарался не заметить свидетельства о музыкальной одаренности Сталина? А М.Титвинидзе обращает внимание Радзинского на другую черту характера Сосо Джугашвили: “Преподаватель Илуридзе упорно придирался к Иосифу и всегда на уроке старался “срезать” его как вожака нашей группы. Он называл нас “детьми нищих и несчастных”. Однажды Илуридзе вызвал Иосифа и спросил: - сколько верст от Петербурга до Петергофа? Сосо ответил правильно. Но преподаватель не согласился с ним. Сосо же настаивал на своем и не уступал… …Он (Илуридзе-ЛЖ) стал кричать и ругаться. Сталин стоял неподвижно, глаза его так и расширились от гнева…Он так и не уступил.” Не заинтересовала Радзинского такая особенность характера мальчишки Сосо, как бескомпромиссность, основанная на уверенности в своей правоте, и он не приводит свидетельства М.Тихвинидзе. Далее Радзинский переходит к описанию учебы и жизни Сосо Джугашвили в православной семинарии Тифлиса. “Учащиеся жили в большом здании, отделенные стенами от полного соблазнов южного города. Суровый, аскетический дух служения Господу царил в семинарии. Раннее утро, когда так хочется спать, но надо идти на молитву. Торопливое чаепитие, долгие классы, и опять молитва, затем скудный обед, короткая прогулка по городу. И вот уже закрылись ворота семинарии. В десять вечера, когда город только начинал жить, учащиеся уже отходили ко сну после молитвы. Так началась юность Сосо. “… …”Марксизм быстро завоевывает Тифлисскую духовную семинарию. Семинаристам легко усваивать марксистские идеи: жертвенное служение нищим и угнетенным, презрение неправедному богатству, обещание царства справедливости с воцарением нового мессии - Всемирного пролетариата - все это отчасти совпадало с тем, что было посеяно религиозным воспитанием. Отменялся только Бог.” Здесь Радзинский частично прав. Сосо и другие пытливые ребята не могли не обратить внимание на чудовищную жестокость, мстительность и злобу еврейского племенного божка, которого Ветхий Завет предлагал семинаристам считать Богом. Очень не понравился такой “Бог” и великому Льву Толстому. Радзинский: “…Теперь Сосо - постоянный слушатель всех марксистских диспутов. И все заманчивее звучит для гордого, нищего мальчика великое обещание революции: “Кто был ничем - тот станет всем”. “В революционное движение вступил с 15 лет”, - напишет он впоследствии… …Его расставание с прошлым, его одиночество находят выражение в стихах, что обычно для юноши. Он посылает стихи в “Иверию”. Журналом руководит король грузинских поэтов - князь Илья Чавчавадзе. “Иверия” печатает стихотворения Сосо - обычные юношеские грезы о луне, цветах. Семь стихотворений в 1895-1896 годах опубликовал в журнале поэт Сосо. Первое - бравурное, счастливое: Цвети, родная Иверия! Ликуй, родимый край… Последнее - трагическое: Там, где раздавалось бряцание его лиры, Толпа ставила фиал, полный яда, перед гонимым И кричала: “Пей, проклятый! Таков твой жребий, твоя награда за песни. Нам не нужна твоя правда и небесные звуки!” Согласно легенде, Чавчавадзе верил в будущее поэта. Даже напутствовал: “Следуй этой дорогой, сын мой”. Возможно, это не только легенда: в 1907 году “Грузинская хрестоматия, или Сборник лучших образцов грузинской поэзии” перепечатала раннее стихотворение Сосо. Но в том году наш поэт уже слагал совсем иные стихи… Стихи оказались его последним “прости” маленькому Сосо. “ Радзинский определяет стихи юного Сосо как “обычные юношеские грезы”. Архивник не замечает, как сам себе противоречит. В 1907г. стихотворение Сосо опубликовано в “Сборнике лучших образцов грузинской словесности”. В этой хрестоматии стихи Сталина соседствовали со стихами таких классиков, как А.Церетели, И.Чавчавадзе и др. Стихотворение “Утро” вошло в изданный в 1916г. Я.Гогебашвили учебник родного языка (грузинский букварь), который открывался именно этим стихотворением юного Сталина. В советское время стихи Сталина не издавались. В 1949г. к 70-летию Сталина Л.Берия втайне поручил лучшим специалистам сделать поэтические переводы с безымянных подстрочников. В работе участвовали также Б.Пастернак и А.Тарковский. Один из переводчиков, не зная, кто автор, сказал: “Тянут на Сталинскую премию первой степени”. Узнав о готовящемся издании, Иосиф Виссарионович был разгневан и приказал работу прекратить. А вот нашему архивнику стихи Сталина решительно не понравились. А чтобы не вызывать недоумение у читателя он приводит фрагменты стихов в переводе какого-то литературного сапожника. А может к “переводам” приложил руку сам папаша Радзинского, перелопативавший произведения писателя Павленко в киносценарии? Тоже ведь как бы “творчеством” занимался… Так ведь в “переводе” радзинских стихи любых поэтов становятся “обычными”. На самом деле стихи Сталина звучат так: Раскрылся розовый бутон, Прильнул к фиалке голубой, И легким ветром пробужден, Склонился ландыш над травой. Пел жаворонок в синеве, Взлетая выше облаков, И сладкозвучный соловей Пел детям песню из кустов: “Цвети, о Грузия моя! Пусть мир царит в родном краю! А вы учебою, друзья, Прославьте Родину свою!” А вот пророческие стихи Сталина. “Шел он от дома к дому, В двери чужие стучал. Под старый дубовый пандури Нехитрый мотив звучал. В напеве его и в песне, Как солнечный луч, чиста, Жила великая правда- Божественная мечта. Сердца, превращенные в камень, Будил одинокий напев. Дремавший в потемках пламень Взметался выше дерев. Но люди, забывшие Бога, Хранящие в сердце тьму, Вместо вина отраву Налили в чашу ему. Сказали ему:”Будь проклят! Чашу испей до дна!.. И песня твоя чужда нам, И правда твоя не нужна!” Ну ладно, не понравились стихи юного Сталина Радзинскому - что ж тут поделаешь? Только подставлять в свое сочинение уродливые переводы своего папаши или еще кого-либо из литературных сапожников не следовало бы. Очень уж мелко и подло! Радзинский продолжает: “…В это время родилось его (Сосо-ЛЖ) новое имя. Как и положено поэту, он увлекся литературным персонажем. Коба - имя героя любимого произведения его юности, написанного писателем Казбеги. Коба - грузинский Робин Гуд, бесстрашно грабивший богатых. Все то же нечаевское: “Соединиться с диким разбойничьим миром - этим единственным революционером в России”. Интересно и название его любимого произведения - “Отцеубийца”. Все правильно: он восстал против Отца. И именно в это время он убил в себе Отца. Бывший блестящий ученик Духовной семинарии Сосо - ныне революционер Коба. Это имя на долгие годы станет его главной кличкой.” Ты понял, читатель, какой литературный герой стал для юного Сталина примером для подражания? Отцеубийца! Разбойник Коба, “бесстрашно грабивший богатых”! Вот они, истоки будущей кровожадности и звериной жестокости Сталина, обнаруженные Радзинским у студента духовной семинарии Тифлиса! Вряд ли читатель устремится на поиски романа “Отцеубийца”, чтобы сверить свои впечатления с “рецензией” архивариуса. Да и зачем, -Радзинский ведь всё объяснил! Теперь на вопрос,-а что это за псевдоним такой был у Сталина, “Коба”,-любой, прочитавший сочинение Радзинского, скажет: “так это же имя грабителя! Он еще отца своего убил!” На самом деле, книга писателя Казбеги совсем о другом! Бесо Жгенти писал: “Рыцарское чувство дружбы занимает одно из первых мест в моральном кодексе героев Казбеги. Связанные клятвопобратимством, друзья самоотверженно делят горе и радости - они всегда готовы отдать жизнь друг за друга. И это не составляет преимущества избранных личностей, а оказывается органическим свойством всего народа. Самым ярким олицетворением чувства дружбы является образ героя “Отцеубийцы” Коба. Кто хоть однажды прочитал эту эпопею единоборства святого чувства любви с низменными инстинктами темных сил, тот навсегда сохранит в своем сердце светлый образ Кобы - благородного рыцаря дружбы, правды и добра”. В чем тут дело? Зачем Радзинскому понадобилось так изощренно лгать даже по поводу содержания псевдонима Сталина? Зачем ему понадобилось извратить образ Кобы- “благородного рыцаря дружбы, правды и добра”. Интересно, кем хотел стать маленький Радзинский по имени Эдвард? Тарасом Бульбой или все же Янкелем? Ничего не рассказывает нам Радзинский о литературных интересах Сосо Джугашвили. Упомянул “Трёх мушкетеров” и “Отцеубийцу” и на этом остановился. “Темно детство нашего героя”, - огорчен архивариус. Выглядит это довольно странно. Проявить такую иезуитскую дотошность в расследовании обстоятельств дорожно-транспортного происшествия, случившегося еще в царской России, и отступить перед простой задачей, - выяснить, какие книжки читал Сталин в детстве?! Придется помочь Радзинскому. Вспоминает Г.Паркадзе: “Сталин любил художественную литературу, читал Салтыкова-Щедрина “Господа Головлевы”, Гоголя “Мертвые души”, Эркмана Шатриана “История одного крестьянина”, Теккерея “Базар житейской суеты” и много других книг…” В кондуитном журнале Тифлисской духовной семинарии (ноябрь 1896г.) читаем: “Джугашвили, оказалось, имеет абонементный лист из “Дешевой Библиотеки, книгами из которой он пользуется. Сегодня я конфисковал у него соч.В.Гюго “Труженики моря”, где нашел и названный лист.” “Пом.инсп.С.Мураховский. Инспектор Семинарии Иеромонах Гермоген” “Наказать продолжительным карцером-мною был уже предупрежден по поводу посторонней книги “93 г.”В.Гюго” “В 11 ч. Мною отобрана у Джугашвили Иосифа книга “Литературное развитие народных рас…Книга представлена мною Инспектору. Пом.Инспектора С.Мураховский” Да, зловещий образ Сосо Джугашвили встает перед нами. Мало того, что читал Салтыкова-Щедрина, Гоголя, Теккерея, Гюго, так он заинтересовался еще и “Литературным развитием рас”! И это вместо того, чтобы изучать на страницах “Книги Эсфири” Ветхого Завета кровавую резню элиты персидского народа, устроенную евреями. Сравнивая Ленина и Сталина, Радзинский пишет: “…Оба рано теряют отцов, оба - кумиры своих матерей. Оба не собирались быть революционерами. Ленин стал им после того, как его старший брат был повешен за участие в попытке покушения на Александра III. Ленин испытал огромное потрясение: его брата, честного, доброго юношу, отправили на виселицу! Страдание матери, внезапное изменение положения в обществе - и вот он уже возненавидел несправедливость жизни. Любимое сочинение казненного брата - роман Чернышевского “Что делать?” - по выражению Ленина, “перепахал” его. Так же, как “Отцеубийца” “перепахал” Кобу. Грубое романтическо-бульварное чтение Кобы и книга знаменитого философа-революционера были похожи. Их главная мысль - устранение несправедливости насилием. И оба, вступая в революцию, твердо усвоили: настоящий революционер должен быть беспощадным и не бояться крови.” Не нравится Радзинскому “устранение несправедливости насилием”. И в то же время он очень огорчен, что семинарист Иосиф Джугашвили потерял веру в Бога. Неизвестно, какой веры, православной или иудейской, придерживается сам Радзинский, но в любом случае он должен знать, что именно ветхозаветный бог продемонстрировал своим поклонникам, и Радзинскому в том числе, возможность и даже обязательность “устранения несправедливости насилием”! Достаточно вспомнить массовые убийства и ограбление египтян евреями под руководством Иеговы, бежавшими от рабства. Почему-то не захотели евреи разделить судьбу египетских трудящихся. И, вместо того, чтобы терпеливо ждать изменения своей судьбы, применили насилие. Причем не против фараона, а как раз против простых египтян. Да-а, очень противоречив наш сочинитель!
Давоский экономический форум - идейный банкрот |
| В избранное | ||
