Русская

Нож вошел ей в живот легко, как в подрастаявшее масло. Удивленный взгляд Ольги встретился с ледяным жестким взглядом Волка.
-Нет, почему…-она задохнулась от боли. Глазами, которые уже начал застилать предсмертный туман, она в последний раз окинула комнату, которую так долго и с любовью обустраивала. Последнее, что она увидела, перед тем как черная пелена боли полностью накрыла ее, было желтое пятно на занавеске, которое она так и не успела застирать.
Он наклонился над ней. Его тонкие губы чуть шевельнулись удовлетворенно, когда он увидел, что жена уже неподвижна, а из уголка ее рта стекает тонкая струйка крови. Ловким движением опытного охотника он быстро вытащил нож из тела. Зазвонил телефон. Он замер на мгновенье, слегка испугавшись пришедшей вдруг на ум мысли. Келли? Вряд ли. Кто-то из ее родных из России? Когда кто-то из ее родных там, в России, хватится ее, он будет уже в безопасности. Телефон продолжал звонить. Волк мысленно выругался и вытер нож первым, что попалось под руку. Этим оказалась ее ночная рубашка. С некоторым сожалением Волк окинул взглядом лежащее на кровати, на простынях, уже успевших пропитаться кровью, тело жены. Да, какое-то время ему было хорошо с ней. В самом начале. Он вспомнил их первые ночи и снова ему в голову пришла мысль, что любовница из нее была все-таки никудышняя. “Пусть скажет спасибо, что я так долго ее терпел”, холодной вспышкой мысль пронеслась в его мозгу и он крепче сжал челюсти. Неудивительно, что он почти сразу к ней охладел. Где-то в глубине его мозга слабый голос возразил, что во всем остальном она была хорошей женой. Волк приказал голосу заткнуться. От слов “хорошая жена” ему всегда делалось скучно и представлялось нечто серое, чопорное и холодное, ревниво следящее за каждым его шагом. А он был Волк и очень ценил свою независимость. Как человеку в глубине души слабому, в чем он сам себе никогда признаться не мог, ему нравились женщины сильнее его самого, яркие, раскованные в постели, которые почему-то быстро соображали, что от красавчика-сожителя кроме голого секса ничего не получишь, и, разобравшись, что к чему, гнали его от себя изящным или не очень пинком.
Телефон продолжал звонить. Погрузившись в мысли настолько глубоко, что он начал проговаривать их вполголоса, Волк уже не слышал звонка. Бросив нож и скомканную ночнушку на пол, он подошел к большому овальному зеркалу на стене. Он вспомнил, что Ольга купила его в прошлом году на дешевой распродаже в Сити-Молл. Она хотела, чтобы все было чистенько и светленько, эта сука. Хотела его берлогу превратить в гнездышко двух влюбленных голубков, мать ее. Волк ощущал себя взбунтовавшимся подростком, чувствуя, что гнев снова подступает. Сделав над собой огромное усилие, он приказал себе успокоиться. Он даже лениво потянулся, разглядывая себя в зеркале. А на что она вообще купилась? Волк самодовольно усмехнулся. А на что покупались все его крошки? Блондин с серыми холодными глазами и тонкими, но красиво очерченными губами. Ему нравилось, что на него всегда обращают внимание женщины. Особенно молодые девочки. Свежатинку он любил. В глазах его невольно блеснул лукавый огонек, а губы чуть тронула ухмылка. Правда, ни с одной леди отношения не клеились. Он знал, что причиной этому был его вспыльчивый ирландский характер и любовь к спиртному. В ранней юности, вкусив всех возможных наслаждений взрослых, он быстро пресытился, но были три вещи, которые все еще заставляли его сердце биться чаще: красивые женщины, сигареты и выпивка. После двух лет жизни с Ольгой он понял, что семейная жизнь все-таки не для него. Он снова глянул на ее тело. Над трупом уже начинали кружиться мухи, а день обещал быть очень жарким.
“Сама виновата”, подумал он. “Жена должна во всем слушаться мужа” – эту истину о семейной жизни он хорошо усвоил. Мужчина должен доминировать, что он и делал, пока Ольга … Лай дворовых собак прервал его размышления. Кто-то стучался во входную дверь. Черт бы их побрал. Волк бесшумно, словно тень, метнулся к окну. Это была всего лишь почтальонша, старая Сара, для которой он всегда оставался мальчишкой Билли, потому что она знала его с детства. Наверное принесла газеты и какие-нибудь рекламные материалы. Может быть, Ольга заказывала себе какой-нибудь журнал. “Транжира!” – он снова начинал сердиться и потихоньку отошел от окна, решив дверь не открывать. Пусть пока думают, что никого нет дома.
В последнее время Ольга стала просто невыносимой. Он едва сдерживался, чтобы не отвечать на любое ее слово какой-нибудь колкостью. Он не отдавал себе отчета в том, что мог нагрубить ей даже, если она просила его убрать за собой окурки, которые он с наслаждением оставлял на кухонном столе после своего традиционного утреннего ритуала – нескольких сигарет и двух чашек крепчайшего кофе. Пока ритуал не был окончен, к нему было лучше не обращаться, и он знал это. Он мог нагрубить, если ему мешали насладиться утренней сигаретой и кофе. Этот ритуал давно стал частью его жизни и не этой суке было его менять. Он бросил в сторону кровати злой взгляд и непроизвольно сжал кулаки. Как же долго он терпел. Как долго заставлял себя улыбаться, когда видел ее глупые попытки угодить ему. Сделать комплимент он просто был не в силах. Он молча смотрел на ее попытки привлечь к себе его внимание, внутренне посмеиваясь и едва удерживался от ядовитых комментариев. Он уже ЗНАЛ ее и она была ему неинтересна. Ему хотелось новых ощущений и он с тоской провожал взглядом других женщин, когда он и Ольга бывали где-то вместе. Сначала она не замечала этого. Действительно не замечала или только притворялась? На этот вопрос теперь ответить уже никто не мог. Правда, заметив однажды, что он откровенно флиртует с продавщицей в магазине, Ольга была после этого весь день молчаливой. Она не сказала ему ничего и ни в чем не упрекнула. Он был уверен, что она видела, так как болтал с Кристалин назло ей, Ольге. Сначала по дороге домой они молчали. Он ждал скандала и даже сам пытался вызвать ее на ссору, но она отвечала односложно, почти не глядя в его сторону. Это был первый знак. Знак чего? Он с трудом мог бы ответить на этот вопрос самому себе. Но с того самого момента в их отношениях что-то изменилось. Она стала иногда срываться и отвечать грубостью на грубость, колкостью на колкость. Вечерами она чаще просиживала в своем кресле с русской книжкой в руках. Она привезла много книжек из России, а он всегда ненавидел книги. В целом же Ольга стала … скучной. Ее глаза были грустными, она часто жаловалась на головную боль и тогда он был вынужден идти к друзьям на вечеринки без нее. И добавился еще один момент, который расширил трещину в их отношениях. Он не мог иметь детей, а она страстно хотела ребенка. Волк злился. Была ли это злость на нее или на себя, за то, что двадцать лет назад прошел через операцию по стерилизации и получил за это кругленькую сумму. Тогда правительство еще устраивало подобные акции в целях контроля над рождаемостью. Деньги он быстро спустил, а детей от него уже никогда быть не могло. Когда он видел, каким взглядом Ольга смотрит на малышей его друзей, как ласкает их, наверное, воображая, что это ее дети, в нем закипал гнев. Неужели чтобы любить его ей был так необходим ребенок? Волк был уверен в том, что она была обязана любить его несмотря ни на что. И она терпеливо несла свой крест, зная, что развод мог бы стать для нее еще большим злом. Он прекрасно знал это. Чувствовать свою власть над ней, полностью зависящей от него, чувствовать себя Хозяином этой серой невзрачной преснятины… Да, это давало ему чувство собственной значимости… Хотя, когда он смотрел на ее фотографии, сделанные несколько лет назад, он поражался, насколько она с тех пор подурнела. Почему? Над этим ему ломать голову не хотелось. Тем не менее, он был в ярости, когда увидел, что его жена разговаривает с их соседом Келли и заметил, каким взглядом тот смотрит на нее. Волк впервые обратил внимание, как светятся радостью глаза его жены. Сам не зная почему, он впал в черную меланхолию. Он не любил Ольгу, это было однозначно, но терять ее тоже не хотел. В ту ночь, когда они легли в постель, он как-то особо, как-то грубо ласкал ее, не чувствуя никакого отклика, лишь сжавшееся как обычно тело рядом. Сжавшееся от страха? От отвращения? Он злился, что не мог доставить ей удовольствия, он все время спрашивал, хорошо ли ей с ним, чувствуя, как она цепенеет от страха. Он перепробовал с этой сукой все, на что только был способен. Он знал, что все было бесполезно. Как-то она проговорилась ему, что раньше, до него, испытывала оргазм даже от прикосновения к руке. Но она никогда ничего не испытывала с ним и это его бесило.
-Ты знаешь, о чем думал Келли, когда вы разговаривали сегодня? – спросил он, когда вернулся с улицы, выкурив сигарету, а она лежала на постели, эта дура, как обычно после занятий любовью, надеясь, что это увеличит ее шанс забеременеть (она не знала, что он стерилизован).- Он думал о том, как залезть к тебе в трусы.
Ольга не сказала ничего, но глаза ее в темноте гневно сверкнули. Волк никогда не узнает о чем они разговаривали. Келли предложил ей переселиться к нему и она обещала подумать над этим предложением, потому что чувствовала, что очень нравится ему, а он очень нравился ей.
Наступило утро рокового дня. Волк сидел на крыльце с чашкой кофе в руках и сигаретой. Казалось, он наслаждался своим ритуалом и в этом не было ничего необычного. Из соседнего домика-трейлера вышел Келли, поздоровался с ним. Волк ответил сквозь зубы, наблюдая, как тает в воздухе дым от сигареты.
-Нам нужно поговорить, -сказал Келли.-Об Ольге.
-А-а, -равнодушно ответил Волк, но почувствовал, что руки его начинают дрожать, а это был первый признак начинающегося гнева.
Келли был здоровым парнем. Из тех, кто сумеет постоять за себя и за слабого. Он был… как бы это сказать, не такой как Волк… Он был… правильный. Работая с утра до вечера, при этом он сумел разглядеть разворачивающуюся в соседнем домике драму. Ему нравилась Ольга и он видел, что ей действительно несладко живется с Волком. Уж он-то, Келли, постарался бы сделать так, чтобы ее глаза всегда сияли, как вчера, когда он наклонился к ней и прошептал несколько слов. Он увидел, как она невольно потянулась к нему, почувствовал ее призыв, ему захотелось обнять ее, прижать к себе, защитить… Он едва удержался от этого, видя, что с ней происходит то же самое. Но поклялся себе, что они будут вместе.
-Я слушаю,- голос Волка был холоден. По большому счету ему было наплевать на Келли.
-Ольга должна перейти жить ко мне, - сказал Келли. Волк почувствовал, что тот не шутит.
-Это ты так решил, парень? – спросил он с деланным спокойствием, после очередной затяжки.
-Это мы так решили, - ответил спокойно Келли, но это спокойствие испугало Волка, он почувствовал силу Келли, его настрой, и ему вдруг расхотелось портить себе день.
-Я ничего об этом не знаю, парень, - сказал он медленно.- У нас все как обычно, даже ночью в постели.
Лицо Келли дернулось от боли, но он взял себя в руки. Он помнил свою клятву.
-Поговорим позже,- сказал он, отправляясь к своему новенькому “джипу”, на котором каждый день ездил на работу, что вызывало у Волка тайное раздражение и зависть. Он поставил чашку с недопитым кофе на крыльцо и вернулся в дом.
Он чувствовал, что начинает злиться. Значит, эта сука лгала ему? Жила под его крышей, ела его хлеб и строила шашни с другим?
Когда он вошел в комнату, Ольга еще спала. Она улыбалась чему-то во сне. И он подумал, что видит ее улыбку впервые за долгое время. Он почувствовал, что в ней зарождается что-то новое, независимое от него, то, что он больше не мог контролировать. Он понял, что теряет ее. Он не любил ее как женщину, но она была очень удобной, как мебель, к которой привыкаешь. И хотя он не мог разобраться, чего было больше в его чувствах к ней – ненависти или нежелания потерять, он стоял посреди комнаты, как громом пораженный. Он вдруг увидел, насколько она красива сейчас, во сне, с улыбкой на губах под лучами утреннего солнца.
Но он не мог позволить, чтобы она досталась другому и медленно направился к шкафчику у дальней стены комнаты, где хранились его охотничьи принадлежности. Из одного ящика он достал нож.

Оставить свой комментарий